Глава третья. 3:1

Свисток в Альпах. Тренировка закончилась. Словно лишь для того, чтобы снова наступила тишина, нарушаемая лишь звоном колокольчиков – овцы на соседнем склоне безо всяких усилий висели над пропастью. Все-таки их точно прибили к этим вертикальным лугам…

Один из игроков направился к рекламному «заднику» для блиц-интервью. Журналисты вытащили телефоны. Обычный день, обычные вопросы. Скорее всего, будет скучно, но никогда не знаешь, что попадет в цель.

– Какая из выбранных схем вам дается лучше?

– Да мы пока лишь одну отрабатываем…

Вау! Наконец-то что-то случилось. Черчесов утверждает, что все варианты ведения игры предусмотрены, что грозный Салах разобран по косточкам и игроки знают, что ему противопоставить. А тут – одна схема…

Меньше чем через пять минут игрок потопал в сторону автобуса. Журналисты, привыкшие жить днем сурка, стали совещаться. Далеко не все были готовы «покрыть» спикера…

Ближе к вечеру об этом интервью узнал Черчесов. Вспылил моментально. Взорвался. Страшно и неудержимо. Показалось, что этого футболиста в сборной больше не будет. Не на чемпионате мира – с сегодняшнего дня. Пусть научится хотя бы по одной схеме играть. Пока он не видит, сборная готовится к чемпионату мира. Не ему судить о том, что происходит.

Сейчас этот футболист – один из игроков основного состава. Ничего личного. Главное – вовремя и правильно занять свое место.

* * *

Ранние девяностые. После одной из важных побед «Спартака» группа игроков ушла в «самоволку». Ребята сильно отметили и, как полагали они сами, никем не замеченные вернулись на базу очень поздно ночью. Об этом узнал Олег Романцев. Причем довольно быстро был в курсе, кто именно, что сделал, во сколько легли спать и так далее. Тренер был очень зол. Естественно, утренняя тренировка пошла не по плану. Романцев долго молчал, глядя под ноги. Затем полетели «камни». Один за другим. С глухим, но отчетливым стуком.

– Вся команда бежит десять кругов. Трое последних будут отчислены.

Звон колокольчиков в Тироле потонул бы в той тишине, которая наступила после этих слов. Игроки некоторое время стояли в оцепенении, затем, услышав свисток, стали один за другим срываться с места. Как приговоренные к проходу по доске пираты. Один круг, другой… Не побежал только один. Черчесов.

– В итоге мы сделали эти десять кругов, причем никакой гонки за выживание не устраивали, старались делать так, чтобы никто не отставал. Стас стоял на месте, что-то говорил Романцеву. Лично мне это запомнилось, хотя с ребятами потом не обсуждали. Просто как-то это приняли – не побежал и не побежал, – вспоминает экс-нападающий сборной России Дмитрий Радченко.

Черчесов накануне никуда не ходил, ничего не отмечал и соответственно не пил. И поэтому никуда бежать не собирался. Что он говорил Романцеву – не вспомнит никто. Но даже тот, кто в новейшей истории красно-белых первым научился «резать мясо», не смог возразить. Вся команда прибежала на финиш, тяжело дыша. Никто не был отчислен, коллектив и здесь не дал сбой, как не допустил его в матчах с «Реалом», «Наполи», «Ливерпулем», «Фейеноордом». Черчесов сделал иначе, но при этом остался со всеми. Явление для спортивного мира почти уникальное. Пожали плечами и жили вместе дальше.

Может быть, потому, что, когда ошибались защитники, Черчесов тоже молчал? И возвращался к эпизоду лишь потом, в раздевалке? Иногда после грубых промахов обороны «Спартаку» забивали, но разборок прямо на поле не было. Разве что мощная эмоциональная разрядка – она не в счет. Даже если начать выяснять отношения друг с другом прямо на поле, гол не отменят. Случалось, что тренеры даже критиковали Стаса за то, что он слишком молчалив. Хотя Черчесов имел привычку кричать до, а не после. Во всяком случае, так ему казалось. Он никогда не кричал: «Не давайте бить!» Или: «Не пускайте его!» Странно ведь, если перед ударом соперника вся команда обернется и завопит: «Лови!» Все человечество продает, покупает, раздает эмоции даром. Но немного скупости не повредит. Поставь мгновение на паузу – и выиграешь. Тем более больше самого себя никто тебя не съест.

– Самый неберущийся мяч тебе забьют – дома места потом себе не находишь. Маешься, ходишь из угла в угол, ночью до утра в постели ворочаешься. И самое интересное, какие бы ты причины промаха ни вскрыл, какие бы оправдательные моменты ни нашел, тебе все равно еще забьют – вот в чем вся штука-то. Не в следующей игре, так через одну. Знаешь, но все равно идешь, как тигр, в эту клетку – семь тридцать два на два сорок четыре… – раскрывался Черчесов Сергею Микулику о своем самопознании.

Молчал Стас не всегда. В юности «уставал от собственного крика, иногда даже голос садился». Партнеры осаживали, над полем стоял дым.

– Однажды Гамлет Сергеевич Аситов, работавший у нас специально с вратарями, в ходе тренировочной двусторонней игры сказал мне: «Тебе, Стас, надо спать с открытой форточкой». Я молча проглотил его реплику, но через несколько минут все же переспросил: «А почему именно с открытой?» – «Потому что нервный очень…»

На Кавказе старших слушаются, даже если все внутри кипит от подавленных чувств. Эта культурная особенность может кому-то показаться вредной для самостоятельного мышления, но ведь что такое подавление чувств? Борясь с эмоциями и напрашивающейся реакцией, ты применяешь все оставшиеся аргументы. Самоанализ – один из них. Всю жизнь Станислав Черчесов вспоминает ту самую «открытую форточку». И когда его глаза выдают желание вступить врукопашную, это вовсе не значит, что пора бежать. У вас всегда есть шанс изменить представление о себе.

На любые кавказские традиции, обычаи, мировоззрения находятся исключения. Отец Черчесова никогда не был даже простым болельщиком. И мог легко сказать сыну: «Делай, что я тебе скажу, а баловство это – то есть футбол – оставь». И уходи Стас после игр со сверстниками в ночь с неизвестным исходом, быть может, так бы и сделал. Когда Черчесов-старший понял, что его сын не шутит, говоря о деле всей жизни, объявил ему: «Мужчина сам должен решать, чем ему заниматься, лишь бы перед людьми не было стыдно». Выбора не было: Станислав рос в окружении четырех сестер. Оставалось брать ответственность на себя. И хотя отцу не пришлось стыдиться за сына ни одной секунды после того, как путь к футбольной карьере стал односторонним, футбол так его и не привлек. Черчесов-младший даже удивился, когда папа все-таки приехал на матч «Спартака» с «Наполи».

* * *

– Станислав Саламович, как вы относитесь к расхожему мнению, что вратари… э-э-э… своеобразные люди?

Черчесов сверкнул глазами.

– Нет, ну вот этого я не люблю! Не надо тебе такие вопросы задавать, за дурачка сойдешь. Пусть Бубнов на это отвечает!

О’кей, не будем об этом, не будем.

Я «попал» под черчесовскую эмоцию, но она не отменяет своеобразного отношения к его игровому амплуа. Вратари видят все иначе, читают игру другим способом, концентрацию обязаны сохранять куда более высокую, чем партнеры в поле. Но самое сложное для вратаря – уметь не показывать слабость. Если полевой может бежать прихрамывая, то на такого голкипера с тревогой обернется вся команда. И защитник с чужим форвардом «на спине» может ошибиться лишь потому, что на малую долю секунды разуверится в том, что его выручат.

Черчесову долгое время везло: серьезные травмы обходили его стороной. Вывихи, выбитые пальцы, мелкие растяжения – об этом вратарю даже неприлично всерьез говорить. Избежать всего этого можно, лишь никогда не бросаясь за мячами, ну а это уже про другой вид спорта. Партнеры по команде не должны знать, что вратарям бывает больно. Или что они не уверены в себе.

Вратарь – фигура, постоянно находящаяся в пограничной ситуации. Сколько бы он ни работал над собой, обязательно пропустит. Рано или поздно, низом или верхом. И не избежит ошибки, какие бы алгоритмы ни изобретал и каким бы опытом ни обрастал. Уйдя из «Спартака» в «Локомотив», Черчесов наконец-то получил возможность применить все, чему учился за спиной Дасаева. Попробовать на вкус сомнения и кураж, удачные матчи и те, которые не получились у всей команды.

В книге «Правда обо мне и “Спартаке”», написанной Олегом Романцевым вместе с журналистом «Чемпионата» Денисом Целых, Олег Иванович не слишком много места уделяет именно Черчесову. Для него этот персонаж был и остается однозначным:

Зимой того года я вернул в «Спартак» несколько футболистов, от которых отказался Бесков, – Базулева, Позднякова, Морозова, Черчесова. Не стал отказываться от Пасулько и Шмарова, которые у Константина Ивановича стояли в списке на отчисление.

Черчесова я вернул по трем причинам. Первая – я понимал, что он пропитался спартаковским духом. Вторая – он знал все требования, которые будут к нему предъявляться. И третья – я считал, что пришло его время и он готов быть первым номером в «Спартаке». Мне нужен был серьезный вратарь, и именно такого я видел в Стасе.

Он не терялся в компании, но при этом любил довольно-таки часто оставаться один. Как-то на сборах в Турции случился ливень, и все поле залило. Я отправил ребят во главе с Онопко на пробежку по тропинкам. А Черчесов подошел ко мне и говорит: «Я нашел там незатопленную площадку, можно я один с мячом позанимаюсь?» «Конечно, какие вопросы?» – ответил я. Он всегда знал, как себя готовить. Слово «профессионализм» к нему было применимо на все сто. Мне с ним было приятно работать. Я знал: даже если я недодал ему нагрузки, он сам их доберет – или перед тренировкой, или после нее. Он относился к числу людей, за которыми не надо следить, которые никогда тебя и футбол не обманут.

Да, он ошибался, как и все вратари. Но я никогда за это не ругал. Понимал: вратари – люди особой касты. Я даже Филимонову после того, как он пропустил тот гол от Украины, ничего не сказал. И сейчас не скажу. Если ты ошибешься в поле – все можно исправить. Но тут у тебя нет на это шансов. Ты словно на границе, где на тебя идет враг. Поэтому упреков от меня вратари не слышали. Если даже начнешь упрекать, что от этого изменится? Только груз на вратаря повесишь!

Еще в те времена было видно, что Черчесов готовит себя к тренерской деятельности. Многие ребята на занятиях не утруждали себя дополнительной нагрузкой: оттренировались – и домой. А он очень серьезно относился к своей работе. Например, вел дневник, в котором записывал, кто из игроков в какой угол бьет пенальти. Скрупулезно разбирал свои действия. И я очень рад, что он в итоге дорос до поста главного тренера сборной России.

Обратите внимание: у Романцева нет вопросов к амплуа вратаря. Как не было сомнений в его персоне и у Бориса Игнатьева, ассистента Олега Ивановича в сборной, а затем и ее главного тренера:

– Сложно детально вспоминать эпизоды матчей, связанные со Стасом, потому что он всегда был тем, в ком можно было быть уверенным и не слишком много размышлять о том, как он сыграет. Его ответственность и заинтересованность в результате не подвергались сомнению. Он требовательно относился не только к себе, но и к партнерам, его ожидания всегда были заведомо завышенными. На неудачные моменты реагировал, как и любой кавказец, импульсивно, все пропускал через себя. Стас был не соучастник, а именно участник любых событий, иногда даже слишком нервозно реагировал на мелочи, вроде пропущенного на тренировке гола. Но от него шел импульс другим игрокам. И даже если в играх случались неудачные эпизоды, никогда не раскисал, давал тебе основание верить, что завтра будет лучше. И если по спортивным соображениям у нас, тренеров сборной, могли начаться колебания, кому завтра играть – Харину, скажем, или Черчесову, то с психологической точки зрения по Стасу никогда не возникало вопросов.

* * *

У Романцева и Игнатьева не возникало вопросов, но у Черчесова они, безусловно, к самому себе были. И когда сейчас вы видите перед собой Станислава Саламовича бесстрашным и не сомневающимся, стоит вспомнить, из чего он такой получился. И почему никогда не требует от окружающих того, чего бы не делал сам.

– Заслуга Черчесова в том, что мы успешно выступали в еврокубках в девяностые годы и дошли до полуфинала Кубка кубков, была существенной. Он всегда придавал уверенности защите – подсказом, просто своим природным хладнокровием. Черчесов никогда не вел себя агрессивно внутри коллектива, если не считать каких-то эмоциональных вспышек. Скажем, когда ему забивали на тренировке. К ним относились нормально, все-таки кавказский темперамент. Нельзя сказать, что Черчесов много шутил. Сейчас, возможно, он это делает чаще. Если честно, я благодарен судьбе, что мне довелось играть в одной команде именно с Черчесовым. Те наши игры с «Ливерпулем», «Фейеноордом» запомнились на десятилетия, и не только нам, – вспоминает Дмитрий Радченко.

Если о матчах с «Реалом» и «Наполи», когда Черчесов занял место в спартаковских воротах с абсолютным на него правом, вспоминать будут еще столетиями, то конкуренция в сборной с Дмитрием Хариным, о которой упомянул Игнатьев, – уже не столь очевидный психологический этап его вратарской карьеры. Конкуренция – это то, с чем Черчесов начинал свой путь и продолжал, даже когда доказал всем, что Дасаева в «Севилью» можно отпустить и в прямом, и в переносном смысле.

Стас поздно начал – пожалуй, это всегда и предопределяло выбор тренеров сборной в пользу Харина, олимпийского чемпиона, молодого и дерзкого, с огромными руками и ранним кредитом тренерского доверия. Черчесов был убежден, что вратарь сначала должен сложиться как мужчина, сформировать соответствующую психику, а только потом выходить на первые роли. Но вынужден был признавать, что его конкурент по сборной, получается, повзрослел раньше?

Анатолию Бышовцу Черчесов был благодарен за то, что при нем он смог по-настоящему ощутить себя игроком сборной. В отборе к Евро-92 на счету Стаса великолепно проведенный матч с Италией, одна из двух нулевых ничьих с этой командой, которая в итоге не поехала на финальный турнир в Швецию. Но этого не хватило, чтобы одолеть Харина. Бышовца, наверное, можно понять: с Дмитрием он выиграл Олимпийские игры в Сеуле. И вскользь нашу теорию сам тренер олимпийских чемпионов подтверждает:

– Все-таки Харин был удивительным явлением в нашем футболе, хотя хороших вратарей была целая плеяда. Дмитрий – воплощенное качество, плюс очень был силен психологически. Да, Черчесов, с точки зрения психологии, ему не уступал. Но уже к Олимпиаде в Сеуле Харин прошел через многое, и в юношеской сборной он уже был у меня «в руках».

Бышовец не может отрицать, что у любого тренера есть изначальные предпочтения. И тому, второму, приходится с ними бороться. При этом Анатолий Федорович утверждает, что в его рейтинге советских «топов» – Яшин, Харин, Уваров, Кавазашвили – Черчесов стоит тоже.

– Познакомился я с Черчесовым на турнире «Надежда» – для игроков, которые пробились в дублирующие или молодежные составы серьезных команд. Уже тогда возникло ощущение, что этот вратарь – перспективный. И бросилось в глаза важное качество, присущее далеко не всем голкиперам, особенно молодым, – умение руководить обороной. Все вот вспоминают яшинский революционный ввод мяча в игру рукой, а на самом деле «Динамо» при нем играло надежно прежде всего потому, что он умел управлять защитниками, – говорит Бышовец.

Если Черчесов умел управлять обороной, это говорит о наличии другого дара, которого, бывает, не хватает технарям высочайшего класса – видения и чтения игры. И именно благодаря этому много лет спустя Станислав Саламович превратился из игрока в тренера – одно не всегда подразумевает другое.

Но вернемся к дуэли. При равных вводных решают нюансы, иногда к ним относятся привычки, приверженность традициям и даже суеверие. Все три матча в Швеции (Германия – 1:1; Голландия – 0:0; Шотландия – 0:3) отыграл Харин. Черчесов, несмотря на глубокое разочарование (не имеет смысла подвергать даже малейшему сомнению то, что оно на самом деле было), оставался верным мантрам, выбранным в начале пути.

– Дело тренера – решать, кому, где и когда играть. Игрок, если он не показался, сам виноват всегда. Если виноватого на стороне начнешь искать, тебе лучше от этого никогда не станет. Разбираться надо в себе.

Сборную тренировали разные люди. По складу характера, игровому стилю, жизненным убеждениям. Олег Романцев и Анатолий Бышовец сложно относились друг к другу, а между ними работал Павел Садырин, который не любил ни того, ни другого. И только роль Черчесова в сборной не менялась. К нему никогда не возникало вопросов, какой бы важности ни был матч. Его потенциал основного вратаря не оспаривал ни один из тренеров. Стал бы Садырин, будь иначе, просить друзей из армейских кругов организовать Стасу своеобразное «аэротакси»: из Дрездена к месту сбора национальной команды Черчесов как-то добирался на боковой лавке военного самолета. Это сейчас Денис Черышев может прилететь после матча за «Валенсию» поздним воскресным вечером в Новогорск с незначительным опозданием. В девяностые достаточно скупое авиасообщение привело бы как минимум к двухдневной задержке. Скомканная подготовка к матчу могла сделать такой приезд в сборную исключительно визитом вежливости.

Но приходило время финальных турниров, и снова Станислав начинал как второй. Хотя на чемпионат мира в США сборная ехала со скандалом, что было естественно для того странного времени. Как сказал бы сейчас сам Черчесов, вся та история с неправильно разделенными премиальными не имеет отношения к футболу. И к Станиславу она тоже не имела отношения – представить, что он будет участником «дипломатических игр», вне зависимости от того, права бастующая сторона или нет, было невозможно. Если он отказался бежать у Романцева те самые штрафные круги за других, то почему должен ради коллективных «игр» отказываться от единственной цели, которую считал важной, – спортивной?

– Сложная была ситуация, когда в турне по США – а мы должны были сыграть с хозяевами и с Мексикой – отказались ехать игроки «Спартака», – вспоминает еще один участник ЧМ-1994 Дмитрий Радченко. – Сборная собиралась по крупицам, и мы, игроки, оставшиеся в команде, договорились: что бы ни случилось, должны выложиться на сто процентов. Нам предстоял чемпионат мира, и нельзя было упасть в грязь лицом. Почему вообще люди решили отказаться от мечты сыграть на чемпионате мира? Да чистая дурость! Просто демонстрация, наверное. Много раз высказывал мнение, что ребята оказались пешками в чьей-то большой игре. Только с годами можно оценить такие свои поступки: «Что же я сделал?»

Черчесов, уверен, на сто процентов разделял это мнение двадцать четыре года назад. Впоследствии он назовет свое участие в игре против Камеруна одним из самым памятных событий карьеры. Это когда Олег Саленко забил пять голов, заставив вытаращить глаза самого Пеле, Дмитрий Радченко добавил один, а еще один мяч провел сорокадвухлетний Роже Милла, камерунская легенда. Журналистские байки гласят, что жесткий юмор Черчесова пробил себе дорогу спустя несколько секунд после того, как стало ясно, что всухую ему на чемпионате мира отыграть не получится.

– Что ты сделал? – якобы спросил Стас у камерунца. – Когда ты замахивался, я думал, у тебя отвалится что-нибудь от старости!

Африканец оказался той же породы:

– А ты приезжай через четыре года во Францию. Я тебе снова забью!

У Черчесова набралось сорок девять матчей за сборную. Пропустил он в них всего тридцать восемь мячей. Но лишь одна из игр в этом списке оказалась игрой чемпионата мира. Даже победа со счетом 6:1 над Камеруном не позволила нам пройти в плей-офф – зря надеялись, что Аргентина без Диего Марадоны обыграет Болгарию. Победа команды Стоичкова и Лечкова (2:0) отправила Россию домой. А в 1998-м во Францию не приехали ни Роже Милла, ни Станислав Черчесов, пусть Камерун пробился на тот чемпионат мира, а Россия – нет. Шутки, если они и были на поле стадиона в Сан-Франциско, остались историей без продолжения. Два поражения на старте группового турнира – от Бразилии (0:2) и от Швеции (1:3) – решили слишком многое. Черчесов со всей своей никому не ведомой, но легко представляемой бурей внутри наблюдал за теми играми со скамейки запасных. Чем руководствовался Садырин? Подспудной нелюбовью к Романцеву (который, как Павел Федорович считал, был главным инициатором демарша спартаковцев) и всем, что с ним связано? Пресловутым фартом? Ведь последний официальный до чемпионата мира матч – еще в отборочном цикле – сборная России проиграла Греции в Афинах со счетом 0:1. Садырин пинал стул, африканский судья по фамилии Дирамба принимал решения в пользу хозяев. Все хотели быть первыми в группе, но не стали – удар Махласа головой отразить было сложно. Черчесов не сумел достать мяч. И затем долго смотрел себе через плечо, на кромешный ад полыхающих трибун – от файеров они казались красными; люди на фоне дыма и пламени напоминали чертей. Никому бы и в голову не пришло назвать тот матч товарищеским, хотя, исходя из турнирного положения, он практически таким и был. Это был не день Черчесова? Так утверждать нельзя, но…

– Дмитрий Харин был действительно очень сильным конкурентом Стаса, – подтверждает Дмитрий Радченко. – Этот выбор стал головной болью и для Павла Садырина. Он сложно относился к Олегу Романцеву и к «Спартаку», но на Черчесова никоим образом это не переносил. Но за право оказаться первым номером шла действительно нешуточная борьба. Это было заметно нам, полевым игрокам. При этом между Дмитрием и Станиславом никогда не возникало конфликтов. Но если вы вспомните момент, когда в матче на Кубок России между ЦСКА и «Спартаком» Харин пошел в послематчевой серии бить Черчесову пенальти, то все поймете о том, как сильно они конкурировали. Я сначала не понимал даже, зачем Дмитрий взялся. Потом объяснили: «Да ты что, они друг с другом бьются…» Харин и Черчесов – абсолютно разные люди. Дмитрий более общительный, любил поговорить, пошутить. Стас больше в себе. Но пахали оба одинаково. Претензий в их адрес быть ни у кого не могло, в том числе и у тренерского штаба. И хоть в Америке первые две игры с Бразилией и Швецией провел Харин, мы до последнего не знали, кого Садырин выберет.

Один из ассистентов Садырина на том чемпионате мира – Борис Игнатьев – отбрасывает домыслы о суевериях и предубеждениях, но вывести формулу ответа на вопрос: «Почему Харин, а не Черчесов?» – не получается и у него.

– Сложность для нас при выборе Харин или Черчесов заключалась в том, что у нас действительно было два сильнейших вратаря, и, вопреки обыкновению, их практически невозможно было разделить на первого и второго. Черчесов более импульсивный, взрывной, быстрый. У Харина природные данные «погромче», он выше ростом, длиннее руки. Некоторые преимущества Диме на чемпионате мира в США дало то, что он уже попробовал себя в «Челси». Может, это реноме английской лиги сыграло роль, что именно он стоял в играх с Бразилией и Швецией. Но все равно они были одинаковые по классу. И когда говорят о нашей вратарской школе, вспоминая Кавазашвили, Яшина, Дасаева, обязательно следует упоминать Черчесова и Харина. Черчесов был очень прыгучий вратарь с быстрыми сильными ногами. Позицию выбирал великолепно, за счет этого просчитывал точку, где его вытянутые руки, к примеру, окажутся на сантиметр выше головы форварда. Еще он умел вести единоборства. Во время стандартных положений бывают игроки, которые нацелены играть в корпус вратаря. Черчесов был настоящей пружиной, заряженной силой мускулов. Не помню его «в партере» ни разу. Конкурировали Черчесов и Харин действительно достойно. Безо всякого словоблудия за спиной, без провокационных подколок. На занятиях сами организовывали работу друг с другом, ведь тренеров по вратарям еще не было. Договаривались без проблем, когда менять направление работы на разминке и так далее. У Черчесова у самого все было разложено по полочкам, как ему работать, сколько и над чем. Мне сложно вспомнить, как Стас отреагировал на наш выбор в пользу Харина, потому что он, скорее всего, не реагировал на это вообще никак. Его характер и интеллект не позволяли ему проявлять открыто чувства в таких ситуациях. Про других могу вспомнить, как приходили к тренерам, начинали трясти: «Почему я не играю?!» Черчесов мог анализировать ситуацию внутри себя, но при этом изначально занимал такую позицию: тренер – всему голова, он решает, что для команды правильно.

Дуэль с Дмитрием долго не была похожа для Черчесова даже на ничью. Но к чемпионату Европы 1996 года, когда сборную возглавлял уже Олег Романцев, ему все же удалось переломить ситуацию в свою пользу. Сработал не только опыт из Бундеслиги, где Черчесов в каждом матче получал до тридцати ударов в створ в тонущем дрезденском «Динамо», но и удивительная осень Лиги чемпионов в «Спартаке», когда красно-белые одержали шесть побед из шести, обыграв дважды чемпиона Англии – «Блэкберн». И Алан Ширер, сделавший себе имя как раз в этом клубе, не забил Черчесову ни разу.

В Англии сборная тоже не вышла из группы, хотя приехала туда, наверное, самым сильным составом, каким только могла. Игроки снова решали приземленные вопросы, связанные с техническим спонсором. Перед стартовым матчем с Италией обсуждались шнурки от бутс и прочие вещи, удивительным образом соседствующие со спортивными амбициями. «В мое время сборная была сильной при любом тренере, чаще побеждала, чем наоборот, в ней легче было себя проявлять», – сказал как-то Черчесов. Жаль только, что в решающие моменты футболистам что-то мешало быть командой. Тем единственным, что, по жизненному убеждению Станислава Саламовича, может принести успех. Сыграв на Евро в Англии на один матч больше Харина (с Италией 1:2 и Чехией 3:3 против харинских 0:3 с Германией), Черчесов мог поставить галочку. Порадоваться победе, к которой шел несколько лет, – нет.

Но «маленький секрет», о котором говорит Игнатьев – «тренер – всему голова», Черчесов перенес и в тренерскую профессию. И именно поэтому никогда не отказывал себе в праве на категоричность и требовательность. Конкуренция ведь учит работать не только телом, но и головой. Ранняя склонность Черчесова к анализу развивалась по мере того, как давался каждый отдельный шаг. «Я сторонник разбираться во всем не во время, а после событий». Изменил ли Черчесов хоть раз этому принципу, начав тренировать? Кому-то может показаться, что да, и не раз. Но если по факту – никогда.

* * *

«Проскочим саудовцев, а там – Салах!» – стенала страна. Даже слезам египетской звезды, получившей серьезную травму в финале Лиги чемпионов, когда сборная работала в Нойштифте, не поверили. «Мы сделаем все, чтобы Мохаммед поехал на чемпионат мира и сыграл на нем» – этим словам главы Федерации футбола Египта придали больше значения. И Салах, который олицетворял весь сезон саму философию Юргена Клоппа, оказался готов выйти именно на матч с Россией в Санкт-Петербурге. Именно там после стартового поражения от Уругвая должна была решиться судьба Египта. В свою очередь, сборной России для гарантированного выхода из группы нужна была победа. «У них есть Салах, у нас – ничего, чтобы его остановить» – с таким настроем широкого окружения Станислав Черчесов готовил команду к домашнему чемпионату.

Почти за десять лет ни один тренер сборной не подобрал «тот состав». Каждого видели злым алхимиком в частной лавочке. Фабио Капелло, который, объективности ради, занимался больше демонстрацией проблемы, чем ее решением, плюнули в спину. Дика Адвоката, который вообще проблем никогда ни в чем в России не видел, поднапрягшись, назвали вслед «жадным голландцем». Леонид Слуцкий расстроился и уехал туда, где «не такие злые журналисты». Добрым волшебником остался только Гус Хиддинк. Но и тогда Игорь Денисов на чемпионат не поехал…

При комплектовании состава сборной Черчесов постоянно был вынужден разрешать конфликты. Речь не о тех конфликтах, что происходят в раздевалках команд. Ничто не будоражит, не раздражает, не провоцирует воображение так, как отсутствие взаимопонимания. Между Черчесовым и, если пафосно, российским народом оно было и к началу турнира выросло почти до глубины пропасти. На три основных вопроса страждущие обоснования действий не получали ответа.

Вопрос первый: где Денисов? Ведь у нас «дырявая» оборона.

Вопрос второй: кто справится с Салахом?

Вопрос третий: кто, кроме Смолова, будет забивать голы?

Хорватский тренер Славен Билич спустя месяц после ухода из «Локомотива» в разговоре с британскими журналистами обрисовал главную проблему, с которой он столкнулся в России: «Слишком много времени нужно тратить на детский сад». Черчесов, наверное, мог бы повторить это слово в слово. Но у него есть удивительное качество: он не вешает ярлыки, хотя для заголовков именно они подходят лучше всего.

Игорь Денисов оказался единственным футболистом из списка всех возможных кандидатов по-настоящему далеким от сборной. Его достаточно корректные отношения с Черчесовым в «Динамо» прервались после громкой истории в раздевалке, когда бело-голубые проиграли «Зениту». О ней в деталях все узнали от самого Денисова. Почему-то свое сотрясающее основы интервью Юрию Дудю он дал именно в тот момент, когда сборная России уже сформировалась без него и была на финише подготовки к чемпионату. Одно из правил дипломатии Черчесова – не обсуждать тех, кто не имеет отношения к его команде. Но раз уж глас народа прошлой весной оказался столь громким…

Наблюдать Денисова мне довелось с его ранних дней в футболе. Уже юношей он был резким и жестким капитаном дубля, но тихим, каким-то затаившимся среди взрослых. Он едва отвечал при первом собеседовании на вопросы Властимила Петржелы, который довызвал его на сбор, едва поняв, что двое опытных игроков середины поля не могут тренироваться в полную силу. Позже я наблюдал Денисова в аэропорту Ларнаки, где я, тогда пресс-секретарь и переводчик тренера, администратор Геннадий Попович и Игорь ждали следующего рейса в Москву, так как в зенитовском самолете не хватило мест. Денисов безучастно просидел на железном стуле в зале ожидания несколько часов, не особо живо реагируя на объявления об очередной задержке вылета.

По мере того как Игорь закреплялся в основном составе, характер лез из него железными прутьями. Ни с того ни с его, не совсем мило улыбнувшись, Игорь мог задать вопрос: «А почему вы в моей куртке ходите? Это моя куртка!» И вроде как приходилось оправдываться, что ты ее получил от администратора, а в то время еще не модно было вышивать на груди инициалы – ID…

Люди до сих пор смеются и не верят, когда вспоминают драку Денисова с водителем в Петербурге. Якобы Игорь, перед тем как двинуть оппоненту в челюсть, несколько раз обратился к возмущенному мужчине: «Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали?» Абсолютно уверен, что именно так Денисов и говорил: подчеркнутая вежливость и маска свинцовой приветливости – явные признаки, что взрыв вот-вот произойдет. Можно ли было испугаться Игоря? Легко. Однажды на отдыхе он «уволил» инструктора по погружению к акулам, посчитав, что тот слишком долго рассказывает ему о мерах предосторожности. «Такие трусы мне не нужны», – презрительно бросил он что-то вроде этого и непременно бы нырнул к тигровой безо всякой клетки, если бы это было разрешено правилами.

С Черчесовым Денисов драться не стал, даже несмотря на фактически поступившее предложение в той самой раздевалке. Но уже сам факт этого инцидента – экзотичен. И это понимал даже Игорь, который, по словам, сказанным Дудю, «подраться не против, но не с тренером же». Самое элементарное объяснение инцидента – оба персонажа схватки эмоциональны и по-своему тщеславны. Но за дерзкое, выходящее за рамки правил общения с подопечными предложение Черчесова «отойти в душевую» стоит другое – попрание незыблемого правила, которому Станислав Саламович следовал всю свою карьеру игрока: «тренер – всему голова». Денисов, вступивший в своей манере в диалог, оскорбил то, что Черчесов выбрал своим алгоритмом жизни. Влез не на свою территорию и получил отпор. Да, тренер вел себя на правах сильного. Возможно, после пятидесяти Игорь поймет, как ими пользоваться.

– До сих пор считаю, что отсутствие Денисова в сборной – ошибка. Иногда кажется, харизму тренера Черчесова подавляет харизма Черчесова-игрока, – не соглашается бывший тренер Денисова в зенитовском дубле Борис Рапопорт (сейчас он возглавляет ФК «Ленинградец»). – Фамилия вроде та же, но уже не играет. Иногда это наплывает. Уже зная характер Денисова, тренеру, как педагогу, следовало бы так выстроить отношения, чтобы до той стычки в раздевалке не дошло. Футболисты все непростые. Только Дмитрия Сенникова могу привести в пример как и игрока блестящего, и человека замечательного. Но случались ведь в сборной ситуации, когда был необходим серьезный игрок в опорной зоне. Считаю, никто из тех, кто играл на этой позиции, по объему разрушительной работы не дотягивал до Денисова. Если бы стороны нашли компромисс в этом конфликте, результат сборной России на чемпионате мира мог бы быть и выше. Особенно если брать игру с хорватами. С Модричем, пожалуй, следовало работать персонально. «Передавать» его нельзя, он очень быстрый, легкий. При этом одно дело – если бы Денисов по своим качествам на поле не подходил в сборную. Но все ведь считали, что Игоря нет в сборной не потому, что он плохой футболист, а потому, что конфликт с Черчесовым зашел слишком далеко.

Мы еще не раз обсудим педагогический подход Черчесова к футболистам. Но какие бы периоды становления ни проходил он сам как тренер и сколько бы своеобразных личностей (а футболисты при всем наборе общих личностных признаков – такие же люди, как все мы, то есть индивидуальны) на своем пути ни встретил, ситуация с Денисовым остается исключительной. Взрывался ли Черчесов по мелочи всегда? Часто ли давал повод прессе констатировать, что не умеет контролировать собственные эмоции? Бывало разное.

С момента стычки с Денисовым прошло чуть больше года. Черчесов работал в «Легии», задача стояла максимальная – за полгода превратить стагнацию в чемпионский титул. Как-то нападающий Неманья Николич оказался недоволен заменой. С хмурым видом ушел с поля и, словно не заметив протягивающего руку тренера, прошагал сразу на скамейку. Сел, мрачно глядя на протянутое полотенце. Матч продолжался, но Черчесов развернулся спиной к полю, подошел к Николичу и встал перед ним. Игрок упорно глядел вниз. Прошла почти минута, кое-кто на трибунах заметил, что происходит, раздался свист. Черчесов продолжал смотреть на игрока, не говоря ни слова. Наконец Николич поднял голову, на секунду отвел глаза… Через мгновение рукопожатие состоялось. Тренер вернулся к бровке.

Даже удивительно, что за пару лет до этого сам Рамзан Кадыров вдруг решил вынести на обсуждение эпизод, когда Станислав Саламович, тренируя «Терек», якобы оскорбил молодого футболиста Тагилова.

– Футболист первый раз вышел на поле, уходя, протянул тренеру руку, а он посмотрел на нее и сказал: «Потом пожму». Что это за поведение такое? – возмущался глава Чеченской республики.

Понятно, что Кадыров возмутился – в Грозном свои порядки. Но Черчесов в 1993 году уехал в Европу, и это не могло не повлиять на его мировоззрение. В Германии и Австрии, да и вообще в Центральной Европе, где Станислав Саламович прожил немало лет и достаточно быстро обрел статус «своего», первым руку подает старший. Или женщина. Неудивительно, что представления о приличиях были разными.

Никто до конца не может точно сказать, что Черчесов вовсе не рассматривал возможность вернуть Денисова. В то время форма Глушакова уже шла на спад, что только усиливало нарастающую панику. Денисов на тот момент играл на чемпионате России уж точно не хуже. И если тренер и не стоял с занесенной над красной кнопкой рукой, то, возможно, ждал дополнительного знака от самого игрока, чтобы получить хоть какой-то аргумент в пользу примирения. В ноябре 2017-го перед матчами с Аргентиной и Испанией Станислав Саламович его получил.

– Я очень жалею, что, по всей видимости, именно тот конфликт не даст сыграть мне на домашнем чемпионате мира, но, будь у меня второй шанс, я не смог бы поступить иначе. Я привык отвечать за свои поступки сам, и если таковы их последствия, то что ж – я их принимаю. Причина конфликта? Если честно, не вижу смысла в очередной раз ворошить эту тему. Состоялся суд, который признал мою правоту в той ситуации. Начни я сейчас озвучивать подробности, это будет выглядеть как сведение счетов с тем, кто не вызвал меня в сборную. Все, что мы хотели с Черчесовым сказать, мы сказали друг другу один на один, – передал ТАСС слова Денисова.

Говорят, узнав об этом, Черчесов вспылил. Но не просто потому, что его задели слова Игоря. Тем, кто слышал тренера в тот момент, показалось, что именно после последнего денисовского «меморандума» Черчесов окончательно поставил на нем крест, а не после слов Денисова: «Не принимаю вас ни как тренера, ни как человека». Просто Станислав Саламович окончательно понял, что на одной волне им не быть никогда. Даже рядом.

«Если футболист больше проблем доставляет сопернику, чем нам, он всегда окажется в команде. Если больше проблем у нас, чем у соперника, то его с нами нет», – не раз повторял Черчесов. У него была возможность познакомиться с Игорем поближе. В книге Игоря Рабинера «Сборная России – чемпионы наших сердец», вышедшей практически сразу после чемпионата мира, рассказана история, как Черчесов просил поэта Александра Вулыха написать к тридцатилетию Денисова стихотворение. Притом, что уже знал, каков тот в «общежитии». Если горный ручей журчит под его окном, Игорь обязательно на это пожалуется. Если на завтраке чего-то не хватает, наверняка в своей манере заострит на этом внимание. Все это ерунда, если не переступлена грань. В какой-то момент неудачное стечение обстоятельств привело к тому, что эти двое не смогли ужиться на одном квадратном метре.

– Когда меня спрашивали еще полтора года назад, рекомендовал бы я, как психолог, тренеру сборной взять в команду Денисова, ответил: «Категорически нет!» Тренер был прав в своем невыборе, ведь случай был отчасти аналогичен ситуации с Титовым – ветераны с завышенной самооценкой могут действовать на команду разлагающе. Заметьте, где бы Денисов ни играл, везде вокруг него формировались группировки, разрушающие единство команды. Увы, в России нет «звезд» европейского уровня. И даже «звездочек». В ситуации, когда все, что мог Черчесов сделать со сборной игроков российского чемпионата для достижения ею достойного результата – подготовить ее физически и создать единый коллектив, было единственно верным решением. И коль построение единого сплоченного коллектива выглядело одним из немногих шансов на результат, то как Черчесов мог рисковать, беря в состав пусть и добротного, но конфликтного игрока? В итоге соблюдение тренером, несмотря на внешнее давление, принципов комплектования не только по игровым, но и по человеческим качествам, привело к тому, что была создана команда, которая своей атмосферой даже Дзюбу – разгильдяя и болтуна – превратила в сильного лидера, ведущего за собой партнеров. Может, на время, но сделала. В сборной игроки снова стали биться друг за друга, чего не было, пожалуй, со времен Дика Адвоката (да и тот период был очень короток). И это достигнуто, я полагаю, именно за счет методов работы Черчесова, его курса на приоритет командопостроения над отбором «лучших из худших», – закрывает тему «Черчесов – Денисов» лауреат премии Правительства России в области науки Вадим Гущин.

При Черчесове в сборной происходили удивительные вещи: в ноябрьских матчах с Аргентиной и Испанией по девяносто минут провел Денис Глушаков. Артем Дзюба в это время взвешивал всевозможные варианты ухода из «Зенита», где против него, как он представлял, были и главный тренер, и президент. О шансе вернуться в сборную на тот момент не было и речи: фотографию с «усами», сделанную в «Инстаграме» совместно с Александром Кокориным перед Кубком конфедераций, большинство посчитало гвоздем в крышку гроба отношений с Черчесовым. Мало кому могло прийти в голову, что летом на чемпионате мира Дзюба станет героем, а Глушаков будет наблюдать за этим преображением по телевизору.

Но психологически готовить к сюрпризам Черчесов стал задолго до чемпионата мира. Юрий Жирков почти не играл в «Зените» у Роберто Манчини, но всегда вызывался в сборную и получал свои немалые игровые минуты. На Кубке конфедераций игрок, в котором Черчесов практически никогда не позволял себе усомниться, за счет никуда не девшейся за годы универсализации техники отвечал за скорость атакующих действий на левом фланге полузащиты. То, что позволило Юрию когда-то забить в ворота «Гамбурга» один из самых красивых мячей в Лиге чемпионов, просто так не исчезнет. Но возраст, здоровье, форма Дмитрия Комбарова и травма Константина Рауша за десять дней до чемпионата «обрекли» Жиркова на левый край обороны. К опеке того самого страшного Салаха Юрия готовили, как космонавта перед отправкой на Марс, с пучком морковки в пустом пищеблоке. Закончилось все соответственно – как в фильмах про героев, с победной музыкой во время титров. Но «летать» Жирков с тех пор не может по сей день.

– Игровая форма и спортивная – разные вещи, – объяснял мне еще в Австрии свое доверие к Юрию (а заодно и к Александру Самедову) Черчесов. – Но хорошая спортивная позволяет тебе быть готовым к игре. А вот если человек не играет и неготовым приезжает – это двойная проблема. А так и Самедов приезжал всегда в хорошем тонусе, даже если в «Локомотиве» у него была турбулентная ситуация. Я, если честно, не видел особой разницы в поведении Жиркова ни когда он приезжал от Манчини, ни когда от Луческу. Он был всегда в хорошем состоянии, и я считал неэтичным обсуждать с ним его работу в клубе.

С Глушаковым ситуация была иной. В том ноябрьском матче с Аргентиной проблемы с переходом в атаку в первом тайме были столь очевидны, что Черчесов мог их даже и не констатировать. После перерыва стало еще очевиднее: сборной нужен либо здоровый Дзагоев, либо Зобнин, либо кто-то еще. Не только потому, что атака требует большей «текучести», но и для того, чтобы Глушаков получал шанс хоть иногда играть повыше. В зону опорного спартаковский капитан позволял делать сопернику слишком много передач. Месси несколько раз принимал мяч в опасной близости от полукруга, но, к счастью, защита, тогда еще с Васиным во главе, была готова встречать Лео. Хуже выглядело, когда «десятка» догадывалась резким пасом швырнуть мяч стопперам за спины. И ладно бы так было только в матче, когда на поле был Месси…

Еще с Евро-2016 было ощущение, что Глушаков никак не может приобрести навык, свойственный истинным опорникам: раскорячиться так, чтобы мяч зацепился в «ветвях» и не прошел за спину. Что он не слишком координирован для игры без мяча, и воспоминания о Денисе, когда тот начинал удивлять дриблингом на первых сборах в «Локомотиве», это только подтверждают. Стоит ему подняться выше, как и перехваты получаются, и в атаку переходить всей команде удается лучше. Но той осенью это были лишь опасения – Черчесов пошел дальше, не позвав в мае Глушакова на подготовительный сбор. И в очередной раз шокировал людей. Как же так – лидеру и капитану не дали даже шанса?!

– Представляю, что у Стаса творилось внутри, когда сборная не могла долго выиграть ни одного матча. Да еще и слабо выглядела. Но Черчесов всегда был волевым человеком, понимал и на этот раз, что нужно идти до конца и делать то, что задумал. Хорошо, что у него все получилось. Мне казалось, что Черчесов делает все правильно. Во всяком случае, с первого момента до последнего он в работе придерживался всего сказанного им на пресс-конференциях. Говорил, что ворота сборной открыты для всех, и мы видели, что это действительно так. Ведь в ней попробовало себя большое количество игроков. Если кто-то удачно выглядел в чемпионате, его вызывали. Шанс был у всех. Те, кто отпали, отпали естественным путем, – считает Дмитрий Радченко.

В телефонном разговоре Черчесов изложил Глушакову свою позицию. Тем, кто задавал вопрос о шансе, дал понять между строк: такую фигуру, как Глушаков, незачем брать на сбор для того, чтобы держать на скамейке. А то, как Денис проводил постчемпионский сезон, не оставляло ему шансов ни на какую другую роль. Бурлящий негодованием тыл сборной был не нужен. Впрочем, без исключений не обошлось. И они заслуживают истории о том, как ради достижения цели даже гордость можно принести в жертву.