Глава 15

Взмах ресниц, и мой носитель стоит на парапете замкового донжона, взирая на то, как вражеская армия стекается к его дому, скандируя:

— Смерть! Смерть! Смерть!

Перед собой они толкают крестовины, установленные на телегах. Можно было подумать, что это лишь укрытия для таранов, но нет… На трёх крестовинах ветер трепал некогда белоснежную ткань ночных сорочек, обагренную кровью. Тяжелые девичьи косы волочились по земле, собирая солому, грязь, колючки…

— Сделай это, Джакомо! И твои отродья выживут! Даю тебе слово!

Я всматривался в знамёна вражеской армии и даже не понимал, что за тварь там была изображена. Какая-то дикая смесь крокодила с осьминогом.

— Папа, не надо… — прохрипел тоненький голосок с одной из крестовин. — Он врёт! Он нас не отпустит!

— Заткнись, сука!

Послышался свист, и лицо девочки-подростка рассекла алая полоса от левой брови через нос и подбородок.

Послышался отчётливый хруст. Это руки моего носителя крошили камень от беспомощности и злости.

«Какого хера происходит? Он бессилок? Почему он позволяет так обращаться со своими дочерями?» — сонм вопросов крутился у меня в мыслях, но я был лишь сторонним наблюдателем.

— Джакомо, ты выполнишь мои требования! Ты же под клятвой, помнишь?

Кто бы ни был тем Джакомо, внутри которого я сейчас находился, но он помнил свою фатальную ошибку. Никому нельзя было доверять семейных тайн.

— Так что спускайся ко мне…

Длинные тонкие пальцы, ныне ставшие моими, принялись развязывать тесёмки на горле рубашки. Под одеждой скрывалась татуировка в области солнечного сплетения с макром алого цвета, внутри которого бесновалась чья-то сущность.

В ладонь лёг простенький стилет с длинным узким лезвием и рукоятью, перемотанной полосками кожи.

— Не стоило трогать моих детей, — стилетом мужчина сделал аккуратный надрез на левой ладони. Кровь собиралась в смерч высотой около десяти сантиметров.

— Что ты там бормочешь? — взъярился враг. — Я же могу и поторопить тебя!

Урод принялся задирать кнутом подол платья девушки лет семнадцати, висящей в кандалах на крестовине.

— Луиза, поторопи папашу… а то ведь я могу не сдержаться и приказать отдать тебя на потеху своим братьям.

Девушка плюнула в лицо своему пленителю, за что тут же получила рукоятью кнута по зубам.

Лезвие стилета вошло в грудь легко. Боли мы с Джакомо не ощутили, лишь жгучее желание отомстить, разливающееся по телу и туманящее разум. Таковым было на вкус кровавое безумие.

— Aditi! *

*(свобода — др. санскрит).

Перед глазами опустилась алая пелена, и меня выкинуло из тела.

В этот раз я оказался на краю заснеженного перевала, кутаясь в лохмотья некогда тёплого мехового плаща. Приходилось дышать на худые руки с почти детскими пальцами, чтобы хоть как-то согреть их. Пар валил во все стороны. Мороз трещал в горной тиши, а где-то внизу у подножья перевала пылал одним ярким пятном город. Зарево стояло такое, что тёмный дым расплывался волнами по всей низине. Запястья, перемотанные тряпицами, ныли, сквозь них продолжала сочиться кровь.

Я внутри испуганного и практически сломленного подростка медленно опустился на колени в теплый пушистый снег, что так манил покоем.

— Отпусти меня… — юный уставший голос был полон боли. — Я отнесу тебя домой, клянусь!

Ответа собеседника я не услышал.

— Я знаю, что бастард и не имел права тревожить твой покой… Я знаю цену и заплачу. Только отпусти… Никого не осталось больше… Дай мне хотя бы время продолжить род, чтобы всё было не зря… Я отомстил им всем, но, чтобы род и дальше продолжил выполнять свою миссию, нужно его продолжить… Год! Хотя бы год! И я сам сойду в склеп!

Получив неслышимый для меня ответ, подросток обессиленно опустился в пушистый снег.

— Будь по-твоему!

Глаза юноши закрылись, а когда веки снова поднялись, я увидел то, что каждый из нас, магов крови, не хотел бы видеть никогда, но с чем сталкивался хоть раз за всю свою жизнь.

Маленькая деревушка на рассвете казалась спящей. Жужжали пчёлы на весеннем первоцвете, собирая пыльцу. Блеяла отара овец, не выгнанная на пастбище, кукарекал крикливый петух, тихо скрипела на ветру калитка одного из дворов. Картина была бы умиротворяющей, если бы не запах крови, забивавший горло, вызывающий нечто среднее между тошнотой и жаждой, когда не знаешь, от чего больше сглатываешь слюну.

Я шёл по наезженной дороге в центр поселения, где стоял дом старосты, а по выходным шумела заезжая ярмарка. Мой носитель смотрел себе под ноги, боясь поднять взгляд и встретиться с реальностью. И лишь когда подошвы сандалий стали чавкать при каждом шаге в буро-красной жиже, он поднял взгляд, чтобы встретиться с тенью самого себя.

Один из братьев в алой накидке старательно выводил руны на теле очередной своей жертвы, распластанной прямо на деревянном обеденном столе. Коса из некогда соломенного цвета стала багровой. Я видел столь знакомый взгляд Сати, который с безразличием взирал в вечность. Грудь её ещё вздымалась, но рассудок уже покинул её тело от всего увиденного.

Остальные жертвы сломанными куклами валялись тут же в нескольких метрах, сваленные в кучу.

«Мать Великая Кровь, заклинаю, пусть это будет кто-то другой!» — молил тот, к которому меня подселил дух рода, но мольбы его не были услышаны.

— Ты вовремя, Коро, — не оборачиваясь произнёс голос, который я больше всего боялся услышать. — Я почти закончил. Поможешь убраться здесь.

— Что ты наделал… — назвать брата по имени у него язык не поворачивался. Будто и не братом он был ему вовсе после того, как…

— Я следую предназначению! И тебе следует принять свою судьбу, как я принял свою.

— Судьбу?.. — мой носитель в шоковом состоянии смотрел на принесённую в жертву родную деревню и на невесту, что обещала его дождаться из Цитадели Крови, а ныне лежала распятая на столе руками брата. — Ты свихнулся на своих снах! Ты уничтожил всё, что нам было дорого!

Мой носитель шептал, ведь спазм сковал нам горло, не позволяя криком выплеснуть всю боль и весь шок от происходящего.

— Я всё сделал, как нужно! Иначе не сработало бы.

— Что не сработало бы?

— Это… — брат обвёл рукой живописную картину жертвенника. — С обычными людьми не работало, я пытался. Нужны были близкие, чтобы в прямом смысле слова оторвать от себя кусок души.

Мой носитель тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. Чем бы брат не занимался, но его нужно было остановить.

— Ты сошёл с ума!

— Увы, — печально вздохнул маг крови в алой мантии. — Я прекрасно сознаю все свои действия и их последствия.

Рука безумца с зажатым стилетом опустилась на грудь девушке, обрывая её жизнь. Золотая пыль поднялась над солнечным сплетением жертвы и принялась уплотняться до состояния макра, размером не больше сливы.

Алая мантия с плеч сбрендившего мага крови отлетела в сторону, обнажая его изувеченное рунами тело, внутри которых горели разноцветные камни-накопители, на подобии только что созданного из тела убиенной невесты.

Брат или тот, кто когда-то им был, забрал золотую «сливу» и осторожно воткнул её в заранее подготовленную рану между рёбер, сталкивая тело невесты со стола, как отходный материал.

Этого Коро вынести не смог. Из них двоих старшему брату достался талант в артефакторике, а младшему, Коро, пока ничего, ведь он только начал проходить обучение в Цитадели Великой Матери Крови. Посвящение у него было ещё впереди, но именно сейчас физически более развитый Коро надеялся скрутить и уничтожить брата, чтобы подобная резня не повторилась. Вот только действовать приходилось хитростью.

— Что я должен сделать?

— Убери Сати в общую кучу и затем сожги. Негоже нашим близким оставаться непогребёнными.

Коро сделал несколько шагов и опустился на колени перед телом невесты, убирая соломенную прядь волос, выбившуюся из косы. На лице девушки застыла безмятежная маска, будто и не было всех тех ужасов, что ей пришлось пережить перед смертью. Подняв на руки любимую, он осторожно перенёс её тело к остальным. Брат же склонился над столом, рассыпая какой-то порошок из мешочка и замыкая одному ему ведомые конструкты в единую систему. Это был шанс.

Кровь была его единственным оружием. Коро разгрыз себе запястья и принялся произносить слова ритуальной клятвы:

— Я, Коро, послушник Цитадели Великой Матери Крови обвиняю тебя, брат, в предательстве кодекса крови, кровавом безумии, измене братьям Обители и убийстве мирных жителей…

Кровь из вен моего носителя воспламенилась и огненными плетями тянулась к отступнику. Сейчас кровь сама должна была рассудить братьев. Коро не решился обагрить собственные руки братской кровью, отдав себя и брата на волю Великой Матери Крови, точно так же, как я когда-то судил Миро, друга и товарища, из зависти уничтожившего Обитель после моей смерти.

— … Волей и силой, данной мне Великой Матерью, я приговариваю тебя к смерти! Пусть нас рассудит Кровь! — завершил Коро ритуальную фразу и принялся ждать.

Брат вопреки разуму не принялся сопротивляться. Напротив, он осторожно улёгся на стол, где до того уничтожал своих односельчан.

— Всё верно, братишка, — с улыбкой взирал он на нас с носителем, — лишь добровольное решение, запомни, лишь добровольное. Иначе не сработает. И родные, близкие по крови и духу. Другие не подойдут.

У Коро по щекам катились слёзы, когда судный огонь его крови добрался до спокойно лежащего на жертвеннике брата и принялся расщеплять его. Безумец, сгорая заживо, не кричал, а лишь светлым любящим взглядом взирал на нас.

— Я буду хранить твой род, братишка! — улыбка не сходила с его лица. — И помни, безумие — не приговор, а спасение. Мы всегда можем его обуздать ценой собственной жизни. Не стоит его бояться, оно не раз и не два спасёт нашу семью.

Меня вновь выкинуло из воспоминаний, но на этот раз вихрь перенёс меня в смутно знакомое место. Так бывает, когда незнакомые по отдельности детали складываются в узнаваемую картину.

Мой носитель сидел за огромными столом на пиру, где вино лилось рекой. Алые полотна спускались с балок потолочных перекрытий. Розовый мрамор стен бликовал, отражая зарево факелов на стенах. Весёлая музыка, то и дело заглушалась взрывами хохота и пьяными выкриками. Ба, да это же Обитель, только не наша, а какая-то иная. Традиции те же, а убранство залов и архитектура — нет. Какой же это период? Помнится, сердце Обители говорило, что та не раз и не два восставала из руин, словно феникс из пепла.

— Коро, почему грустишь малыш? — на колени моему носителю присела потрясающая рыжуля со смуглой кожей и медовыми глазами, в которых хотелось утонуть. — Мы же празднуем! Сегодня отправился на перерождение и очищение один из нас! Это нужно отметить!

— Я не ув-верен… — перед глазами у Коро всё двоилось и плыло. Похоже, после судилища он решил малодушно надраться в стельку. Его можно было понять после всего увиденного и сотворённого.

— Ш-ш-ш! — тонкий изящный палец у губ Коро заставил того умолкнуть. — Никогда не произнеси подобного в этих стенах… А не то со временем охоту могут начать на тебя.

— Мы были родом… оттуда, — покачал он головой. — Как он мог этого сделать? В нём не было семени безумия. Он педантично проводил какой-то ритуал, но что-то пошло не так.

— Коро, три сотни трупов на огромном жертвеннике с тобой не согласятся, — криво улыбнулась магичка. — Меня его кристально чистые и честные глазки не ввели в заблуждение! Тебя, хвала Великой Матери Крови, тоже. Иначе пришлось бы прикончить вас обоих на месте.

— Ты была там? — вскинулся Коро, но тут же схватился за край стола, чтобы не опрокинуться с лавки.

— Была, — как ни в чём ни бывало ответила рыжая. — Его эксперименты давно вызывали вопросы у Обители, но пока он практиковался лишь с умирающими и смертельно больными, до поры на это закрывали глаза.

— В нём не было безумия… — упирался Коро, упиваясь угрызениями совести от убийства.

— То есть это он по доброте душевной вырезал родную деревню? Не из-за кровавого безумия? — била словами наотмашь магичка крови, при этом ёрзая бёдрами на коленях Коро.

— Я н-не знаю, — начал терять нить разговора мой носитель.

— Послушай меня, малыш! Я здесь уже более трёх сотен лет и успела повидать самых разных психов: нетерпеливых и лениво выжидающих, манипуляторов и одержимых. Такие невинные овечки, как твой брат, самые страшные из всех, ибо дольше всех вводят в заблуждение. Поэтому прекращая терзаться угрызениями совести. Сегодня своим поступком ты спас неизвестно сколько людей и себя в том числе!

Рыжая шутливо чмокнула Коро в нос и выскользнула из его объятий, пригрозив пальчиком:

— Пей сегодня так, как никогда в жизни! Ты заслужил!

Коро опрокинул очередной кубок и зажал в руке кожаный мешочек, висящий у него на шее. Всё, что осталось от его старшего брата.

Я выплывал из видений с головной болью такой силы, если бы сам пил на том пиру вместо Коро. В глаза будто песка насыпали, да и вело меня не хуже натурального пропойцы.

— А ты ничего, даже на ногах стоишь! — восхитился дух рода. — Какой у тебя ранг владения… — дух запнулся, но всё же добавил, — … по местной классификации?

— Что-то в районе пятнадцатого-семнадцатого… — я решил не увиливать от ответа.

— О-ох! — выдохнул поражённо дух. — Т-ты… Н-но как?

— Коро был основателем рода Занзара? — вопросом на вопрос ответил я.

— Да, — дух продолжал витать вокруг меня, разглядывая как неведомую зверушку. — Занзара род стал значительно позже, когда пришлось уйти в тень и сменить покровителя на одного из местных. Чтобы не сильно выделяться.

— То-то я смотрю, статуя фонтана у вас больно знакомая! — улыбнулся я.

Выходит, мне не показалось. Корни рода Комариных начинались из того же мира, откуда я был родом. Вот только Коро не был кем-то из возвысившихся, иначе его имя было бы выбито на стенах Башни Крови.

— А что это за армия неупокоенных? — я обвёл рукой, указывая на саркофаги с кровавыми венами.

— Почти две сотни колен твоего рода наглядно, — ох, сколько гордости было в голосе духа.

— И? Почему почти весь мой род отказался уходить в Реку Времени на перерождение?

— Они ждут.

— Чего?

— Приказа.

— Какого?

Наш разговор был похож в новомодную игру теннис с ракетками и мячиком, которой нынче увлекались на Британских островах.

— Восстать для последней битвы.

— С кем? — всё ещё не понимал я.

— То мне не ведомо.

Охренеть. Армия магов крови в засаде. Хотя нет, в подполье. Натурально под полом крипты лежат.

— Хочешь сказать, что за… — я прикинул примерную длительность поколения и количество саркофагов, — … за пять-шесть тысяч лет ни у кого в роду не случалось такой задницы, чтобы рука не потянулась поднять из небытия такую армию?

— О, случались, конечно, — усмехнулся дух рода. — Да ты и сам это видел в видениях. Только со всем этим они справлялись сами, выбирая участь безумия ради спасения рода и пополняя ряды будущей армии последнего шанса.

— Эм… — я осмыслил услышанное и сопоставил с увиденным в видениях. — Это всё предки Занзара-Комариных, больные кровавым безумием?

— Всё верно.

— Твою мать!

На самом деле сказал я кое-что другое и гораздо более далёкое от приличного. Первым желанием было спалить этот склеп к демоновой матери, но я остановился себя. Пять-шесть тысяч лет они лежали и никого не трогали, с чего бы сейчас что-то должно было измениться?

— Как их вообще удалось пленить с таким анамнезом?

Вопрос был больше из разряда риторических, но дух, как ни странно, ответил и на него:

— Их не пленяли. Все, кто подходил к опасной грани, сами уходили в заточение в здравом уме и доброй памяти.

Я присвистнул.

— Так не бывает.

— Как видишь, бывает. И, глядя на тебя, я подозреваю, что круг замкнулся.

— Какой ещё круг?

— Наш род начался с безумия, пришедшего из другого мира, выживал веками благодаря ему, и сейчас либо будет уничтожен новым выходцем из первородного мира, либо выйдет из подполья, в котором вынужден был скрываться все эти годы.

Отправить