Глава 2

На следующий день в нашем доме состоялся семейный совет. Я хорошо помню их с детства. Собирались все взрослые и звали нас — мелких. Иногда даже спрашивали наше мнение, но не думаю, что когда-нибудь учитывали. Да и каким могло быть это мнение? Конфет побольше, отпускать гулять подольше? Ну и всё в таком духе.

Сегодня дух того совета явственно витал в воздухе, но было одно разительное отличие. Несмотря на то, что общий настрой был весьма позитивный, сильно не хватало матери. Без неё в нашей компании, собравшейся за столом, зияла самая настоящая дыра.

И вроде бы витало что-то вроде маминой улыбки и вечной фразы:

— Мы вот тут посовещались, и я решила… — но всё же её сильно не хватало.

В ближайшее время должен был прибыть Креслав и привести последние новости по состоянию матери. Ещё он должен был привести Аду и Матрону. Да уж, сейчас я их перебранки между собой не очень хотел наблюдать.

— Итак, — сказал Борис, пользуясь тем, что пока мы были втроём, и можно было обсудить чувствительные моменты, которые при посторонних лучше было не затрагивать. — Военная прокуратура сняла с нас все обвинения подчистую. Мы с Димой возвращаемся к службе без понижения и даже без выговора. Все наши действия признаны полностью соответствующими уставу и ситуации.

— Это здорово! — сказал я, откидываясь на спинку кресла. — Я даже немного переживать начал, когда вас обвинить пытались.

И правда, когда начала подниматься волна про измену родине, мне было максимально не по себе. Я, конечно, видел, что большая часть генералитета данную идею не поддерживает, но при этом само по себе положение Ермолова было слишком уж высоким.

Поэтому, когда отец сказал, что все обвинения сняты, я действительно вздохнул с облегчением.

— Да, Салтыкову телеграмму послали, — вспомнил брат. — Уж не знаю, сколько времени ей потребовалось, чтобы дойти, но, главное, послали. А то наверняка, как узнает о прорыве, с ума сходить будет.

— Думаешь, узнает? — поинтересовался я. — Может, Тайный сыск замнёт?

— Куда там! — высказался мой отец. — Ты видел, сколько народа было? Сейчас сарафанное радио уже почти по всей империи раструбило. Такое не замнёшь. Вот, если бы нас всех тут демоны перемололи, тогда — да, скорее всего, замяли бы.

— Не перемололи бы, — уверенно ответил я. — Мы же с вами ого-го какие сильные! — и я для иллюстрации показал свой бицепс.

— Кстати, — указал на него отец. — Раз ты полностью поправился и тохарский огонь в тебе вновь возгорел, езжай-ка ты обратно в академию. Там и с Бутурлиным уже разобрались, наверняка, скоро начнётся учёба.

— А как же мама? — улыбка сползла с моих губ. — Она там лежит без сознания, без сил, а я уеду в столицу?

— Так лучше, — отец покачал головой. — Ни ты, ни Ада всё равно ей ничем не поможете, а в академии хоть учёбой вас отвлекут. Ну и новости всякие сможешь узнавать, — родитель подмигнул.

— Ну да, конечно, — ответил я, не скрывая сарказма. — Все первым делом же в академию приходят новостями делиться. Начиная от императрицы и заканчивая последним дворником.

— Не скажи, — усмехнулся отец. — Там новости всё равно раньше появляются, чем в нашем захолустье.

В этот момент приехал Креслав с девочками. Я думал, что он пришлёт с ними кого-нибудь, но нет, решил приехать лично. Но больше всего меня поразило даже не это.

Ада и Матрона, — вот на кого я залип на пару долгих минут.

Сестра, понятное дело, стояла заплаканная с покрасневшим лицом и растрёпанными волосами. Чего я мог ожидать от Матроны? Презрительного взгляда, ликования над тем, что её обидчице плохо, простого равнодушия. Вот — да, что-то из этого набора. Но ни одной из этих эмоций даже близко не было.

Словно старшая сестра, Матрона обнимала Аду, утешала её и гладила по голове. Причём, всё это без тени злорадства или какого-то превосходства. С полным сочувствием. Я, честно говоря, обалдел от такого, но и порадовался тому, что девчонки всё-таки смогли найти общий язык. Несмотря на то, что сплотило их — горе.

Увидев меня сквозь пелену слёз, Ада протянула руки и побежала ко мне, бросилась на грудь и крепко-крепко обняла.

— Витенька! Витюша! — бормотала она, прижимаясь ко мне мокрой щекой. — Хоть с тобой всё в порядке! — так прошла ещё пара минут под общее молчание, хотя все присутствующие старательно делали вид, что ничего не замечают, а Ада тем временем успокоилась, соскочила на пол, отошла на шаг и присмотрелась ко мне. — Ничего себе тебя разнесло! — проговорила она и слегка покраснела.

— Это мышцы, — ответил я. — Не жир.

— Я не об этом, — сконфузилась сестра и бросила неуверенный взгляд на свою новую подругу. — Это же не какая-нибудь аллергия на кровь демонов? Всё ж хорошо, да?

— Всё отлично, — кивнул я. — Скоро мы отправимся втроём в академию.

Ада вздохнула с дрожанием в голосе и едва было снова не расплакалась. Но тут подошла Матрона и обняла её. Мне оставалось только озадаченно чесать затылок.

— Как Горислава? — спросил мой отец у прибывшего Рарогова. — Есть изменения?

Креслав, которого и самого увлекла сцена между нами с сестрой, вдруг опомнился.

— Ах, да, — сказал он, проходя к столу и садясь в самое большое кресло, которое в этом доме по умолчанию держали для него, хоть и бывал он тут крайне редко. — Пока… — тут он бросил взгляд на девочек, и те, покорно кивнув, удалились наверх, а Рарогов продолжил, когда хлопнула дверь наверху. — Пока порадовать нечем. Но и ухудшений нет, — поспешил добавить он. — Я вызвал всех самых искусных лекарей. И от Морозовых, и от Вулкановых, — он пожал плечами и выпил стакан компота, который перед ним поставила наша служанка. — Но там непонятно всё.

— Ну хоть ясно, где очаг? Что задето? — встрепенулся отец, и по его глазам я буквально видел, насколько сильно он переживает. — Можем ли мы как-нибудь помочь? Может, деньги нужны?

— Э, нет, остановись! — Креслав поднял вверх правую руку с ладонью, выставленной вперёд и растопыренными пальцами. — Ты меня никак обидеть хочешь? Это моя родная кровь! Понимаю, что волнуешься, все мы не в своей тарелке от такой беды. Но будь спокоен, я сделаю всё, что только в моих силах.

— Извини, — сказал мой родитель, но, скорее, для проформы. — Всегда сложно осознавать собственное бессилие, когда ты — здоровый мужик, привыкший решать все вопросы своей семьи.

— Понимаю, — пробасил Рарогов. — Сам такой. Но ты будь уверен, возле Гориславушки лучшие знахари да лекари круглосуточно находятся, — он вздохнул. — И вот, что по физическим показателям, что по магическим, у неё всё отлично. А в себя не приходит. Мне одна знахарка, ведьма с севера поведала, что, мол, разум нашей девочки блуждает где-то в потёмках, в тумане. Мы отвезли её на капище, проводником которого она служит. Если уж кто сможет вернуть её в наш мир, то только место силы.

— И как там на капище? Это ж километров тридцать пять отсюда, если я не ошибаюсь? — спросил отец.

Он специально так задавал вопросы, чтобы Креслав побольше ему про жену рассказал, хоть послушать про неё.

— Может, действительно там восстановится быстрее?

— Ну, тут тоже обещать ничего не могу, — Рарогов развёл руками. — Потому что там ей действительно становится лучше. Но стоит только попробовать отвезти подальше, как динамика тут же ухудшается.

Мой родитель тяжело вздохнул. Я видел, что он хотел говорить о матери ещё и ещё. Лишь бы говорить и думать только о ней, не затрагивая другие темы. Если честно, мне это сейчас открылось впервые. Я даже не знал, насколько сильны их отношения. На людях они ничего особо не показывали, только переглядывались постоянно и хихикали, как дети, порой.

— А насколько далеко от капища можно её увозить? — это был последний вопрос моего отца, но его он задавал уже от безысходности. — Может, тут я её?..

Креслав тоже всё понимал, поэтому положил огромную ладонь на плечо моему отцу и проговорил:

— Километров пять, не больше, — свободной рукой он провёл по бороде. — Так что, без вариантов. Извини, но жену я пока у тебя заберу. Лечить будем, как только сможем. И не переживай, я лично от неё шагу не сделаю. Вот только девочек привёз, чтобы ты не беспокоился за них. Аду-то можем и у нас оставить, конечно, но она сама вроде выразила желание ехать, когда узнала, что Виктор вернулся.

— Да, я думаю, мы завтра в столицу вернёмся через телепорт, — ввернул я после слов деда Креслава.

Просто я видел, что он страстно желает переменить тему, чтобы не причинять моему отцу дополнительной боли сверх того, что уже было. Он бы мог подняться да уехать прямо сейчас, но понимал, что это будет не очень-то вежливо с его стороны, вот и сменил тему. Ну а я ему помог.

— Кстати, — тут и брат включился. — Там как раз военная прокуратура уходить будет, можете вместе с ней записаться.

— Я так и собирался, — с благодарностью кивнул я брату, потому что мы вдвоём окончательно сменили направление разговора, и он перестал быть тягостно-мрачным.

— А у Ады-то, — понизив голос, проговорил я, — магия проснулась. Причём, наша, тохарская. Но при этом она и капища может ощущать.

— Это я в курсе, — отреагировал Креслав, хмыкнув в бороду. — Она, как и ты, вобрала в себя сразу два разных огня. Вот только тохарский огонь её лишь на эмоциях плещется. Не может она им ровно владеть, понимаешь? А я тут не учитель. Могу только вот, — он повернул правую руку ладонью вверх, и с неё слетели несколько рарожиков. — Наша магия простая — от места, от земли. Ваша — от души. Я тому не научу.

— Возможно, со временем можно будет научить её владеть всем равномерно? — предположил я.

— А то ж, — кивнул Рарогов. — Вертихвостка закончится, эмоции уйдут, начнёт разбираться да пользоваться учиться. А пока мы ей браслетик дали. Оберег это. Он немного эмоции приглушает, слегка от всплесков ненужных бережёт. И вот, когда выровняется, станет владение магией по желанию, а не по чувству, не на вспышках эмоций, тогда можно будет и с капищами решать.

Мы ещё немного посидели, но, так как основные вопросы все были решены, особо надолго это не затянулось. Креслав поднялся, пожал нам с братом руки, а отца крепко обнял, что-то ободряющее шепнув на ухо. А потом вдруг сел обратно.

— А знаете, что, — проговорил он, видимо, подчиняясь неведомому нам порыву. — А останусь-ка я сегодня у вас. Утро вечера всё равно мудренее.

Затем все занялись своими делами и не заметили, как на город опустился вечер. А за ним пришла и ночь. Я понял, что жутко устал, причём не столько от самих событий, сколько из-за переживаний из-за них, и решил лечь спать пораньше.

Учитывая, что заснул я практически сразу, считаю, что поступил абсолютно правильно. Но ночью меня разбудил лёгкий шорох. Причём, проснулся я мгновенно, как будто и не спал вовсе.

Шаги были лёгкими, практически невесомыми, поэтому я сразу догадался, кто решил меня посетить.

— Ада, чего не спишь? — спросил я.

— Как ты узнал? — спросила сестра. — Я же вообще бесшумно пробиралась!

— Значит, не совсем, — ответил я с улыбкой. — Чего хотела-то?

И тут воцарилось молчание, а затем тихие, почти не слышные вздохи, обычно предшествующие рыданию.

— Ада, ты чего? — спросил я, уже видя в темноте её силуэт, застывший в паре шагов от моей кровати. — Всё будет хорошо, не переживай!

— Да⁈ — проговорила она, втянув воздух носом. — Сначала ты, потом мама! Я вообще так испугалась, так перепугалась! Если бы не Матрона! А она рядом, гладит меня всё время, говорит, всё обойдётся, не беспокойся, всё хорошо будет.

Всё это она говорила шёпотом, но достаточно громким и практически без перерыва, что у меня вызывало ощущение словесного шторма, но приглушённого. Но пока я её старался не трогать, пусть выговорится.

— А, если бы я одна осталась? — продолжала тем временем сестра. — Вдруг бы вы все поумирали, а мне что тогда делать? Я и жить-то одна не умею, как оказалось!

— Ну что делала бы, — хмыкнул я, — баронессой бы стала, делала бы, что хотела.

Тут она прыгнула к моей кровати и накинулась на меня с кулаками.

— Ты чего, совсем дурак, что ли? — говорила она ещё быстрее чем раньше. — Зачем мне всё это надо-то без вас?

«Зачем мне всё это надо без вас…» Сколько раз я проговаривал эту фразу в той или иной вариации, сидя в каторжном бараке, или глядя на бескрайние горные хребты со Стены, когда ледяной ветер забирался за воротник. Зачем, действительно?

Я обнял сестру и прижал её к груди. Нельзя, чтобы она испытала это самое чувство. Пусть оно останется ей недоступным.

— Ладно, не плачь, — прошептал я ей на ухо. — Я же шучу. Всё будет хорошо. И мы никуда не денемся, и с мамой всё будет в порядке, и проживём мы лет четыреста, процветая и всё время радуя друг друга, ну и подбешивая изредка.

— С чего четыреста-то? — шмыгнула носом Ада.

— Ну, вон Аркви-то прожил, значит, и мы сможем, — немного не подумав, ответил я.

— А причём тут Аркви? — спросила сестра.

— Ну он тоже тохар, — быстро нашёлся я. — А мы — тохары-долгожители. Так что привыкай, я тебе ещё наскучить успею.

Наконец-то Ада улыбнулась в ответ и сама обняла меня.

— Я так рада, что ты вернулся, — ответила она. — И спасибо за все эти слова. Мне они очень нужны были. Я просто всё никак не могу понять, почему это всё с нами случается. И с тобой, со мной, потом с мамой. Как так-то? Почему мы?

А вот на эти вопросы я пока не имел ответов. Но очень надеялся, что найду их, потому как именно от знания правильных ответов и зависело дальнейшее процветание нашего рода.

— Послушай, — сказал я ей, когда она успокоилась, отстранилась и села на край кровати, — лично от себя я постараюсь сделать всё, чтобы сохранить семью. Но ты же понимаешь, что это дело надо делать всем вместе. Поэтому я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

— Что? — спросила она подозрительным тоном, беспокоясь, чтобы я ей что-то не запретил сейчас ненароком.

— Пообещай мне, пожалуйста, что постараешься не чудить и будешь меня во всём слушаться, хорошо? — сестра упрямо поджала губы, что я видел даже в темноте. — Пообещаешь?

— Хорошо, — она тяжело вздохнула. — Обещаю.

— Я же видел, что у тебя магия проснулась, — продолжил я. — Но мы сейчас все под колпаком, особенно в академии. Поэтому ты должна быть крайне осмотрительна. И ещё раз прошу, не чуди!

— Да понимаю я, — выпалила Ада. — Я бы и не хотела, но иногда мне так сложно сдержаться, что я прям… Буду стараться, конечно, но без знаний… Мне тяжело. Если бы ты мог со мной хотя бы иногда заниматься, чтобы я могла и контролировать себя, но и давать необходимый выплеск эмоциям, тогда было бы замечательно.

— Хорошо, — ответил я, понимая, что это действительно необходимо. — Я помогу. Внутреннему огню действительно нужно давать свободу, иначе он погаснет.

* * *

Сестра ушла, а мне было не до сна. Лёжа на кровати и глядя в потолок, я услышал, что Креслав, оставшийся у нас, тоже не спит. И тут мне пришла голову одна идея.

Я спешно оделся и вышел, направляясь к Рарогову. Постучал в дверь и, услышав густой бас, разрешающий войти, открыл её.

— Что-то придумал, Виктор? — спросил меня Креслав, едва я успел притворить за собой дверь. — Или про Аду что-то хочешь спросить?

— Нет, — я покачал головой. — Я по поводу матери. Если демон, который её пытался утащить, воздействовал на неё ментально, то, может быть, обратиться к менталистам, чтобы они помогли?

— Ты же знаешь, какие в нашей стране законы, касающиеся менталистов, — максимально тихо проговорил Рарогов. — Это не тема для обсуждения. Но для осмысливания.

— Ну тогда вот уже конкретика для размышлений, — сказал я. — Можем ли мы обратиться с просьбой о помощи к клану Молчащих?

— Они вне закона, — моментально ответил Креслав.

— Главное, что могут помочь, — возразил я, хотя и так видел, что смог заронить зерно сомнения в его голову. — Или хотя бы что-нибудь подскажут.

— Хорошо, — кивнул старик. — Я подумаю, что можно сделать. Но сам понимаешь…

Я выставил руки ладонями вперёд, подразумевая, что слов больше не надо. И поспешил удалиться к себе. На сон оставалось совсем мало времени.

* * *

Собственно, поспать-то мне и не удалось. Может, придремал на несколько минут, не более того. И тут уже надо было вставать, одеваться, причём, со всеми артефактами, собирать вещи. А перед тем тщательно перемотать тлеющее яйцо саламандры, чтобы плотнее прижималось к коже.

Затем, едва успев выпить утренний кофе, поехали к телепорту. Причём, чувствовал я себя гораздо хуже, чем перед тем, как отрубился на несколько минут. Не нужно было вообще ложиться!

Потом была суета, перемещение в столицу, дорога в академию, бесконечное щебетание девчонок рядом. Честно говоря, я даже обрадовался, когда сдал их в общежитие их факультета и вздохнул спокойно.

В свою общагу я шёл не спеша. Раздумывал, что скажу Косте и Тагаю, когда они меня увидят. Всё-таки я сильно раздался. Тут вспомнилась фраза Ады, что меня разнесло от аллергии, и не удержавшись, я рассмеялся.

В нашей комнате никого не было. Зато на входе вахтёр передал мне записку, где было написано, чтобы, как только я вернусь, зашёл к некоему Аркадию Ивановичу Путилину, новому преподавателю.

Хмыкнув, я оставил вещи в комнате, а сам пошёл в указанный кабинет.

— Входите, — сказал совершенно невыразительный голос, когда я постучался.

Открыв дверь, я застал Путилина за сортировкой огромных папок с делами учащихся, которые он тщательно раскладывал по сундукам, явно направляющимся в архив.

— Курсант Виктор фон Аден по вашему приказанию прибыл, — отрапортовал я и замер, ожидая реакции нового преподавателя.

А тот остановился, потом медленно разогнулся, бросил папку, которая была у него в руке и смерил меня взглядом.

— Фон Аден? — переспросил он.

— Так точно, — ответил я.

— А я вас себе чуть иначе представлял по описаниям, — он пожевал нижнюю губу. — Худее, что ли?

— Магия восстановилась, — я пожал плечами, словно эти два слова объясняли всё остальное.

— Это хорошо, — Аркадий Иванович прищурился и подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки. — А вас не интересует, кстати, где ваши друзья находятся?

— Интересует, конечно, — ответил я, чувствуя подвох. — Потому что ожидал их встретить в комнате. А вот того, что о них что-то знаете вы, не ожидал, поэтому и не спросил.

— Так вот, — Путилин улыбнулся, но никакого веселья в его улыбке и близко не было. — Жердев и Добромыслов находятся в карцере. За нарушение подписки о невыезде. Как вы, наверное, уже понимаете, вам надлежит проследовать за ними.

— А-а, — кивнул я и сам не сдержал улыбки. — Вот куда они от меня спрятались. Ничего, готов их навестить.

— В карцере вы с ними не увидитесь, — пожал плечами Путилин. — Там у нас предусмотрено одиночное прохождение наказания. Но зато будет время выдохнуть, всё обдумать. А через два дня мы с вами начнём заниматься увлекательным предметом. Так что, без обид, буду с нетерпением ждать на своём курсе.

— Как скажете, Аркадий Иванович, — ответил я, развернулся и вышел из кабинета, направляясь в карцер.

Но новый преподаватель решил меня всё-таки сопроводить. По пути я подумал, что этот человек оставляет очень двоякое впечатление. С одной стороны, он жёсткий и прагматичный. Но с другой… С другой, он правильный, что ли? От него не исходило такого флёра негатива, как от Собакина. Хотя и Собакин оказался не полным подонком, как показала практика. Путилин же был себе на уме. С ним стоило быть осторожнее.

На входе в карцер мне приказали раздеться. Аркадий Иванович стоял рядом и наблюдал. Я спокойно снял с себя всё, оставшись в одних трусах и с обвязкой, в которой мерцало яйцо саламандры.

— Это что такое? — строго спросил конвойный.

— Артефакт, — ответил я, полагая, что, если и согрешил против истины, то совсем немного.

— Не положено, снимай и сдавай под опись, — рыкнул тот.

И вот тут я напрягся. Стоит мне снять с себя перевязь, как яйцо моментально погаснет.

— Это никак невозможно, — я покачал головой.

— Снимай, кому говорю! — конвойный протянул руку, чтобы сорвать с меня перевязь, но его остановил Путилин.

— Почему не можешь снять? — спросил он.

— Это элемент моего лечения, — пояснил я. — Артефакт восстанавливает мой источник и оберегает его от распада. Если я его отдам, то, скорее всего, процесс восстановления снова пойдет вспять.

— Сколько носить? — Путилин дотошно уточнил возможности неизвестного артефакта.

— Пока сам не даст трещину, — попытался я как можно более обтекаемо описать процесс вылупления саламандры, чтобы и не соврать, и не сказать всей правды.

— Пусть оставит, — Путилин махнул рукой конвоиру. — Под мою ответственность.

Мне отдали обратно одежду, провели по мрачному коридору, и уже через минуту за мной закрылась массивная дверь, оставив меня в темноте и сырости.

* * *

С каждым новым прочитанным докладом императрица всё больше и больше мрачнела. Нет, на публике она предпочитала себя вести так, чтобы все думали про недалёкую государыню, которой управляют вьющиеся вокруг мужчины. Но вдали от глаз всегда была в курсе всех, даже, казалось бы, незначительных инцидентов.

А уж инцидент в Горном никак не мог сойти за незначительный. И дело было не только в небывалом количестве демонов, устремившихся на прорыв. И не во внезапно растаявшем леднике. Тут, хоть умысел и прослеживался, но вряд ли принадлежал кому-то внутри империи.

А вот то, что на месте битвы были найдены оболочки для конструктов, равных примерно пятистам единицам, вот это уже были не шутки. Это означало, что родовичи в своей алхимии и артефакторике ушли гораздо дальше, чем пытались это показать. А это, в свою очередь, говорило о том, что им есть, что скрывать. И есть, для чего.

Это плохо. Очень плохо.

Ниже прилагался перечень самых мощных конструктов, выданных магами на месте битвы. Два из них принадлежали Аденам, отцу и сыну. Ещё один Кемизову — тоже из тохаров, но тот создал гигантский вал. Генерал Паскевич отличился парой пустотных кулаков, но это его уровень, тут без сюрпризов. И закрывал список глава Рароговых Креслав, который выдал что-то умопомрачительное, которое даже со стихией огня не было связано. Это из последних заклятий что-то. В данном случае, разверзлась земля, явив мясорубку, которая и перемолотила огромное количество демонов.

— А ты не так прост, старик, — ухмыльнулась вслух Екатерина Алексеевна. — Но скольким же ты пожертвовал, а?

Дальше в докладе говорилось о том, что, скорее всего, Горислава Рарогова тоже выдала что-то сверхмощное, потому что по последним данным она выгорела практически полностью. После битвы её увезли на дальнее капище, и в сознание она до сих пор не приходит.

Данная новость вызвала кривую усмешку на лице императрицы. Она терпеть не могла выскочку Гориславу, но природное женское любопытство просто-таки жаждало узнать, на что же замахнулась огневичка?

Ниже шли выкладки аналитиков, которые высказывали свои мысли насчёт родовичей. По их мнению, те, причём, все родовичи, а не только Рароговы к чему-то готовились. Опасность возрастала. Как исходящая от них, так и направленная в их сторону. Но аристократам пока рекомендовалось не идти на прямую конфронтацию. Нужно выждать и понять, куда развернётся ситуация.

Альтернатива всё возрастающей силе родовичей существовала. Вон она, лежала в папочке с надписью: «Запрещено. Совершенно секретно». И хоть в самой Екатерине Алексеевне была уже от силы одна шестьдесят четвёртая часть от крови родовичей, но всё же у императрицы пока рука не поднималась сменить визу на этой папке. Слишком кощунственный эксперимент. Слишком далеко идущие последствия у него могут быть. Но если родовичи продолжат усиливаться, а её фракция слабеть…

Екатерина Алексеевна вздохнула и вновь вернулась к бумагам. Ознакомившись со остальными докладами, императрица позвонила в колокольчик. Буквально через пару секунд в кабинет вошёл секретарь.

— Чем могу быть полезен, Ваше Императорское Величество? — произнёс он в своей привычной манере.

— Готовьте бумаги к награждению отличившихся, — проговорила Екатерина Петровна. — И приём по этому поводу.

— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество, — секретарь поклонился, взяв папку в руки, затянутые в белоснежные перчатки. — Там к вам господин Ермолов на аудиенцию напрашивается, — и что-то в голосе секретаря заинтересовало императрицу.

— Настырно? — спросила она.

— Так точно, буквально прорывается, — ответил секретарь. — Говорит, что дело невероятной важности.

— Отказать, — махнула рукой императрица. — Видеть его не хочу! Но вы намекните ему, что на приёме в честь героев Горного и Урума у него может возникнуть возможность со мной увидеться.

— Как прикажет Ваше Императорское Величество, — склонил голову секретарь.

Отправить