Глава 17

Выехал из Философского Камня я вместе с отцом и Грековым. Последний как раз собрался на самолет. Меня же они согласились подвезти до банка, где, предположительно, у Федоровой была ячейка. Ехал я, разумеется, в невидимости, но от внимания репортеров нашу машину это не спасло, потому что мой отец был видимым. Репортерам это не сильно помогло, потому что общаться с ними никто не захотел. Я для себя отметил, что сейчас караулит у проходной намного меньше людей, чем раньше. Остались самые стойкие. Или те, кто без выполненного задания не могли вернуться к нанимателю. Глядишь, через пару дней рассосутся и эти.

— Вот ведь стервятники… — пробурчал Греков. — Может, лучше один раз дать кому-то поприличней интервью от вас обоих, а, Саш?

— Я подумаю, — недовольно ответил отец.

— Думай, только недолго. Потому что эти подождут и напридумывают от себя всякого дерьма. Вопросы заранее согласуем.

— Илья?

— Если очень надо. Только вы мне и ответы согласуйте.

— Во, дельный подход, — обрадовался Греков. — Главное, чтобы тебя в банке сегодня не засекли. Уверен, что тебе туда прям срочно нужно? Может, после интервью?

— А разница? — удивился я. — Я не собираюсь попадаться.

— А если там этим дерьмом антимагическим все обсыпано?

— Вы же сами говорите: большая редкость. Откуда в мелком заштатном отделении будет такая защита?

— И то правда.

Высадился я недалеко от банка на соседней улице, по которой мы проехали. До этого Греков успел заручиться нашим с отцом обещанием тайно приехать в Дальград завтра, чтобы переговорить с князем Шелагиным. И не только по вопросам возможного переноса дворца, но и по связанным с реликвиями. Так, вопрос шелагинской остался подвешенным, потому что Павел Тимофеевич не торопился отказываться от княжеской, а вот императорскую окончательно подгребать под себя опасался, предпочитал работать через меня.

Прежде чем лезть внутрь, банк я просканировал со всех сторон, поскольку слова Грекова о возможной защите от магии запали в голову, и я сам начал опасаться, что действительно могу так глупо попасться. Заклинания проходили насквозь со всех сторон, так что на их пути точно не стояло ничего антимагического, а вот защитных и оповещательных заклинаний хватало. Все они были стандартными, такими, что на портал внутри помещения не среагируют.

Поиск Жизни выявил внутри двух человек. По помещению банка они не ходили, судя по расположению точек, находились в комнате охраны и сейчас не спали, но вряд ли безостановочно пялились в камеры.

План самого банка выдал мне Греков, уж не знаю, каким образом ему удалось добыть столь секретные сведения. Нужное мне помещение с банковскими ячейками находилось в подвале, но прыгать прямо туда — форменное безумие. Вот оттуда я уйду порталом, а туда придется проникать, используя минимум магии.

Проходить удобнее всего было через огромное стеклянное окно, за которым помещение было очень хорошо видно — ни во что не врежешься. Я совершил перенос и замер, прислушиваясь как к звукам, так и к возмущениям на магическом плане. Но мое вторжение в банк произошло незаметно.

«Взломщик из тебя получился идеальный, — хихикнул Песец. — Не получится с троном, без куска хлеба не останешься».

И я внезапно понял, что отношусь к этому уже почти как к рутине. Если первый раз я проникал в архив и трясся от того, что меня могут поймать, то сейчас я уверен, что поймать меня не смогут, а это расхолаживает.

«Именно, — подтвердил Песец. — А еще ты наверняка подсознательно уверен, что даже если попадешься, тебя непременно отмажут. Поэтому что?»

«Поэтому нужно бояться, как в первый раз. Иначе вообще попадусь по-глупому на какой-нибудь ерунде. Хотя мне кажется, Греков оставил какие-то указания на случай моего провала. Слишком спокоен он был, когда передавал информацию по ячейкам».

«Как вариант, выставит это тренировкой наследника, — согласился Песец. — Но расслабляться все равно нельзя. Подстраховка может есть, а может ее нет. И не факт, что, если она есть сейчас, будет и потом».

На всякий случай я отправил заклинания вверх и вниз, чтобы уж наверняка исключить вероятность того, что попаду в зону без магии. Никаких препятствий для собственных заклинаний не выявил, успокоился и приступил к вскрытию первой же двери, поставив с обеих сторон дверного проема иллюзии, чтобы на камерах не отразился момент открытия-закрытия двери. Запирать ее, разумеется, тоже пришлось — никто не должен догадаться, что в банке кто-то побывал.

Двигался я тихо, никуда не торопясь, не только аккуратно закрывая за собой двери и не забывая ставить и развеивать иллюзии, но и постоянно сканируя пространство во всех направлениях относительно себя. Охранники так и сидели в одном месте, никаких признаков беспокойства не проявили, даже когда я добрался до подвального помещения, где находились в том числе и комнаты с ячейками. Номера ячеек на предъявителя у меня были, но вот незадача — они все находились по разным комнатам.

«Какую будем проверять первой? — спросил у Песца. — Вдруг сразу повезет».

«То есть собираешься найти одну ячейку Федоровой и уйти?»

Я прям нутром почувствовал какой-то подвох.

«Хочешь сказать, что ячеек может быть несколько?»

«А сам как думаешь?»

«Она не похожа на человека, складывающего все яйца в одну корзину, — согласился я. — Тогда и банков может быть несколько?»

Песец развел лапы в стороны.

«Зависит от склонности Федоровой к паранойе. Все-таки она старая, и ходить ей тяжело. Если другие отделения далеко, то…»

«То у нее есть внук, он точно в деле».

«Как вариант. Для начала проверим все здесь».

Камер оказалось слишком много для комфортной работы. Постоянно приходилось перепроверять, насколько правильно выставлена иллюзия и не забыл ли я ее снять, когда покидал обследованное помещение. В первом же, кстати, оказались две ячейки со следами федоровской ауры. Изучать содержимое на месте, разумеется, не стал, отправил в пространственный карман, благо нашлись не ценности, а бумаги в пронумерованных папках, которые Федорова наверняка собиралась обратить в эти самые ценности порицаемым законом способом.

Прошелся я и по остальным помещениям. Нашел еще три ячейки со следами нужной мне ауры. Содержимое одной оставил на месте, поскольку там бумаг не оказалось, зато были разнообразные артефакты довольно высокой общей стоимости. Возможно, они даже имели ценность как улики, но уверенности у меня в этом не было, а откровенным грабежом заниматься я не хотел. Нужно же что-то старушке и на жизнь оставить, я ведь не зверь какой.

Я еще раз проверил, что все закрыл и нигде не наследил, а где наследил — все затер, после чего перенесся в свою комнату в Философском Камне. Спустился за Глюком, с которым сидел Олег в гостиной. С недовольным видом сидел, поскольку Ольга как уехала по вопросам своего платья, так и не вернулась и даже телефон отключила.

— Вдруг она передумала? — похоронным тоном сказал он.

— Точно не передумала, — попытался я его успокоить, — потому что тогда ей придется возвращать подарок к вашей свадьбе, на что она точно не пойдет.

— Какой еще подарок? — подозрительно спросил Олег.

— Мне с моей фабрики привезли рулон шелка, — пояснил я. — И Ольга из него собралась делать свадебное платье.

— Шелк? Из-за какого-то шелка она меня игнорит? — возмутился Олег. — У меня даже вдохновение пропало…

— Когда ты ее увидишь в платье из этого шелка, оно у тебя опять появится, — пообещал я. — Потому что там шелк не простой, снаружи аналогов нет, только на Изнанке. Короче говоря, увидишь — поймешь.

Олег недоверчиво скривился, и я решил, что Ольга его убедит куда лучше меня. А еще, что его нужно отвлечь, а то он себя сейчас накрутит и выскажет потом невесте, что если между ним и шелком она выбирает шелк, то пусть за шелк и выходит замуж.

— Поможешь разобрать документы? — спросил я.

— Какие еще документы?

— Понятия не имею, но подозреваю, что среди них есть что-то очерняющее светлый облик Вьюгиных.

— Нам-то что до Вьюгиных? — проворчал Олег. — Мы теперь Песцовы, а ты вообще Песцов-Шелагин.

— А дядя Володя?

— Разве что Вовке помочь? — через силу выдавил из себя Олег. — Ладно, давай глянем, что за документы.

Свалены папки были безо всякого порядка. Для начала я вытащил верхние, две самые тонкие. Как оказалось, там были в основном заметки, сделанные Федоровым-младшим на основании того, что говорили курсанты. К заметкам были приложены отдельные документы и флешка с фотографиями и аудиофайлами.

— Это что? — удивленно спросил Олег.

— Архив Федоровой, матери Евгения, — пояснил я. — Конкретно это уже задел для архива ее внука. Вряд ли он что-то пустил бы в дело прямо сейчас, но основа для шантажа уже есть. Мелкого, конечно, но все же.

— То есть ты хочешь сказать, что Женька занимался шантажом? — изумленно посмотрел на меня Олег. — Мне всегда казалось, что он в нашей семейке один из самых нормальных.

Мне тоже вспоминался молодой мужчина, симпатичный, постоянно улыбающийся и находивший подход ко всем членам семьи. Даже тетя Алла, кажется, относилась к нему с некоей симпатией. Что не помешало ей недрогнувшей рукой отправить зятя на смерть. Да еще и повесить на него вину в аварии. Или повесила вину покойная княгиня?

— Откуда мне знать? Греков сказал, что Федорову судили за мошенничество, не за шантаж. Про самого Евгения он ничего не говорил. Может, из них никто шантажом и не занимался, а использовал информацию для других целей.

Олег вздохнул, пробежался глазами по записям и перелистнул пару документов.

— Похоже на обычный сбор информации по семье. Нас это не касается. Сожжем? — предложил он, брезгливо взвешивая на руках тощую папку.

— Зачем? — удивился я. — Грекову отдадим. Ему архив нужен. И папок у меня еще много…

— Тогда смотрим поверхностно, если нас не касается. — Олег поморщился. — Не особо хочется в этой грязи ковыряться.

— Не археологическая? — рассмеялся я. — Но подозреваю, чем дальше, тем древнее будут папки.

— Это не те изыскания, которыми я привык заниматься, — пренебрежительно бросил Олег. — Кстати, я с тем пищевым артефактом заявился на ближайшую конференцию.

— Фурор произведешь, — согласился я и выложил на диван сразу все папки. Чтобы было видно, сколько работы проделано, а сколько еще осталось.

— Твою ж мать… — Олег обреченно уставился на внезапно выросшую кучу работы. — А может, ну его? Пусть грековская служба сама просматривает.

— А если там что про Вьюгиных такого, что придется дать делу ход? Просматриваем поверхностно, — предложил я. — Если фамилии незнакомы ни тебе, ни мне, то к нам они отношение не имеют.

Надо признать, что хоть в одном нам повезло: младший Федоров оказался весьма ответственным товарищем и часть папок занимали исключительно собранные им материалы. Их мы после быстрого просмотра откладывали в сторону. Папки с Владиком там не оказалось, а ведь шантажировать его точно было чем, поэтому я заподозрил, что материалы по нему находятся в папке с Вьюгиными. Не мог же младший Федоров отказаться от столь перспективной жертвы. Личностные характеристики он составлял довольно точные — в этом я убедился, когда мне попалось досье на одноклассника. Точнее, даже на его семью. Потому что Горшков рассказывал очень много чего такого, чего посторонним говорить не следует. А Федоров все это аккуратно записывал. Так, выяснилось, что Горшковы не только знали о нелегальном Проколе, но и активно его использовали, за что платили отчисления отнюдь не в императорскую казну.

Эти папки можно было назвать тренировочными по сравнению с теми, что собирались старшей Федоровой. Возможности у нее были ограничены, и тем не менее по верейским родам информации хватало. В основном за счет того, что Федорова легко втиралась в доверие к прислуге, в том числе княжеской. А ведь клятва — не гарантия, что из твоих слов не сделают определенных выводов. И Федорова делала. И не только она, но и Евгений. Из записей следовало, что он дважды получал деньги с Маргариты Шелагиной — значит, ей было за что платить, и она наверняка с облегчением восприняла известие о его гибели. Но того, за что она могла бы платить, в папке не оказалось — видно, именно это искали у матери Александра, когда ее убили. И скорее всего, нашли, иначе бы записей о том, что Маргарита платила, было бы больше. Значит, все-таки шантаж.

Что интересно, ни по Павлу Тимофеевичу, ни по моему отцу у нее зацепок не было, хотя на листе по младшему Шелагину было указано: «Предположительно, Илья Вьюгин — его сын. Софья уверена. Целители темнят». Запись явно была сделана Евгением, а не его матерью.

— Нашел, — обрадованно объявил Олег. — Вот она, вьюгинская папка.

Я отложил шелагинскую и придвинулся к Олегу, чтобы читать вместе. Папка оказалась толстенькой, но информация в ней в основном поставлялась Евгением, как и по остальным родам Горинска. То есть была в некотором роде устаревшей. Часть упоминаемых персон уже даже успели отбыть в мир иной, а некоторые фамилии я вообще слышал впервые. И тем не менее либо они Вьюгиным, либо Вьюгины им успели подстроить ряд неприятностей.

— Отец-то раньше куда активней был, — с некоторым одобрением сказал Олег, хотя речь шла о, прямо скажем, противоправной деятельности.

— А потом появилась тетя Алла, — заметил я, вытаскивая листок по ней, в котором ясно было указано: «Не гнушается использовать ментальные техники. Планирует подмять род под сына».

С нее он тоже получил деньги, если судить по записи. Правда, не такие большие, как с княгини Шелагиной. Все же у тети Аллы доступ к финансам был куда скромнее. Похоже, ошибся я с ее отношением к зятю. Она наверняка была счастлива, когда он разбился. А может, и поспособствовала аварии. Целителем тетя Алла была слабым, но то, что умела, всегда могла с легкостью повернуть во зло. Как, например, пыталась использовать на мне контроль над пациентом на вокзале, когда мы с Олегом вернулись с раскопок в Оборинске. Нужно бы Грекову сказать, чтобы ее допросили по поводу той давней аварии, если этого еще не сделали.

Компромат на Владика действительно оказался в этой же папке. Кузен успел уже отличиться и в училище с вольным отношением к чужим вещам, что было скрупулезно отмечено Федоровым-младшим, как и то, что можно было полезного вычленить из болтовни между курсантами.

Нашел я и лист с описанием себя, в котором Евгений указывал, что я сын княжича Шелагина и что он засек рядом со мной тетю Аллу явно не с целительским заклинанием, после которого Зимин и объявил Грекову, что шелагинской крови во мне нет. Все это представляло бы интерес пару лет назад, но сейчас здесь не нашлось ничего, чего бы я не знал. Разве что информация о подворовывающих директорах на нескольких вьюгинских предприятиях? Но это не та информация, за которую бы я заплатил. С другой стороны, и выносить ее на всеобщее обозрение тоже было нельзя.

— Я бы сказал, что здесь мелкие грешки, — заявил Олег. — Ничего такого, что могло грозить чем-то посерьезней штрафа. Кроме Алкиных делишек. Покажу-ка я это Вовке, а то он до сих пор переживает из-за этой грымзы.

— Мы еще не закончили, — напомнил я. — Может там не одна папка?

— Вряд ли. Здесь все, что нарыл Евгений. С его смертью доступ этой семейки к Вьюгиным прекратился. Как только Соня умудрилась вляпаться в это дерьмо?

— Мне кажется, ей было все равно, кто станет моим фиктивным отцом. Она могла не знать, что он из себя представлял. Ты же вон не подозревал.

— Думаю, отец тоже. Он бы точно не стал платить.

— Судя по записям, из Вьюгиных платила одна тетя Алла.

Просмотрели мы все папки, но больше ничего для нас интересного не нашли. Перед сном я включил телефон, о котором напрочь забыл, и обнаружил там сообщение от Дашки, благодарившей за Агеева. Когда только Греков успел распорядиться?

Отправить