Электоральное насилие пугающими темпами распространяется в странах с новой многопартийной системой. Во многих случаях эти истории не доходят до мировой прессы, потому что гибнет слишком мало людей, чтобы иностранные аудитории заинтересовались этой новостью. Но для тех, кто оказался в эпицентре, выборы становятся периодом острого стресса и тревожности – а те, на кого направлено насилие, остаются с долговременной травмой.

Посмотрим на выборы в Шри-Ланке, прошедшие 26 января 2010 года. Они были назначены на два года раньше положенного, потому что президенту Махинде Раджапаксе не терпелось извлечь выгоду из военного успеха. В 2008 году ему удалось победить повстанческое движение «Тигры освобождения Тамил-Илама» (часто называемые «Тамильскими тиграми»), которое действовало в восточной и северной частях острова более 25 лет. Однако выборы не стали воротами в новую эру мира и гармонии – голосование сопровождалось насилием огромного размаха, хотя сама страна небольшая, а ее население на тот момент составляло всего 21,2 млн, Центр мониторинга насилия на выборах насчитал 860 нарушений. Из них 386 были классифицированы как «серьезные» и включали убийства, покушения, ранения разной степени тяжести, физические нападения, угрозы и запугивания, злоупотребление государственными ресурсами, грабежи, поджоги и похищения. Подавляющее большинство этих эпизодов совершалось президентской коалицией – Объединенным народным альянсом за свободу.

Во многих случаях насилие следовало по схеме гражданской войны, с применением широких атак и взрывчатых веществ. В одном из самых трагичных эпизодов вооруженные люди открыли огонь по автобусу рядом с городом Хунгама на юге страны. Они застрелили сторонницу оппозиционного кандидата Саратха Фонсеки и ранили еще как минимум четверых человек. В другом нашумевшем нападении члену избирательного штаба Фонсеки едва удалось спастись, когда 22 января взорвали его дом. До этого он получал несколько предупреждений и угроз расправой. В то же время полицию обвиняли в запугивании сторонников оппозиции через произвольные обыски и допросы, а член молодежного крыла партии Раджапаксы Нил Балакайя обвинялся в угрозах тем, кто поддерживает его соперника. В день голосования зафиксировали еще 148 «серьезных инцидентов», а 29 января, на следующий день после выборов, партийный штаб Фонсеки в столице Коломбо разгромила полиция.

На этом фоне неудивительно, что оппозиции не удалось мобилизовать достаточно сторонников. Риски оказались слишком высоки. Правящей партии не пришлось избивать всех подряд – она просто дала понять, что каждый может оказаться следующим, и эта тактика сработала. Разобравшись с «Тамильскими тиграми», взяв политическую систему под тотальный контроль и затерроризировав население, Раджапаска переизбрался с результатом 58 %.

Однако, хотя электоральное насилие обычно и играет на руку правящей партии, важно отметить, что, как и подкуп избирателей, оно может использоваться обеими сторонами. Оппозиция тоже может прибегнуть к нему, чтобы завоевать больше поддержки и защитить свою территорию. Кроме того, порой конфликты происходят незапланированно, в ходе случайных стычек между сторонниками той и другой партии. На той же Шри-Ланке зафиксировали 20 предвыборных актов насилия со стороны оппозиционной Объединенной национальной партии и отметили целый ряд случаев в день голосования. Согласно наиболее тщательному научному обзору этого аспекта выборов, доступному на данный момент, эта стратегия сработала для обеих сторон, и в результате оба основных кандидата «ощутили снижение поддержки в тех избирательных округах, где активисты оппонента совершали акты насилия и устрашения». Другими словами, обе стороны были виновны в насилии, но расправы, совершенные правящей партией, оказались действеннее.

В некоторых случаях пересекались сразу три сценария: насилие, спланированное властями, насилие, спланированное оппозицией, и его спонтанные вспышки. Такая тройная комбинация способна расширять горячие точки до регионального и национального масштаба. Бразильские местные выборы в октябре 2012 года хорошо демонстрируют этот пункт. Несмотря на тот факт, что Бразилия пользовалась репутацией впечатляюще стабильной демократической системы, а выборы проходили на местном уровне (где, как правило, ставки невысоки), 5 % всех кандидатов сообщили о нападениях или угрозах нападений. Что еще хуже, в преддверии выборов погибли 22 человека, вследствие чего 410 городов запросили дополнительные отряды полиции. В контексте Бразилии политические убийства вызваны сложным сочетанием конкуренции кандидатов, борьбы за контроль над экономическими и политическими ресурсами, а также личной враждой – и все это в стране со слабыми нормами права. На этом фоне выборы не столько провоцируют насилие, сколько выводят его на первый план. Но, как бы то ни было, такие масштабные нарушения наносят ущерб цельности демократического процесса.

Аналогичный процесс наблюдался на выборах в Гватемале: президентские выборы 2007 и 2011 годов были отмечены обширными столкновениями, которые во втором случае привели к гибели как минимум 36 кандидатов и активистов. Выборы не просто породили этот конфликт – они вписались в заранее разбалансированную политическую систему и обострили проблемы. Несмотря на небольшое население в 14 млн человек, ежегодно в Гватемале совершается примерно 5500 убийств, что делает эту страну одним из опаснейших мест в мире. Одна из причин такого разгула преступности – существование наркокартелей, которые укоренились в политической системе, а часть их эмигрировала из Мексики, чтобы избежать тамошней «Войны с наркотиками».

Невероятные показатели убийств объясняются растущей конкуренцией между картелями, а также тем, что мексиканские группы, базирующиеся в Гватемале, отказались пойти на мировое соглашение с местными коллегами и правительством страны, чтобы перестать применять насилие против мирных граждан. Этим же объясняется заметная вспышка насилия в 2011 году, когда враждующие картели стремились убедиться, что симпатизирующие им политики и коррупционеры, которых можно купить, одержат победу. В свою очередь, государство не смогло эффективно расследовать данные преступления: лишь по 2 % насильственных действий был вынесен обвинительный приговор, и эта безнаказанность стимулировала криминальные элементы к дальнейшему применению силы.