Глава 20

Наш рассказ Шелагиным о возможном логове Живетьевой прервался сообщением охраны о приходе Зимина, который настоятельно желал увидеться со мной.

Греков сразу напрягся.

— Ты ему что-то засветил?

— Снятие блоков.

— Ой, зря…

— Не зря, — не согласился я. — Это резко ухудшило позиции Живетьевых. Сам же я остался в стороне, поскольку Зимин распространял знание сам, выдавая за свою новую разработку.

— Вот ведь жук, — покрутил головой Шелагин-старший.

— Не то слово, — проворчал Греков. — Сейчас еще чем-то захочет разжиться. Цесаревич же еще не помер?

— Когда я последний раз смотрел новости — нет, — ответил Шелагин-старший. — Думаешь, Зимин к Илье за консультацией? Действительно, цесаревичем занимается он. Илья, сможешь чем-то помочь?

Я прикинул свои возможности и ответил:

— В целительстве вряд ли. Разве что алхимией? Но если там что-то серьезное, антидот может не взять.

— Если цесаревич после принятия твоего зелья умрет, нас могут обвинить в убийстве. Так что даже не заикайся. Потом прикинем, выгодно ли нам, если цесаревич выживет. Тогда вольешь в него так, чтобы никто не знал. Саша, нельзя, чтобы Зимин говорил с Ильей наедине, поэтому за гостем пойдешь ты, проводишь в… — Он задумался. — В общую гостиную не стоит, туда может прийти Беспалова и услышать то, что мы бы не хотели ей сообщать.

— Может, ко мне в башню? Проход туда есть отдельный, — предложил я, сообразив почему Шелагину не нравится вариант и с его гостиной. Всё потому же: Беспалова может увидеть Зимина.

— Годится, — согласился князь — Мы туда тоже сейчас перейдем.

Пока мы шли, Шелагин старший меня инструктировал по поводу будущего разговора, особый упор делая на то, чтобы, прежде чем что-то пообещать, я получил от него подтверждение. По утверждению князя, в нынешних условиях любой разговор с посторонним — ходьба по минному полю, не меньше. Даже если этот посторонний — целитель с репутаций честного и порядочного человека.

— Он не является независимым, — уверял меня Шелагин-старший. — С одной стороны на него давит императорская структура, с другой — гильдия целителей, главой которой по-прежнему остается Живетьева.

— Точно? — усомнился я. — Она уже столько всего устроила, что ее давно должны были подвинуть.

— Точно, — подтвердил Греков. — Несмотря на диверсии и арест Живетьевой, гильдия целителей главу не поменяла. Не уверен, но мне кажется, это вообще пожизненная должность.

— Зимин вроде бы собирался работать в сторону смещения Живетьевой, — припомнил я.

— Может, и работает, но увидим мы, если увидим, только результат.

Думаю, они мне много чего бы еще рассказали, помешало возвращение Шелагина-младшего вместе с Зиминым. Выглядел целитель не ахти: осунулся, под глазами появились не только синяки, но и мешки. И вообще, создавалось впечатление, что он работает на износ.

— Иннокентий Петрович, вы выглядите так, что я ни за что не согласился бы у вас лечиться, — заявил Шелагин-старший сразу после обмена приветствиями. — Такое впечатление, что у вас десяток хронических болячек и все они внезапно обострились.

— Лучше бы это, — вздохнул Зимин. — Вы же в курсе про отравление цесаревича.

— Только в общих чертах, — ответил Шелагин-старший. — Знаем, что его отравили, но кто и когда — уже нет. Но если его здоровье в ваших руках, уверен, нам не о чем беспокоиться. Разве что хочу уточнить, как скоро он приступит к своим обязанностям.

— Боюсь, что там всё совсем не радостно, — шумно вздохнул Зимин, который предпочел бы вообще на эту тему не говорить, но увы, не получилось, поскольку именно ради этого он и пришел. — Состояние не удалось стабилизировать. Оно медленно ухудшается, и, если ничего не предпринять в ближайшее время, Александр Константинович умрет.

— Умрет⁈

— Ни я, ни Арина Ивановна…

Он еще не закончил, как мы почти хором спросили:

— Живетьева?

— Разумеется, а кто еще? — удивился Зимин. — Многих известных целительниц с таким именем вы знаете?

— Я знаю одну и знаю, что цесаревич отдал приказ бить ее на поражение, — сказал Шелагин-старший.

Теперь на него с удивлением уставился уже Зимин.

— Но почему?..

— Потому что она сбежала из тюрьмы, при этом убив императора и украв реликвию. Подозреваю, что и отравление цесаревича — ее рук дело. Поэтому мне странно сейчас слышать, что она не только не арестована, но и находится рядом с цесаревичем.

— Освобождение из тюрьмы произошло по приказу супруги цесаревича, — сообщил Зимин. — Ни о каком бегстве я не слышал. И если Арина Ивановна поставила условием своей помощи снятие обвинений, то это логичное требование.

— Помощи? Сдается мне, бабка нацелилась в регенты, — вклинился Греков и заработал неприязненный взгляд от целителя.

— Прошу вас поаккуратнее со словами. Арина Ивановна, при всей ее неоднозначности, выдающаяся целительница. Лучшая в нашей империи. Мало кто с ней может поспорить знаниями и умениями даже в отдельных дисциплинах, а уж в таком объеме — вообще никто.

— Это не отменяет тот факт, что Живетьева рвется к власти, уничтожая тех, кто ей мешает, — не смутился Греков. — Прошлой ночью Живетьевы прислали к нам убийц, а не желающих попрактиковаться в целительстве. А вы говорите, что мы должны относиться к ней с уважением, потому что супруга цесаревича выдала ей карт-бланш на наше убийство.

— Ничего такого я не говорил! — возмутился Зимин. — Не думаю, что супруге цесаревича вообще есть до вас дело. Она беспокоится об Александре Константиновиче.

— Тогда она не должна была подпускать к его телу Живетьеву, — жестко бросил князь Шелагин.

— У нее не было выбора, — ответил Зимин. — Павел Тимофеевич, я впервые столкнулся с тем, что не могу снять отравление. Более того, я даже не смог остановить его распространение. Только замедлить. Именно поэтому я к вам приехал. Точнее, не к вам, а к Илье. Возможно, ваш учитель по целительству, Илья, передал вам какие-нибудь знания, которые помогут вылечить цесаревича.

«Ишь какой. Поставь-ка на него Метку, — неожиданно проснулся Песец. — Мне кажется, она скоро понадобится».

— К сожалению, — покачал я головой, — мне передали только самые основы. Никаких тонких взаимодействий я не знаю и не умею практиковать.

Зимин осунулся еще сильнее.

— Вы были моей последней надеждой, — признался он. — А связаться с вашим учителем, Илья, возможно?

— Увы, нет. Возможно, вам стоит обратиться к алхимикам? Испробовать антидоты от них?

— Уже. Мы первым делом обратились в их Гильдию. Они выдали нам самые сильнодействующие зелья, но ни одно не помогло.

— Насколько всё плохо? — серьезно спросил князь.

— Если ничего не изменится, то жить цесаревичу останется не больше суток. Илья, я не верю, что у тебя нет связи с тем, кто дал тебе основы целительства.

— Того, благодаря кому у меня есть основы целительства, давно нет в живых, — ответил я, осторожно выверяя слова. — Могу вам в этом поклясться, если у вас есть сомнения.

Потому что говорил я чистую правду: все, кто имел отношение как к созданию модулей, так и к созданию Песца, умерли настолько давно, что их невозможно расспросить даже в виде призванного духа.

Зимин понял, что я не вру, и скукожился еще сильнее.

— Я не представляю, что теперь делать. Павел Тимофеевич, что будет дальше, если цесаревич умрет?

— Если мы не сможем ничего изменить, то дальше во главе страны встанет Живетьева, — ответил князь. — Сначала регентом, а потом, когда информация об утрате реликвии станет общим достоянием, то императрицей. Но нас сметут еще на стадии регентства.

— Да, Арина Ивановна — дама мстительная, — согласился Зимин и задумался.

Подозреваю, о том, что Живетьева найдет, за что мстить и ему. Как-никак он уже несколько раз серьезно нарушал ее планы. А одна только информация об авторстве методики снятия блоков должна была подписать ему смертный приговор. Убивать после того, как методика пошла в народ, стало бессмысленно, но зло старушка затаила точно и отомстит, когда появится возможность.

Молчание затягивалось, и Шелагин-младший разбил его предложением:

— Распорядиться принести чай?

— А? — встрепенулся Зимин. — Чай? Нет, спасибо, мне нужно возвращаться. Я немного торможу, простите: не выспался и слишком много сил отдал. Мы уже и с накопителями не справляемся. Арина Ивановна любезно предложила все из запасов рода.

Он неловко встал, поблагодарил и направился к выходу. В этот раз провожал его я. Как-никак он был моим гостем, а выпустить с нашей территории мог либо я, либо княжич. Нужно будет дать допуск еще кому-нибудь…

По дороге Зимин еще раз попытался меня прощупать на предмет хоть какой-то помощи умирающему цесаревичу, но даже в отсутствие родственников я его ничем не порадовал. Как мне показалось, он уже особо и не рассчитывал на что-то, просто хватался за любую соломинку. Потому что понимал, что неудачу повесят на него. А вот если цесаревича удастся вытащить — все лавры достанутся Живетьевой.

Я его проводил, поставил Метку, пожелал удачи, в которой он нуждался, а потом бегом рванул к ожидавшей меня компании.

— Что делать будем? — спросил я, ворвавшись в собственную гостиную.

— Цесаревича надо вытаскивать, — озвучил решение Шелагин. — Но так, чтобы лавры достались Зимину, а не Живетьевой. Справишься?

— Попробую, — не стал я ничего обещать. — Не уверен, что зелье вообще сработает. С Живетьевой разобраться?

Шелагин недовольно поморщился.

— Ее трогать пока нельзя. Нужен открытый конфликт цесаревича и Живетьевой. Сейчас она выглядит его спасительницей, если ее убрать может быть неоднозначная реакция.

— Мне кажется, вы не правы, Павел Тимофеевич, — вмешался Греков. — Давить ее теперь надо чем быстрее, тем лучше. Она как присосется к императорским структурам — от нас ничего не оставит.

Шелагин откашлялся.

— Проблема в том, что в данной ситуации выставят ее убийц как противников короны, а значит, копать будут глубоко. Никогда нельзя быть уверенным, что Илья не оставит следов. На устранение убийцы императора могут посмотреть сквозь пальцы, на устранение спасителя цесаревича — нет. Слишком большой риск.

Следов я оставлять не собирался, но к мнению Шелагина решил прислушаться.

— Если она пришла на помощь, значит уверена, что цесаревич не выкарабкается, — заметил Шелагин-младший.

— Естественно. По ее указке наверняка и траванули, — заявил Греков. — Я пойду с тобой, Илья. Для подстраховки.

— Вы меня только тормозить будете, — не согласился я. — Запись сделаю. Можно переговариваться через средство связи Древних.

— От него голова болит, — пожаловался Греков.

— Поменьше болтайте, Алексей Дмитриевич. Я предупреждал о последствиях.

Нужное зелье — не мое, а из армейских запасов — я нашел, нашлепки распределил, после чего рванул за Зиминым. Удалился он уже прилично и ехал со скоростью куда выше, чем обычный затрапезный грузовичок, на который мне удалось переместиться. Особо торопиться смысла не было, поскольку все начнется не раньше, чем целитель доберется до места, где занимаются цесаревичем. Расстояние до Зимина позволяло настроиться на Метку, но ничего полезного я не услышал. Зимин оказался на редкость неразговорчивым, и тишина в салоне его автомобиля прерывалась только тяжелыми вздохами.

Как выяснилось, ехал он прямиком к дворцу, значит, цесаревича не отвезли в лечебницу, а решили нужные артефакты привезти к нему. Наверное, такую бандуру, какой проверяли меня во владениях Прохоровых, при наличии серьезных целителей использовать необходимости нет.

«Да ее вообще нет необходимости использовать, — вклинился в мои размышления Песец. — Ею только деньги хорошо вытягивать, для остального куда лучше даже средненький целитель. Это вообще не артефакт был, а издевательство над здравым смыслом. Если правитель позволяет себя на таком обследовать, то грош цена такому правителю».

«Он может не разбираться в целительстве и доверять тому, кому доверять не следует».

«Если он доверяет тому, кому не следует, неудивительно, что трон под его задницей начинает шататься и катапультирует правителя при первом же удобном случае. Как, собственно, и происходит сейчас».

Раньше я никогда над этим не задумывался, так как император стоял от меня настолько далеко, что я был уверен, что никогда его не увижу близко. Увидел. И узнал, что император отнюдь не является непогрешимым: делает ошибки, действует, основываясь на эмоциях, а не на пользе для государства, слушает не тех людей и вообще не слишком адекватный. Без такого знания живется проще, но теперь мне от него не избавиться никогда. И самое паршивое, что те же недостатки были и у цесаревича.

Вскоре грузовик пришлось покинуть, потому что его путь пролегал слишком далеко от дворца. Дальше я перемещался короткими порталами и к самому дворцу подойти не успел, когда Зимин поднялся к пациенту.

— Съездил? — насмешливо бросила Живетьева. — Доложился?

— Вы о чем, Арина Ивановна?

— О том, что ты слишком тесно общаешься с Шелагиными. Чуть что — сразу бежишь с докладом. Ох, и вертлявый ты тип, Иннокентий Петрович.

— Я ездил совсем по другому поводу. На консультацию.

— Какую еще консультацию? — недоверчиво спросила Живетьева.

— Целительская тайна, — вывернулся Зимин. Хотя не особо и вывернулся: он же не сказал, кто кого консультировал. — Смотрю, состояние Александра Константиновича еще ухудшилось.

— Не таскался бы по своим консультациям, глядишь — чего-нибудь и придумали бы, — неприязненно проворчала Живетьева.

— Вам здесь ничего не мешало думать.

— Ох ты ж, ты мне зубки решил показать, Иннокентий Петрович? — умилилась Живетьева. — Какие-то они у тебя мелкие, невыразительные. Не использовал раньше, не надо использовать и сейчас. Знаешь, а ведь мы могли бы действовать заодно, но нет, ты пошел против меня, за что сейчас и поплатишься.

— Вы о чем, Арина Ивановна? — недоуменно спросил Зимин.

— Ох ты ж, убил! — внезапно завопила она на редкость противным голосом. — Убил этот аспид цесаревича. Хватайте его, пока не сбежал.

Судя по всему, она что-то сделала с Зиминым, потому что его Метка стала совсем блеклой, а от него больше не доносилось ни звука, зато голосов рядом хватало. Все забегали, зашумели под причитания Живетьевой, что она ничего не успела сделать, поскольку не ожидала подлости от коллеги.

Я ускорился, хотя похоже было, что зелье уже не понадобится. Связался с Грековым и коротко обрисовал ситуацию. В ответ Греков обрисовал ситуацию еще короче.

Зимина долго не перемещали, я успел попасть не только за ограду, но и в сам дворец и уже уверенно двигался в сторону личных покоев императорской семьи, где находилась Метка целителя. Живетьева артистично причитала, переживая, что уже не молода и не успела ничего противопоставить преступнику. Она растерянно повторяла раз за разом, что Зимин стал слишком близок с Шелагиными и вот только от них вернулся, до тех пор, пока кто-то не спросил:

— Вы считаете, что в этом замешаны Шелагины?

— Не исключаю. Почему убийца до сих пор находится здесь? Я что, по-вашему, должна не только его останавливать, но и транспортировать?

— Желательно его привести в сознание, чтобы можно было увести и допросить.

— Сам в себя придет, — недружелюбно ответила Живетьева. — Стану я на него еще силы тратить.

Я торопливо передал информацию Грекову о том, что старуха пытается обвинить нас в сговоре с Зиминым и покушении на цесаревича. И очень может быть, что у нее получится. Пока в ее словах никто не сомневался.

— И все же хотелось бы услышать версию господина Зимина.

Ответа я не услышал, потому что в помещении послышался новый голос, мне незнакомый. Вошедшая женщина зарыдала:

— Сашенька, как же так?

И почти одновременно пришло сообщение от Грекова:

— Князь приказал срочно валить Живетьеву.

Отправить