Глава 3

— Для начала скажу так: история моя покажется тебе нереальной и фантастической, но ты можешь проверить многие мои утверждения, — начал я, глядя на очищающуюся от трупов реку. — Так что, если, а точнее, когда возникнут какие-либо вопросы, просто спрашивай, и я на них отвечу.

Гризли кивнул. Зара повернулась ко мне и ухмыльнулась. Видимо, ей тоже было интересно, как я буду объяснять этому человеку всё то, что произошло даже не с ним и не в этой жизни.

— Скажем так, — проговорил я и ткнул пальцем ему в грудь, — я достаточно много о тебе знаю.

Тот провёл ладонью по рубахе, видимо поняв, о чём я, но особо не подал виду, только бровь приподнял.

— Я слушаю, — сказал он.

— Так вот, мы с тобой вместе провели много-много лет на каторге, — у меня перед глазами сейчас стоял его чумовой прыжок со Стены, когда он в яростной атаке вздыбливал землю внизу, чтобы мягко приземлиться.

Гризли что-то хотел возразить, но я его остановил:

— И большую часть этого времени мы с тобой провели в одной пятёрке. Во время одного из прорывов, где наряду с привычными демонами шли и даже летели демоны необычные, чтоб ты понимал крылатые ящеры с шерстяным начёсом там тоже имелись, я, как командир вашей пятёрки, заставил вас отступить, а сам сгорел, выдав самое мощное заклинание, на которое только был способен.

Гризли снова приподнял бровь, перевёл взгляд на Зару, но та только кивнула: мол, слушай.

— Но, наверное, всё дело в том, что я в тот момент оставался последним из рода, как, собственно, и ты сам, — Гризли кивнул и склонил голову набок.

Конечно, такие вещи о нём могли узнать и не давнишние друзья, а кто угодно, подняв документы, которые не были особо засекречены.

— И вот, за совершённый, так сказать, подвиг, богиня нашего рода, огненная саламандра, меня переродила, — я внимательно следил за реакцией.

— Богиня? — с сомнением произнёс Гризли.

— Я понимаю, что это звучит не очень правдоподобно, потому что считается, что в нашем мире богов не осталось, но скажем так: это была покровительница рода. Оставим спор о сущностях кому-нибудь другому. К тому же я наполовину тохар, и мы считаем, что у каждого рода есть свой покровитель, свой бог, если можно так сказать.

На мои разъяснения Гризли кивнул и я продолжил:

— И вот меня эта сущность не обошла своим вниманием и дала второй шанс. Меня вернули мы пятнадцать лет назад, и сейчас я старательно пытаюсь исправить всё то, что было наворочено в прошлой жизни. Одна из целей, которой я хочу добиться, — это чтобы мой род выжил. А вторая — чтобы та моя пятёрка из прошлой жизни, в которую входил и ты, не оказалась на каторге. И если с одним человеком по прозвищу Тагай уже всё получилось, то с тобой, как видишь, не успел, потому что ты на каторге уже находишься, если мне память не изменяет, два или три года.

Тот кивнул, но при этом сказал:

— Откуда ты знаешь?

То есть на данный момент Гризли ещё не верил моим словам, собственно, как я и ожидал.

— Я очень много о тебе знаю, — ответил я. — Поверь, мы с тобой часто беседовали. Ты мне много рассказывал.

— Ну, — пробасил он. — Расскажи что-нибудь, например.

Мы втроём сидели у самой кромки реки. Остальные из пятёрки Гризли находились чуть поодаль, потому что им не дали знак подходить. Поэтому они расположились там и отдыхали после прорыва.

— Могу тебе рассказать, что, например, официально ты здесь за то, что якобы повздорил с кем-то из военных аристократов, и тебя сослали на каторгу за недостойное поведение в военное время.

— Ну, так это ни для кого не секрет. Не люблю я аристократов, — проговорил Гризли и плотоядно усмехнулся.

— Да-да, — ответил я. — А по факту ты набил морду одному аристократу из тех, кто пытался залезть твоей двоюродной сестре под юбку и испортить её. Но ты вовремя успел. Девочка не пострадала. Зато вот у аристократа две сломанные лицевые кости.

— Так-так, — нахмурился Гризли. — Продолжай.

— Естественно, раскрыть такие подробности на суде ты не смог в связи с тем, что пострадала бы честь сестры. Она не смогла бы выйти замуж со всеми вытекающими последствиями. Вот и вся суть. В итоге всё на суде выставили так, будто ты сам напал на военного аристократа и оказался здесь.

— Допустим, — Гризли явно не знал, что ему делать: то ли бить мне морду, то ли, наоборот, начать верить. И все эти сомнения были написаны у него на лице.

А я помнил, как он срывался в бой, не думая о последствиях. Поэтому сейчас всё указывало на то, что я смог зацепить нужные струны.

— Ну так вот, — продолжил я. — А сейчас, после сегодняшнего прорыва, ты бы убил того мудака, который вас оставил здесь погибать.

— Ну да, нас тут кинул один козлина. Как только доберусь до башни, скручу его в бараний рог, — процедил на это Гризли.

— Вот-вот, — сказал я. — Именно за это, за то, что вы все вместе убьёте того самого резервиста, вы окажетесь в ещё более глубокой жопе и уже без права помилования. А сейчас у меня пока есть шанс вытащить тебя в связи с некоторым кредитом доверия перед императрицей.

— И каким образом? — Гризли нахмурился, но теперь совсем иначе. Он как будто взвешивал все «за» и «против» из того, что я ему говорил.

— Ну, я постараюсь через тот же Тайный сыск выбить для тебя помилование со стороны императрицы в честь какого-нибудь праздника. Это не будет мне ничего стоить, но я тебя очень прошу: постарайся никого не угробить до того момента.

— Ну, а как же тот хрен, который… — Гризли оборвал себя, потом продолжил: — Понимаешь, что он заслуживает только одного?

— Чисто по чести? — неожиданно для самого себя я перешёл на каторжный диалект. — Абсолютно с тобой согласен, — ответил я. — Но подумай о другом. Из-за какого-то мудака портить себе жизнь — тоже неразумно. Тем более мы сейчас вернёмся в крепость, и должок ему отдадим. И поверь мне, слухи расходятся быстро. Ему такую тёмную устроят, что он сам отсюда сбежит, дезертирует и полетит со службы вверх тормашками. Просто не вздумай устраивать самосуд! Ты нам очень нужен.

— То есть ты пришёл за мной, потому что я тебе нужен? — переспросил Гризли.

— Слушай, — ответил я ему, — чтобы ты не сомневался во всём вышесказанном, могу тебе так сказать: ты любишь свои раны зашивать крестиком.

Глаза у моего друга из прошлой жизни расширились.

— А ещё, — продолжал я, пока он не опомнился. — Кличку «Гризли» ты получил в четырнадцать лет, когда совершенно случайно убил своего первого медведя. Причём убил настолько случайно, что у тебя на груди, вот здесь, — я снова показал ему на то же место, что и в первый раз, — остался отпечаток его лапы в тот момент, когда ты словил его на рогатину. А ещё у тебя очень специфический дар земли, о котором мало кто знает, но о котором ты рассказал мне. Собственно, он мне сейчас и нужен.

— Я уже почти тебе поверил, — неожиданно сказал Гризли. — Хотя, честно говоря, поверить во всё это достаточно тяжело. А где мы с тобой служили?

— О-о, — сказал я, — в такой заднице мира, где демоны идут легион за легионом и не собираются останавливаться. Там, где стали открываться порталы, выплёвывая оттуда подкрепление, мы с тобой плечом к плечу бились с таким количеством врагов, что ты даже не представляешь.

— Что ж, боевое братство я признаю, — проговорил Гризли. — Но всё-таки мне сомнительно.

— С утра вместо кофе ты всегда делаешь глоток своего самогона и говоришь, что это бодрит лучше всего на свете.

— Ну, как это все знают, — ответил Гризли. — Даже начальство, и ничего с этим не делает.

— Понимаю, — сказал я. — А ещё ты плюёшь через плечо три раза перед тем, как идти в атаку.

Гризли недоверчиво покосился на своих сидящих позади.

— Всё это можно было узнать. Вот только зачем оно тебе?

— Вот именно, — сказал я. — Зачем мне просто так что-то узнавать о левом человеке?

— Ладно, — подвёл итог Гризли, — пока я не скажу, что верю тебе, но с другой стороны, если ты обещаешь мне свободу, я, пожалуй, сделаю, как ты говоришь.

— И это будет правильно, — кивнул я.

— Я уж не знаю, — продолжил Гризли, — в какой дружбе мы с тобой состояли в прошлом, если ты знаешь обо мне такие подробности, которые почерпнул в той самой жизни. Но уже одно то, что ты пытаешься собрать пятёрку, с которой воевал раньше, делает тебе честь. Если получится меня вытащить, я помогу тебе с поиском того, что тебе нужно. Ну и постараюсь, — он усмехнулся, — не убить никого за это время, хотя иногда очень хочется.

— Я очень рад, Гризли — кивнул я, и протянул ему руку.

Он пожал её, и мы поднялись. Зара, явно отдохнувшая, встала вслед за нами.

— И да, — спохватился я. — Если кто-то спросит по поводу того, как и кто тут вскипятил реку, скажите, что китайцы что-то со стены уронили, оно и вскипятило. А кто и что вы не знаете, да и на вид они все одинаковые.

— Хорошо, — буркнул Гризли. — Так и быть, прикрою.

— Ну а нам, пожалуй, пора валить, пока тут не начали разбираться, кто как и почему наворотил дел, — сказал я.

— Нет, подожди, — сказала Зара. — У нас есть ещё одно небольшое дельце, которое надо сделать так, чтобы никто не пострадал, кроме самолюбия одного мудака.

Мы вернулись в крепость вместе с остальной пятёркой Гризли, и достаточно быстро на глаза нам попался бросивший свою пятёрку воздушник-резервист. Я думал, что Зара хочет сказать ему пару ласковых слов. А она широко улыбнулась, подходя к этому самому резервисту, и, не останавливаясь, пробила своим лбом прямо в его. Тот схватился за череп и отлетел метра на два, растянувшись на полу.

— Эй, ты чё, дура, делаешь? — застонал он.

— А ты чё, скотина? — ответила она ему. — Своих бросил. Мы всё видели, как ты вместо того, чтобы их поднять на стену и всем вместе организовать оборону, как вышестоящее начальство, так называемое, бросил всех, струсил и убежал. За такое ты не только не достоин быть магом, воином, но и дворянином, как таковым. Своих людей бросают только трусы, недостойные зваться людьми. И только одно может оправдать человека, который не защитил свою пятёрку. Это его собственная смерть.

Ребята, стоявшие за нашими спинами, судя по всему, даже заслушались. Постепенно вокруг стала собираться толпа. Резервист кого-то просил о помощи, но все уже слышали обвинение в его адрес, и никто не спешил ему помочь.

Зара ещё несколько раз пнула его для острастки, но так, чтобы точно не убить. Воздушник тем временем ныл:

— Это всё ложь! Это неправда! Я ничего подобного не делал! Они все врут! Кого вы слушаете? Они пришлые! А я свой! они не могли ничего видеть!

Но тут вперёд выступил Гризли:

— А я по-твоему тоже ничего не видел? — произнёс он. — А я видел твою левитирующую задницу, когда ты нас бросил у подножья Стены.

И тут резервист обратил на него внимание и побледнел. Да и сложно было не заметить огромного косматого каторжника, на котором едва сходилась форменная одежда.

— Ты нас бросил, оставил на верную смерть. Наша пятёрка находилась за пределами Стены во время нападения, и защитить себя сами от нескольких легионов демонов мы бы не смогли.

Воздушник стал пятиться, сидя на полу и задницей своей стирая грязь с каменных плит пола.

— А ты свалил один, хотя вполне мог поднять нас всех. И теперь об этом будут знать все, как в Отроге, так и за его пределами.

— А вы подайте на меня жалобу! — ехидно ответил на это резервист. — Мне служить осталось три дня! Три! И вообще я — аристократ и единственный сын в семье! Моя жизнь стоит дороже жизней кучки каторжников-уголовников! Я должен был выжить любой ценой! А спасать всякую шваль я не нанимался!

— Да какой ты к демонам аристократ, — покачал головой Гризли. — Таким как ты и размножаться нельзя, гнилое семя! — и сплюнул на пол.

— Я! Я буду на вас жаловаться! Вы меня избили во время военного положения! — не унимался резервист. — Это бунт! Это подрыв обороноспособности империи! Это!..

— Аха-ха-ха! — сначала засмеялся Гризли, а затем и все остальные. — Ты будешь жаловаться, что тебя избила женщина? Ну вперёд!

И в этот момент получилось так, что все, кто стояли вокруг резервиста, отвернулись и разошлись по своим делам, оставив его избитым валяться одного на полу.

Мы с Зарой попрощались с Гризли и отправились к телепорту. Он сейчас работал на переброску подкреплений из-за неразберихи, но нас всё равно пропустили, потому что, как таковая, боевая тревога уже закончилась.

Поэтому мы снова купили два срочных перехода и быстро вернулись в столицу.

Пересчитав свои финансы, я понял, что такие срочные перемещения из места в место стоят каких-то баснословных денег. Если продолжать в том же духе, нужно опять идти на заработки либо распечатывать какой-нибудь из родительских счетов, чего я делать катастрофически не хотел.

Ну да ладно. Ничего страшного. Уж что-что, а с панцирями у нас теперь хотя бы проблемы нет. Мы их можем организовать в любой момент. Главное не увлекаться и не обрушить рынок.

Мы прибыли в резиденцию Рароговых, и я сразу же отослал Зару отдыхать и набираться сил. Ей кипячение реки далось явно тяжелее чем мне, ведь положа руку на сердце, большая часть заслуги в этой афере была её. Я же, кажется, уже привык, опустошать резерв под ноль и не чувствовать себя при смерти. Хотя… Самогон Гризли — чудесная вещь. Может запатентовать ему рецепт? Вон, не только жив и бодр после него, а ещё и разговоры разговаривать. Их, к сожалению, перенести нельзя было никак.

Я шёл прямой наводкой к деду. Мне нужно было с ним посоветоваться и, возможно, впервые попросить о помощи именно как главу сильного имперского клана со всем его политическим, магическим и военным весом.

* * *

Дед смотрел на меня с лёгким прищуром, но было видно, что он не удивлён моим приходом.

— Дед, — сказал я, — мне нужна твоя помощь.

— Это становится уже доброй традицией, — хмыкнул Креслав. — Что ты уже успел натворить за пяток часов отсутствия? Удиви меня!

— На этот раз мне нужно вытащить человека с каторги.

Улыбка сползла с лица деда Креслав. он весь подался вперёд, ближе ко мне, и внимательно посмотрел в глаза.

— Чем дальше, дорогой внук, тем интереснее. И кого именно ты собираешься вытаскивать?

— Земовит Ланович Медведев, — ответил я. — Один из последних представителей клана Медведевых откуда-то с востока империи, это клан магов земли. Они — вроде бы и оборотни и хорошие геологи, а сам нужный нам каторжанин — отличный рудознатец, — продолжил я. — Хорошо чувствует, где залегают всевозможные руды, минералы и прочее.

— Так… — Рарогов задумался. — Погоди-ка, погоди… А у твоего Медведева деда случайно не Клыкан Ярович звали?

— Дед, что попроще спроси! — возмутился я.

— Ну да… это вы молодежь, вечно про корни забываете, а мы, старичьё, все друг друга чуть ли не до пятого колена помним. Клыкан другом мне был, да только погиб вместе с почти всем кланом лет тридцать назад. У них там там всё не то рухнуло, не то утонуло.

— А что произошло? — спросил я. — Честно говоря, я этого не знаю. Только то, что Земовит — последний из рода.

Креслав откинулся на спинку своего кресла:

— Это тот случай, когда в гибели людей оказались виноваты не демоны, а сама природа. В один момент перестал существовать целый клан. Ты знаешь, что такое Тихоокеанское кольцо?

— Да, конечно, — кивнул я. — Это круговая система разломов в Тихом океане, которая охватывает наш Дальний Восток, Японию, также Аляску и дальше.

— Совершенно верно, — кивнул Креслав и без тени улыбки добавил: — По географии: «Пять». В районе как раз-таки Аляски есть несколько групп островов. И вот между Лисьими и Крысьими островами находились Медвежьи острова. А там жил клан Медведевых.

Дед смотрел куда-то в пространство, видимо, что-то вспоминая.

— Изначально это был клан оборотней, но со своей спецификой. У них там было несколько своих капищ. Да, они были магами земли, но во время очередной тряски весь архипелаг Медвежьих островов ушёл под воду. Из тех, кто был на них, практически все погибли. Успели собрать буквально единицы. Вулкановы рванули на помощь, но всё-таки было слишком поздно. Даже те, кто старался остаться на вершине, на самых высоких местах островов, погибали, потому что водовороты, вызванные погружением суши, просто засасывали их внутрь.

Креслав на несколько минут замолчал. Что-то происходило в его душе. А, может быть, это память подсовывала ему картины того, что происходило в те дни. Хотя вряд ли он мог это видеть.

— Осталось меньше десяти человек из достаточно многочисленного клана. Причём, ты пойми, это уже не те жизнерадостные люди, которые жили на островах. Это были подавленные, практически убитые горем люди. Но при всём при этом они остались невероятно гордыми. Собственно, я же предлагал им по доброй дружбе переехать к нам, стать, если не частью клана, то хотя бы на время расположиться в наших владениях, прийти в себя, слегка размножиться, но они пошли по другому пути. Их осталось, как я уже говорил, совсем мало, и они принялись кочевать по стране.

— Зачем? — удивился я.

— О, их направляла конкретная цель. Они путешествовали по спящим капищам, пытаясь пробудить хотя бы одно из них, чтобы у них было своё место силы. Они хотели, чтобы кто-то из их рода снова стал проводником. Если бы они нашли такое капище, они бы остались там жить и обосновали бы там свой клан. То есть фактически, — Креслав покачал головой, — я разговаривал с другими родовичами. Все были готовы войти в их положение и продать им землю, если хоть какое-нибудь капище вдруг на них откликнулось бы. А без него оставшиеся люди клана стремительно теряли силу, им неоткуда было её больше черпать.

И затем Креслав вынырнул из своих воспоминаний и снова посмотрел на меня.

— Так что ты говоришь, произошло с этим самым Медведевым?

Я задумался, подбирая слова, а затем пересказал деду всё, что знал о ситуации.

— Думаю, да, — кивнул я. — Скорее всего, это Медведев из того самого рода. Был он и оборотнем, в том числе. На его двоюродную сестру во время, видимо, таких путешествий, о которых ты рассказывал, напали, прижали девочку аристократы. Чуть не изнасиловали, но он помял их конкретно, кое-что даже поломал. Вот и после этого попал на каторгу. Дело в том, что заступиться за него было некому. Ну, а выяснилось, что наехал он на кого-то из влиятельных юнцов с покровителями из штаба армии. И парень оказался теперь на Стене в крепости Отрог, что на реке Дружба. Это которая на стыке между Китайской империей и нами. И мне нужно кровь из носу его вытащить.

Креслав несколько раз провёл ладонью по бороде, что означало серьёзную степень задумчивости. Мы молчали минут пять, пока дед, наконец, на что-то решился:

— Я понял, о чём ты просишь и за кого. Фамилию того, кто чуть девочку не попортил, знаешь?

— Знаю, — кивнул я. — Но нам с тобой это не поможет.

— Такая известная фамилия? — напрягся Рарогов.

— Ты помнишь, кто к нам приезжал из Штаба, когда мы Горный обороняли? — спросил я.

— Чернышев, что ли? — подался ко мне Креслав.

— Совершенно верно, — ответил я. — Так вот, там был его племянник.

Я впервые в жизни видел, как мой дед буквально присвистнул.

— Интересно, однако, — проговорил после этого Креслав. — И как мы после такой свары будем вытаскивать парня?

— Я не знаю, — сказал я, покачав головой. — Собственно, поэтому и пришёл к тебе за помощью. Нелегально его умыкнуть со Стены я могу и внешность изменить тоже… Но честное имя рода для родовичей — не пустой звук, а потому хотелось сперва испробовать законные способы.

— Экий ты прыткий! — хохотнул дед. — И то могу, и это могу! А ты дед, извернись и по закону сделай! Ладно, — стукнул он руками по подлокотникам кресла. — Я подумаю, чем можно помочь. Но и девочку тоже отыскать надо.

— Её привлекать и позорить не хотелось бы, — скривился я.

— Сам знаю, — насупился дед. — Не ославлю, не думай. Но кое с кем ей побеседовать всё равно придётся лично. Без этого совсем никак.

— Хорошо, дед, — кивнул я и оставил его в размышлениях.

* * *

Когда я вышел от деда, был уже глубокий вечер. Я пошёл к старой резиденции в надежде отдохнуть, скинуть с себя суету и усталость прошедшего дня. Но на берегу озера невольно остановился.

Водная гладь как будто бы светилась сама собой, подсвечивая пар, клубящийся над ней. Из этого пара соткалась Аза, и они вместе с Зарой тренировалась. Точнее, это Аза показывала своей младшей сестре какие-то боевые приёмы.

Выглядело это, конечно, невероятно эротично, когда барышня в мокрой, обтягивающей маечке начинает показывать боевые приёмы. Тут иногда даже было непонятно, что именно она показывает: индийскую позу любви или боевой приём захвата, из которого невозможно вырваться.

Но при всём при этом Зара внимательнейшим образом следила за старшей сестрой и послушно повторяла за ней показанные движения. Затем они повторяли их уже вместе. При этом Зара ещё использовала для ударов свои мечи, а в какой-то момент и вовсе отдала один из своих мечей Азе.

Я увидел, как бесплотный дух демоницы сжал рукоять меча, и Аза смогла его удержать. При этом она повернулась ко мне и подмигнула, точно зная, где я стою, и не сомневаясь, что любуюсь ею.

А следом за этим сёстры провели тренировочный поединок. И тут, когда я отвлёкся от невероятно сексуального и стремительного поединка демониц, я понял, что Аза практически материализовалась, обрела плотность, стала выглядеть почти человеком, да, именно человеком, а не демоницей, пусть с небольшими рогами. Главное, что плоть её обретала реальность.

На некоторое время я, кажется, даже потерялся. Я забыл, куда шёл, просто следил за поединком.

«Во-первых, — думал я, — это опыт. А, во-вторых, это невероятно красиво и эстетично: танец гибких женских тел сам по себе приковывал взор».

А, в-третьих, в моей голове сформировалась мысль о том, что вообще-то демоница Аза уже около восьмисот лет силой своей души защищает резиденцию человеческого рода Рароговых. Одна. Так или иначе, она уже несколько раз отработала спасение своей души.

Я пообещал себе, что если только у меня будет такая возможность, я обязательно подарю ей не только тело, но и свободу.

Я наблюдал да Азой, размышляя: красивая, сексуальная, помогает, учит и при этом не требует ничего взамен. Да, у неё вздорный характер. Так восемьсот лет в стенах одиночной камеры кого хочешь сделают психом. В таком контекста Аза — просто образец здравомыслия!

А ревность… Покажите мне женщину, которая не ревнует? Это мёртвая женщина! А Аза очень даже живая, хоть и без тела. Но, и обманываться не стоило. Вряд ли демоница со всем своим воспитанием может испытывать влечение к человеку. Скорее всего, её ревность была проявлением одиночества. Отчего-то вспомнился Резвый, получивший возможность разговаривать со мной. Ведь он вёл себя точно так же, от него едва искры не летели! И он тоже регулярно попенял мне отсутствием внимания.

«Чёрт, — подумал я, — и как она только не свихнулась за это время, не представляю!»

Я вспомнил себя после перерождения, как смотрел на семью с затаенной болью, как готов был сделать что угодно ради них. И это после пятнадцать лет каторги на Стене. А у неё было восемь веков одиночки.

Я пообещал себе, что изменю своё отношение к демонице да и к Резвому заодно. Стану более чутким. Ну а пока пора бы перестать пялиться на демониц и заняться делом. Может хоть в дневниках далёкого прапрадеда отыщется вариант, как создать Азе тело.

Но если ничего подобного не выйдет, можно постараться набрать побольше муаса на её душу для того, чтобы она вновь могла почувствовать себя живой.

Отправить