Глава 6

Аркадий Иванович Путилин потихоньку уже проклинал кабинет, который ему выдали. Несмотря на то, что был он достаточно маленький — всего в одно окно и длинной метров пять, не больше, залежи документов тут были такие, что можно было разгребать весь учебный год, и ещё останется.

Но ещё больше бесило, что весь учебный процесс в этом году шёл явно не через приказы по общеобразовательной программе для курсантов, а совсем через другое место. Правда, именно поэтому он и здесь, но всё-таки хотелось бы, чтобы какая-нибудь определённость появилась.

Плюс к тому его постоянно дёргали по различным, казалось бы, совсем не важным делам, с которыми могли справиться другие преподаватели. Но он же пришёл последним, вот, мол, и бегай теперь ты. И нет, если бы пришёл умудрённый сединами профессор, его никуда не послали бы, но ты же молодой, Аркадий Иванович. Впрочем, Путилин пытался каждую ситуацию повернуть в свою пользу.

И вот снова стук в дверь.

— Войдите, — распорядился он, а когда дверь открылась, даже распрямился от неожиданности, потому что на пороге стояли вахтенный на пару с посыльным из полицейского участка.

— Аркадий Иванович, к вам, — указав на вновь прибывшего, проговорил вахтенный и провёл пальцем по густым усам.

— Слушаю, — коротко ответил Путилин.

— Аркадий Иванович, — грустным и низким голосом проговорил полицейский посыльный, — просим явиться в центральное управление полиции Екатеринбурга. Желательно немедленно.

— Зачем? — Путилин приподнял правую бровь.

Посыльный явно растерялся, но затем достал из кармана бумагу и развернул её.

— По вопросу курсантов: Добромыслова, фон Адена и Жердева, — пробасил он.

— А я тут причём? — Аркадий Иванович всем своим видом выказывал полнейшее непонимание ситуации.

— Видите ли, — пояснил посыльный, — указанные господа являются курсантами ХЕ… академии, простите. В связи с этим нужен представитель академии. В идеале, конечно, их куратор или декан факультета… — он замолк и посмотрел на вахтенного.

— Ну да, — проговорил тот. — А ни Бутурлина, ни Вяземского до сих пор нет, поэтому вся надежда только на вас.

— Хм, — выдохнул Путилин. — А что курсанты-то натворили?

— Вменяют превышение необходимых пределов самообороны, ваше благородие, — с готовностью ответил посыльный. — Подробности, увы, уже в участке.

— Ладно, демоны вас побери, едем, — согласился Путилин, даже в душе не спеша себе признаться в том, что просто хочет уехать от всего этого хлама. — По дороге хоть расскажете подробности?

— Никак нет, — ответил посыльный и вышел в коридор. — Я же и не знаю толком.

— Вот же… — и Аркадий Иванович допустил несколько словечек, которые от него никогда не слышали даже близкие знакомые. — Лучше бы из карцера их не выпускал! Всё целее бы были!

И с этими словами двинулся вслед за посыльным. В ситуации надо было разбираться.

* * *

— Фамилия? Имя?

Дознавателей было трое. Один длинный и тонкий, второй — его полная противоположность — толстый и низкий, и третий — какой-то вообще не складный, с бесцветными волосами и носом похожим на крысиный.

Со мною пока беседовал только первый — длинный, а остальные делали вид, что заняты изучением каких-то документов.

— Виктор фон Аден, — спокойно ответил я.

— Ого! — хмыкнул толстый, но даже взгляд на меня не поднял.

— Возраст, полных лет, — продолжал худой.

— Восемнадцать, — снова без единого проявления эмоций с моей стороны.

А они на самом деле были. Очень уж ярко в этот момент перед глазами встал допрос после прорыва возле нашей усадьбы, что находилась близ озера Горячее. Прям один в один. Только лица дознавателей были немного другие. Более провинциальные. Хотя вот тот с бесцветными глазами как раз мог бить меня каблуком снятого ботинка по голове, чтобы я признался в сговоре с демонами.

— Магическая специализация? — бесстрастно продолжал допрос худой.

— Боевой маг огня, — ответил я.

— Учитесь? Работаете?

— Курсант Всероссийской академии магии имени Христофорова.

— Факультет?

— Боевая и защитная магия.

— Подтверждённый ранг?

— Воин.

— Вот же, — встрепенулся толстый и посмотрел на худого. — Я же говорил, что это он. Даже к гадалке идти не пришлось, — и тут он обернулся ко мне, и его глаза зло блеснули. — А?

Мне было нечего добавить к сказанному, поэтому я промолчал.

— Что вы делали сегодня с трёх до пяти утра в особняке Жердевых? — спросил длинный и худой дознаватель.

Вроде бы простой вопрос, но он уже кардинально отличался от предыдущих. Он уже относился к сути произошедшего. А как мне было известно по опыту, ответы на подобные вопросы должны строго фиксироваться несколькими сторонами, иначе потом никому ничего не доказать.

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, как и на все последующие по существу моего задержания, — ответил я чётко выверенной фразой, и толстый фыркнул, но я продолжил: — Дальнейшие показания я буду давать либо в присутствии защитника, положенного дворянину по статусу, либо в присутствии представителей академии, так как являюсь её курсантом.

— Шибко грамотные все пошли, — прошипел на это толстый, а потом грохнул кулаком по столу. — На тебе четыре трупа, дорогой! В академии тебя с таким багажом держать не станут, уж поверь мне. А ещё законы знаешь, значит, нарушал неоднократно, выходит! Да по тебе Стена плачет!

Всё это время крыселикий, как я его прозвал про себя, смотрел на меня бесцветными глазами. Он вроде бы анализировал моё поведение, движения, мимику, тон и всё прочее. Эдакий полицейский анализатор подозреваемых, который определяет виновен человек, или нет. И в момент, когда толстый слишком уж разошёлся, положил руку ему на плечо, смяв синюю рубаху.

— Виктор фон Аден, — сказал он столь же бесцветным голосом. — Это же не шутки. Это жизнь ваша. А вам надо как-то объяснить сложившуюся ситуацию. Вы же понимаете, что мы с лёгкостью докажем, что вы убили четверых человек. После этого вас действительно вышибут из академии и, скорее всего, лишат титула. Поэтому все ваши требования, честно говоря, несостоятельны. Нет, вы не подумайте, я не хочу вас пугать…

«Хрен ты меня испугаешь! — подумал я и едва сдержался, чтобы не оскалится. — Я всё это уже прошёл. И такие рожи, как у тебя, видел не раз. И пугали меня гораздо сильнее. И тем не удалось!»

Нет, ребята. В своей предыдущей жизни я пытался сотрудничать. Говорил только правду, не утаивая никаких подробностей, и расписывал всё, как есть. И куда меня это привело? На Стену. А если нет никакой разницы, то зачем напрягаться?

На данный момент я равнодушно смотрел на всех троих, и в моих глазах можно было явно прочитать: «Хрен вам, а не содействие!»

Но тут в дверь раздался стук. Головы всех троих дознавателей, как по команде, повернулись к ней, вызвав у меня спонтанную улыбку. Но вот дальше она быстро пропала с моих губ. На пороге стоял Аркадий Иванович Путилин, который и в первую нашу встречу показался мне скользким типом. А уж во вторую особенно.

Откровенно говоря, мне не нравилось, что он так плотно взялся за мою персону. Куда приятнее мне было видеть Вяземского или того же Бутурлина. Те были боевые офицеры, чётко знающие своё место и место курсанта в иерархии военной службы, а вот Путилин… Он был тёмной лошадкой.

— Здравия желаю, господа, — в совершенно безэмоциональной манере поздоровался преподаватель. — Меня зовут Аркадий Иванович Путилин, я представляю военную академию магии, и теперь все дальнейшие показания курсант Виктор фон Аден будет давать в моём присутствии.

М-да, не самый лучший вариант защиты, честно говоря. Я бы действительно предпочёл, чтобы тут был кто-то из старой гвардии. Даже Мартынов был бы предпочтительнее Путилина. Я задумался насчёт Собакина. Но нет, всё-таки Путилина я выбрал бы раньше, чем Собакина.

— Как вам будет угодно, — ответил преподавателю худой и длинный следователь. — Но разрешите тогда представить вам улики, собранные на месте преступления.

— Конечно-конечно, — кивнул Аркадий Иванович и вышел вместе с первым дознавателем из комнаты допроса.

Я продолжал спокойно сидеть, размышляя о том, смогут ли мне действительно что-то предъявить, или всё это просто сотрясание воздуха.

— Что радуешься? — поинтересовался у меня толстый. — Не стоит! Мы тебя всё равно закопаем! Все улики против тебя, и они неопровержимые! Убийца!

Я уж не знаю, чего он хотел достичь своим выпадом, но точно промазал мимо цели. Мне было абсолютно плевать, что себе думает какой-то дознаватель, работающий с преступниками. Понятно, что у него профдеформация и он во всех готов видеть убийц.

Вот только поубивал я тоже не фиалок, а грабителей, напавших на дом вооружённой группой. Но в их словах это никак не просматривается. Такое ощущение, будто я вышел на улицу и ни с того ни с сего положил четверых беременных инвалидов.

— Пусть подумает, Толь, — проговорил тот, что больше всего походил на крысу с бесцветной шерстью. — Ему очень скоро только этим и придётся заниматься, раз не хочет идти на сотрудничество со следствием.

С настолько дешёвыми попытками манипуляции я не сталкивался уже очень давно. Честно говоря, мне настолько сильно хотелось рассмеяться им в лицо, что буквально приходилось себя сдерживать. Ну ничего, посмотрим, как их победить.

Тем временем вернулся Путилин в сопровождении первого дознавателя. Тот кивнул своим двум оставшимся.

— Коллеги, — проговорил он. — Пять минут на беседу, и продолжим.

Те с явной неохотой поднялись и вышли. Путилин же взял стул, поставил его напротив меня и с тяжёлым вздохом сел.

— Лучше бы я тебя из карцера не выпускал, — проговорил он. — Вот всем бы проще было.

— Тогда, боюсь, Костин отец был бы ограблен, а, возможно, и убит. Причём, очень вероятно, что вместе с курсантом Жердевым-младшим.

— Что с лицом? Тебя пытали? — он указал на мой нос.

Я прикоснулся к нему и почувствовал боль.

— Нет, при задержании приложился, — ответил я. — Тут пока только психологически давили.

— Понятно, — Аркадий Иванович дёрнул рукой, словно отмахивался от меня. — А то я уж хотел жалобу писать по факту задержания. Ладно, рассказывай, что произошло? Как ты вообще у Жердевых оказался?

— Да мы отсыпались после пьянки, — я развёл руками. — Пошли в кабак отметить некоторые радостные события, а потом решили идти к Косте.

Затем я подробно пересказал преподавателю всё, что помнил после пробуждения. Даже про необходимость ещё употребить алкоголь не забыл упомянуть. Тут Путилин нахмурился, видимо, просчитывая, что за газ такой.

Остановил он меня на том моменте, где я рассказывал, как увидел троих крадущихся грабителей.

— И зачем же ты их убил? — приподнял бровь преподаватель.

— Так в том-то и дело, что я не собирался их убивать, — ответил я, пожав плечами. — Хотел спеленать их специальным заклинанием, но оно не вышло, а получилось нечто убойное. Вот и весь секрет.

— М-да, нехорошо вышло, — задумчиво проговорил Аркадий Иванович. — Дальше.

Следом я рассказал о том, как вышел на бугая, который лупил Тагая об угол дома. Тут я, может быть, слегка приукрасил, но только самую малость.

— У меня выбора не было, — я снова развёл руками. — Ещё пара секунд, и он прикончил бы Тагая, так что этого ударил исключительно ради спасения Добромыслова.

— Хорошо, — кивнул мне Путилин, сосредоточившись. — Говори только правду, а я постараюсь выкрутить эту ситуацию в твою пользу. Только не показывай волнения и страха, они на это падки.

Кто эти самые «они», Путилин не сказал, но, в целом, это было понятно и так. Только он встал, как дверь открылась, и в комнату вновь вошли дознаватели.

— Готовы давать признательные показания? — совершенно равнодушно, словно не слышал издёвки в собственной формулировке вопроса, поинтересовался длинный и худой.

— Готов отвечать на поставленные вопросы, — парировал я.

Первый дознаватель впервые посмотрел мне прямо в глаза и кивнул.

— Скажите, Виктор фон Аден, чем вы руководствовались, когда убивали четверых человек?

— Та троица, что лежала вместе, — это чистая случайность, — ответил я. — Ни единой мысли об убийстве у меня не было, — надо было сформулировать иначе, но фактически так оно и было.

— Поясните, — попросил дознаватель.

— Юноша говорит, — вмешался Путилин, — что пытался воздействовать на них защитным конструктом, который пошёл в разнос. И вместо того, чтобы обездвижить нападающих, убил их.

Впервые прозвучало слово «нападающих», и я увидел, как дёрнулись дознаватели. До этого они как-то совсем упускали из вида тот факт, что мы вообще-то оборонялись.

— Что скажете насчёт четвёртого убитого? — худой дознаватель поднял на меня глаза и теперь сверлил взглядом, словно это как-то могло поколебать мою решимость.

— Тот здоровяк, которому я прожёг череп, — спокойно ответил я, — пытался в этот момент убить моего друга Тихомира Добромыслова. Он его бил лицом об угол дома. И как раз замахнулся, чтобы сделать финальный удар. У меня не было другого выхода.

— Почему в голову? — задал вопрос дознаватель, и у меня возникло ощущение, что это последний важный вопрос, ответ на который повлечёт какие-то выводы.

— Потому что во всех остальных случаях я рисковал задеть друга, — ответил я всё тем же ровным тоном. — Только голова нападающего возвышалась над обоими телами.

— Вы готовы подтвердить свои слова и повторить показания под артефакт определения правды? — спросил дознаватель.

— Готов, — ответил я.

После этого последовало ещё несколько уточняющих вопросов, которые не заняли много времени. Через десять-пятнадцать минут меня сопроводили в одиночную камеру. Рядом шёл и Путилин. Он зашёл вместе со мною в камеру и сказал следующее:

— Виктор, хочу, чтобы ты понимал, академия учит боевых магов. Эти люди в обычных бытовых условиях способны наворотить кучу дел. Как ты думаешь, почему этого не происходит? — он внимательно смотрел на меня, но я молчал, ожидая, что скажет он, и Аркадий Иванович сдался. — Каждый маг должен уметь пользоваться своими силами. То, что мы имеем право применять против демонов, мы не можем применять против людей, понимаешь? Иначе наступит хаос. Пока подумай над моими словами, я к тебе ещё зайду. А пока пойду к твоим друзьям.

Дверь закрылась, и я остался один в кромешной тьме.

* * *

Эммануэль Фламель покачивался на кресле качалке возле своего любимого камина, изредка притрагиваясь к бокалу красного вина, стоящему на столике рядом. Погода менялась, он точно чувствовал это своими старыми костями, укрытыми пледом в бежевую клетку.

Он вообще любил тёплые тона. Бежевый, апельсиновый, жёлтый, неяркий красный. Огонь идеально вписывался в его интерьер, поэтому камин был обречён находиться у Фламеля дома.

Глава гильдии алхимиков предвкушал, что совсем скоро Игорь Жердев окажется в его лапах. Тот самый Игорь Жердев, который оказался лучшим алхимиком за последние лет двести, утерев нос даже самому Фламелю, но при этом отказывался не только вступать в гильдию, но и вообще работать на неё. Хотя брать сторонние заказы, связанные с гильдией, не гнушался.

Его поведение было странным и нелогичным. Его нельзя было подкупить деньгами, ему было плевать на женщин, хотя каких только ему не подсовывали. Но ему было всё равно, хоть суккуба на него ищи. А ещё и закон не нарушал, поэтому ни с каких сторон к нему подступиться не получалось.

И тут вдруг эта скорлупа скорпииды. Нет, она сама по себе очень ценная. И сторонний заказ — очень вовремя. Но, если эта скорлупа позволит заневолить Жердева, это будет просто невероятно. Такой алхимик даст гильдии то, что никто пока не может, процветание на долгие-долгие годы. Да, за счёт его таланта, но Эммануэль в этом смысле был совершенно прагматичным человеком.

Он сделал ещё глоток вина, поставил бокал на столик и качнулся в кресле. Оно ушло назад, затем вперёд, затем снова назад, и вдруг… застыло.

Фламель сделал движение вперёд, полагая, что кресло могло за что-то зацепиться, но оно не сдвинулось с места. А когда старый алхимик хотел глянуть, что держит его кресло, шею вдруг обожгло ледяным металлом.

— А? — прохрипел Эммануэль. — Что происходит?

— Это ты мне объясни, старый ты чудила, — донёсся до его уха знакомый голос, только говорящий шёпотом. — Что происходит?

— Фридрих? — тон Фламеля заледенел. — Что вы делаете?

Шпейер отпустил кресло, и оно качнулось вперёд, но сын генерала не убрал лезвие кортика, замершее чуть выше кадыка. Отчего Фламелю уже самому пришлось упираться ногами в пол, чтобы откинуться и не перерезать себе горло случайно.

— Ты мне, старый ты мешок лягушек, что говорил? Что это алхимик-одиночка, которого будет легко взять? — Фридрих говорил шёпотом, но от ярости периодически срывался на рык. — Ты мне сказал, что он — лох, каких мало? Я там семерых оставил, понимаешь? Семерых!

— Остыньте, молодой человек, — сурово и немного презрительно проговорил Фламель. — Я вам дал лишь наводку на человека и сказал, что у него надо взять. Весь остальной план был ваш собственный, как и разведка. Если вы хотите обвинить меня в том, что сами облажались, то этому не бывать!

— Там такая система охраны! — рявкнул Шпейер, едва не поцарапав кожу на шее Эммануэля клинком. — И ваши хвалёные артефакторы её не смогли взломать! И ещё отморозки какие-то там были, которые просто положили моих людей, как новичков!

— Стоп! — рявкнул Фламель. — Я буду говорить с вами только в том случае, если вы уберёте свой перочинный ножичек, — Фридрих втянул воздух ноздрями, отчего те раздулись весьма широко, но лезвие всё-таки убрал. — Так вот, вы моих людей взяли, сообщив им о том, что на лаборатории есть какая-то система защиты. Они сталкивались со многим, но с этим, видимо, нет. Второе, именно ваша разведка оказалась не осведомлена по поводу каких-то бойцов в доме. Я повторю свой вопрос: ко мне какие претензии⁈ Ко мне-то вы как-то проникли, несмотря на охрану! Так что давайте не распускать сопли! У меня нечем их подтирать. Если уж на то пошло, то это я вам плачу, и я должен спрашивать, почему вы облажались! Скорлупа где⁈

— Вам в рифму ответить, — Шпейер спрятал кортик в потайные ножны, — или сами догадаетесь?

— За последние пять минут вы сделали всё, чтобы я пожалел, что к вам обратился, — резюмировал Фламель, после чего откинулся на кресле-качалке будто и не было до того клинка в опасной близости у его шеи. — А, если от ваших услуг откажусь я, поверьте, ваша… группа надолго тут не задержится.

Алхимик понимал, что он кривит душой, такие люди, как Шпейер и его банда, никогда не останутся без работы. Но всё-таки держать исполнителя в узде стоило.

— Уважаемый Эммануэль — обворожительно улыбнулся Фридрих. — Мы с вами слишком тесно связаны, чтобы продолжать ссориться подобным образом и обмениваться угрозами. Только ли в скорлупе дело, или же вам нужно что-то или кто-то… — последнее слово он выделил голосом, — кроме неё? Игорь Жердев — редкий профессионал своего дела. Пока мы вели наблюдение, то перехватили весьма интересное письмецо с заказом…

— Каким? — Фламель весь обратился в слух.

— Вы же жалели, что связались с нами… — Фридрих демонстративно любовался пламенем в камине.

— Не ёрничайте!

— А вы в следующий раз корректно ставьте задачу! Вам нужен Жердев, а не его долбанная скорлупа?

Фламель только кивнул, решив оставить при себе замечание, что скорлупа не Жердева, а скорпииды.

— Тогда действовать нужно было совершенно иначе. И ценник будет совершенно иной.

— Вы прошлый аванс ещё не отработали! — вспылил Эммануэль.

— Отработаем и приведём к вам Жердева, как телка на привязи. Но это будет стоить дороже…

— В чём суть?

— У Жердева есть сын. Любимый и единственный. Учится в ХЕР ВАМ. Мы организуем его сыну такие грешки, что папа Жердев всю жизнь будет работать, лишь бы сына на Стену не отправили.

Фламель задумался. А ведь идея хороша. Долги за срыв заказа — временная мера, тогда как крючок с сыном — постоянная.

— Плюс пятьдесят процентов к оплате.

— Рехнулся? — Эммануэль чуть вином не поперхнулся, отпивая из бокала, чтобы промочить горло.

— Цена за голову Жердева выше, чем за яйца скорпииды, — подвёл итог Шпейер. — Нам ещё агента к младшему внедрять. А ХЕР ВАМ учреждение недешёвое. У вас сутки на размышление. Честь имею.

С этими словами Фридрих исчез, оставив Фламеля в раздумьях.

«Как же… Имеет он честь…» — мысленно возмутился алхимик, уже зная, что согласится на предложенные условия.

Отправить