— Вот в этом самом кафе на юге Москвы, где мы сейчас сидим, я с ней и познакомился. Ты когда внутрь заходил, видел справа веранду? В теплое время я частенько встречался на этой веранде с клиентами. И однажды пришел пораньше, чтобы пообедать. Сижу, ем. Проходит мимо меня официантка. И я вдруг чувствую — такая мощная энергия от нее волной… Говорю: «Стой!» Она поворачивается — молодая девочка в очках, ей было тогда лет двадцать или, может, двадцать один. Отвечает: «Стою!» Говорю ей: «Я тебя вижу!» — «И я вас тоже!» — «Ты с демоном живешь?» — «Да». — «И давно ты с ним живешь?» — «С рождения. Я родилась с ним». Обычный разговор, как видишь…

Так Саша Толмачев и познакомился со Светой Гармошкиной. У нее цыганские корни, несмотря на то, что сама она светленькая. Живет в Тульской области вместе с мамой и бабушкой. А в Москве работает посменно официанткой. С самого детства Света обладает необычной способностью видеть людей насквозь. Эту способность дочери ее мама использовала в коммерческих целях — принимала больных, девочку сажала в соседней комнате, и та рассказывала маме, что там внутри этого болящего происходит, в каком органе причина недуга. На этом мама неплохо зарабатывала.

Кроме того, девочка, как вы уже знаете, была одержима демоном и даже вела с ним диалоги (да-да, я тоже, как и вы, уважаемый читатель, сразу мысленно поставил ей шизофрению). Причем, от этого внутреннего демона она полжизни пыталась избавиться.

У читателя может возникнуть резонный вопрос: а зачем вообще избавляться от такого хорошего полезного демона, который людей насквозь видит и с которым поболтать можно? Кроме того, по сообщениям самого демона, каждый демон старается охранять своего носителя! Ну, и зачем же от такого полезного подселенца избавляться? Он же как пистолет!

Именно такой вопрос я и задал Толмачеву. Он понимающе кивнул и продолжил:

— В принципе, в этом есть логика. Но дело в том, что у нее ребенок, и когда он подрос, демон запрещал Светлане сына обнимать. Она хочет ребенка обнять, а начинает душить…

— Ну, это просто клиника! Ганнушкин и Кащенко уже ловят ее широко расставленными руками! Зачем ты мне сватаешь эту сумасшедшую?

— Клиника не клиника, но ей удалось-таки от демона избавиться, а способности видеть людей остались. Я тебе только пару случаев расскажу.

Александр отхлебнул чаю и начал рассказ…

«Как-то я познакомился с одним священником. Здоровенный бугай, выше меня ростом, служит в Ивановской области, монах, зовут его Сергий Письменный. Бывший профессиональный боксер. Он рассказал мне, что монахом стал во взрослом возрасте, жены и детей никогда не было, но был дар — бесов изгонять. И однажды ради эксперимента он решил взять целую группу одержимых. Зачем по одному бесов изгонять, если можно скопом? И в момент экзорцизма у него «лопнули зрачки», как он выразился. Ослеп, короче. С палкой ходит. И вот представь, в очередной его приезд в Москву сидим мы тут за столиком. И я, понятное дело, рассказываю ему про Светлану. Мол, прямо в этом кафе работает одна одержимая демоном, но сейчас не ее смена, к сожалению. Тот говорит: «Жаль, я бы из нее беса-то изгнал».

И вдруг я вижу Свету, она в тот день вне очереди вышла кого-то заменить. Меня заметила, подходит:

— Александр Васильевич, очень рада!

Я их знакомлю, рассказываю Свете, что вот, мол, монах Сергий, экзорцист, ослеп на этом поприще, помогая людям, перевожу взгляд на батюшку, и вижу, что его начинает трясти. Он отодвигается от стоящей рядом Светы по диванчику все дальше и дальше — так, что буквально вжимает в стену мою жену, которая напротив меня сидела, и даже не замечает этого с перепугу. А Света смотрит на него и говорит:

— О! Это ж мой клиент! Александр Васильевич, можно я с ним поговорю?

Света становится сзади Сергия, кладет ему руки на плечи:

— Что, ослеп, говоришь? Да видишь ты все прекрасно! Не нужна тебе палка белая, и очки эти черные не нужны. И что ж, ты, батюшка, всем рассказываешь, будто детей у тебя нет? Что ж ты врешь-то всем? Нехорошо! Жены у тебя брошенные и дети брошенные. Как же ты монахом стал?..

— А что же мне делать? — Блеет монах Сергий.

— Надо бы ребеночка-то вытащить к себе. Он взросленький уже… Александр Васильевич, вам чайку принести?

Развернулась и пошла за чаем. И монах тоже вскочил, доедать не стал, убежал… А через несколько месяцев звонит мне: «Я тут в Москве, не могли бы вы со мной встретиться. Буквально на несколько минут».

Договорились о встрече, и приходит он не один, а с ребенком.

— Это мой сынишка… А ваша Света не с вами? Я, конечно, каюсь, грешен…

Это один случай со Светой. А вот второй. Есть у меня один знакомый чиновник. Встретились мы с ним по юридическим делам как всегда в кафе. И он со мной между делом поделился:

— У меня печальная история. Живу с любовницей, а она практически все взяла в управление! Жить уже мешает. И избавиться от нее не могу. Как привязан! Потому что не могу без секса с ней! Он мне нужен постоянно!

— Слушай, — отвечаю, — тут работает одна такая ведьмочка, вдруг она тебе сможет помочь — Света Гармошкина. Только сегодня, кажется, не ее смена.

И опять Света заходит, как нарочно! Я их представляю друг другу, и история повторяется. Света встает рядом, смотрит на этого чиновника и говорит:

— Что, привязала вас баба к себе? Фотографию покажите!..

Тот достает смартфон, находит фото и показывает. А Света продолжает:

— Понятно. Плеснула она на вас. Вы весь в кляксах. И плеснула она на вас шампанским.

— Когда? — Поразился этот чиновник.

— А корпоратив у вас был на Новый год несколько лет назад.

И тут его осеняет:

— Точно! Я с ней как раз познакомился там. Я ее до того никогда не видел. И она действительно споткнулась и плеснула на меня шампанским случайно. В тот же день я с ней переспал и с тех пор не могу оторваться.

— Естественно. Она вас привязала. Отвязаться нельзя. Но можно очиститься.

— Как!?

— Ой, это я не знаю, это вам Толмачев скажет.

И ушла… Чиновник на меня смотрит: «Ну, говори!» А я понятия не имею, что говорить! Начал на ходу сочинять:

— Ну, я не знаю, можно попробовать в святой источник окунуться. Вот я однажды маму возил туда возил… Это в Талеже по Симферопольскому шоссе, запиши, как ехать…

Разговор состоялся в пятницу. В выходные этот чиновник взял своих престарелых родителей, съездил с ними в Талеж, окунулся в ледяную воду, стрессанул. И в понедельник разошелся с этой своей любовницей. А уже во вторник встретил свою одноклассницу, и через неделю на ней женился. А еще через неделю бывшую любовницу арестовали за взятку».

Выслушав это все, я взял у Толмачева телефон Светы Гармошкиной, чтобы посмотреть на рассказанные Толмачевым истории ее глазами, что всегда полезно, поскольку делает мир объемнее. Ну, и чтобы проветрить память Александра — мне было интересно, насколько их рассказы совпадут, не приукрашивает ли в своих повествованиях Толмачев. Оказалось, рассказы совпали с точностью до некоторых забытых Александром деталей. Тут важно понимать: в сличении показаний очевидцев расхождения будут всегда, а если их нет, это тревожный признак вранья — значит сговорились и одинаково брешут. А еще мне были интересны внутренние механизмы ее феномена.

В общем, через не слишком продолжительное время я уже сидел на кухне Светы в небольшом подмосковном городке, куда она переехала из своей Тульской области, и расспрашивал ведьму о жизни ведьминой.

— Надо сказать, Александр Васильевич мне в жизни сильно помог, — призналась Света, пододвинув мне чашку с чаем. — Помог прежде всего осознать мое положение, а также встретиться с теми людьми, которые спасли меня. Потому что на момент встречи с ним я была глубоко не одна, скажем так. Я жила в тандеме с этой вот «замечательной» сущностью внутри меня.

— До сущности еще доберемся. Как вы познакомились с Толмачевым? — спросил я, желая взглянуть на сцену их знакомства из ее головы.

— Он меня за руку поймал! Я работала официанткой в кафе. Мимо его стола проходила. Он как раз с Юлей, женой своей, сидел, какая-то у него была очередная встреча. Уставился на меня: «Ты кто?» Я была ошарашена: «Официантка». А он снова: «Нет, ты кто?» — «Ну, ведьма я. А что?» — «Прикольно! Я таких люблю…»

— А мне он рассказывал, что первый вопрос, который он задал, был: «С демоном живешь?»

— Ну, это потом было. А сначала спросил, кто я… Но я и вправду жила с демоном. Есть люди, одержимые какой-то сущностью…

— Разговаривающие с ней… Это называется шизофрения.

— Я от своей шизофрении не отказываюсь, — улыбнулась Света и насыпала в плошку конфет к чаю. — Мне также известно, что вылечить шизофрению невозможно. Поэтому люди умные никогда не признаются, что слышат «голоса». Зачем им лежать в клиниках на препаратах, если шизофрения все равно не лечится? Но если перейти на другую точку зрения, не медицинскую, то приходится признать из собственного опыта, что эти «голоса» — вполне разумное существо внутри тебя, с которым можно вести осмысленные диалоги. Вот как мы с вами беседуем сейчас. И оно спокойно отвечает. Только внутри головы. И если об этом никому не говорить, ты в глазах окружающих — совершенно нормальный человек. И это — не выбор человека, никто не хочет родиться шизофреником. Это за что-то дано семье, вашему роду.

— В традиционной парадигме это называется «наследственность». Недаром психиатры спрашивают: «А у вас в роду шизофреники были?»

— У нас, кстати, в роду никаких шизофреников не было, никто, как я, голосов в голове не слышал — ни по папиной линии, ни по маминой. Так что если считать, что это психическое расстройство, то шизофреник я в семье первый.

— А польза есть какая-то от этой шизофрении? — Спросил я, скромно развернув фантик и отправив довольно крупную конфетку целиком в рот.

— Да. Во-первых, это стопроцентная защита, физически с тобой никогда ничего не случится. Демон тебя спасает от разных ситуаций, ты ему нужна, как носитель. У меня бывали случаи, когда от усталости я засыпала, стоя на платформе, и начинала падать на рельсы. Так меня что-то сразу отбрасывало назад. Это ощущалось как некая ударная волна, которая просто откидывает тебя назад. Кроме того, он подсказки дает, опять же, внутренние — туда не ходи, этого не делай…

— Допустим. Применим физический принцип дополнительности и будем рассматривать голоса в голове не как шизофрению, но и как реального подселенца. Точнее, используем принцип суперпозиции, как в квантовой механике — пусть будет верно и то, и другое одновременно!.. В каком возрасте у вас произошло знакомство с демоном шизофрении?

— В детстве. Была в нашей деревне компания в 9 человек, мы ходили в лес постоянно, там находилась поляна с огромными, поросшими мхом валунами в наш тогдашний рост. Лет по 9–10 нам было. И как-то одна девочка сорвалась с камня и упала в расщелину между валунами. И застряла. Ее долго вытащить не могли, часа полтора, ходили за взрослыми. И после того случая с ней начали происходить странные вещи. Она стала кусаться. Начались проявления агрессии. Говоря научным языком, у нее проявилась как раз шизофрения. Причем, сначала это все проявлялось только на той поляне, куда мы по-прежнему приходили играть. Мальчишки во время этих приступов пытались ее держать, но четверо мальчиков не могли удержать одну девчонку, в нее словно бес вселился! Это было страшно! Мы не могли понять, что происходит, и когда потом спрашивали — «Кать, что это было? Что за приходы такие, блин?» — она не помнила ничего. Месяца через три у нее это начало прогрессировать, и стало проявляться уже и дома. Она на бабушку кинулась.

А через какое-то время и у меня начала проявляться эта хрень, но не в плане агрессии, а со мной это начало разговаривать. Мы же были детьми, нам было страшно, и я поэтому все время задавалась вопросами: почему с подругой это произошло, как это связано с той поляной и валунами, что это вообще за место? И вдруг однажды я начала получать внутренние ответы. И одновременно поняла, что разного рода подсказки по жизни от этого внутреннего голоса я получала уже лет с пяти-шести: не ходи туда, не делай этого…

— Так. И какие же ответы по поводу той поляны были получены?

— Эта поляна с большими валунами — древнеславянское капище, место идолопоклонничества. Камни — остатки алтарной части, на них приносили жертвы и омывали камни кровью. А мы там лазали и играли, и когда подружка меж камней упала и застряла, она сильно расцарапала ногу, и кровь попала на эти камни, причем, на все три. И потому она от них что-то схватила. Мелкую сущность какую-то, как я это называю. А вот во мне была сущность крупная…

— И как вы избавились от своего демона шизофрении? Она ведь и вправду неизлечима…

Света Гармошкина вздохнула:

— Больно. Очень больно было физически. Но пришлось. Потому что однажды наступил момент, когда я отчетливо поняла: или он меня убьет или я от него избавлюсь.

— Погодите-погодите, — я даже отложил на секунду вторую недоразвернутую конфетку в сторону, но все равно на всякий случай не спускал с нее глаз. — Что знает «убьет», если демон человека защищает, вы сами сказали?

— Диалектика. Человек для этого подселенца всего лишь сосуд. И этот сосуд постепенно растрачивается, опустошается и портится. В моменте мой демон меня всегда защищает, но он не может меня медленно не растрачивать, не пожирать мой жизненный ресурс, которым он и живет. И рано или поздно этот ресурс заканчивается… И потому я решила спасать себя, удалив его. Кстати, сделала я это как раз благодаря Александру Васильевичу. Он дал мне одну женщину, которая помогла мне выжить. Зовут ее Татьяна Владимировна, живет во Внуково. Не знаю, как это будет на вашем научном языке, а на моем языке она очень сильная ведьма. Когда Татьяна Владимировна меня впервые увидела, сразу сказала: «О, девочка, жить тебе осталось совсем недолго. Завязывать тебе надо с этой хренью». Но я и сама это уже чувствовала. Потому что последние полгода перед встречей с ней я делала только две вещи — работала и спала. Приезжала с работы и спала по двое суток, не вставая даже для того, чтобы поесть. Потом по будильнику вставала, отрабатывала смену и спала до следующей. Мама пыталась меня будить, потому что у меня был маленький ребенок пяти лет — бесполезно! И сна мне уже не хватало, я отрабатывала смены с зеленым лицом. Причем, поскольку я работала в общепите, мы там постоянно проходили медкомиссии, и в плане анализов у меня все было нормально. Но что-то странное со мной происходило. Вот я и решила: или я, или он.

Причем, я и раньше пыталась избавиться от своего демона. Хотела мне помочь одна девушка по имени Даша, тоже не без способностей. Но у нее ничего не получилось. Она попробовала с ним пообщаться…

— С кем?

— С моей шизофренией, — засмеялась Света. — Назовем это так. Но ей от моего демона прилетело, она три или четыре ночи спать не могла, он над ней издевался… Моя шизофрения над ней издевалась, если вам так больше нравится.

— Так, — я снова взял в руки отложенную конфетку. — А что, собственно, с вами делала эта Даша, что ей вдруг так поплохело?

— Она пыталась меня посмотреть. То есть узнать, что там внутри меня. Ей это не удалось, хотя она была совершенно в себе уверена. Напротив, демон ее наказал несколькими бессонными ночами. И тогда за дело взялась вот та самая Татьяна Владимировна из Внукова. Ей удалось. Она сделала.

— Как это выглядело?

— Я приехала к ней, она сказала: «Просто ложись спать! Ничего не делай». Я легла часов в 11 вечера и уснула. Это была ночь ада! Меня корчило, физически было больно так, словно мне ломали каждую косточку. Когда утром я встала, обнаружила, что из носа и ушей у меня шла кровь, губы и язык раздутые, потому что искусанные. Но с того момента я Его больше ни разу не слышала. Это было семь лет назад.

— Отомстил на выходе… А способности какие-то остались?

— Какие-то остались. Я, например, вижу таких же, какой сама раньше была.

— А что за история была с попом толстым, мне Толмачев рассказывал?

Светлана расхохоталась:

— А-а, это когда батюшка прозрел! Забыла, как его зовут. Пришел слепым, с клюкой, ушел зрячим без палки… Хорошая история! Монах этот рассказал мне сразу, что он экзорцист, изгонял когда-то бесов, один из демонов ослепил его, но он спас человека, и теперь детей не может иметь, бла-бла-бла… И у меня прямо так ладони сразу зачесались, захотелось подойти к нему. «Разрешите, я к вам подойду?» — «Нет, мне не нравится, когда меня трогают…» Долго я его окучивала, Александр Васильевич его тоже уговаривал. Наконец он сдался, я подошла и вижу — дядя конкретно одержимый, внутри него такая дрянь сидит, что мама не горюй. Кроме того, он вполне зрячий, и дети у него есть — двое от разных мамок. «Что ж вы врете! — Говорю. — Видите вы все прекрасно. И детей у вас двое!»

— Стоп! А откуда у вас-то эта информация?

— Понятия не имею. Я просто это знаю!

— А у меня сколько детей?

— Понятия не имею, — опять засмеялась Светлана. — Вы же не пытаетесь меня обмануть. Информация возникает в тот момент, когда меня обманывают, причем не наигранно, не прикалываясь, как вы сейчас можете попытаться. Для вас же это ничего не значит, за этим не стоит важного для вас эмоционального посыла. А если меня пытаются обмануть всерьез, а не на пустом месте, у меня сразу возникает внутреннее отторжение, четкое понимание абсурда ситуации, и приходит ответ. Я его просто вижу! Александр Васильевич спрашивал, испытываю ли я злость при этом. Нет. Идет другая эмоция — мне становится смешно. И когда Толмачев представлял мне этого монаха, сказав, что он лишился зрения из-за того, что беса изгонял из человека, мне стало смешно. Вот я и сейчас даже смеюсь, вспоминая.

— Вы сказали, что видите людей. А что это значит? Как вы их просматриваете?

— Ну, вокруг каждого человека есть некое свечение, которое называют аурой. Ее видят не все. А я ее вижу непосредственно — глазами. И если у человека есть какие-то патологии внутренних органов или паразитные «сущности», они видны, как пятна или разрывы в ауре. — Светлана отвела глаза от моего лица и устремила взор чуть в сторону от моей головы. — Вот у вас я не вижу ничего плохого, вам помогать точно не надо. Вы сейчас за что-то переживаете и в чем-то сильно сомневаетесь, что, впрочем, и так понятно. В крестце у вас проблемы, что-то там было…

— Травма была, кусочек хрящевой «шайбы» оторвался. Это называется секвестр межпозвонкового диска… Но у меня вот какой вопрос. Вы все время употребляете слово «сущность». Давайте поменяет терминологию! Как иначе можно это назвать? Ведь, насколько я понимаю, эта ваша «сущность» — просто паразитная программа. Тяжелого невроза, панических атак…

— Совершенно верно! Сущность — это некая паразитная программа, которая есть у человека в голове. Например, программа игромании или алкоголизации. И работать с ними крайне неприятно. Они как плесень. Страшного, вроде, ничего, но прикасаться к плесени крайне противно. Эта виртуальная «плесень» видится мне как сторонний кусок, впитавшийся в ауру, который мне приходится удалять. Его нужно вырвать, скомкать и убрать.

— Что это значит? Как это выглядит со стороны? Что бы я увидел, если бы присутствовал на сеансе?

— Ничего. Это вам не файер-шоу. Если я работаю с алкоголиком, я просто кладу руку ему на шею. Но больше ничего не происходит при взгляде со стороны. Работа идет на тонком плане, это значит, что ничего не видно и не слышно стороннему наблюдателю. А человек при этом может испытывать агрессию, тошноту, ему может быть плохо, если удаляется серьезная паразитная программа — вот как плохо было мне при удалении моего демона. Ну, или моей шизофрении, если вам так больше нравится.

— Хорошо, вернемся к вашему демону и опять будем его рассматривать не как проявление вашего мозга, страдающего от шизофрении, а как некую самостоятельную разумную сущность, с которой можно вести осмысленные диалоги. У меня в этой связи вопрос такой: а это была персональная сущность? Или все-таки нечто вроде болезни, которая не имеет собственной личности, а для диалога пользуется вашей?

— Нет, это отдельная личность! Хотя бывают и сущности вроде болезни, обезличенные — алкоголизм, наркомания, игромания. Эти паразитные программы тоже работают на распад личности носителя. Они выглядят как черное пятно рядом с человеком, чаще всего на уровне затылка. Если пятно большое, как рыхлая тучка над головой, то убрать его легче всего — махнул и все, улетело, к кому-то другому потом прицепится. А вот если пятно маленькое, плотное, значит оно более осознанное, и его убрать труднее, просто так уже не смахнешь. Под словом «осознанное» я имею в виду нечто такое, что ближе к самостоятельной личности. Его не только убрать труднее, но и вообще заметить. А уж если оно способно на общение с носителем, что бывает очень редко, то его убрать сложнее всего.

— Допустим! Но если это личность, значит, у нее есть имя какое-то? Как звали вашего демона?

— Его имя вам знать не нужно.

— Почему? — Обиделся я. — Его уже все равно нету. Улетел.

— Со мной его нет. И я не хочу звать его снова. Не стоит этого делать.

— Ладно, — продолжил настаивать я. — Пускай. Но если у него есть имя, значит, его кто-то дал. И значит, его этим именем кто-то называл. То есть существует целое сообщество этих разумных паразитарных сущностей.

— Естественно! Я тоже задавала ему эти вопросы. Мне ведь было интересно: не может же быть такого, что если мой демон реален, то он взялся из ниоткуда! Должны быть другие. Вы правильно сказали: если есть имя, есть общность. Там целый мир таких. Мой демон был сослан сюда в качестве наказания, и скакал из тела в тело, постепенно их разрушая.

— А общался он с вами зачем? Для чего вступал в диалог со своей «тюрьмой»?

— Думаю, потому что требовалось общение. Сколько он лет тут без общения? Редкие ведь люди способны слышать голоса. Единицы. У меня была склонность к видению от рождения, поэтому какие-то способности и остались после его ухода. Кстати, мне иногда кажется, что его уход был нашим совместным решением, а не только моим. Просто ему нужна была помощь этой женщины из Внукова.

— А что она все-таки делала, пока вы спали? — Спросил я, хотя уже предполагал ответ.

— Понятия не имею. И хорошо, что он ушел, потому, что у него была агрессия в сторону моего ребенка по какой-то причине. Эта агрессия мною контролировалась, но я все время боялась потерять контроль и убить своего ребенка. А когда прекратилось наше совместное сосуществование, вместе с ним ушла и эта агрессия. Сейчас у меня двое детей, и все нормально.

— Ладно. Тогда поговорим о способностях, которые у вас были и остались. Вы их используете?

— Да практически нет.

— Почему? Ведь на этом можно зарабатывать!

— Можно. Но за это придется расплачиваться — силами, здоровьем. И этого уже вполне достаточно, чтобы отказаться от такой идеи. Я ведь одалживаю эти силы и эту информацию, потом их нужно будет возвращать.

— Куда?

— Хороший вопрос. Куда-то… Я не знаю, куда. И я не смогу, наверное, поставить это на поток. Потому что не верю, что можно вот так увидеть каждого человека. Чтобы увидеть, мне нужна яркая эмоция от этого человека — например, конкретная ложь. Он врет, он светится, и в этот момент я могу его просмотреть. Понимаете, эмоциональность — это открытость, которая дает мне человека увидеть. А обкладываться хрустальными шарами, черепами и свечками — это шарлатанство. Не хочу… Был, правда, случай, когда я помогла человеку. В электричке столкнулась с одним мужчиной, ехали вместе, и он вдруг почему-то начал мне жаловаться. Все, говорит, у меня плохо — и в личной жизни, и на работе, кругом кромешная жопа. Мне жалко его стало, я говорю: приезжай, я тебя посмотрю. Он приехал, я его увидела. Начались у него проблемы с того, что жена его приворожила… Я вижу, вы улыбаетесь, но это просто термин такой. Есть определенные технологии, психотехники, которые почему-то работают… Кстати, приворожила она его зря, он был ей и так верен, но вот она решила укрепить позиции. А в результате он начал пить, и все посыпалось — и на работе, и в личной жизни. Потому что приворот — это насилие над личностью, личность начинает бессознательно сопротивляться, уходить, например, в алкоголь. Или в игроманию. Или в других женщин, как ни парадоксально. Конкретно этот мужик, чтобы не изменять жене, начал пить. Теща решила его вылечить от запоев аналогичным способом — там, видно, вся семья у них такая по женской линии — побежала к бабке, и та тоже на мужика наложила…

— Что наложила? И что такое приворот — технологически?

— Это привязка энергии одного человека к энергии другого, формирование зависимости. Сшивание на тонком плане. Или вас интересует, как это делается именно технологически, на уровне физической материи? Не знаю, я подобными вещами не занималась, но насколько мне известно, это как-то делается на уровне биологического материала — берется кровь одного и биоматериал другого, и с ними производятся разные манипуляции. Точно не знаю.

— Допустим, технологии сшивки вы не знаете. Но как тогда вы эти связки расшили?

— Ломать — не строить, а пороть проще, чем шить. Но опять-таки мне сложно будет объяснить, как это делается. Если ты видишь, что к человеку что-то пришито, это нужно просто убрать, разделить на уровне эмоций. Это больно, но работает.

— Но все же что при этом происходит на физическом уровне? Повторю вопрос: что увидит сторонний наблюдатель? Вы просто сидите и с «пациентом» разговариваете? Психотерапия?

— Нет. Разговаривать мне с ним некогда. Я сижу и молчу. И он сидит на стуле, желательно опершись головой о стенку и либо засыпает, либо его валтузит. А я работаю.

— Как?

— Внутренне. Я вижу сшивку и распарываю. То есть буквально представляю себе ножницы голубого или желтого цвета и распарываю ими воображаемый шов. Заняло это у меня часа полтора. Со стороны это выглядит ка полтора часа нашего совместного молчания.

— Хорошо. Теперь к этим аурам… То есть когда вы идете по улице, то видите, что все прохожие светятся аурами?

— Если я захочу, то да. Как только в детстве ты впервые начинаешь видеть, — а у меня это случилось в 12 лет — ты начинаешь видеть всех: все идут и светятся. И нельзя это отключить, идешь и видишь их цветные эмоциональные состояния — этот злится, тот бешеный… Они мигают, мигают, мигают — как калейдоскоп. Это очень энергозатратно, бьет по глазам. Поэтому потихоньку ты учишься отключать это видение, которое в обычной жизни не пригождается. Я научилась отключать только месяца через три-четыре. Садилась, залезала куда-то вглубь себя, искала нужную кнопку, пыталась закрыть заслонку. Сначала это отключалось только на время, потом научилась выключать на постоянку.

Но аура — это первый слой. Можно смотреть человека глубже, наблюдать подслойность ауры — откуда идет эта эмоция, какой орган болеет или не болеет. Есть ли «подселенцы», то есть какие-то самостоятельные программы. И это уже довольно затратная работа… Кстати, мужик тот из электрички пить бросил. Два года назад у него сын родился. А с тещей не общается.

— И это правильно! От тещ все зло в мире…