Глава 4

На следующий день после пар я приехал в резиденцию Рароговых, но уже один. Мне надо было сделать несколько дел. Во-первых, необходимо было пообщаться с Азой, до конца уладить вчерашний конфликт и попросить пропуск для Аркви.

Как ни странно, но Аза явилась ко мне, как только я её позвал. Причём, кажется, в ещё более откровенном наряде, чем в прошлый раз. Но теперь она не была настроена мило общаться. Она была настроена довольно агрессивно.

— Привет, — сказал я.

— И тебе не хворать, — ответила Аза и склонила голову на бок. — Зачем пришёл?

— Для начала, я хотел бы извиниться, — ответил я.

— Хорошо, твои извинения приняты, — её тон вроде бы смягчился.

— Ещё я хотел бы получить разрешение на проживание ещё одного человека, о которым забыл упомянуть сразу. Это мой родственник по линии отца, который будет ухаживать за лошадьми. Кстати, коняшки наши тоже полудемонические питомцы.

— М-м, — мечтательно проговорила Аза. — Коняшек я люблю. Хорошо, — сказала она. — Будет тебе разрешение.

А затем взгляд Азы снова стал серьёзным.

— Только не води сюда больше своих баб, хорошо?

Она говорила серьёзно, как будто между нами были какие-то обязательства.

— Послушай, — сказал я. — Во-первых, между мной и Мирославой действительно ничего нет. Она симпатична моему другу Косте.

— Допустим, — проговорила Аза, в её призрачных голосах блеснули искорки.

— Во-вторых, я попросил Миру, и она больше не будет черпать силу из капища, то есть не будет пользоваться твоей энергией.

Аза слушала, но никакого раскаяния я в её глазах не увидел.

— Просто пойми, пожалуйста, Аза, — сказал я. — Честно говоря, даже не совсем понимаю, почему ты так взбеленилась. Ну, правда. Зачерпнули-то совсем немного. Нужно было для тренировок. Тем более, если так посмотреть, она же тоже является представителем клана Рароговых. Да, не главной ветки, боковой, но всё-таки.

— Что⁈ — прорычала Аза.

И тут я понял, что сказал что-то не так. Мне показалось, вместо симпатичной девушки, только что смотревшей на меня с улыбкой, вдруг появился разъярённый демон.

— Это она-то из Рароговых? — проговаривала Аза. — Не смешите мои рога. Ты лучше узнай, к какому роду она относится, и поверь мне, ты сильно удивишься, когда узнаешь. А ещё витязь в сверкающих доспехах, дальше своего носа не видишь. Вы все только на женские прелести и реагируете! Поэтому ты не замечаешь, что она к Рароговым вообще никакого отношения не имеет. Увидел хорошенькую девку и тащишься. Ну так, а что? Она-то при теле.

Вся эта отповедь звучала довольно смешно, при том, что сама вырядилась в этот раз откровеннее некуда. Её короткая беленькая распашонка открывала больше, чем скрывала.

При этом во всё время разговора мне приходилось тщательно смотреть в её глаза, именно в верхние. То есть она сама как будто всё сильнее меня провоцировала и сама же меня в этом укоряла.

Но, несмотря на всё это, мой мозг продолжал работать, поэтому я запомнил всё, что она сказала, и отметил, что нужно поговорить с дедушкой.

Однако на самом деле, только что, своими словами, она меня повергла в шок. Вариантов могло быть два. Девчонку ещё совсем мелкой могли усыновить Рароговы.

И второй вариант мне нравился куда меньше. Она была из другого клана, но дед почему-то решил сказать, что она Рарогова. Зачем ему это надо было? Непонятно. Это тоже нужно будет узнать.

Я решил, что сегодня больше не буду испытывать терпения Азы, и пошёл в резиденцию, попрощавшись с ней. Она отвернулась от меня и растворилась, не сказав ни слова.

«Ну ничего, ничего, — подумал я. — Я ещё тебя приручу».

Нам тут нужно было ещё частенько появляться, тренироваться, поэтому портить отношения с хозяйкой этого места я не собирался.

Только вот на сегодня разговор, конечно же, был окончен.

Я поднялся в кабинет старой резиденции, перед этим поздоровавшись с Евпатием, и увидел на рабочем столе довольно большой склад различных вещей. Назначение многих из которых мне было немного непонятно.

— Евпатий, — позвал я. — Что это?

— Это все артефакты, которые есть в доме… Ну почти, господин Виктор, — ответил тот. — Тут вот что я нашел. И это сумка, в ней продукты не портятся долго-долго. Можно хранить по несколько месяцев. Очень полезная в хозяйстве вещь. Вот ножи, которые совсем не тупятся, затачивать не надо. Бурдюки, в которых вода совсем не тухнет и молоко не прокисает. Вот еще непромокаемые плащи есть, под дождем хорошо ходить.

— Ого, — хохотнул я, — какие у тебя тут интересные вещички припрятаны. Может, у тебя и плащ-невидимка есть?

— А то, как же, — проговорил Евпатий. — Имеется, конечно.

— А ты, может быть, и сам им пользуешься? Я-то тебя не вижу.

— А вы хотите меня видеть? — в голосе домового сквозило удивление.

— Ну, желательно, Евпатий, — проговорил я. — Как-то привык видеть того человека, с которым разговариваю.

И тут передо мной появился коренастый старичок ростом, больше похожий на гнома, с тёмной бородой и тёмной шевелюрой. Глаза его были немного на выкате и бегали туда-сюда, но больше всего внимание привлекал широкий и огромный нос.

— Вот и здравствуйте ещё раз, господин Виктор, — проговорил домовой.

— И тебе. Рад тебя видеть, — я оглядел небольшого старичка. — Ты прям живчик, я смотрю. И такой… даже в люди с тобой выйти можно?

— В люди? Не-не, — сразу же покачал головой домовой. — Я местный. Мне из дома выходить нельзя.

— Понятно, — проговорил я. — Но всё равно могу тебе сказать, что ты очень импозантный мужчина.

— От вам спасибо, — проговорил домовой и почесал в затылке. — Вот, собственно, плащ-невидимка, — он своей короткой ручонкой с толстыми пальцами отложил свернутую вещь. — Вот сумка, вот бурдюк, вот ещё один.

— Спасибо. А вот по этим, — я указал на артефакты, назначение которых пока оставалось для меня тайной, — что скажешь?

— О, кто ж их знает, — ответил Евпатий. — Я собрал всё, что было. Вот и да. А что к чему, откуда ж мне знать? Вы ж почитайте. Тут в кабинете полно книг. Наверняка и про все артефакты написано.

Таким образом, назначение некоторых артефактов стало известно сразу, а назначение других предстояло ещё выяснить.

Однако я решил особо не спешить. Что касается того, что уже было известно, я подумал, что если нет привязки артефакта конкретно к роду, то, возможно, я смогу их использовать для усиления своей пятёрки.

Например, тот же плащ-невидимка, можно дать Тагаю. Это поможет его маскировке и возможности подкрадываться к противнику незамеченным.

Но, разумеется, на все это дело необходимо было получить разрешение у деда Креслава. В конце концов, это были вещи рода, и распоряжаться ими самостоятельно я не имел никакого права.

Затем я приступил к книжным шкафам. Естественно, самым первым я решил разобрать шкаф, который стоял ближе всего к столу, и обнаружил в нем довольно любопытные книги.

Причем любопытные они были не конкретно тем, что было в них написано. Я этого всё равно не смог бы понять, ведь написаны они были на совершенно разных языках.

Какие-то книги были написаны иероглифами, другие — непонятной вязью, третьи вообще палочками, черточками и точками. Одна книга, мне показалось, была написана рунами, причем она очень сильно отличалась от других своим внешним видом.

Но еще больше меня привлек тот факт, что во всех этих книгах я находил закладки, на которых русским языком были написаны какие-то заметки, примечания, расшифровки конкретных фраз.

Это означает, что некогда хозяин кабинета, а скорее всего именно глава клана Рароговых на тот момент, владел всеми этими языками и понимал, что написано в книгах. То есть книги… перерабатывались им и осваивались. Значит, где-то должны были быть рукописи и наработки по этим книгам.

Другими словами, должен был быть либо дневник, либо выжимка, наподобие той, какую Артём Муратов сделал по книге с рунами. Но, естественно, такие вещи вряд ли будут храниться в шкафах. Скорее всего, дневник должен был находиться в столе.

Я открыл несколько ящиков, но ничего дельного не нашёл. Даже удивился и перебрал содержимое стола ещё раз, но тут действительно ничего интересного не было. Тогда я решил, что тут наверняка должна быть какая-нибудь тайная ниша, прикрытая картиной, или чем-нибудь таким.

Обследовав весь кабинет вдоль и поперёк, я обнаружил тайную полочку за картиной. Но дневника на ней не было. Зато на ней было то, что меня привлекло ещё больше — демоническую руну, как в зале Аденизов. Я, конечно, не мог ручаться, что они повторяют друг друга один в один, но то, что это были руны одного и того же языка, было совершенно очевидно.

Руна чуть засветилась, и я заметил, что моя кровь откликнулась, тоже неярко засветившись под кожей. Пустив себе кровь, я окропил ею руну, увидев, как отодвигается дверь в небольшую тайную комнату.

Именно тут я нашёл то, что искал. Всего вещей было немного, но больше всего меня заинтересовали две: увесистая книжица, но в мягком кожаном переплёте, которая была исписана убористым почерком.

Кроме неё, мой взгляд привлек браслет.

Был он составлен из небольших камней, похожих своей структурой на янтарь, с той лишь разницей, что создавалось впечатление, будто внутри них горит свой собственный пламень. Это было очень интересно. Я взял браслет в руки и понял, что от него веет силой, но пока я не понимал, для чего бы его можно было применить. Поэтому решил подождать до того времени, как найду необходимую литературу и пойму, каким образом можно будет им воспользоваться.

Отложив браслет в сторону, я взял дневник, сел за стол и открыл его на самой первой странице. И то, что я прочитал, не то чтобы повергло меня в трепет, но всё-таки заставило очень сильно задуматься и даже пересмотреть свои взгляды.

"Меня всегда очень сильно интересовал, — писал автор дневника, — вопрос укрепления духа.

Дело в том, что именно в зависимости от крепости духа должна укрепляться и магия.

От силы духа, от воли зависит длительность магического воздействия, время восстановления и мощность конструкта. Даже очень сильный маг с уровнем Ярило может проиграть бой тому же Боярину, который будет укреплен духовно.

Но это всё патетика. Меня больше интересовало другое. Дело в том, что на вопросе магии далеко не всё зависит от источника, от его силы, мощности, проводимости и так далее. Здесь всё зависит от немного других факторов, но у нас это не особо признаётся.

У нас считают по размеру источника, либо по возможности пользоваться внешними заёмными силами.

Именно поэтому я стал постепенно интересоваться восточными практиками. Начал читать, но быстро понял, что в переводе они очень сильно теряют многие смыслы. Поэтому изучил языки и стал читать книги в оригинале.

Это зашло настолько далеко, что я стал ездить в разные страны, общаться с мудрецами. И больше всего мне понравились те из них, которые вообще не считали физическую или осязаемую природу магии основной. Они говорили, что только в духовно развитом теле мог зародиться по-настоящему сильный маг.

У них были очень необычные маги, которых у нас я не встречал. Они сами их звали пробуждёнными. Это были такие люди, которые могут заставить свой дух покинуть тело и странствовать без него, но при этом тело оставалось нетленным и ожидало дух своего хозяина.

У нас самой близкой аналогией к этому были гранды, но те полностью сливались со своей стихией и могли, так сказать, путешествовать по ней, но при этом они исчезали материально, растворяясь в собственной стихии.

А вот пробуждённые вполне себе могли путешествовать духом, но их тело оставалось живо. И они в него могли действительно вернуться в любой момент и продолжать жить между людей.

Я начал пытаться изучать, как это вообще возможно. Объяснить мой интерес можно тем, что в какой-то момент я понял: моего источника никогда не будет достаточным для того, чтобы раствориться в стихии и стать грандом.

Да и, можно сказать, что земное существование привлекало меня, поэтому я не хотел расставаться с телом. Но путешествовать по энергетическим разломам, оставив тело где-нибудь в подвале своего дома, чтобы его никто не нашёл, — этим вариантом я, конечно, загорелся'.

Уже на этом месте я не смог читать дальше. Слишком много было информации. Я закрыл глаза и попытался вспомнить тот самый момент, когда меня тянуло прочь из тела. Мог ли я тогда оставить тело в живых?

И вот тут я понял, что мог. Мог. Только не знал, как именно это сделать.

— Евпатий, — сказал я.

— Да-да, господин Виктор, — отозвался тот мгновенно.

— Береги этот дневник, — проговорил я и убрал его обратно в тайную комнату, потому что мне пора уже возвращаться в общежитие.

— Как есть, тайник-то запечатан кровью. Но вас-то он признал, — ответил домовой. — А так-то туда никто и не сможет добраться.

— Понятно, — кивнул я. — Ну давай, не скучай. Как только смогу, обязательно вернусь.

Всю дорогу до общежития я находился под сильнейшим впечатлением. Оказывается, можно было действительно оставить своё тело и путешествовать по разным мирам одной лишь душой.

Ничего себе! Это же какие передо мной открывались возможности нереальные! Да и путешествовать можно было не только по нашему миру, но и по всем связанным с ним.

* * *

Учёба наконец-то с начала учебного года вошла в колею. Следующие две недели практически ничего не происходило. По крайней мере, ничего особо важного. Приехал Аркви, устроился с тохарскими скакунами в конюшне старой резиденции.

Рассказал, что некий дух капища иногда играет с конями, заплетает им гриву в косы, на что Резвый иногда огрызается. Но ничего против не имеет.

Я на самом деле совсем умотался, потому что утром чуть свет мы шли тренироваться впятером: я, Тагай, Костя, Мирослава и Артём. По физическим данным он был, кстати, очень неплох, но я пока ещё не совсем понимал, какая у него боевая магия.

Впрочем, всему своё время. Позже были пары, и после зачастую я ехал в резиденцию, иногда вместе с ребятами, чтобы тренироваться в группе, иногда один. И периодически тренировался с Аркви даже по ночам, изучая содержимое второго камня.

Там было гораздо меньше различных конструктов, но все они были невероятно сильные, и для некоторых у меня даже не хватало источника.

Плюс ко всему этому я отправил запрос деду на использование той части артефактов, которая не относилась непосредственно к силе рода, а была, так сказать, общеупотребительной. И между делом спросил, как мы могли бы встретиться.

Вопрос по Мирославе для меня был достаточно серьёзным и актуальным.

Дед Креслав прислал положительный ответ на мой запрос, но отдельно написал, что в плане пользования этими артефактами моими друзьями он ничего против не имеет, но вот во владение отдавать эти вещи нежелательно, даже с учётом, что это мои друзья. Всё-таки это достояние рода.

Я согласился с этим, принял условия. В пользование, так в пользование.

Кроме всего этого, следует заметить, что через какое-то время на занятия стал ходить Голицын, но был теперь тише воды, ниже травы.

Чуть позже появилась и Радмила. Между собой они не разговаривали и с другими не особо общались. Молчали оба, потому что ни Ермолова, ни Зорича так и не выпустили из подвалов Тайного сыска. О том, как идёт следствие, никто ничего не говорил.

Единственное, что я мог видеть, это то, что Радмила была непомерно грустна, но при этом не могла ничего рассказывать. Да и вела себя, как какое-то бездушное создание. Училась на автомате, ела только для того, чтобы поддержать жизнедеятельность. Никого и ничего вокруг себя не замечала.

То есть от Радмилы Зорич, бойкой и яркой девчонки, теперь осталась бледная тень её самой.

* * *

По истечении двух недель Светозарову всё-таки пришлось рассказать своей племяннице, что Слободан Зорич потерял память от побоев в подвалах Тайного сыска при допросе.

— Иосиф Дмитриевич, — непривычно официально проговорила императрица, — ну что же вы мне раньше-то не сказали?

— Я прям переживаю, — сказал тот, — что ты со мной на «вы».

— Ну, как ты хотел? — зло проговорила Екатерина Алексеевна. — Ты взял и скрыл от меня столь важную информацию про человека, который, мягко говоря, мне не безразличен.

— Да надо было как-то подготовить тебя к такой информации, — ответил Иосиф Дмитриевич.

— Дядя, — императрица посмотрела на Святозарова, — я специально держусь, не высказываю тебе ничего резкого. Хотя могла бы! И это по той простой причине, что всё понимаю. У Тайного сыска специфика работы такая. Тем более, на тот момент вообще не было понятно, что произошло, кто в этом виноват. Кто? Что? Почему говорит? Куда надо воевать? Это я всё понимаю. Перестарались, ясно. Но почему ты мне сразу об этом не сказал?

— Дык, пытались найти толкового лекаря и как-то привести его более-менее в божеский вид. Да и потом, вдруг он действительно виноват… — сказал Светозаров.

— Дядя, — Екатерина Алексеевна посмотрела Иосифу Дмитриевичу в глаза. — Ну ты-то должен понимать, что настоящему Зоричу не было никакого смысла делать что-то подобное. Да вообще весь этот огород городить. Ты сам прекрасно знаешь, я и так к нему относилась, скажем так, с приязнью. И рассматривала как вариант для необременительной близкой дружбы. Сам понимаешь, что без последствий для трона. Тут всё понятно. Иностранцев нам в родословную нельзя.

Императрица говорила напрямую, что могла себе позволить в очень редких случаях.

— Но, учитывая всё это, ему не было смысла творить ничего подобного. Либо это исключительно изощрённая подстава, либо я даже не знаю, что думать. И вообще, откуда вы взяли, что его нельзя вылечить? Нужно же искать лекаря!

Иосиф Дмитриевич тяжело вздохнул и подал императрице заключение коллегии лекарей, где те расписались в невозможности что-то сделать для Слободана Зорича.

Екатерина Алексеевна внимательно прочитала этот документ два раза, положила его на стол и снова посмотрела в глаза дяди.

— И что тогда предлагаете делать? — спросила она строго.

— Я не знаю, — ответил Светозаров, качая головой. — Ситуация как будто патовая.

— Знаешь что, — проговорила императрица, изогнув бровь, — давай найдём других специалистов.

— Знаешь, Ваше Императорское Величество, — ответил на это Иосиф Дмитриевич, — я подозреваю, что единственные специалисты, которые могут нам с тобой помочь, сейчас находятся в резервации на Байкале.

— Нет, — резко отрезала императрица, — к ним я не пойду ни за какие коврижки. К тем, кто убил моего отца, я никогда не обращусь за помощью. Соответственно, если вдруг наши лекари настолько слабы оказались, что они не могут вылечить человека, то дай распоряжение в дипломатическую службу. Пусть ищут таких лекарей, которые смогут помочь Слободану по всему миру.

Екатерина Алексеевна подошла к столу и вытащила лист с гербовой печатью.

— Дай им задание: пусть объявят, что мы ищем самых искусных лекарей, и за определённое лекарское вмешательство будет назначена большая награда. И отдельно пусть уточнят, что это вмешательство касается именно человеческого мозга и необходимости восстановить личность. Чтобы человек, который откликнется на это, точно знал, что его ждёт. Тех, кто готов попробовать, милости просим. И естественно, отдельным пунктом надо указать, что награда при успешном воздействии будет щедрая. Очень щедрая.

— Ну, как бы, — Светозаров попытался мягко возразить, — всё это принизит статус наших лекарей. Ты так не находишь?

— Если они не могут воздействовать на человека так, как это требуется, значит, статус их будет принижен не зря, — отрезала императрица.

— Понятно, — с неудовольствием заметил Иосиф Дмитриевич. — Но ты не боишься, что призовёшь к себе менталистов из других, скажем, не самых дружественных нам стран? И это может плохо тебе сказаться. Ты понимаешь, что они уже могут повлиять по-настоящему⁈

— Слушай, дядя, — сказала императрица, — я с ними контактировать не буду. Контактировать с ними будешь ты или какой-нибудь твой специально обученный человек. И уже если у тебя изменится поведение, мы быстро всех отстраним. То есть я остаюсь вне опасности. К тому же вы и сами не лыком шиты. Я не знаю, обвешайтесь амулетами, по самое не могу… И мне-то нужны не менталисты, мне нужны лекари для мозга. Пусть ещё все пройдут проверку на артефакте правды, прежде чем их допустят к тем или иным манипуляциям.

— Хорошо, — кивнул Светозаров, — я дам такое распоряжение.

* * *

К концу второго месяца обучения, когда до всеимперского праздника Урожая оставалось уже совсем немного, на одну из лекций к нам заглянул Вяземский, наш куратор, и с улыбкой сказал:

— Дорогие курсанты, — проговорил он. — Как вы могли уже заметить, последние две с половиной недели вас, как сидоровых коз, гоняли в плане боёвок, причём как в пятёрках, натаскивая взаимодействие между собой, так и в боях друг с другом один на один…

— Ага, — проговорил Боян Болотов. — Собакин вообще озверел и лютовал, как настоящий цепной пёс.

— Осторожней с такими словами, — проговорил Вяземский неодобрительно.

— Зато какая практика была у третьего курса лекарей! — поспешил перевести тему Болотов.

— Да-да-да, — раздались разрозненные, но довольные голоса различных курсантов. — Это нам понравилось.

Насколько я знал, взаимодействие с лекарками с третьего курса оказалось настолько плотным, что кое-кто из наших даже начал встречаться с ними. Ну, а что? Девчонки симпатичные, молодые, тонкие, звонкие. Одно удовольствие посмотреть.

— Ну так вот, — проговорил Вяземский, — это всё было не просто так. Вас готовили к празднику Урожая. Будут проведены первые конкурсы типа профессионального мастерства: среди алхимиков — на лучшие эликсиры, среди зельеваров — на лучшие зелья, среди артефакторов, естественно, на артефакты. Ну, а у нас с вами, собственно, только один, так сказать, путь: кто кого лучше мордой в песок уложит. Да, специфика, конечно, у вас у всех разная, боевые навыки тоже, но тут будет всё это неважно. Самое главное, в чём вы будете соревноваться: кто кого, всё.

— А что нам за это будет? — спросил Толстой.

— Ага, — поддержал его один из подпевал. — Ради чего нам напрягаться?

— Ну, скажем так, каких-то серьёзных наград, кроме всеобщего уважения, не предусмотрено, — усмехнулся Вяземский. — Но победившая пятёрка имеет право выбрать место практики — это раз. Всех остальных отправят уже по распределению. Если говорить в целом о конкурсе, то у всех различные награды. Например, у тех же алхимиков, артефакторов, зельеваров есть вариант обеспечить себе будущее, получить дополнительный заработок, если их заметят представители гильдии. Некоторым победителям даются стипендии.

Вяземский разошёлся, видно было, что у него хорошее настроение, и он не прочь поболтать.

— Также один раз был случай, когда алхимика автоматически взяли в гильдию уже на первом курсе, и он начал выполнять для неё заказы. То есть, конечно, у него получилось всё случайно: он просто проспал нужное время, и не погасил огонь под ёмкостью. Но даже такая случайность определила всё его будущее. Это мы с вами здесь все аристократические, одарённые, родовитые, из богатых семей. На многих других факультетах есть представители родов попроще, и любая копейка для них, это тоже своеобразный плюс.

Ребята спрашивали ещё что-то. Вяземский ответил на все вопросы и в конце заключил:

— Ну что, господа курсанты, готовимся. Скоро будет мясо.

Отправить