Глава 17

Садиться пришлось на выровненный лёд. Благодаря мастерству пилотов мы практически не заметили ничего необычного. Разве что самолёт слегка потряхивало против обыкновения.

Каково же было наше удивление, когда из открывшейся двери нас обдало столь ледяным воздухом, что перехватило дыхание.

Невольно вспомнилось, что чуть больше суток назад мы отплясывали под пальмами, впитывая летнюю жару.

Ранним бразильским утром мы простились с Магнусом, Варварой, Кариной и Арьяшей. Те вернулись к своим обязанностям по эвакуации, а мы понеслись дальше вслед за эфирным потоком.

Я уже уловил некоторые взаимосвязи между природными явлениями. Потоки эфира тянулись параллельно океаническим течениям. Так от берегов Бразилии, следуя против Южного пассатного течения, мы оказались недалеко от западного побережья Африки.

Затем, следуя Бенгальскому течению, мы пролетели далеко на юг. И в какой-то момент стало очевидно, что потоки исходят из Антарктиды, о чём совершенно верно догадывался Антонио Сан-Донато.

Тогда мы связались с нашими полярниками на станции «Восток» и запросили посадку. Они, конечно, сильно удивились, но посадку разрешили и даже обещали встретить.

Таким образом мы и оказались на ледяной посадочной полосе с обжигающе-холодным воздухом, врывающимся сквозь проём двери.

Чтобы не заледенеть, я тут же уменьшил скорость ветра вокруг самолёта и слегка приподнял его температуру.

— Ты говорил, что в этой части планеты нас ждёт лето, — зябко ёжась, сказала Катерина Громова.

Она вообще после жаркой бразильской ночи вела себя очень тихо. Видимо, ей было стыдно за своё раскованное поведение. Но я заметил и ещё одно: Олег Чернышев теперь практически не отходил от неё.

Я был рад за ребят и желал им взаимного счастья. Как мне казалось, они его заслужили сполна.

Её слова услышал наш пилот, который как раз вышел в салон, чтобы помочь нам с высадкой.

— Была бы зима, — проговорил он с широкой улыбкой, — мы бы даже близко сюда подлететь не смогли на этом конкретном самолёте. Тут специальный нужен, который низких температур не боится.

От его слов присутствующие, конечно, малость обалдели, но восприняли, скорее, как шутку. Чего не скажешь о словах полярников, которые нас встречали.

— Рад приветствовать, — сказал один из стоящих на взлётной полосе, высоченный мужчина с военной выправкой и густой, покрытой изморозью бородой. — Граф Андрей Жуков. Вам невероятно повезло, что вы прибыли летом. Теплынь, можно сказать, оттепель.

— Сколько градусов? — стуча зубами, поинтересовалась Валя, периодически обдававшая себя волнами пламени, чтобы согреться.

— Минус сорок с чем-то, — отрапортовал Жуков.

— И это что, правда, лето? — удивилась Катерина, вцепившаяся в Олега.

Пронизывающий ветер проникал даже под магические коконы.

— Вот такое х… холодное лето, — улыбаясь до ушей, ответил ей граф. — Пойдёмте скорее на станцию пить горячий чай!

— Я бы сейчас что-нибудь покрепче выпил бы, — признался Кропоткин, оглядываясь на самолёт, в котором остался практически полный бар.

— Алкоголь на таком морозе — практически верная смерть! — подняв указательный палец к совершенно ясному небу, заявил Жуков. — Вы же не самоубиваться сюда приехали, не так ли? — он с хитрецой посмотрел на меня.

— Надеюсь, что нет, — коротко ответил я, так как открывать рот на таком морозе совершенно не хотелось.

* * *

— Извините, если лезу не в своё дело, — начал граф Жуков, когда мы уже выпили по паре чашек горячего чая и отогрелись, — но вы к нам просто за острыми ощущениями или по делу?

И тут я понял, что совершенно забыл представиться полярнику.

— Мы по делу, — сказал я и протянул ему руку. — Никита Державин.

— Державин⁈ — брови Жукова взлетели вверх, и он крепко пожал мне руку жёсткой и жилистой ладонью. — Тот самый?

— Смотря, что вы имеете в виду под словосочетанием «тот самый», — ответил я, понимая, что мои слова походят больше на набивание себе цены, поэтому поспешил добавить. — Внук министра транспорта, ну и участвовал в спасении императора из тоннеля.

— Вот это встреча! — полярник действительно был рад и не верил своим глазам. — Нет, мы тут, конечно, народ дикий, и новости до нас доходят с большим опозданием. Но доходят. Мы за вами, Никита, давно следим. Но никак не ожидали, что увидим.

— Вот видите, — ответил я, решив принимать такие признания со спокойствием, — иногда и такое случается. Так вот, нам надо попасть в квадрат, что ближе к полюсу отсюда, — и я указал на карте точное место, которое я пометил ещё в самолёте, проследив за потоками чуть дальше станции.

— Я бы с радостью, — граф сразу же погрустнел и даже как-то съёжился. — Да только ничего живого та местность не приемлет. Да и неживого тоже.

— Можно подробнее? — попросил я, вглядываясь в обветренное лицо закалённого климатическими невзгодами человека. — Потому что наш путь лежит именно туда.

— А говорили, что не самоубиваться, — пробубнил на это полярник. — Мы туда две экспедиции посылали. А ещё норвежцы, американцы и аргентинцы по одной. Все сгинули без следа. Посылали и роботов всяких, даже луноход один. Никто не вернулся. Поэтому мы, конечно, приглядываем за той территорией, но издалека.

— А что конкретно там происходит, знаете? — спросил я, чувствуя, что нахожусь на верном пути. — Почему все исчезают?

— Только примерно, — ответил мне Жуков, и налил ещё чаю девушкам и Архосу, которого просто интересовало всё человеческое. — Там неизвестная сейсмическая активность… — он задумчиво пожевал губу, затем пододвинул к себе ноутбук и открыл крышку. — Это сложно описать словами, поэтому я покажу. В самые тёплые дни мы запускали дроны. На таком морозе они долго не выдерживают, но если подгадать время работы и активности выбросов, то тогда вполне можно кое-что увидеть.

— Активности выбросов? — переспросил я, так как это было новое понятие, выданное полярником.

— Мы их так называем, потому что понятия не имеем, что это на самом деле, — ответил он и включил видео, на котором под камерой быстро пролетали бесконечные сияющие льды. Зрелище было величественное и даже немного страшное. И вот в какой-то момент всё изменилось, и льды под аппаратом прямо на глазах стали расступаться. — Как видите, в абсолютно ровной поверхности, — граф комментировал видео для всех, сгрудившихся у экрана, — внезапно появляются трещины, из которых происходят некие выбросы. Мы видим лишь лёгкий пар, словно где-то в глубине существует горячее озеро. Но полагаем, что дело далеко не в этом.

Я глянул на картинку специальным зрением и тут же удостоверился в том, что полярники не ошибались. Из трещин в атмосферу выбрасывался чистый эфир. Однако его тут было довольно мало, чтобы образовать те самые потоки, которые мы видели.

— Вы совершенно правы, — сказал я, вставая и начиная закутываться в тёплые вещи. — Горячее озеро тут ни при чём. Там находится именно то, что мы ищем.

— Так я и думал, — ответил граф, останавливая видео, — потому что горячее озеро растопило бы всё вокруг. Но, послушайте, это очень опасно. Потому что трещины появляются каждые пятнадцать минут, — это мы знаем, но постоянно в разных местах. А затем, после выброса, зарастают, заплавляются начисто, словно там ничего и не было. Если вы провалитесь в такую, нам вас никогда не найти.

— Не провалимся, — пообещал я, кивнув полярнику с благодарностью. — Тем более, с нами тут абсолюты земли, воды и огня. Так что полагаю, если что-то случится из непредвиденного, мы сможем выбраться.

— А вы неплохо подготовились, — уважительно проговорил Жуков, а затем оценил нашу одежду. — Но вот по экипировке — полный швах. Разрешите вас доукомплектовать?

— Хорошо, — рассмеялся я, позволяя нацепить на себя специальный капюшон и лыжные палки, что шли в комплекте с ледоступами. — Нам повезло, что тут работают такие люди, как вы.

* * *

Дальше двигались на двух собачьих упряжках, поддерживая вокруг саней и собак температуру градусов на тридцать выше той, что была в округе. И всё равно внутри кокона было только минус двадцать. Но хотя бы не было пронизывающего ветра.

Кропоткин по своему обыкновению общался с псинами, запряжёнными в упряжке. А поскольку те были очень весёлого и бойкого нрава, периодически над чем-то смеялся. Он пытался пересказывать нам, но тогда смысл шуток безнадёжно терялся.

Архос, как мог, ухаживал за Беллой. Я видел, что моим друзьям иногда даже было неловко, и они отводили глаза. А вот бабушку, похоже, всё устраивало. Она с удовольствием позволяла поправить себе складки на одежде, воротник или манто, которое появилось у неё, словно по волшебству.

И тут я задумался над тем, что совершенно не знаю, есть у Архоса какая-то магия, и если есть, то какая именно. Надо будет у него поинтересоваться. Может быть, нужна помощь в увеличении потенциала?

Граф Жуков постоянно травил мне местные байки. Но я видел, что он хотел бы, чтобы всё было наоборот, и это я ему рассказывал бы свои истории. К сожалению, в этот раз у меня не было желания этого делать. Всем мои мысли были сосредоточены на одном единственном — ставшим просто огромным эфирном потоке над нашей головой.

Внезапно упряжки остановились.

— Всё, — сказал граф, сходя на лёд. — Дальше область спонтанных выбросов. Ближайший, кстати, через минуту. Можем посмотреть.

Оказалось, что по видео я не составил должного впечатления, что это такое — спонтанные выбросы. Да и не сами выбросы тут были важны. А трещины. Они появлялись внезапно, словно по щелчку пальцев и раскалывали лёд на протяжении нескольких сот метров, моментально расширяясь до двадцати-тридцати метров.

То есть, можно было просто стоять на ровной и твёрдой поверхности, а уже в следующий миг лететь в пропасть.

— И какова глубина этих трещин, не знаете? — спросил я у Жукова, который смотрел на происходящее с куда меньшим интересом, чем мы. Видимо, уже привык. — Далеко лететь до дна?

— Если только оно есть, — пожал плечами полярник. — Это самое дно. Все наши попытки измерений проваливались. Но на полтора километра вниз они идут точно.

У Вали, стоявшей рядом с нами, вырвалось нецензурное слово, в ответ на заявление графа. Но потом она собралась и обратилась к мне.

— Никит, и как же мы это всё преодолеем?

Я посмотрел на небо. Поток эфира над моей головой интересовал меня лишь как проводник, но вот узнать по нему, сколько ещё осталось до нашей цели, было сложновато.

И тут на грани видимости я увидел второй поток, что отклонялся градусов на тридцать-тридцать пять от нашего и очень быстро пропадал из зоны видимости. Но в той стороне, куда двигались мы, он сходился с потоком, за которым мы прибыли аж из самой Москвы.

Я постарался прикинуть, через сколько они сходятся. Кроме эфирного зрения, мне ещё пригодилось магия, названия которой я не знал. Что-то связанное с глазомером.

— Около десяти километров по прямой, — решил я и только потом понял, что говорю это вслух.

— Успеем на собаках во время перерыва? — спросила Валя, с надеждой заглядывая мне в глаза.

Подошли все остальные и тоже слушали нас.

— Нет, — сказал я, глядя на жизнерадостных псин, которые не понимали причины задержки и хотели нестись по равнине дальше. — Дальше мы пойдём пешком. А собак и графа Жукова оставим на этом самом месте.

— Приравняли, значит, — усмехнулся тот, но по виду явно был доволен, что его не тащат на верную гибель. — Вас тут ждать?

Я задумался. Совершенно неизвестно, сколько времени у нас уйдёт на то, чтобы найти искомое место и добыть, по сути, то, не знаю что. Морозить Жукова, чтобы ждал на этом самом месте, возможно, не стоило. Но как его вызвать потом, когда он нам понадобится?

— Полагаю, не стоит, — ответил я, осматривая местность, которая в период спокойствия ничем не напоминала разверзающиеся двери в ад. — Но вот вопрос, как мы сможем вас вызвать, когда вы нам понадобитесь?

— Возьмите рацию, — он протянул нам подобие старинного сотового телефона с выдвигающейся антенной и нажимающимися кнопками. — Со дна трещин, конечно, вряд ли дойдёт сигнал, — он развёл руками, — а вот с поверхности мы вас вполне услышим, — затем он достал небольшой пластиковый прямоугольник и добавил: — Это специальный маячок с сигналом «SOS», который дойдёт до нас вообще откуда угодно. Если вдруг где-то застрянете и не сможете вылезти, то активируйте сжатием, понятно? — он дождался, пока я кивнул, а затем взгляд его смягчился. — Но как вы решили двигаться? Через десять минут лёд разойдётся на десятки километров вперёд.

— Я как раз думаю над этим, — ответил я, решая, как быть.

Идти по поверхности действительно нельзя. Можно, в принципе, всех поднять на пару метров в воздух, но в купе с коконами обогрева это будет поглощать всё моё внимание. Так…

— А давайте я мост сделаю, — предложила Катерина. — Вот чуть выше поверхности, чтобы совершенно от неё не зависеть. И полметра толщиной, чтобы в любом случае выдержал нас.

— Катенька, ты — гений, — сказал Олег, опередив меня, так как я хотел сказать ровно тоже самое.

* * *

Следующая фаза активных выбросов застала нас уже в пути по великолепному ледяному мосту, созданному Громовой. И пригодились ледоступы с лыжными палками, иначе бы мы просто скользили и оставались бы на месте. А так развили достаточно внушительную скорость.

С поверхности, на которой мы находились, было странно наблюдать за тем, как под нами рвётся, расходясь порода и выплёскивается в воздух эфир. Хотя эфир был виден лишь троим, остальные видели лишь лёгкий пар, который образовывался из-за трения масс льда друг об друга.

Прекращалось это безобразие также внезапно, как и начиналось, примерно через минуту после этого. Лёд сходился и срастался, словно края раны. Только очень-очень быстро. Так, что через несколько секунд нельзя было даже определить, где именно был разлом.

— Чудеса, — высказала своё мнение Белла, которая шла прямо передо мною. — Если бы мне рассказали о таком ещё вчера, я бы ни за что не поверила.

— Почему? — поинтересовался я, не до конца поняв её слова. — Слишком глобальные подвижки льдов?

— Не в этом дело, — ответила она, обернувшись ко мне. — Эфирные массы, как основа магической энергии могут и не такое. Им запросто перевернуть весь этот континент вверх дном. Я о другом. Никогда бы не подумала, что эфир — это что-то рукотворное. Всегда была уверена, что это, как воздух, как свет. Нечто, данное нам в пользование природой, но не другими существами. Продукт эволюции, но не проявление воли.

И вот тут я её понял. У Беллы полностью изменилось представление о мире. О том, что и откуда берётся. Впрочем, если говорить строго, ещё ничего не известно. Мы понятия не имеем, как тут всё устроено.

До места мы дошли к моменту очередного выброса.

Шум, оглушительный треск, хруст, перекрывающий все слышимые звуки, а затем невероятная тишина.

Хотя нет, не полная тишина. В отличие от предыдущего раза, тут продолжались какие-то слабые звуки. Словно раскалённый метал постепенно остывал.

Я принялся озираться, но ничего необычного сразу увидеть не удалось. Я взглянул на небо. Потоки эфира пропали. Не растворились и исчезли, скорее, наоборот. Вокруг всё было в эфире. Его было настолько много, что ничего другого я и не видел.

— Оно тут, — сказал подошедший ко мне Олег и указал почти нам под ноги. — Я чувствую.

— Оно? — не совсем понял я.

— То, что мы ищем, — пожал плечами Олег. — Прямо под нами огромные пустоты. Я их чувствую. Там, где появляются трещины, они потом зарастают полностью, а тут я чувствую огромные пещеры или что-то в этом духе.

— Отлично, — сказал я и посмотрел ему в глаза. — Сможешь найти точку входа?

— Да её и искать особо не надо, — ответил он и кивнул в сторону от меня. — В пятнадцати шагах от нас раскрылось круглое отверстие, за жерлом которого угадывалась бездонная пропасть.

— Отлично, — сказал я и похлопал Олега по плечу. — Мне так повезло, что вы со мной.

Кажется, он даже раскраснелся от подобной похвалы.

— Только давайте подождём, — сказал вдруг Марио, который всю нашу поездку хранил практически гробовое молчание и ни в каких диспутах не участвовал. — А то через девять минут будет новый выброс, который может просто отправить нас в космос.

— Что ж, — согласился я, закрывая глаза, чтобы прочувствовать окружающее меня пространство, — давайте подождём.

* * *

«Мне эфир не страшен, — аккуратно сказал Штопор, понимая, что отвлекает меня. — Я могу спуститься первым и всё рассмотреть».

«Пожалуй, это выход, — ответил я, радуясь тому, что фамильяр в данном случае может стать моими глазами. — Только я тебя очень прошу, будь осторожен и лишний раз никуда не лезь. Хорошо?»

«Конечно, — ответил тот и с эмоциями, наполненные обожанием, проговорил: — Ты такой заботливый!»

Штопор пошёл вниз сразу после следующего выброса эфира. И уже буквально через пять минут доложил, что опасаться нечего. На уровне пары сотен метров прямо под нами располагается уютная пещерка, из которой ведёт множество тоннелей в разные стороны.

Дожидаясь очередного эфирного выброса, я собрал всех вокруг себя.

— Разведка докладывает, что внизу, прямо под нами есть чудесная пещера. Судя по всему, именно она-то нам и нужна, — сказал я, убедившись, что меня слушают все без исключения. — Основная проблема в том, как будем спускаться.

— По воздуху? — предложил Кропоткин, которого очень тяготило громоздкое полярное обмундирование. Кажется, он первый пожалел, что двинулся сюда с нами.

— Именно, — ответил я, подбадривающе похлопав его по плечу. — Но проблема в том, что магов, что могут работать с воздухом, у нас всего двое. Я и Белла. Поэтому я оставляю её здесь, а сам спускаюсь вниз. Мы растянем между собой канал, по которому вы и будете спускаться. Не так быстро, как на водных горках Катерины, конечно, — я посмотрел на девушку, и она отвела глаза, — но тоже достаточно быстро, чтобы нам уложиться между фонтанами эфира.

— Эх, — сказал Олег мечтательно, — жаль, я ничего не вижу. Наверняка, зрелище просто потрясающее.

* * *

Спускались достаточно бодро. Я слетел первым, едва дождавшись, когда поток эфира, с шипением вырывающийся совсем рядом, прекратиться. Зрелище, конечно, было интересное, но я сейчас был озабочен другим. Мне надо было понять, откуда берётся на нашей планете эфир.

Стоило мне слегка углубиться в вертикальную шахту с гладкими, словно оплавленными краями, как мрак окутал меня со всех сторон, оставив только крохотный пятачок света сверху.

Ну ничего, для этого у меня есть магия огня. Мои друзья любезно поделились со мной образцами именно своих магий, и я их нашёл куда интереснее, чем те, что были собраны у Кшиштофа. Но, возможно, это потому, что своих друзей я хорошо знал, и их магия была мне гораздо ближе.

Я зажёг на ладони шар и оставил его парить метрах в двадцати от поверхности. Затем следующий. И ещё. И так через каждые десять метров по спирали я оставлял освещение, чтобы у тех, кто будет спускаться после меня не было давящего ощущения навалившейся тьмы.

Всё шло по плану почти до самого конца спуска. Ко мне поочерёдно спустились Валя, Катерина, Фёдор и Олег. После них к нам плавно приземлился Марио. А вот у Беллы с Архосом возникла какая-то заминка.

Это уже позже я узнал о том, что мой когда-то ментальный, а теперь самый что ни на есть реальный наставник решил удивить Беллу. А говоря попросту, повыпендриваться. Он отказался спускаться по созданному нами воздушному потоку, поддерживающему человека на протяжении всех двухсот метров до пола пещеры. А решил показать, как ловко он владеет паутиной.

Да, кое-какая магия в нём всё-таки была. Но это была магия аэрахов.

И вот он начал свой спуск напротив Беллы, что-то ей попутно напевая и совершенно не глядя на свою собственную паутину. А она, надо сказать, много где касалась стенки той не то трубы, не то шахты, по которой мы двигались вниз.

И от соприкосновения с ней истончалась. Так как совершенно не переносила контакт с эфиром. А тут абсолютно всё имело на себе его следы. Поэтому, чем ниже опускался Архос, попутно флиртуя с Беллой, тем тоньше и хлипче становилась его нить.

К сожалению, я тоже не увидел этого, так как старался на них не смотреть.

Я поднял голову лишь в тот момент, когда Архос с негромким: «Ой», — сорвался с высоты метров в семьдесят и стремглав полетел вниз.

Отправить