Учитывая преобладание незаметных форм избирательного мошенничества, важно вовремя выводить их на чистую воду. Само собой, это непросто. Наблюдатели на выборах и нечистые на руку политики постоянно играют в кошки-мышки, и обе стороны все время оттачивают свои навыки. Помимо структурных препятствий политическим реформам, эволюция методов фальсификаций существенно осложняет перспективы улучшения выборного процесса. Вернемся к ситуации с перекройкой округов в США: против нее сложно поднять народную волну, потому что районирование происходит лишь раз в десять лет. Когда выборы выпадают между этими датами, у избирателей просто нет повода возмущаться, нет ясного сигнала, что происходит фальсификация. Выходить на митинги из-за давно расчерченных границ округа? На роль триггера нужно какое-то свежее событие. Но даже в этом случае существуют методы усложнить задачу любителям мошеннических многоходовок.

Чтобы не попасться в российскую ловушку с именами, как Олег Сергеев, кандидатов нужно указывать на бюллетенях с фотографиями и в идеале с партийной принадлежностью, а если ее нет, то с профессией. Вряд ли избиратели Санкт-Петербурга случайно проголосовали бы за парня, который работает в трамвайном парке № 4, если бы они увидели эту информацию на бюллетене. Однако, разумеется, закоренелые автократы не заинтересованы улучшать структуру бюллетеня – разве что под давлением граждан и международного сообщества, а оно возникает не всегда. Следовательно, важно повышать образованность избирателей, чтобы уравнять силы между ними и мошенничающими чиновниками. Демократия требует не только наблюдательных институций для контроля честности выборов – нужны также информированные и активные граждане.

Когда люди разбираются и в кандидатах, и в правилах игры, политикам гораздо сложнее манипулировать процессом. Тезкой оппонента уже не обойдешься. В большинстве стран информирование электората отдано на откуп центральной избирательной комиссии и, следовательно, проводится на низком уровне. Но, со своей стороны, оппозиционные партии могут рассказывать людям, как все устроено, по собственным каналам информации, а в более открытых авторитарных системах – и с помощью социальных сетей. Особенно в районах с высоким уровнем образованности и проникновения интернета, оппозиционные лидеры, таким образом, могут перестать зависеть от государственных структур в коммуникациях с избирателями.

Бороться с перекройкой округов во многом более сложная задача, поскольку здесь дело за политической волей правящей партии. Однако, даже если ее нет, можно найти обходные пути. В США несколько штатов изъяли у политиков полномочия по районированию избирательных округов. Калифорния и Аризона, например, выстроили независимую систему комиссий, где граждане сами определяют округа с соблюдением партийного баланса. Айова передала задачу внепартийному государственному органу, чтобы границы округов определялись отдельно от партийных интересов. Недавние исследования показали, что независимые комиссии действительно рисуют оптимальные округа, однако большинство штатов действует по-старому.

За пределами США многие страны предприняли меры, чтобы избежать перекройки округов либо уравновесить ее последствия. Австралийская избирательная комиссия, к примеру, является независимым федеральным органом, в задачи которого входит определение границ округов в стране, – партиям сложно вмешиваться в этот процесс. Аналогичным образом в Индии, крупнейшей демократии мира, пусть и слабой, правила Комиссии по разграничению запрещают принимать в нее лиц, связанных с политическими силами, а кроме того, предписывают, что двое из трех членов должны быть судьями. Все чаще международные организации по продвижению демократии обращают внимание на подозрительное районирование избирательных округов и выпускают руководства о том, как избегать злоупотреблений.

Также растет количество технологических и математических нововведений, которые можно применять в борьбе с перекройкой округов, – теперь уже на научной основе. Например, вот простой новый инструмент под названием «разрыв КПД». Он подсчитывает голоса, которые каждая партия «тратит впустую», и таким образом становится видно, пользовалась ли одна из партий систематическим преимуществом. Данный инструмент позволяет выяснить, привела ли перекройка округов к искажению общих результатов. В аналогичном ключе Мун Дючин, математик из Университета Тафтса, использовал геометрическое отображение, чтобы найти и разоблачить районы с искаженными границами, которые с большой вероятностью отражают географию проживания партийных сторонников, а не естественные границы районов. Группа по метрической геометрии и перекройке округов, созданная Дючином, обучила бессчетное количество математиков применять гражданский кодекс и адекватную картографию, чтобы они могли выступать экспертами в судах о перекройке границ.

Однако в фальшивых демократиях гораздо тяжелее добиться соглашений о работе по-настоящему независимых разграничительных комиссий или технических решений. Поэтому зачастую борьба с кривыми избирательными картами ложится на плечи судов. Например, в Пакистане – стране фальшивой демократии, получившей рейтинг Freedom House «частично свободная», – Верховный суд провинции Синд в 2014 году отменил районирование перекроенного округа и при этом сослался на международные методики продемократических НКО (некоммерческих организаций). В 2015 году тот же суд постановил, что Избирательная комиссия Пакистана нарушила официальные рекомендации по разграничению округов, осознанно обойдя правила, чтобы обеспечить условия для перекройки. В качестве ответной меры суд предписал немедленно «перерисовать» несколько округов, чтобы успеть до выборов, а также выпустил предупреждение, которое предотвращало дальнейшие попытки злоупотреблений. Таким образом, в конкурентных автократиях, где правящая партия мошенничает с границами, но у судов есть некоторая автономность, судьи могут сыграть решающую роль в борьбе с перекройкой или по крайней мере надавить на политиков, чтобы те знали меру.

К счастью, в любой стране – что в США, что в Пакистане и Зимбабве – распространение информации о перекройке границ повышает шансы, что на это явление обратят внимание и обозначат его опасность для демократических выборов. Более того, опыт США, Австралии и Пакистана показывает, что можно противопоставить этому методу фальсификаций. В условиях мажоритарной системы прекрасно показали себя независимые комиссии, которые с помощью математических моделей высчитывают разрывы КПД и компактность проживания избирателей. С другой стороны, если независимой комиссии нет, в дело могут вступить суды. Кроме того, можно реформировать саму избирательную систему. Таким образом, новые демократии могут перенять у старых действенные практики по тому, как выстроить процесс разграничения более демократично.

Поскольку руководители обычно не сдаются без борьбы, эти методы можно внедрять лишь в том случае, если оппозиционные партии способны объединиться в коалицию с группами гражданских активистов и привлечь на свою сторону международное сообщество, чтобы оказать давление на правящую партию. Здесь кроется много препятствий, ведь, как мы уже отмечали, международные наблюдатели редко концентрируются на предвыборных нарушениях: они осуществляются задолго до прибытия наблюдательной группы.

Как мы видим, чтобы поймать действующую власть за руку при перекройке округов и политическом исключении, требуется, чтобы наблюдатели были готовы озвучить изнанку избирательной кампании, которая задает рамки выборам, и на основании этого ставили под сомнение их итог. Многие регионы, например Европейский союз, уже начали этот процесс. Однако на данный момент результаты долгосрочного наблюдения все еще публикуются в сопроводительных документах к отчетам и не попадают в публичное заключение. Это необходимо менять, если мы хотим вовремя реагировать на предвыборные манипуляции: как мы обсудим подробнее в главе 6, для этого наблюдательным миссиям придется стать смелее и проницательнее.

В этом русле желательно также, чтобы наблюдательские группы выступали с более четкими заявлениями еще до открытия избирательных участков. Сейчас выборы если и признаются сфальсифицированными, то почти всегда – по факту. В некоторых ситуациях, например, если уже понятно, что честными выборами и не пахнет, наблюдателям следует заявлять свою позицию громче и увереннее еще до того, как избиратели начнут опускать бюллетени в урны. К примеру, когда мадагаскарское правительство сняло с предвыборной гонки главного соперника, не осталось ни единого шанса на соблюдение базовых демократических принципов голосования. Если бы на режим оказали более сильное давление до выборов, ему пришлось бы смириться с тем, что оппозиция должна получить равный доступ к политической конкуренции. Но после того, как избирательные участки открылись, зачастую уже поздно что-то делать.

Конечно, заблаговременные заявления наблюдателей сработают не везде, а особенно жесткие правительства могут в ответ на критику даже запретить международным наблюдателям присутствовать в день выборов. При таком развитии ситуации есть очевидный минус: фиксировать нарушения на голосовании будет труднее. Но есть и несомненный плюс: фальшивая демократия саморазоблачится, а декоративные выборы не принесут желаемой легитимности. И напротив, если наблюдатели придержат коней и смогут остаться в стране, есть немалый риск, что они, сами того не желая, придадут вес итогам этого сомнительного голосования. В их отчетах будут отсутствовать грубые нарушения, но лишь потому, что правительство подсуетилось заранее.

Фальшивые демократы научились обеспечивать себе решающее преимущество еще до того, как на участок ступит первый избиратель. Как мы обсудим в следующих главах, это означает, что ничего не изменится, пока оппозиционные партии, наблюдатели и демократически настроенные реформаторы не научатся играть по новым правилам.