VII. Чайные мастера
В религии будущее находится позади нас. В искусстве настоящее вечно. Мастера чайной церемонии считали, что истинное понимание искусства возможно только для тех, кто видит в нем связь с жизнью. Так, они стремились подчинять свою повседневную жизнь высоким стандартам утонченности, которую они обретали в чайной комнате. При любых обстоятельствах следует поддерживать душевное спокойствие, а беседу надлежит вести так, чтобы никогда не нарушать гармонию с окружающим. Покрой и цвет платья, осанка и походка – все это может стать выражением художественной индивидуальности. Такими моментами невозможно пренебрегать, ибо пока человек не сделает себя красивым, он не имеет права приближаться к красоте. Таким образом, чайный мастер стремился стать чем-то большим, чем художник, а именно: самим искусством. Это отвечало пониманию эстетизма дзен-буддистами. Совершенство повсюду, если только мы способны замечать его. Рикю любил цитировать старинное стихотворение, в котором говорится: «Тем, кто жаждет цветов, я с радостью покажу цветущую весну, что лишь пробивается в почках среди покрытых снегами холмов».
Действительно, вклад чайных мастеров в искусство был велик и многообразен. Они полностью изменили классическую архитектуру и внутреннее убранство, создав новый стиль, который мы описали в главе о чайной комнате, стиль, влиянию которого подверглись даже дворцы и монастыри, построенные после XVI века. Разносторонний в своих талантах Кобори Энсю оставил замечательные свидетельства своего гения на императорской вилле Кацура, в замках Нагоя и Нидзё и монастыре Коя-сан.
Кацура – императорский дворец, который считается образцом традиционного японского стиля сёин с его минимализмом и естественностью.Замки Нагоя и Нидзё – древние японские замки в городах Нагоя и Киото.Коя-сан – горная местность к югу от Осаки. Здесь находятся многочисленные храмы и монастыри, которые славятся архитектурой и садами.
Все прославленные сады Японии были разбиты чайными мастерами. Наша керамика, вероятно, никогда бы не достигла высочайшего совершенства, если бы мастера чайной церемонии не вдохновлялись ею; более того, изготовление посуды, используемой в чайной церемонии, потребовало от наших специалистов по керамике невероятной изобретательности. Семь печей Энсю хорошо известны всем тем, кто изучал японскую керамику. Многие из наших образцов текстиля носят имена мастеров чайной церемонии, которые придумали их цвет или дизайн. И правда, невозможно найти ни одной области искусства, в которой мастера чайной церемонии не оставили бы следов своего гения. Думаю, что почти излишне упоминать об их огромных заслугах в живописи и искусстве лакирования. Одна из величайших школ живописи обязана своим происхождением мастеру чайной церемонии Хонъами Коэцу, который прославился также как художник по лаку и гончар. В этой связи нельзя не упомянуть о великолепных творениях его внука, Кохо, и его внучатых племянников, Корина и Кэнзана, которые часто остаются в его тени. Вся школа Корина, как ее обычно называют, является выражением чаизма. Кажется, что в широких и размашистых линиях этой школы мы видим жизненную силу самой природы.
Семь печей Энсю – канон печей для обжига японской керамики, определенный еще Кобори Энсю.Хонъами Коэцу (1558–1637) – поэт и художник, родился в семье полировщиков мечей, работавших на высшее сословие самураев, и сначала помогал отцу, но потом прославился оформлением книг со стихами и живописных свитков.Братья Огата – Корин (1659–1716) и Кэнзан (1663–1743) – известные японские мастера живописи, также работали по дереву и керамике; Корин является основателем жанра римпа в живописи.
Как бы ни было велико значение чайных мастеров в области искусства, оно ничто по сравнению с тем, какое влияние они оказали на наш образ жизни. Не только в обычаях проявления вежливости, характерной для нашего общества, но и во всем домашнем обиходе мы ощущаем присутствие мастеров чая. Многие из наших изысканных блюд, а также сам способ подачи еды и сервировки стола являются их изобретениями. Они приучили нас носить одежду только сдержанных тонов. Они привили нам правильный дух, который следует проявлять по отношению к цветам. Они подчеркнули нашу естественную любовь к простоте и показали нам красоту смирения. На самом деле именно благодаря их учению чай вошел в жизнь людей.
Те из нас, кому неведом секрет упорядочения собственного существования в этом бурном море пустых проблем, которое мы называем жизнью, постоянно находятся в состоянии несчастья, тщетно пытаясь казаться счастливыми и довольными. Нас бросает из стороны в сторону в попытках сохранить моральное равновесие, мы видим предвестников бури в каждом облаке, плывущем на горизонте. Однако есть радость и красота в потоке катящихся волн, когда они устремляются к вечности. Почему бы нам не проникнуть в их дух или, как Ле-цзы, не оседлать сам ураган?
Ле-цзы – философ, поэт и писатель Древнего Китая, подвижник учения Дао.
Только тот, кто жил в окружении прекрасного, способен и умереть красиво. Последние мгновения великих мастеров чайной церемонии были полны изысканной утонченности, как и вся жизнь. Всегда стремясь быть в гармонии с великим ритмом Вселенной, они пребывали в постоянной готовности уйти в неизведанное. «Последний чай Рикю» навечно останется вершиной трагического величия.
Дружба между Рикю и Тайко Хидэёси длилась долго, и великий воин высоко ценил мастера чайной церемонии. Однако дружба деспота всегда несет опасность. Это был век, полный предательства, и люди не доверяли даже своим ближайшим родственникам. Рикю не отличался характером подобострастного придворного и часто осмеливался расходиться во мнениях со своим свирепым покровителем. Пользуясь холодностью, которая некоторое время существовала между Тайко и Рикю, враги последнего обвинили его в заговоре с целью отравить деспота. Кто-то шепнул Хидэёси, что смертельное зелье подадут ему в чашке зеленого напитка, приготовленного мастером чайной церемонии. Для Хидэёси одного подозрения было достаточно для немедленной казни, оспорить волю разгневанного правителя было невозможно. Только одну привилегию предоставили осужденному – честь умереть от собственной руки.
В день, определенный для самоубийства, Рикю пригласил своих лучших учеников на последнюю чайную церемонию. В назначенное время гости, скорбя, собираются у портика. Они смотрят на садовую дорожку, и им кажется, что даже деревья содрогаются от печали и в шелесте листьев шепчутся неприкаянные духи. Серые каменные фонари стоят будто торжественные часовые перед вратами Аида.
Из чайной комнаты доносится аромат тончайших благовоний; это приглашение гостям войти. Один за другим они входят и занимают свои места. В токонома висит какэмоно – прекрасное сочинение древнего монаха, повествующее о бренности всего земного. Поющий чайник, кипящий над жаровней, звучит словно цикада, изливающая тоску по уходящему лету.
Вскоре в комнате появляется хозяин. Каждому по очереди подают чай, и каждый молча осушает чашку, хозяин пьет чай последним. Теперь, согласно установленному этикету, главный гость просит разрешения осмотреть чайную утварь. Рикю исполняет просьбу и показывает древний свиток какэмоно.
Когда все выразили восхищение их красотой, Рикю дарит что-то одно на память каждому из собравшихся. Только свою чашку он оставляет себе. «Ни один человек больше не будет пить из этой чаши, оскверненной поцелуем несчастья». Он говорит так и разбивает сосуд.
Церемония окончена; гости, с трудом сдерживая слезы, прощаются с хозяином и покидают комнату. Только одному, самому близкому и дорогому, мастер предлагает остаться и стать свидетелем конца. Затем Рикю снимает церемониальное облачение и аккуратно складывает его на циновке; он остается в безупречно белом смертном одеянии, которое до сих пор было сокрыто. Он ласково смотрит на сияющее лезвие смертоносного кинжала и обращается к нему изысканными стихами:
Добро пожаловать к тебе,
О меч, ведущий в вечность!
Чрез Будду,
Равно как через Даруму,
Ты проложил свой путь.
С улыбкой на лице Рикю шагнул в вечность.
Фридрих Ницше – один из самых известных и невезучих европейских философов. Всю жизнь он боролся с болезнями, работал вопреки обстоятельствам, при этом не был принят ни коллегами, ни близкими. После смерти его идеи подверглись искажению и примитивизации, а имя стало ассоциироваться с фашисткой идеологией, хотя он не имел с ней ничего общего. «По ту сторону добра и зла» можно назвать квинтэссенцией философии Ницше. В этом труде он делится переживаниями относительно болезней и упадочности европейского общества, а также рассуждает о методах их «лечения». Современниками его взгляды были восприняты как «безбожие» и «имморализм», хотя философ всего лишь предлагал освободиться от засилья ярлыков, преодолеть ханжество, а также обновить общественные устои и мораль. Призывы философа вполне актуальны и сегодня, ведь в хаосе ценностей, понятий и норм как никогда важно разобраться, что из них искажено и навязано, а что действительно необходимо воспринять свободным и деятельным умом, чтобы на этой основе стать хозяином собственной жизни. Текст снабжен комментариями и разъяснениями специалиста.
notes
Назад: VI. Цветы
Дальше: Примечания
