Глава 6

Артём Муратов уже в тот момент, когда пошёл на этот эксперимент, уже понимал, что его сознание может не выдержать. Всё-таки предстояло обработать невероятно большие объёмы информации.

Но всё же он полагал, что каждому человеку необходимо развиваться, и этот опыт как раз мог дать ему толчок, чтобы вывести свои возможности на какой-то новый уровень. Тем более он понимал, что отец, возможно, так и сделал бы на его месте. А с другой стороны, отец, наверняка, гордился бы им, узнав, что он делает для того, чтобы помочь друзьям.

Артём, конечно, понимал, что всё время оглядываться на своего отца — возможно, не очень хорошая идея. Но именно в этот раз он решил доказать себе и отцу, что он может, что он не пустышка, а на самом деле умеет пользоваться даром, доставшимся ему в наследство от отца.

И вот, когда он вошёл в специальное состояние, то почувствовал, как в него закачиваются огромные объёмы памяти. Причём он сам попросил начать именно с Зары, потому что у неё был самый большой опыт. Невероятное количество прожитых лет и иная, нечеловеческая ментальность. Именно с этим работать было тяжелее всего.

Но он надеялся, что именно в её воспоминаниях он сможет ближе всего прикоснуться к тому самому муасу и понять, где его стоит искать. Также он понимал, что терять любую крупицу из информации Зары было бы преступно. Как бы там ни было, её информацию он обработать ещё сможет, а вот на всех остальных места могло и не хватить.

Правда, это Артём понял только в тот момент, когда воспоминания Зары в него уже перекачали. И они переполняли его сознание, раздували, как будто воздух через соломинку раздувает лягушку. Ему казалось, что он вот-вот лопнет. Но это было только начало. Ему нужно было впитать ещё информацию нескольких людей.

И всё же в этом было что-то ироничное. Зара была по своим меркам достаточно молодой демоницей, но для человеческого разума и сознания её опыта было уже более чем достаточно. Это было даже больше, чем опыт архимага ранга того же боярина.

И вот в тот момент, когда уже хотелось орать, что в него не влезет больше ни малой толики информации, Артём начал работать дальше и впитывать в себя воспоминания друзей.

Где-то на середине воспоминаний Виктора фон Адена Артём уже понял, что переоценил свои способности и возможности. Он понимал, что вся эта ситуация в итоге может закончиться достаточно плачевно.

Но делать было нечего. Он уже пообещал сделать это. Причём в первую очередь пообещал самому себе. Поэтому отступать было некуда. Нужно было продолжать впитывать информацию, которую потом ещё предстояло переработать в своём разуме.

И тогда он просто-напросто расслабился, никак не анализируя вливающуюся в него информацию, а просто старался впитывать всё, что только мог.

Последнее, что он смог заметить вполне осознанно, — это то, что его магический резерв очень сильно расходуется. Он, конечно, расстроился данному обстоятельству, но опять же прекращать сессию не стал.

Он подумал о том, что тот же фон Аден должен догадаться, что Артём расходует слишком много энергии, и как-то поможет ему.

А когда Тагай попытался оборвать связь, Артём вдруг понял, что разрыв ритуала именно сейчас, в процессе, до завершения, может оказаться вообще критичным. Он мог даже потерять собственный разум, не говоря уже обо всём остальном.

И тогда он вцепился в Тагая и сказал, чтобы тот не мешал ему. То есть присутствовала опасность того, что он просто не соберёт куски памяти. Это страшно, но это одно. А вот то, что у него самого в голове может начаться необратимый процесс утилизации информации, — вот это было по-настоящему страшно. Он мог очнуться, не помня вообще ничего о своей жизни.

А вот именно воспоминаний он терять не хотел. Среди этих воспоминаний было слишком много тёплых, связанных с отцом и с матерью. Именно поэтому Артём решил рискнуть и дойти до конца. Он приказал Тагаю не разрывать связь, чтобы уже до конца впитать всю информацию.

И как только он закончил, сразу провалился дальше, в какие-то глубины своего сознания, которые давала ему его собственная магия.

И теперь перед ним выросли такие горы информации, обработать которые было не просто тяжело — это было титанически сложно. Нужно было разобраться во всех этих нагромождениях, хитросплетениях, выискать закономерности, найти точки соприкосновения, сопоставить хоть какие-то события.

И при всём при этом нужно было использовать разные операционные понятия. Как молодой учёный он опирался на определённый категорийный аппарат. У людей и демонов многие категории различались практически кардинальным образом. И это нужно было считывать там, внутри, на ментальной подкорке, и сопоставлять значения одних и других понятий, чтобы иметь возможность сличать их и вешать, скажем так, одинаковые ярлыки, ставя их на какую-то конкретную полку категорий.

Только для выработки схожих категорий у Муратова уходили просто безумные силы.

Он понимал, что буквально выворачивается наизнанку, что магии оказывается его невероятно мало, и ему не хватает вообще всего: не хватает знаний, не хватает логики, не хватает магии. Артём подумал, что единственное, что он не предусмотрел, — это то, что он всегда рассчитывал на ресурс собственного мозга. Сейчас же оказалось, что для проведения данного мероприятия ему не хватает ни его, ни той же магии, чтобы переварить все эти жизни, которые в него вкачали.

И пусть магический резерв всё ещё поддерживал его мозг от разрушения, подпитывая, помогая создавать новые связи, помогая ему не разрушить собственный разум, ковыряясь во всём этом.

Но при всём том Муратов понимал, что он уже практически на нуле и, притом, никак не мог подать знак, что ему нужна помощь.

А ситуация была критической. Его сознание угрожало вот-вот пойти вразнос. И в какой-то момент, когда он уже понимал, что иссыхает и видит себя как выцветшую картинку дагерротипа среди остальных ярких, цветных картинок чужих жизней и воспоминаний, Артём почувствовал, как в него полноводной рекой начинает заливаться энергия.

И он подумал: «Виктор фон Аден, спасибо тебе огромное. И всем нашим друзьям».

Да, случилось то, на что он подспудно и рассчитывал. Друзья догадались, поддержали Артёма. Значит, всё не зря. Значит, можно работать дальше.

И Артём, забыв обо всём на свете, начал дальше разгребать горы информации, громоздившиеся перед ним, которые на первый взгляд казались просто неимоверными. На то, чтобы с ними хоть как-то справиться, нужны были годы, а то и столетия.

Но Артём отрешился от подобных мыслей. Он вообще потерял счёт времени, практически забыл, как его зовут, забыл про себя полностью. Он разбирался в хитросплетениях стольких жизней, пытаясь найти ответ всего лишь на один интересующий его вопрос. Он сам стал этим вопросом, чтобы быстрее докопаться до сути.

«Муас… Муас… Муас… Муас… Так ты где? Ты есть, Муас?»

И только это он повторял в каждый момент времени.

А когда он уже забыл, кто он, откуда, почему здесь находится, он вдруг услышал вдалеке песню. Песня эта была настолько мелодичная, настолько мягкая, что мгновенно завораживала и тянула к себе.

Это можно было сравнить со звуком хрустальных колокольчиков или рассветом, и первыми лучами солнца над пшеничными полями, выглядывающими из-за далёких гор. Это была роса на предрассветных лепестках цветущих лотосов на изумрудных равнинах.

Это была песня, сотканная не из звуков, а из образов, самых мягких и нежных, к которым хотелось прикоснуться, которые хотелось навсегда оставить в собственном сердце.

Это были воркующие птицы и стрекочущие кузнечики в летней степи. И один образ наслаивался на другой, но все вместе они создавали тёплую и уютную картину.

И всё это настолько выбивалось из всех остальных воспоминаний, которые окружали Артёма, что он невольно обратил на это внимание. Потому что всё, что выбивается из общей картины, помнил он, могло стать ключом и подсказкой к ответу.

И он стал двигаться на этот голос образов, на этот напев картин. И вдруг обнаружил девушку — очень необычную девушку с серебряными волосами и небольшими рогами, пробивающимися через эти волосы. Она была очень грациозна, красиво напевала, словно посылала вдаль сообщение, на которое кто-то должен был откликнуться.

Она очень грустила, что никто не откликается. И эта девушка кого-то очень сильно напоминала Артёму. И вдруг она повернулась к нему, глаза у девушки расширились, она прекратила петь и сказала совершенно человеческим голосом:

— Боги, Артём, ты нашёлся! Я тут брожу уже неизвестно сколько времени в поисках тебя, но никак не могла отыскать. Вообще ничего не понимаю. Здесь какой-то невероятный мир, искажённый нелепыми проекциями, наложенными друг на друга. Я буквально потерялась, но теперь я тебя нашла.

— Да, Мирослава, — тяжело вздохнул Артём. — Слава всем богам, что ты меня нашла.

* * *

— У нас есть чёткая рекомендация: запаять вход и валить отсюда как можно быстрее!

— Запаять? — переспросил меня Кемизов. — Я бы предпочёл драпать отсюда, чтобы пятки сверкали.

— Мы должны закрыть проход, — твёрдо ответил я. — Дело в том, что здесь пытаются построить храм некоего кровавого божества. Мы не должны допустить этого, потому что если у них получится, то это божество станет сильнее, и тут будут собираться его адепты. Подобное в непосредственной близости от наших земель кажется не очень хорошим вариантом. Да и скольких жертв можно будет избежать, которых в противном случае могут принести на местный алтарь.

— Ты прав, — кивнул мне отец. — Хорошо, — он покосился на Артура. — Запечатаем?

— Запечатаем, — кивнул тот. — Я не хочу, чтобы ещё кто-то испытал то, что тут испытали мы.

И вот мы вчетвером — я, отец, Артур Кемизов и его сын Руслан — решили запаивать вход. Для начала нужно было разработать конструкт посильнее.

Я попросил у Агноса, чтобы он повысил температуру пламени. Причём сделал это также для моего отца, чтобы мы могли расплавлять камень, превращая его в жидкий и податливый материал.

Кемизов с сыном организовали небольшой обвал снаружи пещеры, выбрали подходящие камни и перекатили их внутрь, запечатав коридор примерно в пятнадцати метрах от входа.

— Может быть, этого достаточно? — спросил Кемизов, косясь на образовавшийся каменный завал. Тут без мага земли точно не обойтись, — добавил он. — Я могу и срастить этот камень, превратив в единый монолит.

— Нет, — я покачал головой. — Во-первых, для того чтобы разрушить твой завал, достаточно подобного тебе мага земли, может быть, даже слабее. И вообще, одиночную магию гораздо проще разбить. Если мы с тобой вдвоём это сделаем, если наши две магии объединятся, то будет значительно лучше.

Но мне показалось, что Артур недостаточно убеждён.

— Я же говорил тебе, — ответил я на немой вопрос в глазах Кемизова, — что я видел, как работали наши предки. Как тот же Арен Аден и ваш предок вместе запечатали портал. И так эти две магии сработали, что демоны до сих пор не смогли пробиться через возникшие на их пути препятствия. Четыреста лет стоит эта скала, поднятая из-под земли, и разрушить её до сих пор не смогли. Это несмотря на то, что рядом находится разлом, силами которого, по идее, могут подпитываться демоны. Выходит, что объединение двух магий держится гораздо крепче, чем если бы была одна. Одну рано или поздно можно проковырять.

— Ладно, — ответил на это Артур. — Твои доводы принимаются. Хорошо, вот тогда груда камней. Тут получается у нас слоёв пять, причём они сращены внутри между собой.

— Отлично, — сказал я и махнул отцу.

И мы начали выплёвывать пламенные конструкты и загонять огненные струи внутрь, вдоль швов этих камней, по стенам, по потолку. И всё сильнее, всё жарче, всё интенсивнее.

Первые камни сдались достаточно быстро и расплавились, но Кемизов с сыном тут же подхватывали этот самый расплавленный камень и им же запечатывали оставшиеся камни. Всё это смешивалось в единую вязкую массу.

Я же вспомнил те самые руны, которые видел у демонов, когда подсматривал в своём сознании за Азаретом и Кемом, впитывая в память то, что тогда происходило. Когда всё было готово, краснеющий, расплавленный кусок камня застыл, окончательно отгораживая мерзкие внутренности пещеры от нашей реальности, я сказал:

— Давайте усилим эту пробку рунами.

— Какими ещё рунами? — на меня уставились отец и Кемизов.

— Я видел, — сказал я. — Тебе нужно начертить вот такую руну, — я показал Артуру ту, которую использовал Кем. — И пустить через неё силу. А мы с тобой, отец, будем использовать вот эту.

— Где ты вообще про такие руны узнал? — слегка ошарашенно проговорил отец.

— Подсмотрел, — ответил я. — И там, насколько я знаю, тоже всё держится на совесть. Эти руны использовались для укрепления от демонов.

Я решил не говорить лишнего. Что эти самые руны использовали сами демоны для защиты от низших, для усиления своих укреплений. Но зато точно их не разнесёшь случайным камнепадом или оползнем.

И теперь, когда, казалось бы, всё уже готово, через показанные мной руны мы подали ещё часть своей силы. И я видел удивление на лице Кемизова. Проход перед нами исчез окончательно. Теперь это была не просто пробка, затыкавшая его. Теперь это была сплошная скальная порода, проходящая через всю гору. Прохода просто не существовало. И он был запечатан нашими рунами.

Причём и Кемизов, и отец потратили свои источники почти полностью. Я тоже сильно истощился, но в последнее время достаточно быстро черпал энергию из всего окружающего. Однако я буквально чувствовал, как храм сопротивлялся. Возможно, это само божество сопротивлялось, чтобы никто не закрывал к нему доступ. Оно бесилось, пыталось нам помешать, истощить нас, вытянуть из нас всю силу, все наши жилы и ресурсы. Но оно ничего не смогло сделать. Хотя, конечно, всё это у нас получилось бы значительно легче, если бы не сопротивление.

И теперь мы — четверо магов, трое из которых достаточно сильны, — практически полностью израсходовали свой ресурс на каменное перекрытие, размером немногим превышающее четыре метра в диаметре и около двадцати метров толщиной.

Полагаю, если бы у нас не было поддержки Агноса, то и сил, и времени у нас ушло бы гораздо больше. Возможно, и не хватило бы ресурсов, чтобы всё это завершить.

— Ничего себе, — проговорил Кемизов, выходя из пещеры и щурясь от ослепительного белого снега, лежащего вокруг. — Я практически пуст. У меня такого со школы не было.

— Вот так вот, — проговорил отец. — Я буквально чувствовал, как меня выпивают.

— Кстати, насчёт выпить, — хмыкнул Кемизов и достал флягу с алхимией. — Давайте выпьем на всякий случай, а то вдруг что, а мы даже достойное сопротивление врагу не сможем оказать, если будем в такой кондиции.

Мы заправились алхимией, и я сразу же почувствовал, как стало значительно легче.

Пока мы занимались запечатыванием храма в пещере, Гордея, постоянно бредившего про Бельзияра, погрузили на повозку. Его, естественно, не стали освобождать. Один раз вынули кляп, чтобы покормить, но он тут же стал болтать прежнюю чушь, причём с ещё большим надрывом. Поэтому ему влили из фляги горячий напиток, после чего рот тут же запечатали обратно.

Буран уже стих. Снег всё ещё шёл, но без порывов холодного ветра, а просто засыпая дорогу белым полотном. Я даже порадовался тому, что мог просто идти по тракту и меня не сносило к чёртовой матери в пропасть, при этом пытаясь заколоть снежинками. По моим расчётам до Горячего Ключа оставалось не больше тридцати километров.

* * *

Тракт прижимался к скальной породе, словно сын к любимой матери. Естественно, при его постройке учитывали рельеф местности, поэтому примерно через километр от пещеры он начинал петлять, словно серпантин, сообразно с тем, как можно было устроить пологую дорогу в этом месте.

На коротком совещании было решено отправить вперёд разведчиков. Но после событий с Гордеем все уже осторожно относились к этому. И тут ко мне обратился Резвый:

— Пойдём с тобой вдвоём в разведку, — попросил он.

— Как? — проговорил я ему. — Мы же обеспечиваем безопасность целого каравана. Если мы уйдём, кто же их будет страховать?

— Послушай, я чувствую себя тягловым мерином, — сказал Резвый. — Ну давай, давай в разведку. Ну хотя бы на часок. Давай, смотри, погода такая хорошая. Пока всё в порядке, пусть встанут, я не знаю, стоянкой. Всё равно, если мы увидим демонов, предупредим. Опять же, если что-то будет с дорогой, мы тоже предупредим. Пойдём вперёд. Там всё будет нормально. Тем более Кемизов сейчас тщательно проверяет дорогу под ногами, чтобы плиты были, а не лёд.

— Резвый, — сказал я, ища доводы против его просьбы, и тут понял, что не могу найти их.

Кемизов действительно сканировал дорогу под ногами на постоянной основе.

— Ну давай, — попросил Резвый. — Ну хотя бы чуть-чуть. Просто поскакать немного. Прошу тебя, я уже застоялся. Я не могу так. Скоро начну какую-нибудь херню творить. Мне нужно обязательно сбросить часть сил. Обязательно!

— Дурь тебе надо сбросить, а не силы, — сдался я. — Поехали.

Я предупредил отца и Кемизова о том, что мы с Резвым уходим вперёд в разведку.

Но демонов встретить я на самом деле не ожидал, особенно после столь обильного снегопада. Мы помчались вперёд. Я пустил Резвого в галоп, и тот так разогнался, что я боялся, что он сам себя загонит.

Но ничего. Резвый, выпустил пар, поумерил свой пыл и в какой-то момент пошёл шагом с блаженной одышкой.

— Ты просто не представляешь, как мне это было нужно, — проговорил он.

Затем он ещё несколько раз повторял то же самое, заранее, естественно, предупредив меня. И вот в какой-то момент, когда я гнал на нём верхом, Резвый затормозил настолько резко, что я чуть было не вылетел из седла. При этом сам он нырнул за стоящий возле тракта огромный валун, оставшийся, видимо, после какого-то камнепада.

Но на этом дело не ограничилось, и Резвый принялся чуть ли не вплавляться в сугроб.

— Резвый, что происходит? — спросил я.

— Демонов чувствую, — ответил он. — Они приближаются.

Вот это уже была новость. Хотя, конечно, демонов, спокойно переносящих снег, я встречал, но всё же не надеялся их тут встретить.

Я аккуратно подполз к противоположной стороне тракта, завершавшейся обрывом, и заглянул вниз. Отсюда, в связи с тем, что тракт спускался к подножиям и реально выглядел серпантином, можно было увидеть несколько витков дороги вниз. И там, далеко внизу, я действительно увидел колонну, ползущую по серпантину навстречу к нам.

Я прикинул, что подниматься им до нас как минимум час, а то и два, судя по тому, как неспешно они шли.

Я вернулся к Резвому.

— Слушай, ты же понимаешь язык демонов? — спросил я.

— Конечно, понимаю, — ответил тот и тут же насторожился. — А чего ты от меня хочешь?

— Сгоняй ниже, послушай, о чём они говорят, куда идут, что им нужно. Мы, конечно, все обмазаны антидемонической мазью. Они на нас внимание обращать не должны, но нам нужно хотя бы понимать, куда они идут, чтобы нам знать: уйти с их дороги или не уходить.

— Вот, — вздохнул Резвый, — сам напросился.

Но спорить со мной не стал, потому что уже знал, что это абсолютно бесполезно.

Поэтому он помчался навстречу колонне. Я же попытался на глазок посчитать, сколько там существ, но из-за того, что снегопад не прекращался и видимость оставляла желать лучшего, у меня это не получилось.

«Да, — думал я про себя. — Не самая хорошая ситуация. И это ещё хорошо, что мы алхимию успели выпить и наши источники сейчас активно наполняются. Иначе бы встреча с демонами прошла бы для нас не очень приятно. Выложились-то мы основательно на запайке входа в храм».

Резвый вернулся довольно быстро. Я подозреваю, что гонял вперёд вообще в своём демоническом обличье. И при этом я почувствовал, что от него буквально пышет недовольством.

— Что случилось? — спросил я.

— Подслушал их разговор, — ответил Резвый.

— Ну и что там услышал?

— Идут они в храм, — Резвый замер и в упор посмотрел на меня. — Хотят устроить тому божеству жертвоприношение.

— Класс! — сказал я. — Вовремя запечатали. А кого они хотят приносить в жертву?

— Мой ответ тебе очень не понравится, — ответил Резвый и выпустил струи огня из ноздрей. Я его таким рассерженным впервые видел.

— В смысле, не понравится? — спросил я.

— Присмотрись, — Резвый явно чего-то не хотел говорить.

В тот момент колонна демонов как раз повернула и находилась практически прямо под нами.

И тут я заметил, что в толпе низших идут несколько женщин. Не демонических женщин, а несколько человеческих женщин.

Отправить