Глава 14

— Этого я и опасался, — тяжело вздохнул Махмуд Кёпеклери, расхаживая по кабинету в собственном особняке в Стамбуле. — Это была чистой воды провокация.

Напротив него сидели приёмный сын с невестой и спокойно наблюдали за метаниями санджакбея Трапезунда.

— Ему нельзя было участвовать в Дикой охоте, — сокрушённо покачал головой Махмуд.

— Что это вообще за Дикая охота? — поинтересовалась Кирана. Ей было жуть как любопытно сравнить местные традиции с традициями Восьмиречья.

— Искандеру следовало сперва хотя бы узнать о её правилах, прежде чем соглашаться, — эмоционально отреагировал на вопрос мужчина, и тело его частично покрылось тёмной шерстью. — Дикая охота — эта схватка между волчатами Куртов за право претендовать на трон.

— Так, а мы здесь каким боком должны были выставлять своего представителя? — не понял Искандер. — Мы же Кёпеклери.

— Мы — официально признанная боковая ветвь Куртов. Раз в поколение молодёжь собирали на бой всех против всех, пока не оставался один единственный претендент на звание султана. Самый сильный…

— Или самый коварный и сволочной, — добавил Ксандр. — То есть мирно они договориться о наследовании не могут?

— Пробовали, — тяжело вздохнул Махмуд и потянулся к стенду с холодным оружием, висящему на стене. Там он лишь на секунду замер при выборе между ятаганом и коротким кинжалом с растительным орнаментом, выбрав по итогу кинжал. — Если оставляли остальных претендентов, то со временем конкуренты начинали плести интриги и пытаться свергнуть более удачливого соперника. Предлагали даже убивать всех подходящих кандидатов мужского пола сразу после восхождения на трон очередного султана. Но решили, что это бесчестно. Пусть умирают с оружием в руках в честной битве.

— Раз в поколение — это с какой периодичностью? — Ксандр пытался разобраться в обычаях страны приёмного отца.

— Раз в пятьдесят лет.

— И всегда победитель один?

— Как правило, да, — в этом моменте Махмуд запнулся, что наталкивало на некоторые размышления.

— Что-то мне подсказывает, что бывали исключения из правил, — улыбнулась Кирана.

— Всё верно, княгиня, — признал правоту охотницы кивком Махмуд. — Две сотни лет назад я, будучи бастардом султана, умудрился выиграть Дикую охоту и не прикончить официального наследника, которому все пророчили восхождение на трон. За отказ от власти мне позволили основать род, признали его и выдали землю в горах Трапезунда.

«Слишком хорошие условия от султана с уязвлённой гордостью, — мелькнула здравая мысль у Кираны. — Где-то должна быть припасена бочка говна».

— Что нам мешает повторить ваше же достижение? — Ксандр, казалось, не видел проблемы в предстоящей схватке.

— Во-первых, тебя нужно ввести в род. По крови ты ещё не из рода Куртов, — размышлял вслух Махмуд, загибая пальцы на правой руке. — Во-вторых, это сто лет назад наследники были разобщены и резали друг друга, как скот, с тех пор многое поменялось. Теперь они сперва сообща уничтожают пришлых и лишь затем разбираются между собой. Это негласная установка для сохранения власти в руках одной линии крови. То есть тебя будут загонять, как дичь на охоте, всем скопом.

— Разрешено ли использование магии? — заинтересовалась Кирана. — И будут ли зрители?

— Использование магии не просто разрешено, а обязательно! — воодушевился санджакбей. — Каждый наследник должен выложиться на максимум, продемонстрировав Курту свои возможности. Говорят, было такое, что однажды Курт сам выбрал себе нового императора и победителя охоты, а некоторым он даже негласно помогал или вредил.

— Вероятно, даже до Волка дошло, что если он не вмешается, то к власти придут совсем не умные, благородные и сильные воины, которых он хотел бы видеть во главе рода и страны, а кое-кто другой, — хмыкнул Ксандр.

— Не обязательно, — не согласилась Кирана с охотником. — Скорее, так скрыли чьё-то вмешательство или помощь в отборе, а всё спихнули на бога. — И что насчёт зрителей? — напомнила княгиня Виноградова, вспоминая толпу, что обычно собиралась глазеть на Дикую охоту в Восьмиречье.

— Раньше не было, как сейчас не знаю, я не интересовался.

— А выставление кандидата — дело добровольное? Ничем не карается?

— Добровольное, добровольное, — скривился Махмуд, — но если род три поколения подряд не выставлял своих бойцов, то его лишали всех регалий, наделов и самой приписки к роду Куртов.

— А у вас как с этим? — в лоб спросил Ксандр и, уловив реакцию приёмного отца, хмыкнул: — Третье, надо полагать? А в предыдущих двух ваши кандидаты даже не выехали из санджака.

Кажется, Ксандр попал в точку своими вопросами. Махмуд хмурился, начиная сопоставлять ни разу не естественные причины для неучастия Кёпеклери в Дикой охоте.

— А меня вы пригласили именно для этого. Вам нужен был сильный кандидат.

Ксандр пёр напролом, словно мамотус в сезон спаривания. Куртуазность и дипломатичность не были в списке его черт характера, в отличие от прямолинейности.

— И кто кого здесь ещё подставлял? — охотник не планировал замолкать. — Для вас обстоятельства сложились идеально. Если я умру, не жалко, не родная же кровь, но и участие будет засчитано. А если каким-то чудом выиграю… О, перспективы отрываются феерические. Иметь сына-султана почётно и несёт за собой множество преференций.

— Может, ты и прав, — не стал возражать Махмуд. — Я выигрываю от твоего участия в любом случае. Вот только выбор свой ты сделал сам ещё в воздушном порту до того, как узнал условия.

— Откуда мне знать, что девочка не твоих рук дело? — Ксандр хмурился, проворачивая в голове все варианты.

Санджакбей Трапезунда поклялся собственной кровью, что к пленению девочки не имел никакого отношения.

— Более того, там стояла печать Куртов на огненной тюрьме. Мне такое не повторить при всём желании. Я не владею магией огня.

Кирана наблюдала, как два вожака: старый и молодой — прямолинейно выясняли отношения.

«Иногда даже завидую мужской простоте взаимоотношений. Сейчас перегрызутся, возможно, даже морду набьют друг другу, но после ещё сильнее сблизятся и будут действовать сообща. У женщин такая тактика была бы заведомо провальной».

— Мужчины, с девочкой всё понятно, как и с тем, что отказаться Ксандр теперь не сможет без урона чести, — осторожно чуть сместила фокус разговора Кирана. — Вопрос в другом: победа равна убийству всех своих соперников или же победа равна остаться в живых в конце какого-то отрезка времени?

— Второе, — уверенно сообщил приёмный отец Ксандра, — но отсидеться где-то в скрыте не выйдет. Курт разочаруется и раскроет местоположение кандидата остальным, чтобы зря не позорил его кровь.

— Вряд ли это дело лап Курта, — хмыкнула Кирана, — скорее всего, на каждого кандидата навешивают следящий артефакт. Отсюда и вероятное раскрытие местоположения. Странные всё же вы какие-то, — не удержалась княгиня Виноградова от ремарки. — На охоте мы воевали с тварями, а вы — друг с другом. Зачем?

— Затем, что некоторые люди хуже тварей, — наконец, заговорил Ксандр. — Мне нужна информация: сколько длится охота, количество участников, место проведения, если есть, краткие досье на соперников. Ну и опыт прошлых лет неплохо бы узнать.

— Искандер, — санджакбей Трапезунда хмурился, — ты не обязан. Клянусь кровью, я не попросил бы тебя участвовать в Дикой охоте от имени рода Кёпеклери.

— Почему? — закономерно удивился Ксандр, привыкший к тому, что всю жизнь его использовали ради чужих целей. — Вы же приняли меня в род. Могли бы поставить перед необходимостью вернуть долг чести.

Махмуд смотрел в окно, за стеклом которого разыгралась буря, дошедшая до Стамбула из предгорий Карпат. Блики молний могли посоперничать с макровыми светильниками, зато грохот грома оставался за пределами кабинета благодаря пологу тишины.

— Иногда я думаю, что совершил ошибку, основав собственный род. Мы вышли из тени и стали конкурентами правящему роду. Нам этого не простили. Я потерял слишком много своих достойных сыновей и дочерей. Если бы не моё честолюбие, они были бы живы. А теперь долг жизни подарил мне вас с княгиней в качестве приёмных детей. Потерять ещё и вас я не хочу. Боги с ним, с титулом. Мне всё равно некому его передать. Ксандр не возьмёт, а остальные оставшиеся в живых…

— Вы не правы. Всегда есть шанс встретить свою волчицу и завести волчат, — Ксандр мимолётом покосился на Кирану, — даже спустя три сотни лет жизни. Ну, или воспитать волков из внуков. Так что оставьте сожаления и приступим к подготовке. В конце концов, я дал обещание одной маленькой девочке. И сдержу его.

* * *

— Агафья, следи за сыном, — раздавал я приказы, — Паук, присмотри за дамами, а я к Атараши. Маура просто так бы звать не стала. И ещё, если кто-то кому-то решит голову снести, — я выразительно посмотрел на вампирш, — или к мужу в гости по-быстрому рвануть, — здесь взгляд достался Агафье, — я за себя не ручаюсь. Засуну в Сашари в один очень светлый зал и лет на триста забуду! — рявкнул я и ушёл порталом к Мауре.

В спину донёсся недоуменный вопрос, кажется, от рыжей сестры Агафьи:

— Я не поняла, это куда он нас засунет?

— Туда, где вы блевать безостановочно будете три сотни лет, — хмыкнула баронесса. — Спровоцировать вас что ли?

— А ты откуда знаешь? — насторожилась брюнетка.

— А у нас на прошлой свадьбе делегация оттуда была, меня с экскурсией забрали, Миша еле отыскал и вернул.

* * *

Маура дожидалась меня в какой-то каморке среди вороха тканей. Я сперва даже не понял, куда попал, пока не открылась дверь, и в проёме не оказался императорский оракул.

— Ты вовремя, форточник! За мной!

«Могла бы и предупредить, — попенял я Мауре за раскрытие моего визита. — Этак скоро в империи каждая собака будет в курсе про мою способность строить порталы».

«Он и так знал. И про сестру вашу знал, и принцессу Марию в свое время предупредил, чтобы ни вас, ни сестру не убивала. Он же и попросил вас позвать».

— Потом со своей разведчицей поговорить успеешь, — оборвал наш диалог оракул. — Ты лучше скажи, что всё это может означать?

Оракул отвёл в сторону полог балдахина. Внутри на полу сидел Атараши и старательно вырисовывал вокруг себя иероглифы. Кровью. Шрамы на его лице были вскрыты. Мальчик обмакивал палец в кровь и сосредоточенно рисовал очередной иероглиф. При этом сам находился в кругу.

— Давно он так?

— Сперва начал рисовать это всё на бумаге, — оракул показывал мне рисунки мелками на листах. Иероглифы были те же, но вот их порядок постоянно менялся.

— Я не знаю японский, — пришлось мне честно признаться.

— Я тоже, но востоковедов затребовал себе на неделю в помощь. Вот, смотри, — он передал мне в руки ворох копий рисунков, где через косую черту были написаны цифры и всего несколько слов. — Я хоть убей не понимаю. Это даты? Координаты? Примеры? Общей математике они не подчиняются

— Почему ты решил, что я пойму?

Оракул посмотрел на меня, как на идиота.

— Все его последние видения так или иначе были связаны с твоей семьёй и тобой. Так что уж напряги мозги ради ребёнка.

Я отдал рисунки оракулу и вошёл в круг к Атараши, стараясь не задеть и не стереть ни один из иероглифов. Мальчик замер, как загнанный зверёк, и невидящим взглядом уставился в потолок. Он медленно склонял голову то в одну, то в другую сторону, будто бы меняя угол зрения. А спустя секунду вытер рукавами несколько произвольных иероглифов, будто бы ошибся в некой сложной формуле и снова принялся на их месте рисовать новые.

— Атараши, это я. Покажи, если это касается меня. Не рань себя…

Оракул взглянул на меня невидящим взглядом и протянул дрожащую ладошку. Я присел возле ребёнка и приложил его ладонь к своей щеке, как он проделывал ранее.

И меня накрыло.

Круговорот образов был настолько ярким, насколько и пугающим. Всюду была кровь, она бурлила, сплетаясь в невообразимый по сложности конструкт, в центре которого стоял я. Смотреть на себя со стороны было жутко. Сторонним наблюдателем видеть создание совершенно незнакомого конструкта было ещё страшнее, особенно, когда я понял, что узлами этого конструкта были люди.

Ком горечи подкатил к горлу. Неужели я сорвался и отринул все заветы Великой Матери Крови? Я пытался рассмотреть собственное выражение лица. Превратился ли я в кровожадного маньяка? Или, что ещё хуже, хладнокровно заменил узлы живыми частями конструктов?

Картинка померкла, а затем снова проявилась. И снова я был в центре плетения, создавая заклинание, но порядок узлов изменился. Вернее будет сказать, что расположение людей изменилось. Результат мне так и не дали увидеть, видение снова изменилось.

Такое ощущение, что Атараши показывал мне варианты будущего, но никак не мог отыскать верный вариант построения конструкта. Сколько длился этот калейдоскоп вариантов, я не мог предположить даже близко, но единожды мне удалось остановить эту вакханалию крови одной простой мыслью:

«От перестановки мест узлов результат не изменится. Нужны дополнительные элементы в конструкт. Рассвет? Адамантий? Душа? Что? Что ты видишь?»

Видения исчезли, и я пришёл в себя сидящим на полу в обнимку с доверчиво прижавшимся ко мне ребёнком. За окнами брезжил рассвет, что не добавило мне оптимизма.

Рядом стоял имперский оракул и с тревогой взирал на наш тандем. За его спиной была свалена кипа листов, исчерканных карандашами.

— Это?..

— Это результат вашего тандема, — оракул покачал головой. — За прошлую неделю он видел с десяток вариантов, а с тобой за четыре часа — больше сотни. Я не знаю, как вы это сделали… Нашли, что искали?

Я отрицательно покачал головой.

— Мне стоит начинать бояться?

Я пожал плечами, поднимаясь на ноги. Атараши обмяк у меня в руках, тихо засопев. В ответ на мой вопросительный взгляд оракул отвёл полог балдахина и указал на скромно притулившуюся у стены кровать с ворохом подушек. На подушках вышиты были всевозможные звери, птицы, цветы и деревья. Мило, и есть что рассматривать перед сном. Мне в приюте приходилось всматриваться в трещины штукатурки и представлять, что это гигантские разломы с огромной высоты, где обитают самые разные твари.

Я опустил Атараши на постель.

— Я заберу? — указал я взглядом на рисунки, в том числе и на самые первые с вариациями переводов.

Оракул кивнул, разглядывая меня, как некую диковинную зверушку, пока я собирал исписанные листы.

— Ты не похож на того, кто утопит мир в крови.

— А ты не похож на жителя этого мира, — не остался я в долгу и почему-то вдруг спросил: — Интересно, а ты знаешь, что такое консерва в лексиконе беглых заключённых?

Оракул улыбнулся столь светло и радостно, будто и не было его чудаковатости, не было груза ответственности, а была лишь встреча со старым другом.

— Кто бы это ни был, приведи его ко мне, если он или она, конечно, захочет. Я же буду молчать про твои походы в Нарнию через платяной шкаф, — заметив моё непонимание, оракул отмахнулся: — Он или она объяснит.

Я пожал плечами и отправился обратно в кладовку. Пора было возвращаться домой. Проблем меньше не стало, чего нельзя было сказать о времени. Оно-то как раз утекало сквозь пальцы. Вот только теперь душу выжигало осознание предательства идеалов Великой Матери Крови. Больше сотни вариантов, и везде я не справился.

«Я расшифрую эти подсказки и найду такой вариант конструкта, при котором не стану предателем!»

Отправить