Глава 11

Решение отправиться в школу было спонтанным, продиктованным эмоциями и ситуацией в целом, но осуществить его сразу не вышло. Всё потому, что Андрей захотел идти с ними.

— Света, я же тоже лекарь. Я тоже могу помочь, — насупившись, смотрел из-подо лба племянник.

— Андрюш, не можешь. Магам до совершеннолетия вообще не рекомендуют использовать силу, — Светлана терпеливо объясняла мальчику прописные истины, которые он не мог знать в силу возраста и отсутствия должного воспитания. — Не до конца сформированные энергетические каналы могут не выдержать и сгореть. Ты больше не сможешь лечить.

— Свет, я не это имел в виду, — взгляд мальчика стал строже и будто бы даже взрослее. — Я знаю, чем промыть рану, как кровь остановить, чтоб дождаться помощи. И многое другое. Жизнь с отчимом научила. В конце концов, я могу просто быть на подхвате.

— Андрюш, ещё не факт, что мы сами сумеем выбраться. Больше, чем уверена, отец уже отдал приказ не выпускать нас из особняка. А свитки Тэймэй могут вести куда угодно. Мы сами будем прыгать на свой страх и риск.

Мальчик поник, склонив голову, и сжал ладошки в кулачки. Внутренняя борьба отражалась на его бесхитростном лице. Спустя полминуты Андрей выдохнул и произнёс:

— Я всё понимаю, идите. Пусть хоть кто-то поможет Михаилу.

* * *

Им повезло. Свитки перенесли их сперва в лес, а затем на околицу Малых Трясинок. Светлана здесь уже ориентировалась, а Мария озиралась с любопытством, ей всё было в новинку. Домики, черепичные крыши, древний лес, обступивший деревню, и болото посреди гигантского оврага, с выжженной в центре землёй. Было так тихо, что скрип деревьев действовал на нервы.

— А здесь всегда так? — тихо поинтересовалась принцесса, чуть поёжившись от жути.

— Нет, вообще-то, здесь деревня на три сотни душ, — обалдело озиралась вокруг Светлана. — Может, ушли все накануне войны?

Девушки уже собрались выдвигаться в школу, когда в тишине послышался едва слышимый всхлип.

Света приложила указательный палец к губам, призывая Марию к молчанию. Всхлип повторился. Светлана побежала к ближайшему подворью. Деревянная кованая калитка была распахнута настежь. Вся утварь разломана, дверь в дом снята с петель, а внутри всё перевёрнуто вверх дном. Светлана замерла, вслушиваясь в тишину.

— Здесь есть кто-нибудь? Я — Светлана Подорожникова, я — лекарь! Клянусь, что не причиню вам вреда!

Под половицами тихонько заскреблись, а спустя несколько секунд дощечка приподнялась, и оттуда выглянуло чумазое личико девочки, уже виденной Светой ранее на Валааме.

— Тётя, это вы? А дядя с вами? Он обесял нас спасти! Мы уходили на остлов, как плослый лас. Нас пелехватили злые люди, комалов убили. Мне деда велел сплятаться и здать помоси. А вас всё нет и нет!

Света смотрела на девочку и понимала, что самое страшное в Малых Трясинках уже произошло.

— Так, малышка, как тебя зовут? — принцесса опустилась на колени и стала снимать половицы, чтобы вынуть из подпола девчушку.

— Маса, — смущённо пролепетала та.

— И меня Маша, — как можно более дружелюбно проговорила принцесса, — барон немного задержался, но послал нас на помощь. Пойдём, покажешь, куда злые дяди согнали всех деревенских?

Малышка кивнула и протянула ручки к Марии, вскарабкавшись по той и обняв за шею, как обезьянка.

— Маш, мы ничего не сможем сделать одни против отряда наёмников, — обеспокоилась лекарка решительным настроем подруги, — нам нужно в школу, сообщить инструкторам.

— Нет, Светочка, — возразила принцесса, — даже с учётом того, что деревенские — люди Комарина, они все — наши имперские граждане. И если уж я обвешана цацками по самое не балуй, то пусть хоть раз они послужат гражданам империи, а не только нашей семье.

Мария загваздала руки в грязи и пыли и растёрла всё это по лицу. Затем проделала то же самое с подругой.

— Можешь, конечно, отправиться в эту свою школу, но я себе не прощу, если не попробую вмешаться.

* * *

Малышка вела себя тихо, как мышка, на ухо нашёптывая принцессе, как незаметнее добраться к берегу Ладожского озера. Картина, представшая их взглядам, пробирала до дрожи. Берег был усеян трупами мужчин. Ручейки крови стекали к воде, окрашивая её в бурый цвет.

Света в процессе обучения повидала всякого, не раз вскрывала трупы, но сейчас её стошнило от увиденного. Бессмысленная и беспощадная жестокость. Даже не звериная, а именно человеческая. Звери так себя не ведут с себе подобными.

Вспоротые животы, вырванные метры кишок, гроздьями развешенные на кустах, жарящиеся на кострах внутренние органы: печень, сердце, лёгкие… И кровь, кровь, кровь, кровь! Всюду были литры крови, какие-то знаки, вырезанные на лицах и телах жертв, рисунки на земле и даже на лицах извергов.

Света понимала, что погибших не смог бы спасти даже маг смерти. Самое страшное, что происходило всё посреди бела дня в абсолютной тишине. Будто над берегом раскинули шатёр и заглушили все звуки.

Мария отвернула лицо малышки, чтобы та не видела всей картины. А ведь, кроме мужчин, в руки садистов попали женщины и дети. Насилие, измывательства, пытки в тишине пробирали сюрреализмом происходящего. Так не должно быть. Так просто не должно происходить.

Принцесса сжала кулаки и сцепила зубы, сглатывая подступающую желчь.

— Детей я им не отдам! — прошипела Мария, вспоминая при этом своих младших сестёр Настю и Аню, которые тоже могли оказаться в руках таких отморозков. — Света, забирай сейчас Машу и беги в эту вашу школу за подкреплением. Если повезёт, то час я точно должна продержаться.

— Маш… — лекарка запнулась, не находя слов.

— Я попробую спасти хоть кого-то, а ты не трать время, — принцесса обняла подругу и передала ей девочку, предварительно закрыв малышке глаза ладонью. — Поторопись!

Мария Петровна Кречет никогда не была смелой или отважной, скорее, хитрой и изворотливой. Идти напролом — метод Александра, но не её. Но в данном конкретном случае отступить для принцессы было равнозначно предательству себя само́й. Дело было не в престиже или общественном мнении. Дело было в стержне. Отступить, когда пытают женщин и детей, или выиграть время и попытаться спасти хоть кого-то?

Ответ был очевиден, и неважно, кто она по роду, крови или статусу. Прежде всего, она — человек, значит, должна действовать, как бы страшно ей ни было. А Маше было страшно до зубовного скрежета, до трясущихся поджилок, до бьющегося набатом сердца и до холодного пота, стекающего между лопаток. Вся её смелость и решительность зиждились на надежде, что артефакты сработают. Иначе ей придётся пополнить ряды будущих жертв этих извергов.

Забирая чуть в сторону, Маша вошла в воду, чтобы скрытно подобраться к сгрудившимся на берегу детям. Те даже не кричали, лишь затыка́ли разинутые рты ладошками и кулачками, не в силах отвести взгляды от ужасов, царящих вокруг. Старшие обнимали младших, утыкая их лица себе в грудь, и молча содрогались от рыданий.

Преодолев сквозь камыши метров десять, Маша стала выбираться на берег. Когда до детей оставалось не более двух метров, на неё шквалом навалились звуки. Какофония была столь отвратительной, что принцессе стоило огромных усилий не уйти под воду. Казалось, на Марию разом навалились стоны похоти и вожделения, крики боли и ужаса, плач и всхлипы детей и чужеродно счастливые, пьяные от жестокости выкрики изуверов. Мимо проплыло несколько трупов бойцов в разной экипировке. На камуфляже одного Маша рассмотрела эмблему комара, а на другом — крысы. Оба были со вспоротым горлом и выпущенными кишками.

Это хоть как-то отвлекло от того, что она собиралась сделать. Прихватив бойца из рода Крысиных, она подтянула тело поближе к берегу и вложила ему в руку нож.

— Кречет всемогущий, помоги! — прошептала принцесса краткую молитву и вогнала себе в икру нож по самую рукоять.

* * *

Светлана бежала так быстро, как только могла. Всеми силами она абстрагировалась от происходящего, сосредоточившись на контроле физических показателей. Малышка испуганно висела на ней, обхватив ногами талию, а ручонками шею. Шаг, ещё шаг, дыхание, сердцебиение, насыщение кислородом мышц, растворение молочной кислоты, точечная подача силы для снятия усталости. Всё это делалось автоматически, будто запустился механизм, в то время как сознание билось в панике от увиденного.

Людей, выступивших из леса ей навстречу, Света заметила не сразу. Лишь после вскрика малышки на ухо она пришла в себя.

— Подорожникова? — удивлённо произнёс один из инструкторов, — тебе нельзя здесь находиться, это смертельно опасно…

— Я знаю, у вас война! — перебила лекарка говорившего, — там какие-то изверги перебили ваших и крысинских бойцов и устроили резню на берегу озера. Там… — Светлана не знала, как описать увиденный ужас. — Там кишки на кустах развешаны, а женщины и дети… — голос её сорвался. — Помогите им, пожалуйста!

Один из бойцов замер и прикрыл глаза, чуть шевеля губами. От усердия у него вздулись вены на лбу, но ничего не происходило. Если таким образом боец пытался произнести заклинание, то у него явно не получалось.

— Ты можешь сказать, сколько там бойцов? — задал вопрос инструктор, привлекая внимание Светы. Она попыталась восстановить в памяти увиденную картину, но её снова вырвало желчью. Отдышавшись, лекарка произнесла:

— Не меньше двух десятков, более точно не скажу.

Инструктор выругался.

— Делимся! Тройка возвращается в школу за подмогой и вызывает барона, а остальные — на подмогу гражданским, — бойцы быстро определили между собой гонцов, не забыв уточнить у Светы её планы.

— Малышку отдам и возвращаюсь с вами! Я — лекарь и буду пытаться спасти хоть кого-то.

Только произнеся фразу вслух, Светлана поняла, что в точности повторила её за принцессой.

* * *

Кремль подняли в ружьё пополудни, когда прямо посреди совещания перед Его Императорским Величеством Петром Алексеевичем Кречетом проявилось эфемерное древо, одна из ветвей которого загорелась красным цветом.

— Все вон! — закричал император, добавив для ускорения немного собственного дара, — Орлова и Медведева живо ко мне!

Министр обороны появился спустя пять минут, когда в кабинете императора Пётр Кречет распекал начальника имперской службы безопасности, как мальчишку:

— Что ты мямлишь⁈ — перекривлял император последние фразы Медведева, — «не знаю», «не уходила», «ищем»… У меня ребёнок в смертельной опасности, артефакт-ковчег сработал. И так уже меньше часа осталось, а вы даже не знали, что Маша исчезла! Уволю всех и в рядовые разжалую! На изнанку пойдёте! Сразу на четвёртый уровень скорость реакции тренировать!

Над рабочим столом засветилась проекция Российской империи в миниатюре.

— Карелия? Опять? Да что им там мёдом намазано? — император смотрел на красную точку, мерцающую на берегу Ладожского озера. Надежда на то, что его дочь не оказалась в эпицентре родовой войны Крысиных и Комариных, таяла стремительно. — Кречет всемогущий, помоги! Пусть хоть у этой мозгов хватит не вмешиваться!

Министр обороны с минуту вертел проекцию, то чуть увеличивая её, то уменьшая, но вынужден был расстроить императора и друга:

— Это Малые Трясинки. Там месяц назад прорыв был. И это земли Комариных.

— Мне плевать, чьи это земли, Данила, но если с головы моей дочери упадёт хоть один волос, то оба рода я сотру в порошок за измену и буду в своём праве!

* * *

Я перемещался свитками в школу, всё ещё пьяный от предыдущей битвы. Меня натурально пошатывало то ли от кровопотери, то ли от адреналина, то ли от отката после зуба Фенрира. Стоило оказаться на окраине Малых Трясинок, как звуки магического боя расставили всё по своим местам. Рефлексировать было попросту некогда.

— Маркус, доложи обстановку!

— Хвала Комару, с вами всё хорошо! Я уж было отчаялся! — радостно воскликнул командир, — по ситуации… Группа три десятка бойцов, отморозки полные. Есть свой лекарь и, кажется, маг крови. Ибо такого количества крови и расчленёнки мы даже на войне не видели.

Ах ты ж, сука! Ещё свихнувшегося кровника мне не хватало. Особенно сейчас, когда я себя чувствую слабее новорождённого котёнка.

— Потери? — уточнил я главное.

— Всё мужское население Трясинок, пятёрка комаров и пятёрка воев, занимавшихся эвакуацией гражданских, — с грустью в голосе отчитался Маркус — по женщинам и детям ситуация сложная. Женщин, кого удалось отбить, подлечила Светлана Подорожникова. Дети под защитным куполом, куда пытаются вломиться всей толпой наёмники.

— Она-то что здесь делает? — схватился я за голову, пытаясь понять мотивы поведения весьма симпатичной для меня девушки.

— О, вот это самый интересный вопрос! — как-то напряжённо ответил Маркус, — Светлана сопровождает Её Императорское Высочество Марию Петровну Кречет, которая и удерживает под собственным защитным куполом деревенских детей.

Вот здесь я выругался цветасто и забористо, представляя, чем может грозить нам ранение или, не дай Великая Кровь, смерть принцессы императорского рода.

— Это единственная группа?

— Нет, наши борются с ещё тремя такими же в болотах вокруг деревень, — докладывал Маркус, прерываясь на кастование заклинаний. — Сложность в том, что мы не можем работать по площадям. Один раз попробовали, но от такого удара защитный купол над принцессой просел. Теперь вот работаем индивидуально. Причём эти суки тоже заметили эффект и стали объединяться для ударов по куполу.

— Сколько держится купол, и какая у него площадь, примерно? — выяснял я самые базовые характеристики для расчёта длительности работы артефакта.

— Чуть меньше часа, порядка десяти квадратных метров, — спустя полминуты рапортовал Маркус.

— Херово!

Пока мы общались, я успел добраться до берега и воочию узреть картину, скупо и по-военному описанную Маркусом. Крови было не просто много. Это была натуральная скотобойня, где вместо животных туш использовали человеческие тела.

Такое я уже видел в прошлой жизни, когда корвусы не справлялись с переходом с одного уровня владения магией крови на другой. Тогда внешне спокойные, степенные маги превращались в тварей жутких и опасных, упирающихся силой и властью.

Те, у кого оставался хотя бы проблеск разума, уходили, те, кто терял всё человеческое, устраивали кровавые побоища похлеще тварей изнанки и святош вместе взятых. Именно из-за таких корвусов магов крови стали считать монстрами в человеческом обличье. Нас презирали, нас уничтожали, нас боялись. Ведь на одного прошедшего обучение в цитадели приходилось больше десятка сорвавшихся. Очень часто мы сами устраивали на таких загонную охоту, оберегая людей. Каждый из нас давал согласие на это при поступлении в цитадель на обучение. Сегодня ты — охотник, но завтра всё может поменяться, и ты сам станешь жертвой.

Сейчас у меня не было соратников, чтобы задавить такого корвуса силой, и не было силы, чтобы справиться с ним один на один.

Кровники и вои продолжали прибывать в Малые Трясинки, но существенно проблему это не решало. Они могут попытаться отбить принцессу с детьми, но на что могли рассчитывать остальные гражданские глубоко в болотах? До них доберутся, хорошо, если спустя час, а то и больше. Их шансы выжить стремительно таяли.

На ум приходило только одно решение, очень спорное и основанное лишь на мнении моей дорого́й Тильды. Ей я доверял, как себе, а потому собрал в кулак последние силы и, прихрамывая, побежал обратно в Малые Трясинки.

— Внимание, очень скоро здесь будет прорыв изнанки, не пугайтесь и не провоцируйте тварей, — обратился я ко всем по кровной связи, — не используйте против них магию и оружие. Они придут не по наши души.

Ответом мне было немое изумление, но комментариев и возражений не последовало. Очень надеюсь, что никто не начнёт геройствовать.

* * *

Купол держался на последнем издыхании. Маша с ужасом ожидала, когда заряд ковчега иссякнет. Уверенности, что их спасут, не было. Если вначале прибытие бойцов Комарина она с детьми встретила робкими надеждами, что всё скоро закончится, то спустя полчаса осадной войны, когда купол просел от площадных заклинаний, Мария уже не была так оптимистично настроена.

Хвала Кречету, комары заметили проседание купола и перешли на индивидуальные дуэли. Дети жались к принцессе, как цыплята к квочке, робкими возгласами подбадривая себя и Марию. Сквозь мутную пелену она видела, как союзники объединялись в тройки и, вызывая огонь на себя, вытягивали из-под удара тела женщин. Каждое такое тело Мария провожала краткой молитвой в надежде, что Света успеет спасти как можно больше жертв этого изуверства, ведь это чьи-то матери, сёстры, дочери. Дети с затаённой надеждой следили за боем, тихо молясь Комару.

Внезапно все защитники как один упали на землю и накрыли голову руками. Ближайший к куполу боец показывал жестами Марии, чтобы она с детьми сделала то же самое. Ничего не понимая, принцесса принялась укладывать детей, накрывая самых маленьких собственным телом, но глаза закрывать не стала.

Со стороны деревни небо почернело, наливаясь силой, которая чувствовалась даже через защитный купол. Ветвистые молнии разрезали тучи, вспарывая разрядами землю. Казалось, что небесные и земные недра разверзлись, выпуская в этот мир монстров изнанки. Огромные, выше вековых деревьев, они хлынули в разные стороны волной. Судя по размеру, они шли с шестого-седьмого уровня, не меньше.

Мария с ужасом начала молиться Кречету. Теперь шансов выжить у них точно не было. Огромный паук, перепрыгнув перелесок, в считаные секунды оказался на берегу и расправился с пятёркой изуверов, ударившей по нему магией. Только в стороны разлетелись разорванные жвалами тела. Дети встретили появление твари радостными криками:

— Это он! Он пришёл! Как и обещал!

Мария ничего не понимала. Им всем конец. Неужели дети сошли с ума от увиденного?

А паук продолжал свой смертельный танец, умудряясь крутиться по берегу так, чтобы не зацепить бойцов Комарина. Те лежали, не шевелясь, лишь расширенные от ужаса зрачки и побелевшие губы выдавали их реакцию на происходящее. А дети так и продолжали кричать, подбадривая себя и громко комментируя каждое движение паука.

— Смотрите! Вон он, сверху! Смотрите! Это он! Он пришёл! Он обещал!

Мария пыталась рассмотреть, кого же так радостно встречали дети, но постоянно меняющий положение паук мешал ей это сделать. Когда остался последний наёмник, с ног до головы измазанный в крови, паук проткнул ему руки и ноги, пригвоздив к земле. Вместе с этим тварь опустилась брюхом на землю, будто пытаясь рассмотреть свою последнюю жертву.

Маша думала, что паук отгрызёт магу голову или проткнёт жалом, как делал не раз до этого, но неожиданный защитник удивил. По одной из его лап скатился Виноградов, что-то сказал магу и одним резким движением вскрыл ему грудину, вырвав сердце. Гаврила Петрович при этом был бледен до синевы, но глаза его горели алым безумием, хуже, чем у наёмников до этого. Резко подкинув сердце в воздух, Виноградов скормил его пауку, а следом взобрался обратно на тварь и покинул поле боя.

Маша отстранённо услышала звон опавшего щита, боясь пошевелиться, и только завозившиеся под ней дети вывели принцессу из оцепенения. К ним бросились бойцы Комарина, ощупывая и осматривая малышню. У многих бойцов в глазах стояли слёзы.

Принцесса отстранённо пыталась осознать, чему свидетелем она только что стала, когда её обняли сильные и такие родные руки.

— Доча, кивни, если с тобой всё в порядке, — тихим голосом попросил император.

Вокруг суетились люди форме, с не менее ошалевшими взглядами рассматривая бойню, учинённую вокруг.

Маша кивнула, не понимая, что здесь забыл отец и как он тут оказался.

Спустя пару минут по ней прошла волна целительной магии, немного просветлив мозги и, кажется, притупив столь яркие воспоминания о недавних событиях. Участливый взгляд Бориса Сергеевича подсказал, что она не ошиблась. Ей, как самой последней истеричке, искусственно снизили накал эмоций.

Видя, что дочь всё ещё не реагирует на внешние раздражители, император махнул рукой, кого-то подзывая к себе.

Через пару мгновений принцессу обняла подруга, прошептав на ухо:

— Не сдавай его, прошу, иначе ему не жить. Остальные будут молчать, связанные кровной клятвой.

Отправить