Глава 1

— Чем займёмся? — переспросил я, скорее, для себя, чтобы проще было сформулировать ответ. — Если присмотреться, дел у нас полно. Но самое главное, что будет меня постоянно отвлекать, — это необходимость приглядывать за сестрой. Это утренние и вечерние тренировки, да и вообще неопределённость с её нынешним статусом.

— Мы чем-то можем помочь? — поинтересовался Костя.

— Полагаю, раз уж мы теперь братство, — задумчиво проговорил Тагай, — то вполне могли бы взять Аду на полное попечение.

— Это как? — я приподнял бровь, хотя примерно понимал, о чём он говорит.

— Те же тренировки, если они не касаются магического прорыва, то мы вполне сможем присматривать за ними по очереди, — пожал плечами Добромыслов. — Думаю, в этом не будет никаких проблем. Опять же, где-то нам придётся отлучаться по одному, а другие будут контролировать, чтобы ничего не случилось.

Тут он задумался, а потом глянул мне в глаза и добавил:

— Я бы с ума сошёл, если бы знал, что с моей сестрой что-то случилось.

— Спасибо, — ответил я, чувствуя пульсацию в месте пореза на ладони.

Мы даже ещё не осознали, как круто изменилась наша жизнь. Мы поймём это чуть позже, когда перед нами встанут испытания, которые придётся преодолевать вместе.

— Слушай, — Костя всё не мог поверить в то, что услышал. — А вот, когда ты понял, что переродился, ты решил бороться с теми, кто вас обвинил и предал? Как вообще ты решил действовать?

— Ну, — я сразу же вспомнил свои первые порывы и улыбнулся им, — я составил подробный список и даже набросал план действий. Вот только жизнь настолько изменилась, что весь этот план пошёл в мусорное ведро. За последние полтора месяца я понял, что необходимо не только уметь намечать цели, но и действовать по обстоятельствам. Именно поэтому мы сейчас только набросаем общие очертания нашей будущей деятельности.

— Это уже интересно, — хмыкнул Тагай. — Раньше я жил, плывя по течению. Куда вынесет, туда и плыл. А намечать предстоящие события — это интересно.

— Так вот, — я прошёлся по комнате взад-вперёд, — перво-наперво мы закроем все твои долги, Тагай. Чтобы, так сказать, никакие Хмурые, Сутулые, Вялые твой покой больше не нарушали. Не хочется тебя периодически отбивать от различных отбитых личностей.

— Спасибо, конечно, но это же мои долги… — начал было он.

Но Костя его перебил.

— Теперь мы вкладываемся все вместе по мере сил, как я понимаю, — сказал он. — И Витя тут прав. Мы — единое целое, а цель наша — избавить тебя от головной боли. Если это можно сделать деньгами, то почему нет? Тем более, они у нас теперь есть.

— Вот именно, — кивнул я, понимая, что мне очень нравится то, как меняется сознание моих друзей прямо на моих глазах. — Теперь ты, Кость.

— А чего я-то? — он округлил глаза. — Кроме повышенной когтистости у меня проблем-то особо нет.

— У тебя — нет, — сказал я. — А вот у отца — явно есть. Мы сами были свидетелями того, что его хотели подставить. Предлагаю взять Игоря Вениаминовича под негласное шефство. Допустим, какая-то встреча, так мы сможем прощупать, кто и чего хочет. Тем более это в наших интересах, ведь Костин отец обеспечивает нам пока львиную долю прибыли.

— Это так, — кивнул Костя.

— Ну, если какая-то встреча, то я могу прощупать… — проговорил Тагай, но вдруг остановился и прислушался. — Тс-с! К нам идут.

За дверью раздались тихие шаги. Добромыслов подошёл к ней и распахнул. Недалеко стояла Радмила, которая, если что-то и хотела услышать, то вряд ли смогла.

— Ты что-то хотела? — спросил Тагай, глядя на девушку, почему-то одетую в гражданское.

— Да я услышала у вас тут звуки, вспомнила, что Константин из столицы, зашла напомнить, что с сегодняшнего дня отменили домашний, так сказать, арест, и все местные могут ночевать дома, — потом она посмотрела на наши лица и перемотанные ладони. — У вас всё хорошо, мальчики?

— Ого! — Костя вскочил, радуясь, на мой взгляд несколько преувеличенно. — Домой можно! Это круто! Спасибо огромное, что сообщила!

Зорич пожала плечами и ушла. Мы чётко услышали её удаляющиеся шаги.

— Так вот почему в общежитии стало так тихо, — проговорил я. — А то уж думал, что все вымерли.

А сам подумал, что всё-таки в общежитии обсуждать столь серьёзные вещи, о каких мы говорили сейчас — не только неудобно, но и опасно. Тут есть немало тех, кто может подслушать, а это для нас равносильно смерти. Не стоит подставляться на ровном месте. А что это значило?

Вкупе с тем, что теперь на ночь в общежитии оставаться было необязательно, это означало, что мы для наших нужд мы могли снять какой-нибудь небольшой особняк. Там проводить свои собрания и планировать действия. Ну или купить портативную артефактную глушилку, что по стоимости равнялась аренде особняка за несколько месяцев…

Но для начала необходимо было решить все вопросы с сестрой. Оставить её одну в общежитии я тоже не мог. Но и взять с собой было бы проблематично, потому что, например, оставить её одну в столичном особняке представлялось мне равным катастрофе. Но я подумал, что решу этот вопрос позже. Сейчас нужно было разобраться с текущими проблемами.

— Ты пойдёшь сегодня домой? — спросил я у Кости.

— Да нет, как-то не собирался, — ответил он, и тут его лицо озарилось, но пока говорить он не стал, видимо, подбирал слова.

Зато продолжил говорить Тагай.

— Так вот, я смогу прощупать практически любого человека, причём, не только на встрече Игоря Вениаминовича, но и на любой другой, — проговорил он. — Но это в том случае, если на нём не будет какой-нибудь ментальной или артефакторной защиты.

— Это само собой разумеется, — ответил я. — Ну что тогда, отбой? Я предлагаю спать, так как завтра будет много дел.

— Я вот что забыл сказать со всеми этими нашими серьёзными разговорами, — улыбнулся Костя. — Отец сказал, что панцири — это, конечно, ценно, и порошок из них на вес платины, а то и бриллиантов. Но они очень хорошо подойдут, чтобы сделать качественную защиту. Причём, не только для нас, — Жердев посмотрел на свои руки. — Но и для тех, кто нам дорог. Я бы для него сделал. Ты, Вить, для сестры, брата, родителей. Тагаю тоже наверняка есть, кому сделать.

Я сразу же прикинул, что качественная защита в нашем деле просто необходима.

— Хорошо, — кивнул я, — полагаю, нам надо будет проработать этот вариант. Качественная защита получится?

— Лучшая, но… — ответил Костя и замялся. — Но тогда панцирей недостаточно. Нужна ещё паутина. Причём, того же самого паука. Сможем достать?

— С этим будут трудности, — честно ответил я. — Но возможность такая имеется.

— Ну что ж, — улыбнулся Жердев. — Вот тогда и вписываем это в наши планы: сходить за паутиной, чтобы усилить собственную защиту. Деньги деньгами, но жизнь и здоровье родных дороже любых денег.

* * *

Александр Сергеевич Ермолов сидел в своём кабинете гарнизона Коктау, где он был до этого всего-то пару раз, и размышлял о том, как несправедливо с ним обошлась жизнь. Главное, что он смог понять, его подставили.

Он смотрел в окно на горы, усыпанные этим отвратительным снегом, и думал. Да, Ермолов терпеть не мог ни холод, ни снег, ни зиму. Ему больше нравилось тепло, особенно уют дворца.

«Впрочем, — думал Александр Сергеевич, — не всё так плохо».

Да, от трона его отлучили, что, конечно, было неприятным фактом. Но совершенно не означало полную ссылку. Ермолова не лишили ни чинов, ни званий, просто убрали с глаз долой. А это означало, что он вполне ещё мог вернуться в столицу, как только опала пройдёт.

В конце концов, императрица поймёт, что его советы бесценны, и вернёт его к трону. Иначе и быть не может. В противном случае всё произошло бы, как с Орловыми, и Александр Сергеевич сейчас примерял бы каторжную робу вместо своего генеральского мундира.

А тут, можно сказать, попал под горячую руку. Ну и, чего греха таить, отослав его, сама императрица осталась чистенькой. Переложить вину за какую-то неудачу или даже просто неловкую ситуацию на другого — это всегда самый лучший вариант. Как человек в этих делах опытный, Ермолов понимал это прекрасно.

Жаль, конечно, что козлом отпущения оказался именно он. И то, очевидно, что императрица всё сделала очень мягко. А это означало, что она его ценит и подаёт сигнал, мол, посиди немного у себя в Коктау, а там…

Да, повезло. Тут без вариантов. Другой вопрос, кто подтолкнул Александра Сергеевича к бездне? Даже не так. Кто эту бездну разверз под его ногами?

Хотя зачем гадать? Тут всегда всё понятно — ищи того, кому это выгодно. А слухи имели свойство распространяться очень быстро. Вот и до Ермолова уже дошла информация, что никому бы то ни было, а Слободану Зоричу перепало личное распоряжение императрицы заняться организацией заповедных дендрариев и зверинцев.

Александр Сергеевич, поскольку был человеком неглупым, сразу же провёл параллель. Дело в том, что и его служба подле императрицы когда-то началась с личного поручения. А именно ему поручалось создать гарнизон с размещением полка быстрого реагирования. Вот именно того самого, в расположении которого он и предавался своим невесёлым думам.

То есть, в целом, ситуация похожая. И можно даже не гадать, кто именно подвинул его от трона. И как могла императрица соблазниться каким-то там чужеземцем, презрев своего, посконного, столько раз доказавшего свою верность?..

Но тут Ермолов оборвал сам себя. Нет, не на этом следовало делать акцент, а совсем на другом. Нужно было придумать, как уничтожить Зорича. Стереть его в порошок, наблюдая за падением этого сербского коршуна.

На этот счёт у Александра Сергеевича своё мнение имелось. Был он человеком очень наблюдательным, иначе просто не занял бы то место, которое занимал при троне.

Императрица, как огня, боялась менталистов. Это было её идеей фикс. Вообще, если бы некоторые законы не сдерживали её, она бы вырезала их начисто. Понятно, что ноги всего этого панического страха росли из детства, когда клан Молчащих убил её отца. И тем самым подписали смертный приговор не только себе, но и другим родам.

Менталистам приходилось прятаться и скрываться. Но это не значило, что они под прикрытием не могли подобраться к трону. Значит, нужно представить каким-нибудь образом Зоричей наёмниками-менталистами. И тогда императрица сама захочет избавиться от них. Причём, это произойдёт совсем не так, как с ним. Весь их род предадут смерти и забвению.

А Ермолов в который раз докажет свою преданность короне и сможет претендовать на прощение. Вот такой простой в общем-то, но очень элегантный план. Осталось придумать, как именно его провернуть.

Александр Сергеевич тяжело вздохнул. Теперь ему придётся быть начеку, потому что Зорич мог приставить к нему соглядатаев. А уж рот и вовсе держать на замке. Вот дёрнул же его чёрт с этой изменой дёрнуться. А ведь это могла быть умышленная подстава его, как одного из влиятельнейших деятелей государства.

Его мысли прервал адъютант, постучавший в дверь.

— Да-да, — отозвался Ермолов.

— К вам прибыл племянник, — сообщил адъютант. — Николай Фёдорович Голицын.

— Спасибо, я знаю, как зовут моего племянника, — пробурчал себе под нос Александр Сергеевич. — А другого у меня нет.

Голицын появился в дверях бледный и нервный, не скрывая своего разочарования.

— Дядя, какого хера? Что ты творишь? — с порога набросился он на пожилого генерала, но тот шваркнул кулаком по столу.

— Цыц! — и тут же сменил гнев на милость, понимая, что Николай — это его глаза и уши в столице, а, возможно, не только они. — Не менжуйся, племянничек, — проговорил он, после чего встал и проверил, что адъютант ушёл, после чего подошёл к Николаю почти вплотную и продолжил: — Мысли, как вернуться, у меня есть. И потом… посмотри на меня, я же не в ссылке и не на каторге. Я в расположении своего гарнизона, не утративший ни званий, ни чинов. Прорвёмся.

— Да, но меня уже все кому не лень пытаются смешать с дерьмом в академии, — возмутился Голицын.

— Сожми зубы и держись, — прорычал на него Ермолов. — Меня, если ты заметил, даже в отставку не отправили. Это просто временная опала, и всё. Вы с матерью, главное, держитесь. Наймите дополнительную охрану, полагаю, она понадобится, но не более, чем на три месяца. Вот увидишь, максимум через три месяца я снова буду восседать возле трона. А пока императрицу лучше не злить.

— За три месяца Толстой от моей репутации камня на камне не оставит, — ответил на это Николай. — Как только слухи о тебе пошли, он сразу меня послал, как шавку какую-нибудь.

— А ты вот смотри, — Ермолов сложил вместе указательный и средний пальцы и ткнул ими в грудь племяннику. — Внимательно следи, кто в это сложное для тебя время не старается сделать тебе плохо, даже уколоть. И запомни, что с этими людьми в будущем можно будет иметь дело. И наоборот, запоминай, кто пытается тебя топить, кто относится к тебе неподобающим и не соответствующим титулу образом. Даже тех, кто просто насмехается, запоминай. Плохая память, записывай. А потом мы всем припомним их отношение в момент слабости, ты понял?

— Понял, — хмуро кивнул Голицын.

— Считай, что жизнь тебе преподнесла опыт на блюдечке с голубой каёмкой! — Ермолов распалился и даже стал говорить громче. — Чтобы вычислить достойных людей, у некоторых десятки лет уходят. А тебе вот! Так что воспринимай это как подарок. Ты понял? А потом мы всех… — и Александр Сергеевич сжал кулак. — Вот так их.

— Ага, — проговорил Николай. — Толстого я лично урою!

* * *

— Это что же получается, — Тагай не мог успокоиться, потому что искренне был рад снятию «домашнего» ареста с курсантов, — теперь можно и в город в любой момент выходить! Завтра-то как раз выходные начинаются! А это значит девочки, кафешки, гулянки!..

— Стоп-стоп-стоп! — остановил я его. — Выход в город мы будем использовать пока исключительно для решения вопросов, — а сам подумал, что мне-то всё равно придётся докладываться о своих отлучках Путилину. — Ты долги как раз вернёшь, о чём мы уже говорили. Я сестру, наконец, выгуляю, как обещал ей. Плюс, как понимаю, нам всем понадобится экипировка для наших вылазок, чтобы академическую форму не угробить ненароком.

— Вот, — Тагай показал на меня Косте двумя руками, как будто тот меня никогда не видел. — Я же говорю, типичный пример лидера. Всегда помнит о таких мелочах, на которые лично мне наплевать.

— Да я согласен, — хмыкнул Костя. — Но, если какой-нибудь паук отъест половину кителя, за это точно по голове не погладят.

— Бр-р, — Тагая аж передёрнуло. — Единственное, что мне неприятно, что большую часть дел придётся иметь с различными не очень приятными существами.

— Зато, кроме них, сколько будет хороших, — подхватил я его фразу, но совсем другим тоном. — Скорпииды, сколотуры, кареострисы мадагаскарские. Но и с людьми придётся иметь дело, это да, — я демонстративно вздохнул.

Мы снова расхохотались, несмотря на то что время было уже позднее и пора было спать. А когда отсмеялись, Костя проговорил.

— Кстати, я тут на днях в криптозоологической энциклопедии вычитал, что кареострисы мадагаскарские просто млеют от лекарственного папоротника. Вот просто, словно котята становятся, теряют агрессию и готовы тебе хоть сами свитер связать, — он смотрел на меня бодрым взглядом отличника, а я вспоминал ту агрессивную тварь, которую очень хотелось убить.

— Это когда уже успел-то? — с подозрением спросил я.

— Ну, так… — он потупил взгляд. — Когда ты притащил ещё панцирей, я и решил, что доступ у тебя есть, а значит, надо быть во всеоружии, чтобы пойти туда за паутиной.

— Это да, — согласился я. — А где этот папоротник лекарственный взять-то? И как именно он на пауков этих действует?

— Так это, — Костя, казалось, даже опешил, — в нашем ботаническом лесу он точно есть. Твоя сестра должна знать. А действие — ну, кайфуют они от него. Ластиться начинают, брюшко дают почесать, угодить пытаются. Агрессия начисто пропадает.

— Хорошо, — я задумался. — Завтра попрошу сестру, чтобы показала мне хоть как он выглядит. Не хочу выглядеть идиотом перед пауком. А то там будет эта каланча пожарная с лапками надеяться на меня, а я ей — раз и не тот папоротник. А она мне: «Ну что ж ты, Витя, уже третье свидание, а цветы не те принёс!».

Тут уж наш хохот было слышно на всё общежитие. Хорошо ещё, что никто не решил проверить, чего это мы тут общественный порядок нарушаем. К счастью, на территории осталось совсем немного курсантов.

— Ладно, раз мы всё, — сказал Тагай. — То я, пожалуй, пойду.

— Ты куда это? — прищурился я.

— Да тут, недалеко, — ответил он. — Надо, так сказать, нанести визит вежливости.

С тем и исчез за дверью. Мы с Костей перебросились несколькими ничего не стоящими фразами и стали готовиться ко сну. И совершенно неожиданно, меньше, чем через час Тагай вернулся. Причём, по его виду нельзя было сказать, что что-то не так. Всё было нормально.

К тому же он притащил новость.

— Вить, тебя там записка внизу дожидается, — сказал он, ехидно улыбаясь. — Тоже что ли даму сердца завёл?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Пойду гляну, что там.

Записка для меня была тщательно сложена и упакована так, чтобы случайно не развернулось. Внутри аккуратным почерком шло три абзаца ругательств и взываний к небесам о том, что я снова просрочил время возврата второго тома атласа энергетических разломов. Который невыносной. Ага!

Широкая улыбка расцвела у меня на губах. Просто не смог удержаться, поняв, что библиотекарь сменила гнев на милость, но выразила это столь оригинальным образом.

Собственно, улыбка не сползла с моих губ и по возвращении в комнату. И это несмотря на то, что шаги гулко отдавались по пустому коридору, а само общежитие казалось почти заброшенным.

— Нет, тебя всё-таки на свидание пригласили, — сказал Костя, глядя на меня уже из-под одеяла. — Иначе, с чего такая улыбка?

— Лучше, — ответил я. — Завтра к Дезидерии пойду кое-какую литературу читать. А то надоело уже, как пингвину, везде с этим яйцом носиться! Заодно и по паучьему логову что-нибудь поищу. Может быть, найдётся.

На том мы, наконец, успокоились и легли спать.

А утром на тренировке я попросил свою сестру показать мне папоротник лекарственный. Ада улыбнулась мне, словно слабоумному.

— Но его же каждый ребёнок знает, — она развела руками. — Ты что, не знаешь, как папоротник выглядит?

— Не хочу разочаровать заказчика, — ответил я. — Так что сегодня вместо десяти кругов — пробежка по ботаническому лесу.

— Ну, если так, то пошли, — улыбнулась она.

Нужное растение мы отыскали достаточно быстро. Что меня порадовало, папоротника было очень много, и можно было его рвать без опасения, что он закончится. Или кто-то вообще заметит.

— Ада, благодарю, — ответил я, внимательно запоминая место.

— Одной благодарностью ты тут не отделаешься, — она, желая подразнить меня покачала головой.

— В таком случае, — проговорил я, внимательно глядя в её глаза, — к обеду собирайся на вылазку в город. Пойдём смотреть что это за голографический театр такой. Нам с друзьями всё равно в город по делам надо. Заодно, кстати, и с ними получше познакомлю.

Радость зажглась в глазах Ады, затем лицо озарила широкая улыбка, она подпрыгнула и хлопнула в ладоши!

— Отлично! — крикнула сестра. — Это самая лучшая новость! Ты — самый лучший брат на свете! — и, естественно, запрыгнула на меня, обвив шею своими тонкими руками.

«В этот раз я буду лучшим, — подумал я про себя и улыбнулся в ответ. — Я не позволю тебе умереть!»

Отправить