Глава 14

В душе моей удушающей волной поднимался гнев, застилавший взгляд кровавой пеленой.

«Миш, я бы его и сама порешила, но нужна информация! — вмешалась Агафья. — И ещё, здесь таких пятеро мучаются на этаже. Нам срочно нужна Света!»

Я сделал глубокий вдох и выдох, отпуская призыв крови. Мужик в халате рухнул на пол, хватая ртом воздух и пытаясь разорвать руками воротничок на горле. Его глазные яблоки алели от разорвавшихся капилляров, а на теле то тут, то там проявились пятна крови, притянутые сквозь кожу.

Мать Великая Кровь, похоже, опять придётся приниматься за медитации. Почти полное владение собственной силой пьянило. Магия отзывалась на любое изменение эмоций, ластясь и желая выполнить даже мимолётное желание, не сформированное в приказ. А так быть не должно. В паре «маг — сила» ведущим всегда должен быть маг, без вариантов. Он — центральное зерно, ориентир и стержень всего, что будет сотворяться магией. Иначе однажды очень легко пойти на поводу у силы, ныряя в атмосферу безумия и вседозволенности.

«Свет, ты мне очень нужна здесь! У меня роженицы в критическом состоянии. Райо сейчас за тобой придёт», — предупредил я невесту.

«Отца могу позвать», — неуверенно ответила лекарка.

«К сожалению, пока нельзя», — честно ответил я, понимая, что клятва служения, связавшая Бориса Сергеевича с императором, не пропустит мимо путешествие в другой мир и мои изменения в силе. Я был не готов к огласке.

«Райо, сходи за Светой, будь добр. Попробуем навести здесь порядок», — обратился я к дракону.

«Я могу перенести, — отозвался уже знакомый голос защитника-аспида. — Со временем можно сделать до пяти привязок к безопасным местам, куда я смогу перенести подопечных».

«Райо, отбой. Йордан, работай».

Сам же я направился к местному лекарю за информацией, попутно раздумывая над возможностями защитного артефакта. Надо бы хоть инструкцию к нему попросить. А то сам ведь он вряд ли расскажет.

Разговаривать с лекарем я посчитал лишним, кровь и так всё мне расскажет.

Агафья вместе с эргами тем временем вырубила остальных лекарей на этаже и поставила охрану. Всех входящих складировали к уже пленённым.

Я же принялся изучать воспоминания местного калекаря. Лекарем теперь у меня его язык не поворачивался назвать.

Неуважаемый мною Гран стал главой инкубатория несколько лет назад, сменив на этом посту пропавшего без вести Хора и двух его помощников.

В его обязанности входили контроль своевременных слияний с Рассветом, наблюдение за беременными, принятие родов, передача материала в приюты и скорейший вывод женщин на новый цикл деторождения.

Что это означало по факту?

Инкубаторием был целый комплекс зданий в резиденции каждого из орденов. В каждом из комплексов в одно время проживало от пятидесяти до ста женщин, которые в религиозном экстазе, под воздействием магии или по принуждению постоянно осеменялись сильнейшими воинами легиона, паладинами или даже самими главами Орденов. Но Альб в этом вопросе хранил верность Рассвету.

«Как же, хранил он, проклятие моё его недееспособным сделало», — мелькнула мысль у меня в процессе просмотра воспоминаний.

Женщины во время беременности переезжали из подземелий в наземные комнаты, питались усиленно и гуляли в специально отведённом для них внутреннем дворике. На время родов их забирали обратно в подземелья. Детей отнимали и перенаправляли в приюты, где их выкармливали уже обычные кормилицы. Сами роженицы детей не кормили, ведь это замедляло возобновление фертильности.

Основная же задача инкубатория была в восстановлении численности легионов. Рожать и рожать как можно больше и чаще. Роженицами здесь были женщины с естественным даром Рассвета либо рабыни-магички, из которых Рассвет выжег их родной дар, заполнив собой. Рабынь же регулярно поставляли сами орденцы, отправляясь в прорывы изнанок под эгидой «несения света благодати Рассвета», а на самом деле в поисках подходящих для инкубатория женщин.

Но, по наблюдениям Грана, привезённые рабыни быстрее изнашивались и умирали от родов, куда лучше зарекомендовал себя местный «материал». К местному материалу относились в основном рабыни из пустынников или их потомки.

Я помнил про паразитический характер Рассвета и Заката, но человеческие фермы? Как теперь определить, это аспиды разводили людей, как скот, или сами люди опустились до такого? Кому нужны были носители магии: орденцам или самим аспидам? Что я, Мать Великая Кровь, пробудил в себе?

«Ковчег, это что за?..» — я даже не мог подобрать слов.

«Уничтожение любой другой магии — защитный механизм ещё со времен Великого Истребления, так же, как и увеличение количества носителей естественной магии нашего мира. Пользование Рассветом и Закатом для обычных людей губительно и приводило к смерти. Чем больший объем благодати они через себя пропускали, тем скорее умирали. Человеческие фермы не наше изобретение. Мы пытались возродить аспидов, но человеческая оболочка к этому не приспособлена. Одноплодное размножение — тупиковая ветвь развития любого вида».

Я без зазрения совести вытянул из калекаря все его воспоминания и сформировал макр, на случай если понадобится ещё порыться в этом дерьме в поисках ответов. Но что-то мне подсказывало, что основным производителем сего дерьма был Альб и начинать распутывать весь этот клубок нужно было с него. Я же пытался из разрозненных фактов собрать общую картину, обрастая всё большими подробностями, но ещё не понимая мотивов и системы.

Завершение формирование макра ознаменовалось хрустом ещё одной шеи. Я не стал отступать от выбранной Агафьей методики. Нескольких воспоминаний, где Гран сам резал рожениц, как когда-то Райану в моём видении, хватило для вынесения мною приговора. Никто из местных надзирателей отсюда не выйдет живыми, но покопаться в их памяти мне всё же придётся.

Завершив с Граном, я отметил, что крики прекратились. На этаже воцарилась тишина, изредка нарушаемая беседой Светы, Севра и его дочери. А затем беседу перебил требовательный ор младенца.

— Дедуля, обмываем ребёнка и возвращаем дочке. Пусть покормит малыша. Я пока займусь остальными, — раздавала команды Света.

И Серв, и Милица смотрели на лекарку огромными глазами, не понимая, что от них хотят.

— Я помогу, — вышла вперёд эмпатка и забрала малыша на руки. Тот заворочался и принялся истошно кричать, когда его отняли от матери. — Тише! Тише! Ш-ш-ш! Сейчас всё сделаем быстренько и вернём такого сильного и горластого мальчика его мамочке, — ворковала Ольга. Слушая её голос с долей магии, малыш тут же успокоился и перестал кричать.

— Хельга, тебе бы цены среди акушерок не было, — улыбнулась Света, глядя на эмпатку. — Вот уж не подумала бы, где может эмпатия применяться. Поможешь и со следующими?

— Да, конечно, — светло улыбнулась Ольга. — Без проблем.

— Серв, — позвал я к себе ошарашенного паладина, который недоумённо переводил взгляд с дочери на внука и обратно. — Отвечаешь быстро и без запинок! Ты был в курсе существования инкубатория?

— Инкуба-что? — переспросил паладин.

— Места, где магически одарённые рабыни или местные женщины с даром Рассвета безостановочно рожают пополнение для легионов орденов.

— Нет! — возмутился тот. — Иначе бы моя дочь сюда не попала!

— Ну мало ли, религиозный экстаз, фанатизм и прочее?

— Она — моя дочь! — вскинулся паладин. — Плоть от плоти моей!

— Но она здесь, — всё же констатировал я очевидное.

— Она должна была стать жрицей Рассвета, слиться с ним, дабы Рассвет перенял женское плодородие и передал его как можно большему количеству последователей.

— Слияние? — просипела дочь Серва и горько расхохоталась. — Было слияние. На одном из пиров Его Святейшества меня накачали каким-то напитком и отдали на потеху сильнейшим паладинам Орденов Рассвета, где меня имели во всех позах и сливали в меня своё плодородие все кому не лень.

— Когда это было? — вскинулся Серв.

— Ты в это время организовывал караул у Башни Кровавого и искал следы эха его души.

— И никто не сказал мне ничего. Никто!

— А кто бы меня узнал? Никто из вас не задумывался, кого вы имели на этих пирах. Мы превращались в течных сук, без разума, воли и собственного мнения. Не способные даже убить себя. И повторялось это регулярно. Если же пиров не было, вас вознаграждали за службу развлечениями с рабынями на нижних этажах подземелий, да, папа?

Паладин опустил голову, скрывая выражение лица. Кажется, Серв не единожды был участником подобных оргий, не задумываясь, что ублажаться он мог собственной дочерью.

М-да… даже на наших оргиях такого мрака не было. Все со всеми блудили, изощрялись, как могли, и в количестве, и в подручных средствах, но родни среди нас не было и быть не могло.

Оставив Серва с его чувством вины, дочерью и новорождённым внуком, я попросил Агафью:

«Пройдись по теням, посмотри, что на соседних этажах творится, а я пока кое-кого почитаю».

«Хорошо, но учти, твоих эргов после увиденного всё сложнее сдерживать. Они готовы рвать всех, кто попадётся на пути. Я, признаться, тоже бы кладбище пополнила сотней-другой этих тварей».

* * *

Я закрыл дверь одной из бывших камер и скинул на деревянное кресло для рожениц едва живое тело Альба. Ковчег выполнил пожелание, чуть подлечив моего главного врага, но выглядел тот не на много лучше того же Тимоса перед смертью.

Ну что же, приступим!

Я просматривал многотысячелетнюю историю взлёта и падения Орденов Рассвета и Заката глазами одного единственного человека, бывшего архимага империи из неизвестного мне мира, достаточно сильного и честолюбивого, чтобы обнаружить двенадцать источников магии, подчинить их себе и друзьям, создать собственную империю и потерять это всё из-за маниакальной любви к единственной женщине.

Я испытывал несколько двоякие чувства, ведь его история местами весьма и весьма перекликалась с моей. Мать Великая Кровь, как же сложно осознавать, что мы с ним оказались действительно похожи.

Первые столетия, когда двенадцать магов захватили ковчеги, они занимались тем же, чем и я сейчас: осваивали новую магию, развивали собственные территории, заселяли их людьми, истребляли тварей. Это можно было бы назвать золотым веком благородства и экспериментов. Именно об этом периоде люди сложили легенды: эпические сражения с пустынными тварями один на один, лечение эпидемий, улучшение жизни местных. Их действительно считали ангелами-хранителями, явившимися для спасения и заботы о простых людях.

Но всё рано или поздно приедается. Альб с головой ушёл в эксперименты и комбинаторику магий, придумывая всё более затратные в плане используемой благодати техники и конструкты. Они замахнулись даже на терраформирование и изменение климата. Мечта стать подобными богам не давала им покоя.

Вот здесь и обнаружилась обратная сторона могущества — быстрое разрушение организма и изничтожение собственного дара. К моменту, когда Альб на основе легенд пустынников смог воплотить конструкт создания «переходников» по собственному образу и подобию, один из магов уже был на той стадии разрушения, что обратилась для него смертью.

Потом оказалось, что даже переходники не панацея. Те тоже быстро изнашивались при использовании серьёзных конструктов. И тогда пришла идея создания легионов. Делегировать свои обязанности кому-то, а самим наслаждаться жизнью показалось им отличной идеей. Решение одной проблемы влекло за собой возникновение нескольких новых, поэтому Альбу всегда было чем заняться.

Я тоже носился по миру, решая свои и чужие проблемы. Да и комбинаторика меня манила не раз и не два. Даже проклятие, которым я уложил глав Орденов, было комбинированным и учитывало несколько параметров и видов магий.

В кабинете у Его Святейшества хранилась целая библиотека с результатами его трудов, удачных и не очень экспериментов. Отдельное место там занимал вопрос евгеники и попытки получить устойчивую наследственность Рассвета. Но результата на этом поприще так и не было достигнуто. Каждое следующее поколение было слабее предыдущего. К созданию инкубаториев Альб шёл несколько столетий, но так и не нашёл альтернативного варианта пополнения легионов. Причём ему постоянно нужна была новая женская кровь с сильным даром. Так началась эпоха похода по мирам и сбора подходящего «материала».

А затем в жизни Альба появилась Райана. Эта часть воспоминаний фонила коктейлем эмоций весьма мне знакомым по отношениям с Ланой. Альба просто переклинило на чужачке, настолько, что он пошёл против своего друга Тимоса и забрал девушку себе. Как ни странно, он не принуждал её, а смог влюбить в себя и даже хотел завести с ней детей.

Но ничего не получалось. А однажды утром после очередной оргии Альб проснулся без воспоминаний и обнаружил, что Райана исчезла. Нашли её только через двести с хвостом лет глубоко беременную на последних сроках. И Альб сорвался. Любовь обернулась ненавистью и уязвлённым самолюбием. Как это изменщица выбрала не его? В итоге Райану убили, а её сына отправили в приют. Его Святейшество то и дело следил за сиротой, разрываемый жаждой мести неверной возлюбленной. Этим сиротой оказался я. Почему он меня не прикончил, хотя имел для этого массу возможностей, было для меня загадкой.

Выходит, хоть в чём-то Альб не соврал. Я действительно оказался сыном Райаны. И, судя по всему, внуком Райо. А вот с отцовством всё было не так однозначно. Почему он не проверил и не сличил нашу кровь с помощью любого мага крови? Или спустя две сотни лет даже мысли не допускал о собственном отцовстве?

Из чужих воспоминаний меня вырвало чувство опасности, тягучее и насыщенное, словно патока. Вот только пахла опасность не ванилью Рассвета или Заката, а сладковатым железом крови.

А следом пришёл панический крик Агафьи по кровной связи:

«Меня пленили на верхних этажах. Не могу выбраться. Теряю много крови».

Отправить