Глава 3

Шелагин-старший убедил меня, что при участке непременно должна находиться охрана, хотя бы для имитации постоянного движения вокруг, но поскольку это было неудобно уже мне, то я решил вопрос по-своему.

В домике охраны было все, что нужно для проживания, поэтому я его окружил дополнительным Строительным Туманом, а основной сдвинул за него так, чтобы новый накрывал ту часть ограды, где была калитка и ворота. Таким образом, въехать на территорию машина могла, но проехать подальше от ворот — уже нет. И увидеть, что происходит на территории поместья из домика охраны тоже было невозможно.

Шелагин-старший признал, что этого достаточно, чтобы поддерживать видимость активности вокруг участка, хотя и удивился, к чему такие сложности, но потом сам и придумал ответ на свой вопрос: решил, что я переживаю, что в мое отсутствие охрана начнет шляться по особняку и купаться в бассейне.

Я нехотя согласился с ним, хотя причиной, разумеется, было совсем другое: желание пользоваться переходом так, чтобы этого никто не заметил даже случайно.

Продолжение Совета на этой неделе не планировалось, поэтому мы заехали в гостиницу за оставшимися вещами, после чего отправились в аэропорт. Пожалуй, я был этому даже рад, потому что иначе Шелагины рисковали остаться вообще без денег после закупок контейнеров — очень уж увлекся княжич. Когда я сказал, что не вижу смысла покупать что-то еще, он предложил порыться в их хранилище на предмет чего-нибудь полезного. Разумеется, я согласился не раздумывая.

Во время полета разговоры главным образом крутились вокруг грядущих соревнований. Старший Шелагин решил, что приемы его рода будет уместно передать уже сейчас, до моего признания, чтобы я мог использовать их в схватках. Правда, сам этим решил не заниматься, перевалил почетную обязанность на княжича. Но тот даже доволен остался этим решением.

В Верейск мы прилетели довольно поздно. Встречал меня дядя, как мы и договаривались, поэтому с Шелагиными я попрощался, пообещав княжичу, что завтра вечером появлюсь на Полигоне.

— Что там у Вьюгиных? — спросил я, когда сел в машину.

— Лебедев уехал, посчитав, что в его присутствии больше нет необходимости, — отрапортовал Олег. — Хотя Володя предлагал ему остаться и деньги сулил неплохие, но целитель сказал, что, кроме возрастных проблем, у отца больше ничего по его профилю не осталось. Да и то, омолаживающий курс Лебедев от скуки провел, а больше ничем помочь не может.

— Это уже хорошо. А в остальном?

— В остальном, как я понял, все повесят на Алку, — вздохнул Олег. — Гниду Владика, скорее всего, признают слабоумным и отпустят.

— Чтобы он опять кого-нибудь попытался отравить? — удивился я.

— Лебедев отцу сказал, что возможен вариант, когда со временем у Владислава все придет в норму: и физическое состояние, и мозги. Потому что давление чужой магией прекратилось и организм начал восстанавливаться. Гением разума он, разумеется, не станет, будет просто дураком. То есть вполне вероятно, что его тоже признают пострадавшим.

Конечно, это было недалеко от истины: Владик от действия матери пострадал серьезно. И все же гниловатость его натуры со слабоумием никак не была связана. Признают его пострадавшим или нет — одно точно: общаться с ним не хочу и не буду.

— Меня Шелагины попросили выйти от Вьюгиных с концами, — вспомнил я. — Во избежание определенных проблем с императором. Правда, мне все равно кажется, что он меня не признает при любой возможности.

— Я с Вовкой переговорю, — решил Олег. — Чтобы он деда подготовил. Объяснил, что не по своей прихоти выходим и не из желания оскорбить, а по необходимости. Это же не горит? Проведем предварительную обработку, потом выйдем. Нам это и самим нужно. Мы набираем силу и значимость, и ходить нам под кем-то, пусть и формально, — несолидно. Цифры на счету приятно радуют, кстати сказать. Куда вкладывать будем?

— Думать надо. Пока одно точно: в этот дом нужно купить мебель. Тот частично обставили, но сюда вариант из контейнеров не подойдет — не тот масштаб и разм помещений. В принципе, та же гостиная запасная лежит — завтра через Изнанку съездишь, глянешь — но нам сюда нужно что-то поскромней. С косметикой есть какая-то движуха?

— Шалеева говорит, что даже заказы уже есть на определенные продукты, но все упирается в сертификаты, которые должны вот-вот выдать. Ольга полна энтузиазма, а мне кажется, что для тебя это уже немного мелковато.

— Мы будем наборы продавать очень дорого. Можно пробники покупателям шуб дарить. Зря я об этом не подумал, когда Беспаловой передавал покупку.

— С невестой-то познакомился? — живо поинтересовался Олег.

— Да. Мы друг другу не понравились.

— Ничего. У вас еще три года впереди, — оптимистично сказал Олег.

— Чтобы не понравиться друг другу еще больше? — хмыкнул я. — Олег, эта помолвка не для того. Наш князь уже озадачил Прохоровых пересмотром договора. Поскольку император объявил, что никакой смены жениха не будет, а Николай им ни с какой стороны не интересен, с ним в комплекте идет много проблем и дурная репутация.

— Думаешь, обменяют разрыв помолвки на кусок земли? — недоверчиво спросил Олег. — Я на их месте лучше бы подождал, пока Николай станет совершеннолетним и согласится расторгнуть по обоюдному согласию. Дешевле выйдет.

— Ты не на их месте, и император намекнул, что за Николая дальше придется отвечать Прохоровым, поэтому возможны варианты.

— С чего вдруг Прохоровым? Вообще нелогично, — непонятно почему возмутился Олег.

— Его Живетьева попросила пристроить мальчика. Судя по всему, история там будет похожей на тети-Аллину: все повесят на Эрнеста, а его сын выйдет сухим из воды.

— Слабоумным его вряд ли признают.

— Вряд ли, — согласился я. — Парень не дурак, к сожалению.

А это значит, что гадости от него еще будут — не простит он Шелагиным, да и мне потерю статуса. А если учесть его выдающиеся актерские способности, то даже те, кого он жестко будет использовать, уверятся, что просто помогают хорошему мальчику. Как это сделал тот, кто отправил письмо императору.

Когда мы приехали в Философский Камень, Олег предложил зайти к Елизавете Николаевне, поздравить и вручить подарок от нас. Песец внутри меня его радостно поддержал, поскольку все также считал, что от шуб нужно избавляться как можно быстрее.

— Если только быстро, — сдался я под двойным напором. — У меня еще планы на сегодня.

— Сдурел? — возмутился Олег. — Планы у него. В такое время план должнен быть один: спать лечь пораньше.

— Может, Елизавета Николаевна как раз уже легла?

— Не легла. Свет у нее в доме горит, — запротестовал Олег. — Нужно закрыть этот вопрос побыстрее, чтобы она не обиделась.

— И все же позвони сначала, чтобы не вваливаться без приглашения.

— Действительно… Может, она в ванне с маской на лице лежит, а тут мы припремся, — спохватился Олег и тут же набрал соседку.

Ответила она сразу и хоть удивилась, но согласилась с нами поговорить прямо сейчас, поэтому я пошел за шубой. Подходящего пакета больше не было, пришлось нести в руках, хотя это и не совсем прилично для подарка. Нужно будет под кожевенные изделия заказать чехлы с нашим логотипом. Но пока я свернул шубу мехом внутрь, подкладкой наружу и смотал в рулончик. Он получился совсем небольшой и удобный для переноса…

Елизавета Николаевна выглядела уставшей, расслабляющая ванная ей бы точно не помешала. Олег наверняка тоже так подумал, потому что сказал:

— Лиза, ты извини, что так поздно, но мы ненадолго. Поздравим — и к себе. Поскольку нормальной свадьбы тебе не досталось…

— Ой, кому она нужна, — махнула замдеканша рукой. — Я до сих пор не уверена, что мне вообще нужно было выходить за Володю.

— Как это не уверена? — забеспокоился Олег. — Володя — прекрасный человек, только слишком мягкий. И мы с Ильей очень рады, что вы вместе. Отец, конечно, сложный человек, но тварь Алка всем нам психику подпортила.

При упоминании бывшей жены дяди Володи лицо Елизаветы Николаевны приняло настолько страдающее выражение, что я решил: лучше времени для вручения подарка не будет.

— Елизавета Николаевна, примите небольшой подарок от Песцовых, — сказал я и расправил шубу перед ахнувшей замдеканшей.

— Мальчики, да вы с ума сошли, — запротестовала она. — Она же бешеных денег стоит. Мы недавно обсуждали с подругами подобную шубу, пришли к выводу, что втроем на одну за всю жизнь не заработаем. Я вообще таких шуб только одну видела, у княгини Беспаловой.

— Их всего две, — ответил я. — Одна — у княгини Беспаловой, а вторая — у вас.

После этого мы быстро распрощались, пока Елизавета Николаевна не собрала все мужество и не вручила нам подарок обратно. А то с нее станется проявить ненужное благородство и отказаться от того, что она считает слишком дорогим. Правда, шубу она к себе прижимала крепко и смотрела на нее затуманенным взором, каким обычно смотрят на лиц противоположного пола, от которых без ума.

— Не нравятся мне эти разговоры о неуверенности, — проворчал на обратном пути Олег. — Володе сейчас поддержка нужна, а не чужие сомнения.

— От нас ничего не зависит. Мы сделали все, что могли. Дальше они только сами, — ответил я.

Вернувшись домой, я пошел в музыкальную комнату, куда, оказывается, собирался и Олег. Пришлось нам заниматься по очереди с большими перерывами — вторую-то гитару я оставил в Дальграде. На удивление, у дяди получалось уже вполне прилично, даже без помощи подсказывающего изображения, а уж с ним он вообще играл бойко и почти без ошибок. Я ему пока сильно уступал. Ну так я и не тренировался в Дальграде, не до этого было.

— Перевод бы еще этой песни… — намекнул Олег.

— Перевод я сделаю, но он на музыку не ляжет, нужно будет адаптировать.

Олег понял уже мой намек и загрустил. Склонностью к стихосложению никто из нас не обладал, и, я подозревал, что модулей для обучения этому не существует. Но сама песня была красивой, вряд ли удастся сохранить ее красоту в переводе. А если еще и смысл пытаться передать… Нет, все это совместить получится вряд ли.

В результате я провел в музыкальной комнате не полчаса, как собирался, а больше часа, но ничуть об этом не жалел. Несмотря на то что мы с Олегом оба были гитаристы так себе, посиделки получились душевными: мы не только играли, но и разговаривали под струнный перебор.

«Сюда бы еще сидра пару бутылочек для полного счастья, — намекнул Песец. — И музыка душевней станет, и спать лучше будешь».

«Я и без сидра неплохо сплю».

«А с сидром будешь спать вообще отлично».

«Сидра у нас мало, прибережем его для хорошей компании».

«Разве что…» — Песец грустно вздохнул, хотя вряд ли чувствовал вкус, когда я пил сидр, но разочарование посчитал нужным показать.

На ночь я опять выбрал оружейный модуль: если уж предстоят соревнования, нужно к ним по максимуму подготовиться. И если по магии Шелагины что-то подбросят, то в плане оружия, боюсь, полагаться на них нельзя: вряд ли они научат меня приему, который я еще не знаю. И даже если научат, лишними знания из модуля не будут.

Утро в академии неожиданно началось с выражении мне сочувствия как со стороны одногруппников, так и почти незнакомых мне студентов. Я уж было решил, что речь идет о непризнании меня наследником Шелагиных, но путем осторожных расспросов выяснил, что общественности подали новость очень дозированно, и только в части попытки захвата Живетьевыми рода Вьюгиных не совсем законными способами. Как я и предполагал, всех собак повесили на тетю Аллу и Эрнеста Арсеньевича.

— Мне компенсировали, — попытался снизить я градус жалости.

— Ага, компенсировали помойкой в Дальграде, — хохотнул Бизунов, который внезапно решил, что с такой собственностью я буду очень интересен Фурсовой, за которой он продолжал ухаживать, но теперь уже совершенно безответно. Поэтому мою собственность в глазах девушки он пытался представить как можно менее значимой.

— Не только, еще небольшой фабрикой.

— В соседнем княжестве, — Бизунов показал, что мои приобретения он знает лучше меня. — Толку он нее? Прохоровы тебя придавят так, что будешь вынужден продать куда ниже рыночной цены. Ты — не Живетьев, это их опасались, а Песцовы — пф.

Он скорчил презрительную гримасу и покосился на Фурсову, чтобы понять, насколько сильное впечатление на нее произвел.

— В любом случае она досталась мне бесплатно, а за участок мне уже предложили очень хорошие деньги, — остудил я его самолюбование. — И для меня главное не деньги, а справедливость.

— Можно подумать, ты ее получил, — проворчал Бизунов.

Но на него, увы, никто не обращал внимания.

— Илья, а ты действительно видел императора? — с придыханием в голосе спросила Фурсова. — Пишут, он был настолько возмущен Живетьевыми, что пригласил тебя на личную аудиенцию.

— Не совсем личную. Свидетелей там хватало.

— Но все же пригласил? Боже, я так тебе завидую! Увидеть вживую самого императора… — мечтательно сказала она и прижала руки к груди. — Говорят, он по силе магии превосходит всех ныне живущих.

«Нагло врут», — хотелось мне ответить, но я промолчал, потому что иначе последовали бы вопросы, с чего я это взял, а еще все присутствующие поняли бы, что я немного нелоялен к императорской власти. Я не был уверен, что кто-то из моих одногруппников, преследуя свои цели, не сольет этот разговор в сеть со своими комментариями, поэтому старался быть очень осторожным.

— Маш, как ты понимаешь, мне было совсем не до вопросов о силе магии императора, — попытался я отшутиться.

— Прекрасно понимаю, — согласилась она. — Я, наверное, вообще сло́ва при нем выдавить не смогла бы. Говорят, там такая сильная подавляющая аура, да?

— Император справедлив, — я попытался отделаться общими словами. — И его решения исполняются тут же.

Сказал внести мой участок в список, где запрещено строительство и куда нельзя доставлять стройматериалы, — и это тут же сделали. А вот участок передали только после того, как Живетьева там лично установила бомбу, переживая от того, что приходится уничтожать такой ценный материал, как я.

Бизунов скривился, но против императора благоразумно ничего говорить не стал, промолчал, зато одногруппницы на меня насели, прося поделиться впечатлениями от первого лица страны. Говорить мне ничего не пришлось, все додумали за меня: что он и самый сильный, и самый красивый, и самый умный и справедливый. Если кто-то в настоящий момент делал запись этого разговора, то я там выгляжу выглядеть таким верноподданным, которого еще поискать нужно. Для этого пришлось всего лишь, кивать и делать глубокомысленное лицо. Всё остальное девушки сделали за меня.

Когда от меня отстали женская половина группы, насела мужская. Так, Темников начал расспрашивать, что там за мутная история с Николаем Шелагиным, который так и находился под домашним арестом.

— Паш, не знаю, — ответил я.

— Да откуда ему знать? — буркнул Бизунов. — Можно подумать, Шелагины перед ним отчитываются.

— Он на их самолете летал.

— О делах они не говорили, — сразу пояснил я. — И о Николае, пока мы летели, речь не заходила.

— Ходят слухи, что он действовал в пользу Живетьевых, — сказал Темников, пристально на меня глядя.

— Да чушь же, — возмутился Бизунов. — Николай Шелагин — наследник, с чего вдруг он будет участвовать в делах, наносящих княжеству урон?

— Ром, ну что ты как маленький, — повернулся к нему Темников. — Князем он когда еще станет, а карманные деньги нужны уже сейчас. Мать его той еще транжирой была и не гнушалась лоббировать интересы тех, кто ей давал взятку. Тех же Шмаковых вспомни. Хотя по факту действовала против интересов княжества. Может, он в мать пошел?

— Не хотелось бы, — ответил Бизунов. — Но он же князь будущий, он в первую очередь должен думать об интересах княжества.

Кто-то из парней неприлично громко хохотнул, намекая на несостоятельность мнения Бизунова, тот оскорбился и принялся доказывать свою правоту, после чего от меня окончательно все отстали. А я вспомнил, что обещал сообщить артефактору, когда появлюсь в Верейске. Звонить сейчас не стоило, но сообщение я отправил. Если заинтересован — перезвонит сам. Хотя мне, признаться, в ближайшее время будет не до дополнительных заказов по алхимии. Даже хорошо, что Власов с Зыряновым отпали.

Отправить