Лисья свадьба
Лисья свадьба
13 сентября, 1945 года, район горы Йотей, неподалёку от Саппоро
– Рад тебя видеть, Артур! – произнёс статный американский офицер с перевязанным ухом, при моём приближении.
Он стоял в окружении доброго десятка солдат, вооружённых до зубов, посреди просторной бетонной площадки, находившийся посреди ничего. Не знаю, сколько времени они ждали меня, но этот янки явно успел замёрзнуть, ибо заметно подрагивал от каждого порыва ветра.
– Я думаю, гораздо больше ты, Майк, хотел бы увидеть солнце Борнео. – сказал я и мы пожали руки.
– Тут не поспоришь. Не думал, что у рисоедов может быть такой дубак... Я ни то что по Калифорнии, я по Гуадалканалу скучать начал... – он похлопал себя по "пурпурному сердцу с дубовыми листьями", висевшему на груди, среди прочих медалей.
Майкл очень уж любил выставлять свою заслуги на показ, даже если заслугой было словить вражескую пулю. К его чести, получать ранения, лишая противника лишних боеприпасов, у него и правда получалось лучше всего.
– Ну ладно любезностей. – сказал я, стараясь показаться настолько серьёзным, насколько это возможно, – Вы достали мне проводника?
– Ещё бы! Я свои долги всегда возвращаю с процентами. Ну, ты знаешь... – он дал сигнал своим людям.
До того кучковавшиеся солдаты расступились, демонстрируя мне японца в идеально чистой, казавшейся практически новой офицерской форме. На его рукаве красовалась белая нашивка с красным иероглифом, а на поясе висела катана. Я заметил своему боевому товарищу:
– Вы его даже разоружать не стали?
– Мы попытались его разоружить, но меч свой он так и не отдал. Сказал, что лучше убьёт себя им, чем расстанется со своим оружием! – в словах Майка явно чувствовалось какое-то уважение к пленному врагу, пусть и обёрнутое в насмешливый тон, – Но ты не переживай, он из Кампэ... Кемпа... Кэмпэй... Кэмпэйтай, вот, вспомнил! Английский знает прекрасно, на пальцах объясняться не придётся!
– Ну ладно-ладно, не кузину мне сватаешь. Он бункер знает хорошо?
– До того как японцы его в спешке бросили, он там работал кем-то вроде начальника охраны.
– Эй! – я обратился к пленному, – Проведёшь меня внутрь?
Тот лишь украдкой кивнул, не показывая выражением лица своё настоящее отношение к происходящему.
– Он точно знает английский? – спросил я у Майкла.
– У вас нет причин переживать. – ответил мне японец с лишь небольшим акцентом, – Я допрашивал ваших солдат и агентов во время войны.
– Вот оно как... – сказал я, – И ты, тем не менее, не против помочь мне в моём маленьком деле?
– Вам так важно моё желание? – офицер явно не горел энтузиазмом, – Я не погиб в честном бою. Не был обесчещен и не совершил самоубийства от того. Поверьте, в мои планы точно не входит получить пулю в затылок от кучки американских захватчиков. Этой мотивации мне вполне достаточно, чтобы спуститься с вами вниз, а потом вывести целым и невредимым.
– Это именно то, что я и хотел услышать, поскольку мы спустимся туда только вдвоём.
– Что?! – Майк явно возмутился такому моему решению, – А если он тебя там... Ну оставит или уколет этой своей сабелькой?
– Вот для того, чтобы этого не случилось, – сказал я, – Я и хочу, чтобы вы с ребятами остались. Если он вернётся без меня, убейте его. Кроме того, по подземным туннелям блуждать вдвоём сподручнее. А ещё вы, янки, любите врываться и палить во все стороны без предупреждения...
– Ладно, но... – старый друг хотел было ещё что-то возразить, но я его прервал.
– Никаких но, ты и так мне сильно помог тем, что всё организовал. Считай, что закрыл должок за спасение твоей задницы на Борнео.
Он скептически посмотрел на меня:
– Нет, этот долг я ещё долго не закрою, и не надейся. Но да будь, по-твоему. – он скомандовал своим, – Эй, ребят, выдайте этим двум по паре фонарей. А нашему дорогому британскому коллеге дайте "маслёнку"!
Мне сунули в руки электрический фонарик и небольшой пистолет-пулемёт. Я сказал:
– Японцу тоже дайте оружие. Вы же всё равно не смогли его до конца разоружить. Хуже не будет.
– Ты что? – удивился Майк.
И тут же был поддержан и самим пленным:
– Если вдруг что мне хватит и меча.
Я решил, что не буду настаивать на своём решении и, похлопав своего новоиспечённого провожатого по плечу, тут же направился в другой конец бетонной площадки. Японец поплёлся следом. Мы быстро оказались у небольшого и неприметного прохода, вырезанного в скале. Размером он был немногим больше типичной гаражной двери и ничем особо не закрывался. За ним находился длинный тёмный тоннель, казавшийся несколько зловещим.
Как ни странно, в свете электрического фонаря лучше не стало. Фонарик был не самый мощный и очень ограниченно выгрызал у темноты пространство. Впрочем, в узких коридорах большего было и не надо. Я смело побрёл по бетонному тоннелю, по стенам которого вились лианы проводов. Мои шаги, гулким эхом, разносились по коридору. Помимо свиста ветра, это был единственный шум в тоннеле. Мой спутник ступал практически неслышно, будто бы боялся кого-то потревожить.
Когда мы достаточно удалились от входа в скалу и оказались перед открытой на распашку металлической дверью, и являвшейся по сути входом в бункер, он вдруг тронул меня за плечо и сказал:
– Это ведь не правительственная миссия, верно?
Я посмотрел на своего спутника, может из-за игры света, а может и правда у него слегка поменялось выражение, но появилась в этом сухом японском спокойствии некая нотка тревоги.
– Какая тебе разница? Майкл мой должник, я трижды спасал его жизнь. Ни у тебя, ни у меня проблем не будет. Если ты, конечно, не решишь меня наколоть...
– Меня не беспокоит то, что скажет твоё командование. Меня беспокоит, знаешь ли ты о том, что ждёт за этой дверью?
– Секретная японская лаборатория. В которой находится то, что мне нужно. Мне, а не Королевским военно-воздушным силам, Союзному командованию или чёртовому королю Великобритании. Поэтому да, это моя личная миссия и да, я в целом понимаю, что именно у вас там сокрыто. Я знаю о таких местах в Маньчжурии и Корее. Местах, куда вы сгоняете людей и ставите опыты.
Он скептически поднял бровь:
– Людей?
– Я понимаю, что вы воспринимали их как скот...
– Нет. Я отлично знаю о том, что происходило под покровительством Квантунской армии. Но то место, где мы находимся вряд ли похоже хоть на один из прочих комплексов. Здесь не было ни одного подопытного человека.
– Я точно знаю, что были. Иначе бы я сюда не пришёл в своих поисках.
– Ищете кого-то очень важного?
---
1 декабря, 1941 года, резиденция Австралийской торговой миссии в Токио
Ночь была лунной и тихой. Потягивая виски, я сидел на кресле качалке, на веранде двухэтажного домика в европейском стиле. Четвёртый год я живу под боком у Хирохито и схожу с ума из-за тонн документов по продаже угля и покупке тканей. И вот уже четвёртый год она навещает меня по ночам, будто бы сон, нет, даже, вернее сказать, сладкий кошмар. Будто бы призрак моего сумасшествия. Или суккуб.
Да, просто некий демон или злой дух, который навечно приковал меня к себе, забрал последние крохи моей свободы. И, вместе с тем, дал мне возможность свободно дышать в петле унылой и тягомотной работы. Которую, по злой иронии, я делал только для того, чтобы быть здесь и иметь возможность с ней видеться.
Всё что мне было необходимо, так это проверять бумаги моих австралийских друзей, чтобы они не продавали угля и не покупали ткани одной чайной империи, в ущерб и прямо под носом другой чайной империи. Ничего особенного, просто сводить дебет с кредитом.
Мне не было нужды учить японский, общаться с местными, любить эту странную азиатскую страну. Я просто наблюдал за бойкими торговцами из колонии и грозил пальцем, когда они делали что-то, что не нравилось королю Георгу. Я даже в любой момент мог бросить эту работу и попросить прислать из метрополии кого-нибудь другого. Но тут я познакомился с ней. Столкнулся случайно, когда вышел в очередной раз без дела прогуляться.
У неё был прелестный английский, милое личико и манеры ничуть не хуже любой леди с Альбиона. Она прекрасно рисовала тушью, любила столь близких мне Байрона, Блейка и Мериме... Я был полностью очарован. Нет, более того, я был влюблён. Бесповоротно.
При чём, это едва ли была типичная любовь туземки и колонизатора, воспетая во всех метрополиях. Нет, я воспринимал её, как равную. Как никого никогда больше не воспринимал. И чем больше я о ней узнавал, чем больше общался с ней, тем верил в то, что она не была моим дурным наваждением. Ибо всё более и более идеальный образ представал передо мной. Не человеческий, нет... практически божественный. Она была не от мира сего.
И в ту злополучную ночь, я видел её наяву в последний раз. Она пришла встревоженная... такого страха в чьих-либо глазах я не видел даже когда позднее таскал умирающих по джунглям под вихрем японских пуль. В её взгляде читался страх не за себя, но за кого-то, кого она будет не в силах защитить. Этим кем-то был я. Сходу, она сказала мне:
– Улетай. На рассвете, первым же самолётом в Канберру. Можешь никому ничего не сообщать, только прошу тебя... улетай!
– Что? Зачем? – я был ошарашен такой просьбой, до того дня это я постоянно говорил, что устал от Японии, а она всё убеждала меня остаться, – Я что-то сделал не так? Почему ты меня гонишь?
– Надвигается страшное. Тебе нельзя оставаться на островах. Это тебя погубит. Это даже меня погубит... – на её глазах проступили слёзы.
– Я не понимаю. Что должно случится?
– Мне снился сон. В нём было стальное небо, гигантские огненные грибы, груды тел, окрашенные в красный джунгли, горящие города. Мне снилась война.
– Война... кого с кем?
– Нас с вами. И война очень скорая. У тебя совсем мало времени. Пожалуйста, улетай, не оставайся здесь! – она вцепилась мне в рубашку и уткнулась головой в грудь, – Улетай! Прошу тебя!
Я знал, что эта девушка странным образом умеет предсказывать будущее. Я ни раз становился свидетелем сбывающихся предсказаний и мне почему-то думалось, что среди местных у неё точно должна быть репутация ведьмы. Мои австралийские коллеги, когда мы, порой выпивали, даже шутили надо мной, мол она меня приворожила... Так что причин сомневаться в столь страшном предречении не было. Всё же даже ходили определённые слухи... Однако я старался сохранять хладнокровие:
– Хорошо. Мы полетим. – сказал я твёрдо решив взять её с собой.
– Я не смогу убежать с тобой. Я прикована к этой земле.
– А я прикован к тебе. Без тебя я не побегу.
– Тогда ты умрёшь. Я это тоже видела. Видела, как ты остаёшься и умираешь. Не делай такой выбор, Артур. Я не переживу, если ты исчезнешь.
– И что же мне, бросить тебя тут?
– Да. Я дам тебе весточку, когда придёт время. Мы увидимся. Мы обязательно увидимся, если ты меня не забудешь. А я дам тебе этот хрустальный шар... – она протянула мне маленькую стеклянную сферу, – Храни его при себе и я дам тебе знать, когда мы сможем увидеться.
Так она мне обещала. И сдержала своё обещание.
Я увидел её вновь четыре года спустя, в момент, когда мы с ребятами превращали райскую Окинаву в острова грязи, свинца и гнили. После трёх суток без сна, я тогда кое-как, в только взятом японском доте смог примоститься прямо у поломанного пулемёта и наконец-то немного поспать.
Во сне она мне и явилась. Не такая, какой я её запомнил, иная, будто бы её многие годы держали в концлагере и пытали, пытали, пытали. Мне было больно на неё смотреть, сердце моё рвалось. И тогда, в тот момент, она попросила у меня спасения. Поведала, где её держат и как до неё добраться. Молила меня поторопиться. Сказала, что я буду должен пролить старческую кровь ради неё и пожертвовать драгоценным хрустальным шаром. И я сделал всё, что мог, чтобы оказаться у горы Йотей...
---
Воспоминания отхлынули столь же быстро, сколь и нахлынули. Я лишний раз напомнил себе, за что сражаюсь и зачем вновь ступил на ненавистные острова. Я так ответил своему спутнику на его вопрос:
– Тебя это не касается. Твоя работа – провести меня в самый низ этого чёртового комплекса. Если ты при этом ещё и стрелять во все стороны, как то обычно делают янки, не будешь, совсем прекрасно получиться.
– Я обещал, что проведу вас и сделаю это. Тут дело чести. Однако, я так понимаю, что вы действительно не знаете, что мы тут делали. Что же, я вряд ли прямо сейчас смогу тебе это объяснить. Просто прошу, если увидите что-то выходящее за грань твоего понимания... слушай меня и только меня. Я знаю, что делать.
– Идёт. Хотя я и правда не понимаю, что ты имеешь ввиду.
– Поймёшь. – сказав это, он шагнул за стальную дверь. Теперь уже я следовал за ним.
Внутри пространство не сильно отличалось от того, что было снаружи: те же туннели с теми же бесконечными переплетениями проводов. Разве что ответвления по обеим сторонам туннеля появились. Куда они вели мне было неведомо, да и проверять не хотелось. Я просто доверился японцу. Он выглядел достаточно уверенно и шёл относительно неспешно, так что я стал и забывать о его странных словах.
Правда, совсем ненадолго. Мы не успели проделать и половина пути до лестницы, располагавшейся в конце коридора, как вдруг, помимо наших шагов, раздался странный, чиркающий звук. Будто бы кто-то ударял друг об друга шершавые камни: "Катью! Катью! Катью!" Мой спутник насторожился и поднял в воздух кулак, призывая меня остановиться. Я повиновался. И, пытаясь из-за плеча японца высмотреть источник шума, спросил у офицера украдкой, шёпотом:
– Что за чёрт?
– Я хотел вам рассказать про гору Кати, господа. – послышался тонкий, практически детский голосок.
Вскоре я увидел его обладателя. Из одного из боковых туннелей, к нам на встречу, на двух ногах, вышел енот. Обычный такой, маленький и при этом довольно толстый, енот. Он был одет в смешную японскую одёжку и держал в руках два камушка, которыми, видимо и издавал такие звуки.
– Бакэдануки... – шепнул мне японец, – Не бойтесь его, это не самое опасное, что мы могли встретить на пути. Главное не дайте ему поджечь вашу одежду.
Я не нашёлся даже что на это ответить. Просто смотрел на чудного зверька и никак не мог поверить в то, что вижу. Ничего подобного я никогда не видел... чтобы вот обычный енот и бегал на двух ногах! Тут явно было что-то нечисто... только вот никакой здравой теории в голове не собиралось.
Японец приветственно поклонился. Зверь ответил тем же. Мой спутник сказал:
– Можем мы пройти?
– Возможно... – сказал зверёк, изображая неуверенность и театрально закатив глаза, – Только вот у меня что-то в горле пересохло. Нет у вас сакэ?
Мой проводник глянул на меня вопросительно:
– Есть у вас спиртное? Дайте ему, если есть.
Не будучи в силах анализировать происходящее, я отстегнул от пояса фляжку, в которой таскал пол-литра скотча для того, чтобы поить им раненных и подал пленному. Тот передал флягу странному существу. Енот откупорил сосуд, довольно понюхал шотландский виски и сказал:
– О, интересное у вас сакэ! Но мне очень нравится... Можете идти!
Зверёк отступил обратно в темноту бокового коридора и будто бы растворился в ней. Мы пошли дальше. Я какое-то время перебирал в голове вопросы, которые хотел задать своему провожатому. В итоге, когда мы едва не дошли до лестницы нескольких шагов, я остановил его и спросил только и вертевшееся:
– Что это было?
Японец посмотрел на меня вопросительно, будто бы я был свидетелем самого заурядного события и не понял его смысл, но всё же попытался объяснить:
– Бакэдануки. Ёкай. Как вы называете это в Европе... Природный дух?
– Что-то вроде фэйри?
– Понятия не имею, что такое "фэйри".
– А я не понимаю, что такое "ёкай".
– Ну, вы его только что видели. Подробнее и не объяснить. – он на секунду задумался, будто бы перебирая в голове подходящие для меня слова, – Считайте их местными демонами. Правда не злыми. Вот только что мы видели Кати. Он, конечно, пироман, но так-то славный малый, любящий выпить и умеющий превращаться в чайник на ножках.
– Я скорее поверю, что вы похитили какого-то ребёнка и, обшив его шерстью, превратили в енота, чем в то, что встретил демона!
– Зачем нам похищать ребёнка и превращать его в енота? Какой в этом смысл?
– Откуда я знаю? Ради того, чтобы посмеяться?
Он вновь скептически поднял бровь:
– Это наука. Более того, это военная наука. Здесь не занимаются экспериментами ради того, чтобы посмеяться! Всё имеет какую-то цель.
– И какую цель имеет держать здесь демона, умеющего превращаться в чайник? Полевую кухню заменить?
– Этот бакэдануки обещал нам построить флот из земли и грязи. Авианосцы из грязи, линкоры из грязи, подводные лодки из грязи, заверял командование, что он прекрасный инженер. В итоге разве что подводные лодки у него получались славные. В том смысле, что они прекрасно тонули.
Учитывая, что в своё время мне не посчастливилось поучаствовать в попытке Королевских ВМФ в создании авианосца изо льда и опилок, я вполне мог поверить в такую попытку заменить сталь на кое-что более... дешёвое и доступное. Даже учитывая, что за этот проект отвечал демон.
Достопочтенный Луи Маунтбеттен, одобривший союзный проект пейкеритового мега-корабля, тоже был не от мира сего: красил корабли в розовые камуфляжи и подкидывал Агате Кристи идеи для детективных романов. Если бы кто-то сказал мне, что он не граф из королевской семьи, а какое-то существо из легенд, притворяющееся человеком, я бы поверил.
Провернув в голове такую вот логическую цепочку, я утвердил себя в мысли, что то, что японцы пытались использовать потусторонних существ в военных целях, наверное, не было уж столько безумства, сколько показалось по началу.
– Слушай, японец, как тебя звать то? – спросил внезапно я.
– Сатору Ута. – ответил он.
– Скажи, Сатору. Если ты говоришь, что тут вы изучали не людей, а этих "ёкаев", то, получается...
– Тот или та, кого вы ищете тоже ёкай. Ну, если он всё же здесь и вы не ошиблись.
– Ошибки быть не может. Она здесь.
– Я, кажется, начал понимать, кого вы имеете ввиду. Думается, у нас с вами одна цель.
– Стреляться за неё я с тобой не хочу!
– Я и не претендую. Просто у меня остался один должок, раз уж моя военная служба подошла к концу. Долг перед родной страной не исчез. Я должен вернуть духов Родных Островов обратно, отпустить их продолжать жизнь вне затхлых подземелий. Я сожалел о том, что мы пытались их использовать как оружие. Теперь я буду спать спокойно, когда мы снимем барьеры.
– Хорошо, если это не обернётся катастрофой...
– Пойдём вниз, – сказал он и махнул рукой, ступая на лестницу.
Правда, пошёл он не по пролёту ведущему в глубины горы, а наоборот, тому который вёл вверх. Я вопросительно посмотрел на него:
– Разве вниз... это туда?
– Смотрите на нижний пролёт. – сказал он и исчез вверху.
Последовав его совету, я посмотрел вниз и увидел, что Ута теперь поднимался к площадке этажа подо мной. Это было очень странно видеть:
– Лестницы у вас тоже аномальны?
– Да, – сказал он, поднимая голову, – Чтобы куда-то спуститься, по ним надо подняться, и наоборот. Занимательно, верно?
Подумав, что это не более странно, чем говорящий енот-алкоголик, проектирующий корабли из грязи, я пожал плечами и стал подниматься по лестнице. Вскоре я оказался внизу, рядом со своим японским спутником. Я не почувствовал никакого рывка в пространстве или телепортации, всё это произошло так естественно, что я вновь вынужден был просто смирится с очередной странностью бункера.
Таким образом мы "поднялись" на самый нижний уровень, пройдя с добрый десяток этажей. Конкретно этот уровень выделялся тем, что представлял собой что-то похожее на тюрьму. Коридор здесь был значительно шире, а по всей его длине располагались камеры за крепкими, массивными дверьми. Каждая камера снабжалась также и смотровым окном. В которые меня так и тянуло посветить фонариком.
Правда, большая часть комнат оказалось пустыми. Но вот некоторые содержали в себе довольно причудливых существ. В одной находились некие прыгающие одноглазые монстры, похожие на живые зонтики. На мой немой вопрос, японец сказал:
– Это Каса-Обаке, духи столетних зонтов. Мы хотели их использовать в качестве парашютов для бомб. Они бы направляли их куда надо, а потом, невредимые, возвращались бы обратно. Угадаете, что пошло не так?
– Вы не смогли ими управлять?
– Если бы. У них, как и у всех духов, что мы пытались использовать для войны, была одна существенная проблема – они рассыпались, если попытаться их вывезти с Родных Островов. Их жизнь привязана к этой земле, и не в Тихом океане, не в Китае, их использовать было нельзя.
Я снова вспомнил о ней. Про её слова, что она не может улететь со мной. Подсознательно я принимал все доказательства того, что она тоже демон, а не просто милая японка. Но всё же я настойчиво гнал от себя эти очевидные мысли. Нет, ну не может же такого быть, чтобы я полюбил какого-то духа!
Мы продолжали идти от камеры к камере. Мой проводник объяснял значение каждого духа, который нам встречался. Крошечного самурая, размером с палец, хотели использовать, как шпиона, который может пробраться в любое место. Ходящие на задних лапах кошки могли бы быть отличными диверсантами и поджигать вражеские склады. Безликие люди с головами, напоминающими обтянутый кожей жемчуг... ну, Сатору так и не смог внятно объяснить, для чего их хотели использовать.
До того, как он успел что-либо про них сказать, у меня внезапно зачесалась нога. Я нагнулся, чтобы посмотреть, что с ней случилось и обнаружил огромную рану в самом низу икры. При том, что с меня сняли огромный шматок кожи, рана не кровоточила, кровь запеклась. Более того, если бы она не зачесалась, я бы вообще не заметил, что произошло. Бросив взгляд на ногу спутника, я увидел ту же самую картину: часть кожи с ноги была снята.
– Похоже на нас напала ласка.
– Но я ничего не заметил...
– А она практически не оставляет от себя следов, кроме заживающих ран. Не бойся, она безвредна, ей нужно лишь немного кожи.
– Зачем?
– Чтобы сшить себе одёжку.
Я не стал спрашивать дальше, хотя идея существа, что любит шить одежду из человеческой кожи не казалась мне такой уж безобидной. Вместо этого я сказал:
– Ну хватит экскурсий! Пока на нас ещё кто-то не напал, надо закончить наши дела.
– Верно, – согласился японец и тут же пошёл дальше, в конец этой своеобразной галереи.
Там располагалась очередная массивная стальная дверь. Но, кроме нее, своеобразной буквой "Т" в стороны отходило два коридора. Вот из одного из них, до нас и донеслось противное шкрябанье и щёлканье. Мой спутник вновь приказал мне остановиться, прислушался на секунду, а затем заявил:
– Вот теперь мы встретили настоящего демона. Они, видимо тоже выбрался на свободу.
– И что нам делать?
– Прижаться к стене и не двигаться. Местный они слепой и глухой, иначе бы мы эту махину просто не взяли. Единственное что, он очень хорошо чует страх. И любит человечину. Так что всё, что нам требуется, так это не бояться.
– Вот именно после слов о том, что бояться нельзя, я и начинаю бояться. Тем более, что я остался без своей фляжки.
– Тогда постарайся даже не дышать. – сказал Ута, прижался к стене и меня тоже прижал рукой.
Я схватился покрепче за маслёнку. Нервы и правда начали шалить, хотя и пытался проявить знаменитый британский стоицизм. Некоторые стереотипы рушатся о самые заурядные обстоятельства. А некоторые о незаурядные. Например, об огромного краснокожего огра, занимавшего своей тушей практически весь коридор. Он шёл, шаркая своими когтистыми ногами и волоча за собой каменную дубину, высекавшую искры об пол.
Глаза на его уродливой, деформированной морде, и правда были выколоты. Ушей я тоже не наблюдал. Но меньше волноваться меня это не заставило. Особенно когда в один момент своего бесцельного странствия, прямо рядом с нами чудище остановилось и принюхалось. Тут моё сердце ушло в пятке и монстр, будто бы и правда чувствуя страх, нагнул ко мне свою рогатую голову, продолжая принюхиваться. Я даже мог во всей красе почувствовать гнилостный, прогорклый запашок из его пасти.
Он бы точно меня обнаружил и сожрал, если бы в тот же момент мимо не промелькнула... ну, будто бы вспышка молнии. Огромная туша после этого качнулась и повалилась наземь. Отдельно от монструозной головы, что упала к моим ногам.
Рядом с нами, стряхивая чёрную кровь со своего меча, возник внезапно человек-ворон, тело его было вполне обычным, может разве что немного старым. А вот голова была воронья. И крылья чёрные за спиной. Очередной ёкай указал на меня свободной рукой и громогласно крикнул:
– Ты! Ты уничтожал священные леса на райских островах! Так?! – голос его чем-то напоминал карканье, но ярости ему было явно не занимать.
Я сразу понял, что он имел ввиду. Ведь я и правда приложил руку к тому, чтобы на Окинаве не осталось камня на камне. Так или иначе думалось, что отрицать не имеет смысла:
– Возможно. – сказал я серьёзно.
– Тогда придётся за это ответить. – также серьёзно сказал ворон, – Ответить на честной дуэли!
Мой спутник тут же вцепился мне в руку и сказал мне на ухо:
– Ни за что не соглашайся. Это же Тэнгу! Драться с ним всё равно, что совершить самоубийство. Только куда надёжнее. Понимаешь, о чём я? Давай-ка лучше я сражусь с ним, если ты гарантируешь, что освободишь других духов.
– Нет уж. – отрезал я, – Я и без того у тебя в долгу. Раз уж он вызывает меня на дуэль, придётся её принять. Мы, британцы тоже, знаешь, кое-что понимаем в чести.
– Ты хоть знаешь с какой стороны держать катану?
– Я фехтовал в офицерском училище. И ещё я кое-что знаю о том, как у вас тут проходят бои. Дай-ка мне свой меч.
Поняв, что я настроен серьёзно и что у меня, очевидно, есть план он всё-таки нехотя отстегнул свой клинок от пояса и вместе с ножнами протянул мне. Я взял их левой рукой, а правую положил на рукоятку:
– Давай, я готов!
Мы разошлись на небольшое расстояние, всего шагов пятнадцать. Участвовать в этом меня побудило то самое предсказание, по которому я должен был "пролить старческую кровь и пожертвовать шаром". Наверное, судьбе было не так уж важно чья это должна быть кровь. Немолодого пленного офицера Кэмпэйтай или выглядящего как подсушенный старик человекообразного ворона. Чья-то кровь должна была пролиться. Предсказания моего ночного помешательства никогда не ошибались.
Кроме того, я действительно имел кое-какой план. Как-то давно она рассказывала мне о том, что меч в Японии — это не оружие нападение. Это то, что должно не допустить войну. Фехтовать им, всё равно что делать чёткие и резкие линии кистью для туши. Это очень своеобразное искусство, на стыке дипломатии, обмана и, собственно, убийства.
Едва ли ворон ожидает, что иностранец будет хорош в самурайских дуэлях. И он, конечно, прав, я никогда не держал в руках катану. За то, я научился превосходно рисовать тушью. И действительно немного фехтовал в британском офицерском училище. Учитывая то, что он меня явно недооценит, это моё преимущество.
Я вытащил меч из ножен, отбросил их и встал в стойку. Я всё ещё немного дрожал после встречи с они, всё ещё прокручивал в голове предсказание. Кроме того, я ещё и держал меч одной рукой, другой щупая хрустальный шар. Пан или пропал. Война — это игра в ва-банк, где рискующий либо получает всё, либо ничего.
Ворон атаковал первым, быстро, но далеко не со всей силы и скорости. Этого уже хватило, чтобы я достал шар и подставил под свет фонарика, создавая ослепляющую вспышку. Так, ворон не увидел куда он наносит удар и просто со всего размаха скользнул лезвием по источнику света. Шар разъехался на две половины, чётко демонстрируя то, что могло бы случиться с моим телом.
Но сам я не пострадал и пользуясь секундной заминкой нанёс уже свой удар. Вся дуэль прошла за несколько мгновений, но мне они казались растянутой вечностью. Только лишь когда мой соперник без сил рухнул на колени, выронив меч, ко мне вернулось нормальное ощущение времени.
Ута стоял с разинутым ртом. Я и сам, честно признаться, не ожидал, что выиграю. Однако это случилось. Тэнгу, сплёвывая чёрную кровь, усмехнулся:
– Для осквернителя леса и гайдзина, ты очень хороший воин. Окажи услугу. Добей меня.
Я посмотрел на своего спутника. Тот с некоторым уважением в выражении, кивнул. Посчитав, что всё же я недостаточно хорош в обращении с мечом, чтобы ещё и разом убить своего соперника, я использовал в качестве оружия милосердия "маслёнку". Одна пуля и ворон больше не страдал.
Наконец, пройдя трёх демонов, мы оказались у заветной двери. Мы вдвоём с трудом сдвинули её и смогли проникнуть внутрь. Там, в небольшом помещении, где ещё почему-то было электричество, лежала она. Лежала, привязанная к какой-то жутковатой машине жгутами. Я хотел было сразу же броситься её освобождать. Но мой напарник меня остановил:
– Это та, кого ты искал?
– Да, безусловно, я её из тысячи узнаю!
– Ну что же, она и правда ёкай. Посмотри, – он указал на деталь, которую я никогда не замечал.
У девушки был большой и пушистый хвост. Сатору продолжил:
– Ты полюбил Кицунэ. А мы с её помощью сдерживали всех этих ёкаев внутри горы. Кажется, настало время выполнить оба наших обещания, да?
Ни говоря больше не слова, мы освободили девушку от пут. Свет в комнате тут же погас. Я взял моего ночного демона на руки, она была даже легче, чем я её помнил. Совсем исхудала. Так, втроём, мы поднялись наверх, где нас всё ещё ждал Майк и его люди.
Старый друг, без лишних слов пожертвовал свою хлопковую куртку, чтобы мы могли положить девушку без сознания на землю. Принесли аптечку. Нашатырным спиртом я привёл её в чувство. Она аккуратно поднялась с импровизированной подстилки и посмотрела на меня, почему-то со страхом.
– Ты... – сказала она дрожащим голосом, – Артур, ты всё знаешь...
С этими словами она абсолютно неожиданно перекувыркнулась, обратившись в огромную лису, и за два прыжка пересекла всю бетонную площадку, скрывшись в ближайших зарослях. Меня будто бы обухом по голове стукнули. То, к чему я шёл долгих четыре года, то ради чего я прошёл через ад, рассыпалось в один момент.
– Я тебя спас. – сказал Сатору, – И её спас. Излечил вас обоих, указав тебе на то, что ты всё это время грезил о лисе.
В бессилии я тут же схватил его за грудки, но японец остался невозмутим. Я прокричал, что есть мочи:
– ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?!
– Ты не понял? Ты четыре года воевал, питаясь кровью, потом и слезами. Ты убил демона, что был мастером боевых искусств. Ты был одержим и даже этого не осознавал. Я помог тебе, в благодарность за то, что ты помог мне. Освободил тебя.
Руки опустились, я отпустил японца:
– Это было всё, чем я жил прошедшие годы. Она была идеалом.
– Она была наваждением, привязывающим тебя к месту, которое ты был готов стереть в порошок ради неё. И, поверь, даже если бы вам повезло вместе прожить всю жизнь здесь, ты бы сделал ей больно, быстро завершив свой человечий век. Представляешь, как бы она скучала по тебе тысячи и тысячи лет? – он похлопал меня по плечу, – Это лучший исход.
– Майк, – обратился я к безмолвно наблюдавшему товарищу, – Американская администрация же готовит судебный процесс? Ты можешь сделать так, чтобы господин Сатору Ута под него не попал?
– Я не генерал Макартур, чтобы раздавать всем иммунитет – сказал Майкл, – но это я могу. Трибунала он избежит.
– Жестоко. Но я понимаю тебя. – заключил Ута, – Я всё равно поступил согласно чести. Рано или поздно ты это поймёшь.
Майк протянул мне свою флягу. Гадкий и крепкий американский "Муншайн", был сейчас как нельзя кстати. Лучшее, что можно пить на похоронах своего собственного помешательства.
В этот момент пошёл дождь. Внезапный, прямо посреди ясного неба, холодный дождь с крупными, ледяными каплями. Японец тяжело выдохнул:
– Такой дождь мы зовём "Кицунэ-но ёмэире". На вашем языке это будет что-то вроде "Лисьей свадьбы".
Дальше: Волки
