Глава 31

Ефремов с императрицей созвонился быстро и столь же быстро получил согласие на визит волхва к супруге покойного Александра. В каком бы горе ни находилась Ольга Васильевна, это ей не помешало понимать, что диагноз невестки надо проверить и, если он подтвердится, что-то решать как можно скорее.

Закончив разговор, Ефремов какое-то время смотрел на Невеса, чей вид улучшался буквально на глазах, с каждым съеденным куском пиццы, и сказал:

— Переодеть бы вашего волхва. Во дворец едем, могут не понять. Посчитать оскорбительным.

— Да я его едва заставил рубище сменить, — намекнул я на аскетизм моего волхва, потому что понятия не имел, где взять одежду на Невеса при условии, что все магазины закрыты. — Он не любит излишеств.

— А такое количество пицц — это не излишества? — ехидно уточнил Ефремов, на глазах которого пустела не первая коробка.

— В его случае — исключительно материал для восстановления. Преобразование энергии еды в энергию самовосстановления. Волхвы это умеют, а его держали в условиях, приближенных к тюремным. Разногласия с верхушкой по принципиальным вопросам. Боюсь, с нами никто больше не станет контактировать, потому что победили противники выхода волхвов в мир.

— А какой в них тогда смысл, в этих волхвах, если они станут вариться исключительно в собственном соку? — изумился Ефремов. — Цель у них какая?

— Поддержание баланса магии, — с ходу придумал я. — Помощь обычным людям сюда не входит. Тем более что эти люди в свое время очень поспособствовали сокращению поголовья волхвов.

— Поголовья, скажешь тоже, — не одобрил выбранное мной слово Ефремов. — Он не обидится?

— Он не понимает по-русски.

— Вообще? Или только его старый вариант понимает?

— У них выработался собственный язык, идеально подходящий для творимой магии. На нем и разговаривают, — пояснил я. — Я, конечно, Нестору Александровичу сказал, что русский ему выучить необходимо в ближайшее время, но это дело не минутное, сами понимаете.

Обсуждаемый нами субъект с задумчивым видом обшаривал опустевшие коробки, отковыривая присохший расплавленный сыр, и был так похож на нищего попрошайку у баков, что я прекрасно понимал сомнения Ефремова относительно полезности данного индивидуума.

— Это ему понадобится переводчик? — сообразил Ефремов.

— Именно, а переводчиком могу быть только я.

Ефремов опять задумался ненадолго, потом поинтересовался:

— Тем более он должен выглядеть прилично. Вещей твоего отчима тут нет? Возможно, удастся подобрать из них, если Олег Павлович не будет против. Комплекция у них сейчас близкая, м-да.

Поняв, что генерал от меня не отстанет и заставит тем или иным способом сделать из Невеса приличного члена общества, отчима я набрал и добился его согласия поделиться гардеробом. После чего позвал Невеса переодеваться. В шкафу оказалось вещей Олега достаточно, чтобы было из чего выбрать, и в гостиную целитель спускался, выглядя вполне обеспеченно. Чувствовал он себя в непривычной одежде немного скованно, но обычное высокомерие к нему уже возвращалось: движения перестали быть суетливыми, а взгляд — затравленным.

— Совсем другое дело, — радостно сказал Ефремов и тут же от нас отвлекся, отвечая на телефонный звонок: — Слушаю.… Да они совсем с ума посходили, что ли?… Нет у нас на это лишних людей. Все равно пока соберем, там уже все закончится. Приедем к шапочному разбору, по ним и получим.… По чему, по чему, по шапкам, конечно. А то Мальцевы будут спокойно смотреть, как их добычи лишают.… Завтра с них объяснительную получим.… И оштрафуем, конечно, не без этого. Но завтра.

Он отключил телефон, поднялся с дивана и скомандовал:

— Едем.

— Что-то случилось?

— Да так, ерунда. — Ефремов махнул рукой. — Не стоит внимания обращать.

— Мальцевы на Сысоевых напали, — просветил меня Постников. — Речь чуть ли не об уничтожении клана идет. Так что не совсем ерунда, Дмитрий Максимович. А ваша контора должна поддерживать порядок.

— Она и поддерживает. Сысоевы выступали против императора? Выступали. Получили по заслугам, но это их ничему не научило. Сейчас поперли на Мальцевых. Как по мне, чем меньше в стране идиотов, тем лучше для порядка.

Я вспомнил Тихона и поневоле признал правоту генерала. Единственная, кого мне было жалко из этой семьи — его мать, она показалась мне довольно разумной особой. К сожалению, от нее мало что зависело.

Выехали мы все вместе, потому что Ефремов предположил, что понадобится помощь и остальных целителей. Я с Невесом и генералом находились в машине Императорской гвардии, целитель с интересом крутил головой, разглядывая городскую жизнь, сильно отличающуюся от той, к которой он привык.

Во дворце мы так всей толпой и ввалились в императорский кабинет, где нас дожидалась императрица.

— Я решила, что Ирине незачем знать о консультации, — сказала она. — Ей и без того досталось, она вся на нервах. Можно ли ее усыпить, так чтобы это не отразилось на ребенке?

Смотрела она на Давыдова-старшего, он и ответил:

— Разумеется, Ваше Императорское Величество. Целительский сон не повлияет ни на здоровье будущей матери, ни на здоровье ее ребенка.

— А можно ли ее усыпить на расстоянии? — продолжила допытываться императрица. — Так, чтобы она вообще не знала, что кто-то приходил?

Давыдов посмотрел на Невеса, пришлось мне переводить, а затем отвечать за него.

— Ваше Императорское Величество, Нестор Александрович уверяет, что он может это сделать из соседней комнаты. Но нужно, чтобы кто-то был рядом и ваша невестка не упала, что-нибудь себе повредив.

— Он вообще не говорит по-русски?

— Абсолютно. У них закрытое общество, чужие языки не нужны.

Она все равно смотрела на нас с сомнением, как будто подозревала, что это обман, под предлогом которого я хочу проникнуть в тайны императорской семьи. Потом, видно, вспомнила, что мои целители все равно мне подотчетны, и немного успокоились.

— Нестор Александрович точно сможет исправить генетические повреждения ребенка, если они есть? — решила она все же уточнить.

— Если кто и сможет исправить, то только он, Ваше Императорское Величество. Но как вы понимаете, никто ничего не может гарантировать, пока даже диагноз не поставлен.

Мы договорились, что она со Светланой зайдут к невестке, после чего Невес Ирину усыпит и приступит к обследованию. У личных императорских покоев наша компания немного затормозила, вызвав нездоровое внимание у охраны, но с нами был Ефремов, поэтому вопросов нам не задавали. Хотя, если бы не слова императрицы, что она ждет нас ровно через пять минут, то нас бы наверняка попросили уйти.

Ровно в назначенное время мы переступили порог, а Невес, сориентировавшись по ауре, послал усыпляющий импульс.

— Вы уверены, что усыпили кого надо? — спохватился я.

— Разумеется, — высокомерно ответил он. — Ауру императрицы я запомнил, а еще одна там была ей родственной.

Усыпил он действительно Ирину, как мы убедились, войдя в комнату. Невес важно прошествовал к постели, на которую успели уложить пациентку, и приступил к сканированию. По мере этого действия его лицо становилось все жестче и жестче. Наконец он завершил и сказал:

— О таком надо предупреждать.

— О чем? — уточнил я.

Он хмуро посмотрел на меня, потом на присутствующих в комнате, которые смотрели на него в ожидании вердикта.

— Пусть посторонние выйдут. Я буду говорить только с императрицей. Если остальные не в курсе, то им это и незачем знать.

— Нестор Александрович просит выйти всех посторонних, он хочет переговорить только с Ее Императорским Величеством.

— А в чем дело? — обеспокоенно спросила Светлана.

— Мне он не объяснил.

— Я останусь, — предупредил Ефремов. — Я не могу оставить непонятного типа наедине с Ее Императорским Величеством.

— Возможно, будет достаточно, если я поставлю купол от прослушивания? — предположил я. — Целители часто забывают о такой возможности.

Как выяснилось, забыл и Невес, потому что на этот вариант он согласился тут же, а дальше я уже переводил подошедшей к нам императрице его слова.

— Да, Ваше Императорское Величество, у ребенка существенные повреждения, но они не естественного характера, а возникают тогда, когда один из родителей проводит запрещенный ритуал. Судя по тому, что на вашей невестке Нестор Александрович следов ритуала не видит, проводил его на себе цесаревич.

— Господи боже мой, — растерянно сказала императрица, — какой еще ритуал?

Этот вопрос я переадресовал Невесу и тут же начал переводить ответ.

— Запрещенный, Ваше Императорское Величество. То есть у волхвов запрещенный, а обычные маги его вполне могут не знать. Он увеличивает личную силу мага, но лишает его возможности иметь нормальных детей. Нестор Иванович говорит, что было бы естественное генетическое нарушение, он бы с ним справился, но он бессилен против нарушения магией.

Признаться, я сам знатно офигел, когда все это услышал, потому что о подобном ни разу не слышал. Айлинг, возможно, и знал, но не собирался подвергать меня такому искушению. Неужели Дамиан передал еще и это, чтобы Александр расправился со мной с гарантией?

— Откуда Александр мог узнать ваш запрещенный ритуал? Ярослав?

— Я понятия не имею, Ваше Императорское Величество. Я и сам о таком услышал впервые, — ответил я и уточнил у Невеса: — А вы уверены, что это именно такой ритуал?

— Характер повреждений говорит об этом. Такое еще может быть при нанесении руны самоуничтожения, но согласитесь, что это куда менее вероятный вариант. Какой наследник трона в здравом уме пойдет на такое? А вот на увеличение источника, если не сообщили о последствиях — весьма вероятно.

Какой вариант выбрал Александр, я уже знал, оставалось добиться, чтобы этого не узнал никто больше, так что приходилось делать вид, что меня все это ужасает не меньше, чем Невеса. Оно и ужасало на самом деле, потому что если при нормальном наследнике от Александра у нас со Светланой был призрачный шанс остаться вместе, то если наследницей будет она, рано или поздно она пасует перед доводами матери и вынужденно от меня откажется.

— Ваше Императорское Величество, Нестор Александрович предполагает, что ваш сын не знал о последствиях. Возможно, нашел где-то описание или ему подбросили недоброжелатели. Вы не слышали, возможно, он что-то обсуждал с Его Императорским Величеством?

Она покрутила головой.

— В последнее время они при мне ничего серьезного не обсуждали. Замолкали при моем появлении или девочек.

Она задумалась, наверняка пытаясь вспомнить какие-то подозрительные обмолвки мужа и сына, я же повернулся к Невесу.

— Неужели ничего нельзя сделать? Айлинг был уверен, что вы — лучший из целителей. Если нужны накопители или зелья, только скажите.

— Ярослав, — смешно коверкая звуки моего имени, ответил он, — я могу только повторить: изменения после этого ритуала необратимы. Ребенку ничего не поможет, и лучше ему не рождаться.

Императрица пришла к такому же выводу, потому что она сказала:

— Мы завтра проверим Иру у традиционных врачей и если они подтвердят ненормальность ребенка, то он не должен родиться. Ваш волхв, Ярослав, сможет это обеспечить наименее травматично для девочки?

 

Интерлюдия 11

Евгений Никитич Воронцов всегда отличался осмотрительностью и неконфликтностью. В отличие от отца, погибшего на дуэли с Елисеевым, сын не вступал ни в какие общества, ни тайные, ни явные, хотя определенный вес в обществе имел. Не самым последним был клан Воронцовым. Скорее, наоборот — с каждым годом мощь крепла, а доходы росли. И при всем при этом новый глава клана щепетильно соблюдал все законы и даже негласные правила.

Тем сильнее было удивление Ефремова, когда Евгений Никитич позвонил и попросил о приватном разговоре.

— Я знаю о вашей занятости, уважаемый Дмитрий Максимович, — и в голосе действительно звучало уважение безо всякой подобострастности. Говоривший словно намекал, что встреча нужна не только ему, но и генералу. Возможно, последнему больше. — Поэтому предлагаю совместить разговор с обедом. Любое заведение на ваш выбор — и я немедленно забронирую там столик на удобное для вас время.

Воронцов показывал свою заинтересованность, даже в таких мелких деталях намекая на личное в них участие. Но Ефремов был уверен, что бронировать будет секретарь, а то и вообще какая-нибудь мелкая девочка из подручных. Тем не менее на встречу он согласился, только приказал подчиненным приготовить ему всю информацию о Воронцовых — и ту, где было доказано участие, и ту, где доказать не удалось, но была уверенность в замешанности, и ту, где даже замешанность была под вопросом. Но тщательно изученные материалы ничего нового не принесли: Воронцов все также был очень осторожен, никуда не входил и ни во что не вляпывался. Даже романов не заводил, не смотря на внешность, пользующуюся популярностью у дам. Если у клана и были какие-то проблемы, то они остались в прошлом, поскольку относились к главе предыдущему.

По итогу прочитанного Ефремов уверился, что что-то прошло мимо внимания его конторы, это было неприятно и несвоевременно, а главное — совершенно непонятно, чего ждать от встречи. Настроения, и без того упаднического, эти мысли не прибавили, так что Ефремов в зал ресторана входил с недовольным видом.

— Здравствуйте, Дмитрий Максимович, — доброжелательно заулыбался Воронцов. — Я счастлив, что вы смогли уделить мне толику вашего драгоценного времени.

— Добрый день, Евгений Никитич, — чуть поморщился Ефремов. — Не надо мне этих ваших ужимок. Я не дама, на меня не действуют. Что вы хотели?

Он сел за стол и с тем же брюзгливым видом придвинул к себе меню.

— Возможно, после обеда? — предложил Воронцов, никак не показавший, что его задело отношение генерала. — Боюсь, тема может испортить вам аппетит.

— После того, что я видел за последние несколько дней, аппетит мне ничего не испортит, Евгений Никитич. Давайте вываливайте, что там у вас.

Подошел официант, и разговор ненадолго прервался. Но оба собеседника с заказом определились быстро и, как только официант отошел, Ефремов активировал диктофон, а Воронцов — защиту от прослушки и с тем же доброжелательным выражением на лице сказал:

— Я слышал, что у вас проблемы с императрицей, Дмитрий Максимович. Что она обвиняет вас в смерти супруга и сына.

— Эти слухи ничем не подтверждены, — возразил ему Ефремов, даже несколько удивившись, откуда они взялись. Императрица как сказала ему, что не винит в трагедии, так и придерживалась этой линии в разговоре с другими. Было бы иначе, генерал бы уже знал. — Мне кажется, ваш источник привирает.

— Мой источник точнее некуда, — возразил Воронцов. — Например, он сообщил, что сын цесаревича если и родится, то не будет дееспособен. Или вы и это считаете враньем?

— И откуда у вас такие сведения? — с насмешкой спросил Ефремов, хотя ему было совсем не весело: такая серьезная утечка бросала тень на все ведомство.

— Прямиком из лаборатории. Как ни шифруй, Дмитрий Максимович, нужного пациента установить проще простого. Да и то, как забегали вокруг Ирины целители, тоже о чем-то говорит. Не получается поправить, да?

Он сочувственно поцокал языком, а Ефремов в раздражении подумал, что сидящий напротив него мужчина — гадина еще почище собственного отца. Возьми почти любой клан — получишь образец змеиного кубла. И даже те, кто маскируется под мирного неядовитого ужика, на поверку оказываются и с огромными клыками, и с ядом.

— От меня-то вы чего хотите, Евгений Никитич? В толк не возьму. С целителями дела не имею. Что там у них — не в моей компетенции.

Официант принес первую часть заказа и споро выставлял тарелки на стол. Попадал он в зону действия артефакта, поэтому Воронцов молчал, не желая, чтобы хоть что-то услышал посторонний. Но как только тот удалился, Воронцов сказал:

— Что ж, Дмитрий Максимович, признавать, что состояние верховной власти нынче шаткое, вы не хотите или не можете, но прекрасно это понимаете. Я представляю, скажем так, группу кланов, которые не заинтересованы в том, чтобы власть оставалась в руках Тумановых.

— И вы мне об этом прямо так говорите? — удивился наглости визави Ефремов. — Это государственная измена.

— Бросьте, Дмитрий Максимович, государственная измена — это когда хочешь сделать хорошо себе в ущерб государственным интересам, а мы хотим сделать хорошо стране. Сами посудите, какая из Светланы правительница? И это я не говорю еще о слухах, что ее лишили права наследования.

Ефремов делал вид, что увлечен тем, что находится в тарелке. На самом деле он размышлял, откуда эта информация могла появиться у Воронцова. Потому что знали об указе считаные люди, и никто из них не отличался болтливостью. Разве что Ирина? Супруга Александра — единственная, кто мог проговориться.

— Эти слухи тоже ничем не подтверждены. Не существует такого указа, Евгений Никитич.

— Потому что вы его уничтожили, когда узнали о проблемах с ребенком Ирины Шуваловой? — все с той же доброжелательной улыбкой продолжил Воронцов. — Дмитрий Максимович, вы выбрали не ту сторону. Дни Тумановых сочтены, на их стороне нет ни одного сильного клана. Да, когда Иван Михайлович был жив, в его сторону боялись даже косо посмотреть, но сейчас-то…

Разговаривая, Воронцов не забывал есть, при этом дикция его ничуть не страдала. Он говорил так же ясно и четко, донося точку зрения группы заговорщиков до Ефремова.

— Но на стороне Тумановых Елисеевы. А это, знаете ли, существенный камешек не в вашу пользу.

— Не волнуйтесь, Дмитрий Максимович, он будет нейтрализован. Поэтому нам хотелось бы заручиться вашей лояльностью. Да большая часть ваших подчиненных на выезде, но во дворце осталась меньшая, которой вы можете приказать не вмешиваться. В этом случае пройдёт все быстро, безболезненно и без жертв. И даже ваше место за вами же останется. А вот власти у вас станет побольше, да…

Воронцов смотрел немигающим взглядом на генерала, как будто пытался его загипнотизировать.

— Вы рассчитываете убить Елисеева? — скептически хмыкнул Ефремов.

— Что вы, мы не столь наивны. Дуэль моего отца с этим молодым человеком показала, что мы вряд ли можем ему противопоставить что-то адекватное. Разве что навалившись одновременно? Но в этом случае будет слишком много жертв, а мы против крови. Мы рассчитываем его отвлечь настолько, чтобы к тому времени, как он появится у Тумановых, все было уже закончено. Итак, Дмитрий Максимович, каков будет ваш ответ?

Ефремов подумал, что заговорщики против пролития собственной крови, а никак не чужой, и удивился, как могла пройти подготовка переворота, никем не замеченная в его конторе. Ведь ничего не предвещало, а сейчас ему дают понять, что власть собираются вот-вот сменить.

— Я давал клятву.

— На верность стране, — напомнил Воронцов. — А стране будет только лучше, когда власть перейдет от Тумановых к Клановому Совету. Эти изменения уже давно назрели, знаете ли.

— И все же, мой ответ нет, — бросил Ефремов. — Не в моих правилах изменять, знаете ли.

— Ответ окончательный? Или что-то на него может повлиять? К примеру, некоторая сумма? Сразу скажу, значительная. Нам не хотелось бы проливать ненужную кровь, с вашей помощью мы могли бы обойтись без этого.

— Я не продаюсь.

Воронцов демонстративно посмотрел на часы и столь же демонстративно вздохнул. Затем отпил из бокала и сделал странное движение рукой, подавая кому-то знак.

— Что ж, Дмитрий Максимович, я сожалею, что вы приняли такое решение. Я был более высокого мнения о вашей разумности, в отличие от некоторых других моих единомышленников. Впрочем, это уже ничего не изменит. Все уже началось, и от вашего желания или нежелания больше ничего не зависит. И да диктофон ваш ничего не записал, уж извините.

Воронцов нарочито вздохнул и отпил из бокала, больше не глядя на Ефремова.

И почти одновременно с этими словами раздался звонок телефона и на Ефремова посыпались сообщения о том, что в императорские покои пытаются прорваться неизвестные. А еще защиту дворца пытаются взломать. Пока безуспешно, но в слишком многих местах.

— Заблокировать проходную, — скомандовал Ефремов. — Закрытый контур взломать куда сложнее. Блокируйте нападающих. Императорская семья пусть не высовывается. Будем разбираться, кто там такой тупой. Возвращаюсь немедленно.

Он выскочил из-за стола и рванул к выходу, не обращая внимания на брошенное в спину: «Прощайте, Дмитрий Максимович». По дороге он набрал Елисеева, но тот на удивление не ответил, хотя обычно откликался сразу. Ефремов чертыхнулся, понимая, что, это, скорее всего, результат той операции отвлечения, на которую намекал Воронцов. Когда он садился в машину, разговаривал уже с императрицей, которой сказал не поддаваться на провокации и сидеть в самой защищенной части, пока к ним не прорвется гвардия. Пообещал приехать немедленно, но стоило ему хлопнуть дверцей, как машина взлетела на воздух.

Отправить