Глава 15

Следующим занятием у нас были спарринги между собой — причём не просто обычная рукопашка, а магическая боёвка. И вот здесь нас ждал очередной сюрприз. Преподавателем был никто иной, как Собакин.

Он уже более-менее пришёл в себя после ранения в Коктау, и сейчас лишь пара лёгких повязок напоминала о том, насколько он был разодран. Но при этом было видно, что он стал даже злее и агрессивнее, чем раньше.

Говорил он тоже чуть иначе:

— Сегодня мы проверим, — проговорил Сергей Семёнович, — чему вас научили дома. Наша задача, как Академии, и моя задача, как преподавателя в первую очередь показать всем окружающим, на что вы способны. Это нужно для того, чтобы как следует спаять вас в пятёрки. Соответственно, те люди, которые будут рядом с вами, должны понимать, на что способны их боевые товарищи. А учить вас каким-то азам я не буду, базу для магических боёвок вам должны были вложить дома. А здесь мы как раз и посмотрим, чему вы там научились. Иными словами, мы будем вас бить. Причём бить до тех пор, пока вы не научитесь держать удар и сопротивляться. Если кто-то из вас думает, что сможет как-то схитрить или выкрутиться, это у вас не получится.

И Собакин явил нам небольшой жезл, из которого внезапно вылетела молния.

Я на глаз определил, что, судя по выжженному пятну в траве, как минимум, будет очень больно, когда такая штука вонзится в мягкие ткани, а, как максимум, понадобится лекарь.

— Слушайте меня сюда! — продолжил Собакин. — Сегодня вы не будете, как малые дети, прятаться за артефакторные щиты и за защитные заклинания «мам-пап». У вас будет только одна голая боль. Я прослежу, чтобы всё было честно. Но мы в Академии всё-таки не убийцы, мы только любим обижать маленьких мальчиков и девочек, но не любим, когда они умирают. В связи с этим попрошу поприветствовать ваших помощников, — и он показал рукой на толпу в зелёных халатах.

Те чуть ли не на цыпочках прошли мимо нас и расселись вокруг места для проведения боёв.

Я даже заметил, что это было отрепетировано заранее, потому что между ними было примерно одно и то же расстояние.

— Мы с Аграфеной Петровной решили объединить практику её третьего курса, — пояснил Собакин, — и вашего первого. В случае чего эти ребята сразу же примутся вас лечить.

— А если они мне что-то не то и не туда прирастят⁈ — с места выкрикнул Толстой. — Я не хочу подвергаться лишней опасности!

— Что они тебе там не так прирастят? — брезгливо спросил Собакин. — Глаз на жопу натянут? В таком случае они получат тройку в зачётку. А это, сам понимаешь, никому не нужно. Зато у вас, курсант, будет круговое зрение, так вы сможете гораздо эффективнее выслеживать врага и даже биться с ним. Шучу. Поправит вам Аграфена Петровна задницу, если туда случайно вживят глаз. И он перекочует в какое-то другое место.

— Я не хочу к Аграфене Петровне! — чуть ли не взвыл Толстой.

— Зато она к вам хочет, — хмыкнул Сергей Семёнович и утратил интерес к Лёве.

— Итак, курсанты, сегодня на пары поделю вас я… исключительно так, как захочу. Впоследствии мы будем менять спарринг-партнёров. Но сегодня вы будете биться с тем, с кем прикажу я.

Он назвал несколько пар, и ребята с девчонками начали переглядываться. Ещё не все тут друг друга знали — особенно новичкам было трудно. Но некоторые пары были действительно неожиданными. Например, одной из пар были Морозова и Зорич.

Мне достался Толстой, Тагаю — Боян Болотов, а Косте — Голицын. Не то чтобы это было совсем неожиданно, но прослеживались некоторые закономерности.

— Значит, так, — проговорил Собакин, когда все пары были распределены. — Предупреждаю: использовать атакующие конструкты ёмкостью более ста единиц запрещено. Сто единиц — это максимальная сила конструкта. Хоть на одну единицу больше… и, — он снова показал жезл, из которого выскочила молния, — вам не поздоровится. Тактики боя могут быть разные: чистая атака, чистая защита, но чаще — комбинирование. Имейте в виду: схватка будет продолжаться до первой крови. Но при этом опустошение источника не является причиной для остановки боя.

Он ткнул пальцем нескольких курсантов.

— Почему? Да потому что там, где вы столкнётесь с демонами, вас не прокатит сказать: «Подожди, подожди! Сейчас у меня источник наполнится, и я продолжу драться!» Нет, вас ушатают моментально. Именно поэтому вы должны учиться распределять свои силы на всю длину боя. За нарушение правил последует наказание. Им вы сможете полюбоваться, когда появится первый провинившийся.

Сначала я подумал, что все спарринги будут происходить одновременно. Но нет, я ошибся. Как и на тестах, здесь тоже были свои ограничения.

— Значит, так, — снова проговорил Сергей Семёнович. — Схватки будут проходить по очереди, чтобы я успевал следить за использованием конструкта у каждого. Сейчас вы все снимете свои родовые амулеты защиты и атаки. Никаких исключений быть не может. Мне плевать, кто там вам на что их заговорил. Сейчас вы будете мериться чистыми силами. Я не хочу, чтобы защитные конструкты рода помешали выяснить, кто из вас круче.

Я без раздумий снял браслет — кажется, третий по счёту, который мне надевала мать, а также снял амулет прадеда.

— А это что? — Собакин кивнул на перевязь вокруг моего пояса. — Всё носишься как пингвин со своим яйцом? Когда там ваш рарог вылупится?

— А я что-то не понял, — проговорил Толстой, который уже старался держаться поближе ко мне. Уж не знаю, для чего. Может, рассчитывал нанести какой-то упреждающий удар или что-то в этом роде.

Мне было плевать.

— И что это? — продолжил Лев Николаевич. — Кому-то разрешили магические накопители, а другим — нет? Это максимально нечестно с вашей стороны, Сергей Семёнович.

— То, что я вижу, — проговорил Собакин, — это не защитный магический артефакт, поэтому снимать его необязательно.

— Да, всё верно, — проговорил я. — Это артефакт для поддержания жизненных сил, а не для магического резерва.

— Вот-вот, — кивнул Собакин. — Виктор-то у нас падучий. Уже два раза крылья склеить пытался за эти пару месяцев. И это только те случаи, о которых знаю я. Поэтому такая мера оправдана. Вот ты его ткнёшь пальцем, а он, хлобысь, и скопытится. Что ты потом будешь делать? Тебя ж засудят. Или не засудят, но тогда я смело поставлю на то, что род Толстых долго не просуществует после визита его чокнутой семейки к вам в гости. И да, к магическому резерву эта штука действительно не имеет никакого отношения.

Затем, он брезгливо поморщился и продолжил:

— Значит, так! — Собакин взмахом руки отвёл все претензии Толстого и снова обратился ко всей аудитории: — Значит, так! Выходим: парни — голый торс, можно спортивные шорты или штаны. Девушки хотелось бы тот же вид, но нет, ваш стиль одежды: штаны и рубаха! Итак, в круг! — он указал на начерченный на земле достаточно вместительный круг, примерно пятнадцать метров в диаметре.

— Мы, как говорят у англов, джентльмены, — продолжал он, — дам пропускаем вперёд. Поэтому, Морозова и Зорич, в круг! Покажите нам, что умеете.

Я замер. Мало того, что драка между девушками всегда привлекает взгляды парней. Тут же ещё предстояло действие необычное, в связи со статусами одной девушки и другой, плюс магическое воздействие от каждой из них.

Одним словом, всё это вкупе могло дать очень интересную картинку. Правда, сначала мне даже показалось, что я ошибся. Морозова отлично держала щит и танцевала в круге, пытаясь достать Зорич ледяным хлыстом.

У Радмилы же был световой щит и меч. Ну да, подумал я, всё-таки она — Зорич. Возможно, подобное оружие было связано именно с этим. Но при том мне показалось, что это не её виды оружия. Она явно тренировалась с чем-то другим.

Да, действовала Радмила умело, но при этом казалось, что ей чего-то не хватает. Она по каким-то причинам постоянно себя сдерживала.

Меч, кстати, у Радмилы был хоть и световой, но короткий. И поэтому ей нужно было подойти на короткую дистанцию к Морозовой, а та не давала этого сделать. И вот они кружили, кружили, глядя друг другу в глаза, испытывая друг друга на прочность: короткий выпад, отступление, прикрытие корпуса щитом.

Сначала Морозова, потом Зорич, снова Морозова, снова Зорич. Мне показалось, в какой-то момент, что они так будут танцевать до бесконечности, и мы даже не увидим хорошей драки.

И вдруг после очередной атаки Морозовой Радмила просто встала на месте, даже припустила щит и, посмотрев на девушку-соперницу, выдала:

— И это всё, на что ты способна? Ну так правильно, что я не стала приближать тебя к себе.

Снежана тут же покраснела. Мне показалось, что ещё немного, и из её ушей повалит пар. И кажется, до меня даже донёсся рык. Такой приглушённый, как будто хруст отламывающегося айсберга. Низкий и утробный.

И в это самое мгновение от одной девушки в сторону другой метнулся целый рой ледяных лезвий. Я даже сначала не понял, что это. Лишь приглядевшись, разобрал, причём их действительно было много, наверное, около сотни. Для того чтобы остаться в рамках разрешённого размера конструкта. Практически все они растаяли в световом щите.

Радмила, видимо, думала, что сможет собрать их щитом, чтобы обезопасить себя, но одно из лезвий зацепило её со спины, когда она лихо развернулась вокруг своей оси, и чиркнуло по лбу. У Зорич пошла кровь.

— Стоп! — остановил Собакин поединок.

Да, это, конечно, не совсем то, о чём я мечтал, но последние секунды боя были действительно завораживающие. При этом я начал анализировать бой.

То, что Морозова не нападала сразу, я думаю, было обусловлено тем, что она всё ещё мечтала подмазаться к Зорич и стать её подружкой. Но вот то, что Радмила позволила себе такое высказывание, было в крайней мере странно.

На неё такие высказывания не похожи. Зорич — девушка рассудительная, не прущая на рожон. Это за что же она настолько не переваривает Морозову? Интересно, что за кошка между ними пробежала?

— Итак, — громогласно проговорил Собакин. — Победа за Снежаной Морозовой! Она чуть было не превысила разрешённую величину конструкта, но осталась в дозволенных рамках, так сказать, в зелёной зоне. Зорич, превосходившая до этого Морозову по тактике, проиграла. Смотрите, делайте выводы, анализируйте. Следующая пара — Лев Толстой и Виктор фон Аден.

* * *

Когда я выходил против Толстого, внутренне я ликовал. Я уже давно собирался начистить ему лицо, но всё как-то не получалось, да и не поняли бы. А тут и повода не надо: преподаватель сказал: «Выходи на ринг и набей ему лицо». Я послушаюсь и сделаю с это превеликим удовольствием.

Единственная проблема, которая меня беспокоила, нужно было бить слабыми заклинаниями.

Конечно, я бы с удовольствием съездил бы Лёве кулаком в челюсть, но это уже не выглядело бы как магический спарринг. В данный момент мы соревновались чуть-чуть в другой плоскости. Но если уж предоставится шанс, то прямого запрета на рукопашку я от Собакина так и не услышал.

Как только тренер дал старт нашей схватке, Толстой поставил песчаный щит, который, к моему удивлению, оказался довольно неплохим.

Всё-таки как маг Толстой был достаточно силён, хоть и рыхлым как боец рукопашки. Геркан, конечно, уже взялся лепить из этой глины нечто удобоваримое, но любовь вкусно поесть у Лёвы никуда не делась.

Да и с фантазией у него тоже оказалась беда. Ударил Лёва меня опять-таки песчаной бурей, небольшой стеной песка, примерно на девяносто единиц. Я ещё точно не умел определять мощность конструктов, но в принципе понимал, какую силу задействует мой противник.

В защиту я поставил простенькую огненную стену, которую тренировал буквально недавно. Она напрочь сожгла весь песок, оставив на земле между нами слегка вытянутые капли стекла. Кстати, интересный эффект, можно попробовать вернуть ему это стекло. Будет достойным завершением спарринга.

А затем я попробовал пощекотать его самонаводящимися стрелами. Тем более я как раз хотел их испытать. Причём целей тут было немного, всего лишь одна. Стрелы я сделал самые-самые слабые, чтобы причиняли минимальный урон. И всё-таки, несмотря на щит Толстого, ему снова сожгло брови, ресницы и волосы.

Мне на какой-то момент показалось, что наш дорогой Лев Николаевич превратился в чайник и сейчас закипит от происходящего.

— Что ты сделал⁈ — заорал он, чуть ли не в истерике. — Мне только-только их нарастили, а ты… Да я тебя!..

И в этот момент он кинул шар, обычный такой конструкт-сферу, которая внезапно взорвалась в паре метров от меня, рассыпавшись шрапнелью мелкого щебня.

Я поставил огненный щит, кое-что из шрапнели задержал, но всё-таки один из камней рассёк мне скулу.

«Вот, сука, — подумал я. — Ну, я тебя сейчас…». Но ответить своим конструктом я уже не успел.

— Прекратить! — распорядился Собакин. И прежде, чем кто-либо успел что-то сделать или сказать, он указал на опалённые брови Толстого и на порез на скуле у меня:

— С одной стороны, вроде бы ничья, — сказал Сергей Семёнович. — Но! — и тут он достал свой жезл или скипетр, уж не знаю, что это было, и с большой оттяжкой выпустил жирную молнию прямо в толстый зад Толстого. Тот завизжал на одной ноте от неожиданности и подпрыгнул на месте. К нему тут же бросились лекари-третьекурсники. Ещё бы, первый пациент.

— Поняли, почему? — спросил Собакин окружающих.

— Почему? — спросил его Тагай.

— Потому что ёмкость конструкта, который применил наш дорогой курсант, составила сто семьдесят пять единиц. А я сказал, что сто — это максимум. Предпочтительные конструкты — до девяносто девяти включительно. Поэтому я фиксирую нарушение и проигрыш курсанта Толстого. Виктор фон Аден, вы победили. — Следующие! — продолжил он.

Следующими вышли Костя и Голицын.

Я честно говоря и не мог предположить, чем будет бить Жердев. Дело в том, что его магия не особо предполагает магический бой, по крайней мере в привычном нам смысле. Но я сразу понял, что он что-то сделал для защиты. Возможно, укрепил тело.

Голицын сразу поставил ледяной щит и начал швыряться ледяными сосульками. Костя вполне себе нормально уворачивался от них, то есть они его не задевали. Но дело было в другом. Косте стало холодно. Я вспомнил, с какой ненавистью Жердев относился к холоду на Стене. Теперь я понимал почему. В его жилах была наполовину демоническая кровь, которая просто на генетическом уровне не переносила холод. Демоны любили тепло, огонь.

И вот тут произошло что-то немыслимое.

Голицын сформировал что-то вроде меча или большой сосульки. Что-то достаточно неказистое, но убойное, и пошёл на Костю. Тот, реально уже посинев и выдавая дробный перестук зубами, одной рукой разбил ледяной щит Николая, а второй рукой просто сломал нос Голицыну.

— Победил Жердев, — констатировал Собакин.

Голицын, стараясь заткнуть хлещущую кровь из носа, вскинул глаза на преподавателя и крикнул:

— Это не в счёт!

— Почему же? — спросил у него Сергей Семёнович.

— Это обычная рукопашка! — настаивал Николай.

— Послушайте, юноша, — ответил на это Собакин, — ваш противник не смог бы голыми руками разнести ваш ледяной щит. Его усиление — это магия, и это в счёт. Он магией пробил твой щит. А про запрет использования рукопашки и слова не было сказано. Думайте, господа, думайте, мозги даны именно для этого.

* * *

Следующий бой был вообще самым странным из всех тех, которые мне пришлось наблюдать за сегодняшний вечер. Кажется, не только я, вообще никто не понял произошедшего.

Тагай и Боян Болотов стояли друг напротив друга, даже приняли какую-то стойку. Но в этот момент Боян начал шевелить пальцами. И вот дальше всё случилось за несколько секунд, поэтому воспринять это как единое действие было трудно несмотря на то, что именно таким оно и было.

Тагай вдруг нырнул перекатом со своего места, но не прочь от противника, а прямо к нему вплотную, и просто начал бить кулаком в лицо. Не один раз, не до первой крови, а сразу несколько ударов подряд, до того момента, пока Болотов не упал на пол.

И в этот же момент упало ещё несколько курсантов, ближе всего стоявших к кругу.

Я лично в этот момент был достаточно далеко, поэтому ничего не почувствовал, но какое-то тревожное ощущение в груди всё-таки поднялось. Сразу же к упавшим хлынули лекари. Они практически моментально откачали всех пострадавших и подняли их на ноги.

— Что случилось? — Собакин явно был не готов к произошедшему и первым делом пытался выяснить причины у лекарей.

— Отравление газом, — сказал один из третьекурсников, выпучив глаза.

Тем временем Болотов опомнился и начал отвечать на удары Тагая.

— Остановить схватку! — приказал Сергей Семёнович. — Что происходит⁈ — прорычал он.

У Тагая и у Бояна были разбиты лица. С одной стороны, это означало ничью, хотя первую кровь всё-таки пролил Боян.

Но Собакин, оглядев обоих курсантов, сказал:

— В данном противостоянии однозначно победил Добромыслов. Кто мне скажет, почему?

— Он первый ударил? — предположила Морозова.

— Не-а, — покачал головой Собакин. — Здесь очень интересная ситуация, и я бы хотел, чтобы кто-нибудь из вас в качестве урока осознал, что случилось.

Руку поднял Ярослав Болотов, брат Бояна:

— Если бы мы были на поле боя, — сказал он, — то Боян, поняв, что противник прорвался сквозь его газовую атаку, должен был деактивировать конструкт. А он этого не сделал. По сути, от его магии пострадали свои же. Фактически, это очень серьёзный просчёт.

— Абсолютно верно! — ткнул в него пальцем Сергей Семёнович. — Ты прав. Несмотря на то, что это твой брат, ты не стал его выгораживать. И за это тебе плюс. Что я могу сказать по итогу боя? — продолжил он. — Я выдам предписание о дополнительных тренировках контроля для Бояна. Нам не нужны вредители в своих рядах. И все остальные запомните: если ваша магия может привести к тому, что вред получат ваши союзники, деактивируйте её, устранив опасность для своих. Иначе чем вы лучше врага? С вами и поступать будут также, как с врагом. И поверьте, на поле боя церемониться никто не будет. Вас просто уничтожат с таким подходом.

Он повернулся к Бояну:

— Ты понял меня?

Болотов нехотя кивнул. Видимо, всё-таки не осознавал, что сделал что-то не так.

— Когда он поднырнул под мой конструкт и начал атаковать, вообще не до этого было. Я чуть сознание не потерял. Вы не должны так со мной поступать! — почти простонал он.

— Вот именно для того, чтобы в следующий раз ты над собой контроль не терял, — проговорил на это Собакин, — я именно так с тобой и буду поступать.

Следующий бой мне особо не запомнился, да и несколько последующих тоже. Больше всего меня интересовал бой Миры.

Её поставили с одной из девиц, которые вились нынче вокруг Радмилы. Я не знал её фамилии, но, судя по магии, она была воздушницей.

И вот тут я увидел, как работает Мирослава. Это было довольно интересно. Перед самым боем она начертала какую-то руну у себя на груди. Вторую — на бедре. Но в этот момент её соперница уже начала развёртывать собственный конструкт.

Мира рванула к сопернице, и я увидел, что бежит она очень быстро, гораздо быстрее, чем даже мог бы я. Но всё равно она слишком промедлила из-за нанесения рун.

Конструкт её соперницы успел полностью развиться, и девчонка из свиты Радмилы ударила Мире под дых воздушным кулаком. Мирослава отлетела метра на три. А когда встала — из её носа шла кровь.

Бой был остановлен, и победителем объявили противницу Мирославы.

Практически сразу после этого ко мне подошла сама Зорич и, указывая на расстроенную девушку, уходящую из круга, проговорила:

— Запомни: слабого человека в свою команду брать нельзя, — при этом Радмила отводила свой взгляд и старалась не смотреть мне на грудь, а, вернее, на татуировки, её покрывающие.

«Ну вот зачем ты так? — подумал я. — Ты же тоже проиграла. Зачем ты сейчас лишний раз подначиваешь девчонку? Тем более я видел то, что сделала Мира. Скорее всего, это помогло ей отделаться всего лишь кровью из носа. Возможно, лопнул какой-то сосуд от перенапряжения».

Вслух я произнёс совсем другое:

— Знаешь, Радмила, — проговорил я, — дело в том, что иногда бывают такие слабости, которые на самом деле представляют собой силу. Ты просто, возможно, не видишь всей картины.

— Картину я как раз прекрасно вижу, — усмехнулась Зорич. — Не понимаю только, откуда она взялась.

Уж не знаю, что она имела в виду: мои татуировки или появление Миры, потому ответил нейтрально.

— Без обид, — попросил я. — Понимаю, что ты желаешь мне добра, но я всё-таки сделаю всё по-своему, как обычно.

— Но, если что, — ответила на это Зорич, — обращайся за советом в следующий раз.

Через пару минут после этого ко мне подошла Мира и сказала:

— Знаешь, что… Давай, наверное, ты и вправду возьми Морозову. Не мучайся со мной. Я… Я очень слаба, как боевой маг. Хотела вот, но не получилось. Боевик с меня, конечно, аховый.

Она попыталась улыбнуться, но у неё ничего не вышло. Кроме того, я заметил, что и Мира старательно пытается не коситься на мои татуировки. Похоже, благодаря им я сегодня стану весьма популярен у девушек.

— Успокойся, — сказал я Мире, опустив руки на плечи и повернул к себе так, чтобы наши взгляды встретились. — Никогда не стоит опускать руки. Лично по себе знаю: даже минимальный инструментарий можно использовать совершенно по-разному. Комбинаторика — наше всё. Я видел, как ты рванула с места. Иногда скорость решает. Не сегодня. Ты просто чуть дольше нужного провозилась на старте. Тебе достаточно было начать чуть раньше.

Девушка взглянула на меня с благодарностью.

— Но не это важно, — продолжил я. — Главное — я видел момент удара, когда ты столкнулась с воздушным кулаком. Я видел, что твоё тело было укреплено. Ты не пострадала так сильно, как могла бы. Поэтому… — мне нужно было донести до неё главное, — я собираю в свою группу не тупо сильнейших, а всех нас вместе, чтобы каждый подумал о том, чем именно он может усилить команду. Понимаешь? А ты не вешай нос. У меня есть идея на твой счёт. Никто тебя никуда не выгонит. Рароговы и фон Адены своих не бросают. Я сам прошёл путь к силе через слабость.

— Спасибо, — ответила она, мило шмыгнув носом. — Это из этого пути ты вышел с такими приобретениями?

Мира указала пальцем на татуировки и мило покраснела. Я же заметил взгляд Кости, брошенный на нас.

— Татуировки — результат ритуала, спасшего мне жизнь, — решил сказать я отчасти правду, чтобы поддержать девушку. — Возможно, это те же руны, которыми ты повелеваешь. Не недооценивай их и себя.

* * *

После ужина я отправился к Дезидерии, снова просить кое-что эдакое.

— Добрый вечер, молодой человек! — с улыбкой встретила меня Дезидерия Вайсмовна. Причём я заметил, что эта улыбка относилась не только ко мне. Да, в мою сторону она была шире, но ко всем курсантам, которые посещали её библиотеку, она теперь относилась гораздо менее строго и была значительно приветливее.

Все это замечали и отвечали взаимностью.

Я бросил быстрый взгляд на цветы и увидел, что они оба стоящие рядом, в почти одинаковых горшочках чувствуют себя просто прекрасно.

Главное — сердцелик расправился и отрастил уже не одну пару листиков. На верхушке завязывался неимоверно красивый бутон.

— Что сегодня вам угодно? — спросила Дезидерия. — Опять возьмёте атлас и не будете отдавать?

Я хохотнул.

Это уже становилось нашей, даже не шуткой, а своеобразным паролем, который настраивал нас на нужный градус общения.

— О, нет! — сказал я. — Вы не поверите, но сегодня я пришёл за книгой по рунистике.

— Что именно требуется? — поинтересовалась библиотекарь.

И тут я действительно затруднился сказать, что именно мне нужно.

— Понимаете, у нас на факультет поступила девушка из моей дальней родни по родовичам. У неё лучше всего получается работать с рунами. Я понимаю, что в последнее время рунистика у нас, в общем-то, в упадке. По той простой причине, что мы, как люди неагрессивные, превратили всю науку, всю рунистику, в чисто обережную магию. Руна защиты, руна охраны, руна оберега… А какой-нибудь такой, чтобы взять и порвать жопы легиону демонов, у нас нет.

Дезидерия захохотала так звонко, что я сам не сдержался.

— Но если ничего такого нет, — проговорил я, — то хотя бы какие-нибудь легенды. Не знаю, может, для поднятия боевого духа девчонки в своей пятёрке. А то она совсем в себя не верит.

— Да уж, — проговорила библиотекарь. — Ты не перестаешь меня удивлять. С каждым разом приходишь всё с новой задачей, и не скажу, что она легче предыдущей. Что ж, — добавила она, блеснув глазами, — есть у меня кое-что в запасниках. Но никому не давать, вернуть мне через…

Она посчитала в уме, глянув в потолок:

— Через две недели. На больше дать не могу.

— Ой, да хоть на две недели, и то будет замечательно, — ответил я. — То есть ситуация, можно сказать, критическая.

— Вообще, — чуть не шепотом сказала мне Дезидерия, — вашей бы девочке наставника из скандинавов. Вот они-то как раз сильны в рунистике.

После этого она сбегала куда-то в дальний край библиотеки и прибежала, улыбаясь и неся такой нехилый том с красочной картинкой на обложке.

— Вот смотри, — протянула она книгу, — это дневник одного такого скандинава. Но сразу должна предупредить: тут придётся самостоятельно выгребать дельные советы и конкретные руны из целого моря пафоса, самолюбования и прочего словоблудия. И ковыряться в этом придётся основательно.

— Спасибо вам огромное, Дезидерия Вайсмовна! — сказал я. — Вы так добры. Вы даже не представляете, что вы сделали для одного отдельно взятого человека.

— Благодаря тебе, Виктор, — ответила она, — я начала получать удовольствие от жизни и от того, что делаю добро для людей. Эх, была бы я лет на тридцать помоложе…

Со смехом я вышел из библиотеки и практически сразу же встретил Тагая, который довольный бежал из деканата.

— О, Вить, а я как раз тебя ищу! — вместо приветствия перешёл к делу Тагай, после чего перешёл на мыслеречь:

«Слушай, тебе сегодня ничего странным не показалось во время тренировки?»

«Странностей там сегодня было хоть отбавляй», — ответил я, вспоминая поединки.

Он взглянул на меня и сделал жест рукой, чтобы мы просто пошли рядом — молча, без лишнего внимания. А то мы слишком явно пялились друг на друга, как обычно делают при обычном разговоре.

«Ты помнишь, как повела себя Радмила?» — спросил он.

«Да, совершенно не свойственно ей. Она обычно гораздо более выдержанна».

«Так вот, — проговорил Тагай. — Это не её поведение. На неё ментально воздействовали».

Отправить