Глава 3

Версаль, кабинет Президента Французской Республики

Лилиан Гиббон просматривал сельскохозяйственные сводки. Он не страдал излишним человеколюбием и не жаждал накормить всех голодающих. Лиллиан придерживался мнения, что раз боги дали человеку две руки, две ноги и голову, то предполагали, что уж с таким набором их творение сможет само заработать себе на пищу.

Однако же это не отменяло заботы о достаточном производстве той самой пищи. Если еды нет, то все деньги мира будут бесполезны. Поэтому Лилиану приходилось беспокоиться ещё и об этом. Сводки с пометками министра сельского хозяйства были вполне информативны. Напротив угодий указывались их бывшие владельцы, их лояльность и стремление помочь республике избежать голода.

Кому-то нужна была помощь погодников из-за излишней засухи, где-то напротив нужно было осушать болота, брошенные на произвол в послереволюционное время. А ведь был ещё постоянный рост цен на макры для двигателей в сельхозтехнику, удобрения и корма. Некоторые оппозиционные рода отказывались поставлять республике продукцию с собственных изнанок и продавали её заграницу. Проблем хватало в любой отрасли, и их нужно было решать.

От размышлений президента отвлёк стук в дверь и появление его личного секретаря:

— Ваше… — он тут же запнулся и исправился, — господин президент, к вам советник по особым поручениям Леон дю Варан. Примете?

— Приму, Жером, — кивнул — президент снисходительно, — и пора бы тебе за эти годы отвыкнуть от титулования…

Упрёк из уст Лилиана был смягчён по причине верной службы секретаря длительностью в несколько десятилетий.

— Виноват, господин президент, — с достоинством кивнул секретарь, пятясь спиной к выходу. — Исправлюсь.

«Вот же… можно упразднить сословия, но вытравить вбитый с детства этикет в отношении правящих особ так просто не изменить», — мелькнула в чем-то философская мысль у президента, пока к нему, огибая секретаря не ворвался Леон дю Варан, смышлёный и исключительно полезный бастард маркиза дю Варана, которого некоторыми усилиями ввели в род при всём несогласии вдовы маркиза Луизы-Антуанетты Барбарис. Но при выборе между потерей титула и головы, Луиза-Антуанетта сделала правильный выбор и покинула гостеприимный номер в Бастилии, утратив лишь титул.

— Мой президент, — златокудрый Леон, прижитый маркизом от куртизанки и более похожий на девушку, чем на юношу, щёлкнул каблуками и принялся докладывать: — Не далее чем четыре часа назад Гийом де Талейран-Перигор покинул Париж на одном из дирижаблей, реквизированных в роду герцогов де Лис.

— Это не новость, мой дорогой Леон, глава нашего дипломатического корпуса готовил комиссию для расследования утраты одного из республиканских дирижаблей в Мантуе.

— Всё верно, мой президент, — вновь щёлкнул каблуками советник, — но комиссия отправилась в Мантую лишь час назад и на совершенно ином воздушном судне. Более того, маяк с дирижабля господина Талейрана подал сигнал бедствия сперва в долине реки По, а после… — советник сверился с информацией в бумагах, — возле Великий Новгород.

Президент задумчиво постукивал пальцем себе по подбородку, а после зарылся в бумаги одной из папок у себя на столе.

— Случайно не из Кхмариво? — произнести транслитерацию русского географического названия далось с трудом.

— Оттуда, — кивнул удивлённый юноша. — В отношении господина Гийома вами был согласован протокол экстренного спасения, поэтому я здесь…

— Вытащите мне его живым, сколько бы это не стоило, — отдал приказ президент. — Отчет лично мне.

* * *

Вот вроде бы я и понимал, что с любой из сторон можно поиметь неприличные деньги за информацию, а с другой… Претило мне во всё это вмешиваться. Я в сортах дерьма не разбирался и учиться не планировал.

Конкретно с Борромео меня ничего, кроме сына Агафьи не связывало. Австро-венгры… тех и подавно не было на горизонте моих интересов. Основные претензии были по факту к французам, а уж Талейран там был инициатором или связка Талейран-Гиббон меня особо не волновало. С них я планировал получить по полной. Экспроприацией одного дирижабля они явно не отделаются.

Всё это я озвучил Агафье и Ольге.

Обе задумались, а после Агафья предложила свой вариант:

— С французов возьмём сполна, Борромео можно сдать австро-венгров, чтобы они нам в благодарность помогли прогуляться в Город Мёртвых. Ну, а австро-венграм… не повезло.

Однако, несмотря на допрос, устроенный Агафьей, Талейран оказался тертым калачом. Стоило мне появиться в поле его зрения для принятия клятвы, как главный французский дипломат встал в стойку и принялся на чистейшем русском меня стращать:

— Все сведения были из меня добыты при использовании запрещённой магии. я отказываюсь от них. Более того, о моём бедственном состоянии известно самому президенту Гиббону, вам это всё так просто с рук не сойдёт.

Я разглядывал человека, заварившего кашу в центре Европы, и раздумывал. Ожидая увидеть загнанную в угол крысу, я сильно удивился спокойному взгляду со смешинками и внутренним чувством превосходства. Информация об уведомлении президента могла быть-ка блефом, так и чистой правдой. Вопрос только, на чём или на ком стоял маячок. Дирижабль или сам Талейран?

«Паук, проверьте на предмет маячков дирижабль франков. Нас тут стращают французским десантом».

«Принято!»

— Что ж, гражданин дипломат, спасибо за предупреждение. Сейчас и узнаем, где располагался сей маячок…

— Я вам ничего не скажу!

— А кто ж вас спрашивать будет?

Я демонстративно щёлкнул пальцами, и с тела француза начала по каплям собираться его собственная кровь. Она медленно проплывала у него перед носом и собиралась в достаточно крупную каплю вокруг образца, доставленного мне комарихами.

Вот что значит хороший дипломат. Лицо Талейрана не выдало его ни единым мускулом.

«Задницей чувствует неприятности, но тянет время, — просветила меня Оля, стоящая позади меня и контролирующая эмоции нашего пленника. — Кстати, насчёт маячка не соврал».

Я же поманил пальцем каплю к себе и принялся играть с ней, будто с живым существом. Часть кровь впиталась в кожу, позволяя углубиться в память крови дипломата.

Вынырнул я оттуда спустя полчаса со смешанными чувствами, основным из которых было отвращение.

«Ты что там такого увидел, что после твоих эмоций хочется душ принять?»

«Ну как тебе сказать, у нас на оргиях случалось всякое, но, чтобы женщин не хватило и на мужиков переключались…»

Ольга расхохоталась.

«Чтоб ты понимал, в моём мире это было если не нормой, то достаточно известным явлением. В Европе даже пытались привить культуру уважения к подобным отклонениям от нормы, и даже название ей придумали толерантность. Угадай, в честь кого?»

«Да ла-а-адно⁈ И что среди русских это тоже прижилось?»

«Боги упаси! — тут же стала серьёзной эмпатка. — У нас таких культурно называли толерасты, а некультурно — пи***сы. Но то у нас, а в Европе и Америке пошли ещё дальше и начали пропагандировать смену пола среди молодёжи, калеча жизни. Из последних извращений, которые я застала, вроде бы даже пропаганду полезности человеческого мяса припомню».

«Вот теперь мне точно хочется помыться. А ещё наведаться в твой мир и слегка проредить властную верхушку на нескольких континентах».

«Если бы всё было так просто…» — печально вздохнула Ольга.

— Ну что ж Гийом де Талейран-Перигор, хоть в этот раз вы для разнообразия сказали правду, что вам не свойственно, — улыбнулся я доброй отеческой улыбкой, от которой дипломат почему-то отшатнулся. — Вы не скажете, не расположен маячок, ибо попросту не знаете ответа на этот вопрос, лишь надеетесь, что он сработал.

«Она ему оскал дракона напомнила», — тут же просветила меня эмпатка.

— Теперь вернёмся к вопросу клятв, — капля его крови распалась на несколько тончайших кровяных серпов и принялась медленно кружить вокруг головы дипломата, постепенно сужая траекторию полёта. — Кажется, вы ошибочно решили, что это вежливая просьба или предмет торга. Не в вашем случае. Вы ошиблись с выбором жертвы, и теперь сами оказались на её месте.

— Я…

Один из серпов царапнул кошу на горле француза и тот запнулся.

— Вы! Кроме вашей недобитой птички, вы уплатите виру, предоставите нам проход в Город Мёртвых и дадите кровную клятву о ненападении на всех представителей моего рода.

— Нет! — ответ Талейрана был коротким. Зубы он сцепил и упрямо выпятил челюсть.

— Удивительное дело, — я пожал плечами. — Чисто теоретически, вы лично мне живым и даром не сдались. Денег я поимею хоть с вас, хоть продав все ваши секреты. Я думаю, Куртам будет интересно, кто устроил у них безобразия с попыткой устранения главной ветви наследования на последней дикой охоте, а Гепардеви удивятся, когда узнают, кто пытался протолкнуть своего ставленника в главные наследники. Как там звали младшего братца шахзаде Абдул-Азиза?

Вот теперь Талейрана проняло. Лицо его покрылось белыми и бурыми пятнами. Удивительно, для этого человека смерть была не так страшна, как уничтожение дела всей его жизни. Он жил интригами и многоходовками, разыгрываемыми в разных странах. Талейран получал истинное удовольствие, когда его планы реализовывались, и приходил в бешенство, если что-то рушило их.

— Молчите? И верно, молчание — золото! Я ведь знаю не только это, но и про ваши отношения с Гиббоном, и даже за что вы уничтожили род д'Эстутвиль. На самом деле, мне достаточно дать малейший намёк Борромео и нескольким империям, кто стоит за взрывами дирижаблей, и вы вместе со своим президентом и его республикой перестанете существовать. Вас и так еле терпят, а уж после такого неуважения к международным договорам, сообща сметут с карты, реставрировав монархию.

— Я согласен, — прохрипел француз, стараясь дышать через раз. Уж очень близко от его горла вращались кровяные серпы, то и дело пуская ему кровь.

Именно в этот момент от Паука пришло сообщение:

«У нас тут французский десант высадился!»

* * *

Хмарёво

Настроение у Тильды было прескверным. Проблема с эргами назревала давно, но чем ближе подходило время её решения, тем меньше понимания было, как решить её с наименьшими потерями. С одной стороны, эрги были этакими одиночками, привыкшими жить обособленно. Обретая разум среди своих собратьев, они уходили, не приемля животного образа жизни. С другой стороны, здесь в Хмарёво всем им показали, что может быть по-другому. Здесь они увидели, что не одиноки, смогли поверить, что здесь их дом. Место, манящее сквозь ткани миров, дарующее покой и силу.

А ещё любовь. Как бы это ни было странно, но многие из эргов смогли обрести пары и даже, как они с Эоном, обзавестись потомством. Постепенный сбор элементов давал возможность новым эргам притереться в обществе таких же, как они сами. Всё изменилось, как только алтарь стихий был собран.

Из трёх десятков, их количество возросло до трёх сотен. Тильде страшно было подумать, что же будет дальше. Вновь прибывшие не успевали узнать правил местной жизни и образно начинали тянуть одеяло на себя. Некоторых и вовсе упокоили в болоте, дабы другим не было повадно объявлять себя самопровозглашёнными царями.

Предложение Трайордана по переселению эргов и алтаря на какую-либо из изнанок не лишено было смысла, но старый костяк признавал в нём не просто лидера по праву силы, но и единомышленника. Трай не раз и не два доказывал, что не будет использовать эргов в собственных интересах. У них всегда был выбор. Многие ли на его месте разбрасывались подобным ресурсом?

Среди эргов назревал раскол. Как его избежать, Тильда не знала, а потому ходила мрачнее тучи.

Суету с переносом дирижабля и сортировкой французов Тильда застала в самом конце. Портал уже схлопнулся, и кровники чуть ли не с лупой ползали по дирижаблю в поисках чего-то.

«Вот, и опять всё веселье прошло без меня!» — горестно вздохнула она.

— Что ищем? — обратилась она к ближайшему бойцу.

— Граф сказал, где-то должен быть маячок, — не отвлекаясь от поисков ответил тот. — Надо бы уничтожить.

Тильда уже почти дошла до ворот форта, когда услышала за спиной хлопок и звук сирены.

«Неужто и нам веселья перепало?» — подумал эрга с предвкушением оборачиваясь на звук и видя появление вражеского диверсионного отряда.

— Не трогать касатиков, — закричала она, — они мои!

* * *

«У нас тут французский десант высадился!»

«Ты так спокойно об этом говоришь, — удивился я. — Будто они на экскурсию приехали».

«Если это экскурсия, то с элементами садо-мазо, — рассмеялся Паук, — они её запомнят надолго. А спокоен потому, что госпожа Тильда изволили спустить пар на несчастных и просили не вмешиваться. Комар свидетель, просто убить или в плен взять было бы гуманнее, чем-то, что она с ними делает».

Я даже заинтересовался происходящим.

— Что ж господин де Талеран-Перигор, вы оказались настолько ценным специалистом, что республика не смогла оставить вас в беде и выслала за вами отряд спасения, — поделился я информацией с дипломатом.

Тот от подобных новостей даже подобрался весь и преисполнился надежды.

— Я же говорил, что вам не поздоровится!

— Говорили, — согласился я, — и тем не менее мне глубоко плевать на ваши угрозы. Хотите посмотреть, что сейчас происходит с вашим хвалёным десантом?

Талейран напрягся, ожидая подвоха. Вокруг стояла тишина, нарушаемая стрекотом сверчков и шумом ветра. Ни о каких боевых действиях речи не шло.

— Борзый, подведи нашего пленника к окошку.

Я открыл зеркало портала сразу за окном. Точкой же обзора выбрал парапет надвратной башни. Оттуда прекрасно виднелся остов дирижабля, облепленный кровниками. Все они улюлюкали и чуть ли не попкорн жевали, разглядывая действо, разворачивающееся на болоте.

А там фиолетовый осьминог с двадцатиметровыми щупальцами гонял французский десант по болоту, словно блох шелудивому псу.

— Миленькие! Родненькие! Ну куда же вы? Мы же даже познакомиться толком не успели!

Самых нерасторопных она догоняла и присосками сдирала лоскуты формы, отчего большинство деморализованных вояк светило голыми задами и не только.

Самые стойкие бойцы французского десанта еще пытались отстреливаться и бросаться гранатами, в том числе и пустотными, но Тильду их потуги только раззадоривали.

— Нехорошо заявляться без приглашения к нам домой и пытаться украсть наш дирижабль! Так себя ведут плохие мальчики, и их за это наказывают!

Очередные щупальца догоняли голозадых французов и отвешивали им пинков.

Я покосился на Талейрана. Его привычная невозмутимость дала трещину. Он стоял, уронив челюсть, с огромными глазами, не веря в происходящее.

— Это всё иллюзия! Этого не может быть! Что это такое? Почему оно говорит по-русски?

— Надо было Тильде фамилию Сусанина дать, — хмыкнула из-за спины Ольга.

— Почему Сусанина? — полюбопытствовал я.

— Был у нас в прошлом один товарищ, устраивал заводные вечеринки с поляками в лесах под Москвой, — со смешком отреагировала эмпатка. — Настолько заводные, что поляков спустя четыре века отыскать не смогли. Так вот он бы нашей девочкой гордился!

— Интересно, а как это господа лягушатники умудрились попасть прямиком к нам так быстро? — задумчиво пробормотал я.

Словно услышав мои мысли, Тильда помахала мне в ответ щупальцем с зажатым в нём французом:

— А можно я оставлю его себе поиграть? Порталистов у меня еще не было!

Талейран в ужасе переводил взгляд с меня на огромную тварь и на республиканский хвалёный десант, сейчас активно пытающийся самоутопиться в болоте.

— Конечно, дорогая! Они все твои! Только не поломай раньше времени! — демонстративно прокричал я, пуская воздушный поцелуй подруге.

— Я согласен сотрудничать, — прохрипел Талейран.

— Поздно, — улыбнулся я, и портал перед окном схлопнулся. — После нападения на мои родовые земли, вира вам и вашей республике увеличилась ровно вдвое.

— М-мы согласны, — повторил дипломат. — Только верните порталиста. Он ед…

Талейран закрыл рот так, что зубы цокнули, боясь выдать государственную тайну.

— Единственный? — переспросил я. — Ой, беда-беда, огорчение! Тильда очень не любит расставаться со своими игрушками. За него вам придётся сильно раскошелиться. Но всё же, я думаю, вы стоите больше!

Отправить