В подавляющем большинстве стран избирательное законодательство запрещает раздавать гражданам подарки, «угощать» их едой и напитками. Однако большинство стран, особенно автократий и фальшивых демократий, не следит за соблюдением этого запрета. И такое отношение стимулирует кандидатов от всех партий чем-нибудь задабривать избирателей во время предвыборной гонки.

При этом во многих странах дарить избирателям «приятные мелочи» перед выборами превратилось в неотъемлемый ритуал народной воли – до такой степени, что политики, отказывающиеся участвовать в нем, ставят под угрозу свои шансы на победу. Кандидаты хорошо понимают, как это работает, и копят деньги между выборами, чтобы в решающий момент предстать во всеоружии. Избиратели тоже понимают этот негласный механизм и воспринимают выборы как удачный период, чтобы выдоить из политической системы какие-нибудь ресурсы, раз уж в остальное время государство держит их на голодном пайке.

Скупка голосов различается в зависимости от ряда факторов: насколько сильны политические институции и на чем основана политическая система – на протекционизме или на формальных процедурах. Баланс между этими факторами помогает объяснить, почему в одних странах подкуп избирателей популярнее, чем в других. Как мы убедились в предисловии, эта форма предвыборных фальсификаций наиболее характерна для Африки южнее Сахары, где ключевые демократические институции зачастую особенно слабы и ненадежны, а неородовые узы способствуют раздаче подарков и порой требуют ее. Это объясняет, почему 67 % африканских выборов в 2012–2016 годах включали существенный компонент подкупа избирателей, – сравним с Латинской Америкой, где таких выборов было 36 %, а демократические институции, как правило, более развиты (подробнее см. Приложение 14). Однако важно отметить: при том что эта практика наиболее характерна для Африки – поэтому наши многочисленные примеры взяты именно с этого континента – проблема далеко не ограничивается этим регионом. Напротив, мы наблюдаем высокие уровни электорального подкупа в Азии (45 %) и постсоветских странах (44 %), а также заметную долю такового на Ближнем Востоке (29 %).

Ассортимент подарков также зависит от контекста. Всегда к месту старые добрые наличные, как в эпизоде из предвыборной кампании президента Мусевени, описанном выше. Но это не единственный вариант: чрезвычайно распространены футболки с логотипом кандидата, а также еда и напитки – особенно если электорат живо реагирует на угощение и собирается в живописные толпы. Существуют и региональные особенности: в Гане кандидаты порой дарят гражданам тесаки наподобие мачете. В других странах, например в Малайзии, деньги раздаются под благовидными предлогами вроде лотерей с денежными призами, участие в которых бесплатно для сторонников партии.

В Таиланде подкуп избирателей процветает со времени первых демократических выборов. В отдаленных провинциях вроде Чонбури фиксируют текущую ставку в районе 300 бат ($9), но может доходить и до 3000 бат ($90). Это действо настолько прочно укоренилось в таиландской политике, что для вечера подарков накануне выборов появился специальный термин – kheun maa hawn («вечер лающих собак»).

Распространенность подкупа избирателей во многих новых многопартийных системах вызвала небывалый рост расходов на ведение избирательных кампаний. В 2017 году в Кении общие затраты на конкуренцию и агитацию для шести выборных должностей оценивались примерно в миллиард долларов. Даже губернаторы на региональном уровне тратят дополнительно $6 млн, чтобы одержать победу. А индийские политики во время избирательных кампаний 2014 года потратили около $5 млрд – дороже лишь заоблачная стоимость предвыборных гонок в США.

Дорого баллотироваться не только на пост президента. Перспективная политическая деятельница в Гане рассказала нам, что вместе со сторонниками потратила более $300 тыс., просто чтобы «заявить о себе» и выиграть место в парламенте, из-за чего оказалась на грани банкротства. Проиграй она выборы, взятые кредиты было бы нечем отдавать. И хотя стоимость кампаний на местном уровне значительно ниже, кандидаты регулярно тратят впятеро (Бразилия), а то и вдесятеро (Нигерия) больше ожидаемых зарплат на посту.

Дороговизна избирательных кампаний ведет к нескольким важным последствиям. В новых демократиях с низкими уровнями развития, где высокая доля населения живет за чертой бедности, партии не могут рассчитывать на финансовую поддержку сторонников. Хотя многие из них хвастаются сотнями тысяч членов, особенно те, что находятся у власти и контролируют рабочие места, мало кто берет с людей членские взносы. В результате кандидатам приходится рассчитывать только на себя. С одной стороны, это бремя ложится на их личные кошельки, а с другой у них появляется мотивация заключать альянсы с другими состоятельными гражданами. В свою очередь, это создает мощный фильтр, который трудно преодолеть кандидатам из низших слоев общества. Если в стране голоса покупаются, то богатство становится огромным политическим преимуществом.

Этот момент хорошо иллюстрируют трансформации африканских парламентов. В 1950–60-х годах большинство избираемых депутатов были местными лидерами или учителями. Эти социальные группы имели высокий статус, который политическая легитимность лишь укрепляла. В случае преподавателей играл роль высокий уровень образования, а в случае местных вождей – авторитет среди общины. Однако, когда стоимость избирательных кампаний начала расти, а избиратели стали все чаще требовать от кандидатов подключения к распределению ресурсов, вожди и учителя обнаружили, что не могут выдержать конкуренцию со стороны бизнесменов, у которых имелись личные источники финансирования. В свою очередь, многопартийная политика в фальшивых демократиях часто напоминает конкурентную плутократию, где власть сосредоточена в руках богатых, а более бедные граждане почти не добираются до высоких политических постов.

Конечно, это справедливо и для многих развитых демократий, где партии слабы или разобщены, а значит, ответственность за финансирование кампании децентрализована и ложится на плечи отдельных кандидатов. Например, в США личное богатство для политического успеха не менее важно, чем в других странах мира. В 2012 году Дэвид Дьюхёрст, вице-губернатор Техаса, потратил $11 млн из личных средств, пытаясь занять место действующего сенатора-республиканца Теда Круза. Однако все жертвы оказались впустую. Круз все равно победил – отчасти потому, что его карманы оказались еще глубже. Но важно заметить, что избирательную кампанию текущего сенатора поддерживала консервативная лоббистская группа «The Club for Growth» – она самостоятельно потратила на телевизионную агитацию $5,5 млн. Учтем, что зарплата американских сенаторов составляет лишь $174 тыс. в год. Таким образом, Дьюхерст потратил сумму, равную зарплате сенатора за 63 года – и тем не менее проиграл.

Однако последствия такого ведения избирательных кампаний особенно разрушительны в новых демократиях, поскольку в государствах со слабыми правовыми нормами политики более уязвимы перед соблазнами коррупции. В США нужда в мобилизации денежных средств вынуждает кандидатов тесно сотрудничать с могущественными жертвователями, которые оплачивают их кампании. А это открывает крупному бизнесу доступ к власти, подрывая дух демократии. В таких странах, как Армения, Нигерия и Украина, аналогичное давление приводит к симметричным последствиям, а кроме того, создает поле для злоупотреблений: ресурсы незаконно перенаправляются на посторонние цели. Это же, в свою очередь, дает правящей партии внушительное преимущество перед оппозицией. Предаваться коррупции куда легче, если вы можете торговать доступом к власти, а вашим оппонентам продавать нечего, а следовательно, и привлекать инвесторов гораздо сложнее.