Глава 2
— Я готов на все! — проговорил Сомов.
Интересно, откуда такое рвение?
Главврач нервно теребил пуговицу на халате — медную, с императорским гербом, выдаваемую только руководителям государственных лечебниц. Его пальцы подрагивали, выдавая внутреннее напряжение.
Забавная ситуация.
Петр Александрович прекрасно знает, кто я и что я. Или, по крайней мере, догадывается. Еще с того памятного случая, когда я проводил ритуал снятия проклятия с Ольги и Николая, которых успешно проклял прошлый хозяин тела.
Сомов тогда выступал катализатором жизни.
Он видел, как черная дымка некромантической энергии вытягивала проклятие из тела Николая. Слышал потусторонний шепот — голоса мертвых, которые всегда сопровождают работу с темными энергиями.
Чувствовал могильный холод, от которого покрывались инеем окна. Но тогда предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Умный человек — понимает, что некоторые знания опаснее пули в висок.
А теперь вот приперло.
Репутация клиники под угрозой, карьера, которую он не особо и хотел, но похоже, втянулся, может полететь к чертям собачьим, инквизиция дышит в затылок. И он готов закрыть глаза на мои «особые методы».
Но просто так доверять человеку, который владеет запрещенной магией — это как играть в русскую рулетку с полностью заряженным барабаном. Нужны гарантии.
— Петр Александрович, — начал я, внимательно наблюдая за его реакцией, — давайте говорить откровенно. Вы же понимаете, что обычными методами астральных паразитов не вывести?
— Я… я догадываюсь, — он облизнул пересохшие губы. — Но что конкретно вы предлагаете?
— Сначала ответьте на вопрос. Насколько далеко вы готовы зайти ради спасения пациента и репутации клиники?
— Это зависит от того, что вы предлагаете, — моргнул несколько раз Сомов.
— А я предлагаю эффективное решение. Но сначала — гарантии с вашей стороны.
— Какие гарантии? — недоумевал он.
— Клятва верности.
Эффект был как от разорвавшейся бомбы. Сомов отшатнулся, его лицо побагровело:
— Клятва верности⁈ Вы… вы серьезно⁈ Это что, средневековье⁈
— Абсолютно серьезен.
— Но это же… это же вассальная присяга! Феодализм! Крепостное право! — он размахивал руками, как ветряная мельница. — Я главврач лучшей клиники в Москве.
— Помнится, вы не очень-то и хотели занимать эту должность, — усмехнулся я.
— Все поменялось, — нахмурился Сомов.
— Что?
Сомов молчал, поджав губы. Ладно, пусть. Все равно узнаю. Сейчас он держится за свое место и это можно будет использовать в дальнейшем. Так что мне это только на руку.
— Черт с вами, — усмехнулся я. — Никто не говорит о холопстве. Просто о взаимных гарантиях.
— Гарантиях⁈ — тут же встрепенулся Сомов. — Вы же понимаете, что требуете невозможного! Принести клятву верности другому человеку… — он запнулся, подыскивая слова.
— Еще и бастарду, да? — подсказал я с улыбкой. — Незаконнорожденному выскочке без роду и племени?
— Я не это имел в виду!
— Конечно, не это. Просто с языка сорвалось.
Ах, Петр Александрович, если бы вы знали, кто я на самом деле. Не «другой человек», а Архилич с тысячелетним стажем.
Я видел, как рождались и умирали цивилизации, как менялись эпохи, как магия уходила из мира и возвращалась обратно. Вы бы на коленях ползали, умоляя о чести служить мне. Но пока рано раскрывать карты. Всему свое время.
— Вы же понимаете, что я очень рискую, — продолжил я спокойным тоном. — Раскрывая свои методы, я фактически отдаю свою жизнь в ваши руки. Одно слово инквизиции — и я на костре.
— Я бы никогда…
— Никогда не говорите «никогда», Петр Александрович. Жизнь длинная, ситуации бывают разные. Сегодня вы мой друг, завтра — кто знает?
— Но клятва верности… Я не могу! — сжал кулаки Сомов. — У меня есть гордость! Достоинство! Я дворянин, хоть и не родовитый!
— А также у вас есть клиника, которую могут закрыть. Репутация, которую могут уничтожить. Карьера, которая может полететь к чертям. Выбирайте, что важнее — гордость или будущее.
Сомов заметался по комнате. Пять шагов к окну, пять шагов к двери. Туда-сюда, как маятник:
— Это шантаж!
— Это предложение. Которое можно отклонить, — спокойно ответил я.
— И тогда пациент умрет!
— И тогда пациент умрет, — согласился я. — А за ним последует расследование инквизиции. Почему опытные врачи не смогли вылечить? Не скрывали ли они чего? Не было ли халатности? Или, что хуже, саботажа?
— Они не посмеют! — твердо заявил Сомов.
— Они инквизиция. Им сметь не надо — у них есть полномочия.
Сомов остановился посреди комнаты. Его плечи опустились в знак поражения:
— Хорошо. Вы победили. Но… может, не клятва верности? Может, что-то другое?
Молодец. Торгуется. Не хочет терять лицо полностью. Что ж, можно пойти на компромисс. Главное — связать его обязательствами.
— Что вы предлагаете? — уточнил я.
— Клятва неразглашения? Обет молчания? Это же почти то же самое, что врачебная тайна!
— Клятва неразглашения… — я сделал вид, что размышляю. — В принципе, подойдет. Магически скрепленная клятва о неразглашении всего, что касается моих методов лечения.
— Магически скрепленная?
— Обычную клятву можно нарушить. Магическую — нет. Попытаетесь рассказать — язык онемеет. Попытаетесь написать — рука отсохнет. Попытаетесь намекнуть — голова заболит так, что взвоете.
— Звучит… неприятно, — поморщился Сомов.
— Зато надежно. Для нас обоих, — кивнул я.
— И как это делается?
— Ритуал на крови. Занимает минут пять.
— На крови⁈ — Сомов снова побледнел. — Это обязательно?
— Кровь — лучший проводник магии. Слюна не подойдет, моча тем более. Хотите надежную защиту — нужна кровь.
— Логично, — нехотя признал он. — Ладно. Давайте покончим с этим. Что нужно делать?
Я огляделся в поисках необходимых предметов. На столе среди бумаг валялся хирургический скальпель — кто-то из ординаторов забыл после вскрытия абсцесса или удаления бородавки. Лезвие блестело, но на всякий случай я протер его спиртом из пузырька, стоявшего на полке.
— Давайте левую руку, — скомандовал я. — Ладонью вверх.
— А может, палец? Как для анализа крови?
— Мало крови. Нужна ладонь.
— Но это же больно.
— Да что вы как маленький, — начал терять терпение я. — Как укол. Вы же не боитесь уколов?
— Я главврач, а не пациент!
— Сейчас вы участник ритуала. Давайте руку, не тяните время.
Сомов неохотно протянул левую руку. Дрожащую, влажную от пота. Я взял ее, повернул ладонью вверх и быстрым движением сделал неглубокий надрез длиной сантиметра три. Кровь сразу выступила.
— Ай! — дернулся главврач. — Вы же сказали, как укол!
— Это и был укол. Просто длинный и острый.
— Садист!
— Прагматик. Теперь моя очередь.
Сделал такой же надрез на своей левой ладони. Боль была минимальной — некромантическое тело слабо реагирует на физические повреждения. Кровь потекла медленно, густая и темная, почти черная.
— У вас странная кровь, — заметил Сомов.
— У меня вообще все странное. Не отвлекайтесь. Соединяем ладони.
— Это же передача инфекции!
— Это передача магии. Соединяйте, или всё насмарку.
Он брезгливо прижал свою окровавленную ладонь к моей. Момент контакта был как удар током — его теплая, живая Жива соприкоснулась с моей холодной некромантической энергией. Огонь и лед, жизнь и смерть, свет и тьма.
Интересное ощущение. Его жизненная сила сильна для человека его возраста — лет пятьдесят, не меньше. Но есть темные пятна.
Старые грехи, скрытые страхи, подавленные желания. Не святой человек наш главврач. Впрочем, святые в медицину не идут — им проще в монастырь.
— Теперь повторяйте за мной, — велел я и продолжил на древней латыни. — Слово в слово, без изменений. Клянусь пред ликом вечности и силами, что правят миром…
— Клянусь пред ликом вечности и силами, что правят миром… — старательно повторил Сомов.
— Хранить в тайне все, что узнаю о методах Святослава Пирогова…
— Хранить в тайне все, что узнаю о методах Святослава Пирогова…
Ключевая фраза. Сейчас начнется самое интересное.
— Не раскрывать ни словом, ни делом, ни мыслью, ни намеком…
— Не раскрывать ни словом, ни делом, ни мыслью, ни… стоп! — расширил глаза Сомов. — Ни мыслью⁈ Это как⁈
— Не прерывайтесь! Ритуал сорвется, придется начинать заново! — я не дал ему задуматься о смысле слов.
— Но как можно контролировать мысли⁈ — не унимался Сомов.
— Магия сама проконтролирует. Продолжайте!
— Не раскрывать ни словом, ни делом, ни мыслью, ни намеком… — нехотя произнес Сомов.
— Под страхом потери речи, разума и жизненных сил…
— Под страхом… ЧТО⁈ Потери речи и разума⁈ Вы не говорили про это! — уже вовсю возмущался Сомов.
— Это стандартная формулировка! Не нарушите клятву — ничего не потеряете! — строго посмотрел на него я. — Вы же не собираетесь ее нарушать?
— Нет, — задумался Сомов. — Но это же… это же страшно!
— Страшно — не делайте. Но тогда никакой помощи.
— Черт… Ладно… Под страхом потери речи, разума и жизненных сил…
— Да будет воля моя связана, как кровь с кровью…
— Да будет воля моя связана, как кровь с кровью…
— Да будет так.
— Да будет так.
В момент произнесения последних слов я влил в его кровь тончайшую нить некромантической энергии. Немного — процента два от моего резерва, около шестнадцати единиц Живы. Но этого хватит, чтобы создать нерушимую магическую связь.
Темная энергия проникла через порез в его кровоток, разошлась по венам и артериям, достигла сердца, мозга, всех важных органов. Теперь в каждой клетке его тела есть микроскопическая частица моей воли.
Сомов дернулся всем телом, глаза расширились:
— Холодно! Так холодно! Как будто лед по венам!
— Это скрепление клятвы. Сейчас пройдет, — пояснил я.
— Что вы со мной сделали⁈
— Защитил нас обоих. Теперь вы физически не сможете выдать мои секреты. Даже под пыткой.
На самом деле я сделал больше. Теперь Петр Александрович не только не сможет меня выдать — он не сможет даже подумать о предательстве без жуткой головной боли.
Попытка нарушить клятву вызовет спазм голосовых связок. Упорство в нарушении — временный паралич. А если будет совсем упрямиться… впрочем, до этого не дойдет. Боль остановит раньше.
Разъединил наши руки. На ладони Сомова порез уже затянулся, оставив только тонкий розовый шрам. Моя рана зажила еще быстрее — за считанные секунды.
— Невероятно! — Сомов разглядывал свою ладонь. — Рана исчезла! Как такое возможно?
— Побочный эффект ритуала. Кровная магия лечит порезы, через которые проводится.
— Удобно. А есть еще какие-то эффекты?
— Никаких. Живите как жили. Просто не пытайтесь никому рассказать о моих методах.
— А если случайно проговорюсь? Во сне, например? Или под наркозом?
— Не сможете. Магия блокирует даже неосознанные попытки. Это как рефлекс — автоматическая защита.
— То есть я теперь… заколдован?
— Вы под магической защитой. Это разные вещи.
Сомов сел на стул, потирая виски:
— Голова кружится. Это нормально?
— Абсолютно. Организм адаптируется к чужеродной магии. Через час пройдет.
На самом деле головокружение — это реакция на некромантическую энергию. Живые плохо переносят энергию смерти. Но ничего, привыкнет. Или помрет.
Хотя на самом деле доза слишком мала для летального исхода.
— Так, — Сомов попытался взять себя в руки. — Клятва принесена. Теперь выкладывайте план. Как будем лечить Громова?
— Всему свое время, Петр Александрович. Сначала нужно подготовить почву.
— В смысле? — нахмурился он.
— В смысле — убрать лишних свидетелей и призвать нужного.
— Кого призвать?
— Доктора Волконского.
Эффект был как от удара молнии. Сомов подскочил со стула:
— Вы хотите подставить Волконского⁈
— Нет. В первую очередь я хочу спасти пациента. А Волконского нужно проверить, вот и все.
— Но это же… это же подстава!
— Это прагматизм. Он хочет вашу должность, вы знаете это. Рано или поздно он бы вас подсидел. Я просто ускоряю процесс. В другом направлении.
— Но как? Он же не некромант!
— А кто сказал, что нужен настоящий некромант? Достаточно видимости. Если что-то пойдет не так, мы импровизируем. Но если ничего не делать — Громов точно умрет, а инквизиция начнет копать. И докопается до чего-нибудь. У вас же наверняка есть грешки?
— У кого их нет…
— Вот именно. Так что — вызываете Волконского или нет?
— А что я ему скажу? «Приходи, мы тебя подставим»? — застонал Сомов.
Вот же неугомонный.
— Скажете, что нужна срочная консультация по сложному случаю. Что обычные методы не работают. Что нужен свежий взгляд.
— Он не поверит. Подумает, что ловушка.
— А вы добавьте, что Пирогов расписался в собственном бессилии. Что признал свою некомпетентность. Он прибежит как ошпаренный — шанс унизить меня публично он не упустит.
— Вы правда готовы унизиться ради плана?
— Я готов на все ради результата. Гордость — роскошь, которую я не могу себе позволить.
На самом деле мне плевать на мнение Волконского. Пусть думает что угодно. Мертвые не думают вообще, а он скоро присоединится к их числу. Фигурально выражаясь, конечно. Инквизиторская тюрьма — это почти то же самое, что могила.
Сомов подошел к телефонному аппарату на стене и нажал на кнопки, вызывая коммутатор:
— Алло? Диагностическое? Дайте трубку доктору Волконскому. Да, прямо сейчас. Неважно, что он занят. Это приказ главврача!
Снова пауза. Потом голос Сомова стал более официальным:
— Михаил Сергеевич? Да, это Сомов. У нас чрезвычайная ситуация. Пациент Громов, палата сорок три, интенсивная терапия. Астральные паразиты высшего порядка.
Из трубки донеслось что-то неразборчивое.
— Да, те самые. Мы провели коллективную диагностику, но с лечением проблемы. Никто не может справиться. Даже… — Сомов покосился на меня, — даже доктор Пирогов признал свое бессилие.
Из трубки донесся громкий смех.
— Да, вы правильно услышали. Пирогов расписался в некомпетентности. Говорит, что только вы можете помочь. Что вы лучший диагност клиники.
Еще что-то неразборчивое, но тон был явно довольным.
— Немедленно, Михаил Сергеевич. Каждая минута на счету. Пациент умирает.
Он положил трубку:
— Идет. Точнее, бежит. Никогда не слышал, чтобы он так радовался.
— Отлично. Теперь нужно подготовить сцену. Идемте в палату, — кивнул я.
Мы вышли из ординаторской и направились к палате интенсивной терапии. По коридору сновали медсестры с подносами лекарств, санитары катили каталки, пациенты в полосатых пижамах прогуливались, держась за стены.
Обычная больничная суета. Никто не подозревает, что через час тут развернется спектакль с участием инквизиции. Хотя нет — одна медсестра посмотрела на нас странно. Или мне показалось?
Палата интенсивной терапии номер сорок три встретила нас гвалтом — четыре врача одновременно спорили о методах лечения, перекрикивая друг друга.
Доктор Мелихов размахивал руками:
— Я утверждаю огненное прижигание! Направленный термический импульс температурой триста градусов прямо в область митрального клапана!
— Вы предлагаете сварить сердце пациента⁈ — возражала доктор Василевская, худая как жердь инфекционистка с вечно поджатыми губами. — Миокард денатурирует при температуре шестьдесят градусов! Триста — это мгновенная смерть!
— Локальное воздействие! Точечное! Только на паразитов!
— А как вы отделите паразитов от здоровой ткани⁈ Они же внедрились в створки клапана!
Профессор Марков покачал головой:
— Коллеги, вы оба предлагаете убить пациента. Просто разными способами. Огнем или льдом — результат один.
— А что предлагаете вы, Иван Степанович? — язвительно спросила Василевская.
— Химическую атаку! Ввести коктейль антипаразитарных препаратов прямо в коронарные артерии!
— Каких именно?
— Метронидазол — двести миллиграммов, альбендазол — четыреста, празиквантел — шестьсот, ивермектин — двенадцать!
— Это же лошадиная доза! Печень откажет за час!
— ВСЕ ВОН! — рявкнул Сомов с порога.
Врачи обернулись, ошарашенные:
— Петр Александрович?
— Вы слышали. Покиньте палату. Немедленно. Все.
— Но мы же обсуждаем лечение! — возмутился Мелихов.
И не придумали ничего нового по сути за время нашего отсутствия.
— Обсуждайте в ординаторской. Здесь будет проводиться особая процедура, — отдал распоряжение Сомов.
— Какая процедура? — спросила Василевская.
— Экспериментальная. Секретная. С участием приглашенного специалиста.
— Кого именно? — не унималась Василевская.
— Да не ваше дело. Выходите!
Обиженные и злые, врачи нехотя потянулись к выходу. Мелихов бормотал что-то про «бюрократический террор», Василевская качала головой, Марков молчал, но его взгляд говорил красноречивее слов.
Когда палата опустела, я запер дверь изнутри и подошел к пациенту.
Громов лежал без сознания. Времени у нас минут двадцать, максимум тридцать. Нужно действовать быстро, пока не пришел Волконский и не вернулся Стрельцов.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Сомов, нервно поглядывая на дверь.
— Создавать оружие против паразитов.
— Какое оружие? У нас нет времени что-то изобретать!
— У нас есть я. И мои новые способности, — улыбнулся я.
А затем положил руку на лоб Громова и влил небольшую порцию смешанной энергии — целительской с примесью некромантии. Усыпляющее заклинание второго круга, усиленное энергией смерти. Пациент погрузился в состояние, близкое к анабиозу — замедлению жизненных процессов. Дыхание упало до четырех вдохов в минуту, пульс до тридцати.
— Он что, умирает⁈ — испугался Сомов.
— Он спит. Глубоко спит. На грани комы.
— Зачем?
— Чтобы не мешал. И чтобы организм тратил меньше энергии. Это даст нам дополнительное время.
Активировал некромантское зрение на полную мощность. Мир окрасился в оттенки серого, живое засветилось тёплыми тонами, мёртвое — холодными.
Сердце Громова выглядело как поле боя. Тысячи астральных паразитов копошились на створках митрального клапана, прогрызая ходы в живой ткани. Матка — черная пульсирующая масса размером с грецкий орех — готовилась к финальному выбросу.
Прямая атака не сработает — слишком много паразитов. Но что, если… Да, это может сработать!
Сосредоточился, собирая энергию в ладонях. Но не обычную целительскую или некромантическую, а их сплав. Нити жизни переплетались с нитями смерти, создавая серебристую ткань новой силы.
Сложно, черт возьми. Как смешать воду и масло. Целительство отторгает некромантию, некромантия поглощает целительство. Нужен баланс. Идеальный баланс.
Еще полчаса назад это было невозможно. Но переход на новый уровень дал не только больше силы, но и лучший уровень контроля.
Теперь я могу делать то, о чем раньше только вспоминал с горечью. Хотя ввиду целительской энергии, которой у меня не было в той жизни, подход немного видоизменился.
Медленно и осторожно я формировал новых существ. Не паразитов, а охотников. Их единственная цель — пожирать астральных паразитов, превращая их темную энергию в чистую Живу.
— Что это, на хрен, такое? — прошептал Сомов, глядя на серебристое свечение в моих руках.
— Не выражаться, — сурово посмотрел я на него. — Это биологическое оружие направленного действия.
— Но как? Вы же не биомаг!
— Я многое умею, чего вы не знаете.
Сформировал около сотни светлых охотников — каждый размером с рисовое зерно, каждый запрограммирован на одну задачу: найти и уничтожить астральных паразитов.
Теперь самое сложное — маскировка. Если кто-то с магическим зрением посмотрит и увидит моих охотников, поймет, что это искусственные создания. А это — прямое доказательство некромантии.
Наложил иллюзию. Многослойную, сложную, почти неотличимую от реальности. Светлые охотники приобрели вид обычных астральных паразитов — такое же болезненно-зеленое свечение, такая же уродливая форма, такие же хаотичные движения. Ну только с небольшой поправкой для Волконского.
— Готово, — выдохнул я, вытирая пот. Создание и маскировка забрали процентов пять Живы.
— И что теперь? — Сомов смотрел на меня со смесью восхищения и страха.
— Теперь впускаем их в пациента.
Направил охотников прямо в грудь Громова. Они прошли сквозь кожу и ребра как призраки, устремились к сердцу, проникли в митральный клапан.
И начали пир.
Я наблюдал некромантическим зрением, как мои охотники набрасываются на астральных паразитов. Это было похоже на нашествие волков на овечье стадо — быстро, эффективно, беспощадно.
— Они работают? — спросил Сомов.
— Пока да. Но им нужна подпитка. Целительская энергия усилит их, даст больше сил.
— Я могу, — вызвался Сомов.
— Нет, — остановил его я. — Целитель сам придет. Вот, кстати, и он.
Дверная ручка дернулась. Потом раздался стук:
— Откройте! Это доктор Волконский!
Я быстро деактивировал некромантическое зрение и отпер дверь.
В палату ворвался Михаил Сергеевич Волконский во всей красе. Черные волосы зачесаны назад и обильно смазаны гелем. На безупречно белом халате — золотой значок с гербом рода.
Увидев меня, он скривился, как будто откусил лимон:
— Пирогов? Вы еще здесь?
— К сожалению для вас — да.
— Что значит «к сожалению»? Это я должен сожалеть о вашем присутствии!
То он дружить пытается, то снова нос воротит. Да у него шиза, не иначе. Или же… это могло бы всё объяснить.
— Михаил Сергеевич, — вмешался Сомов. — Спасибо, что пришли. Ситуация критическая.
— Да-да, я слышал. Астральные паразиты, с которыми не может справиться целый консилиум. И даже, — он посмотрел на меня с ухмылкой, — даже прославленный чудо-доктор Пирогов расписался в бессилии.
— Вынужден признать, — я развел руками, — этот случай выше моих скромных способностей.
— «Скромных»? — Волконский расхохотался. — Вы наконец-то признали очевидное! Бастарды не могут быть настоящими врачами! Для этого нужна благородная кровь!
Вот же мразь. Снова вернулся к своему привычному поведению. Ну ничего, посмотрим, как ты запоешь через полчаса.
— Вы абсолютно правы, — сказал я максимально смиренным тоном. — Поэтому и попросил главврача пригласить именно вас. В прошлый раз, с Михаилом Степановичем и его лептоспирозом, вы доверились мне, и мы вместе спасли его. Теперь моя очередь довериться вашему мастерству.
— Вы… доверяетесь мне? — Волконский явно не ожидал такого поворота.
— Полностью. Если кто и может спасти пациента — то только вы.
— Ну… это… хм… — он явно растерялся от такой капитуляции. — Что ж, похвально, что вы наконец осознали превосходство истинной аристократии.
— Осознал и признал. Пациент в вашем полном распоряжении.
Волконский подошел к кровати с видом полководца, осматривающего поле будущей битвы. Достал из внутреннего кармана стетоскоп и приложил к груди Громова.
— Хм… Интересные шумы. Весьма необычные. Жужжание, я бы сказал.
— Мы определили, что это астральные паразиты, — подсказал Сомов.
— «Определили»? — Волконский поднял бровь. — И сколько человек вам для этого понадобилось?
— Двадцать четыре целителя в коллективном ритуале.
— ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ⁈ — он театрально всплеснул руками. — Боже мой, какая растрата ресурсов! Для элементарной диагностики!
— Это не элементарная диагностика, — возразил я. — Паразиты замаскированы, их сложно увидеть…
— Для вас — сложно. Для меня — проще простого. Сейчас продемонстрирую.
Давай, павлин. Покажи свои перья. А я пока пошлю Нюхля следить за Стрельцовым.
Мысленно позвал костяного фамильяра:
— Нюхль, найди капитана Стрельцова. Следи за ним. Предупреди, когда будет возвращаться.
— Ших! — ответил невидимый ящер и исчез в тени под кроватью.
Волконский закрыл глаза и активировал целительское зрение. Я наблюдал некромантическим зрением, как его золотистая магия проникает в тело Громова, сканируя органы слой за слоем.
Печень — увеличена, структура неоднородная. Почки — нефросклероз. Легкие — начальный отек. И наконец — сердце.
— О! — воскликнул Волконский. — ВОТ ОНИ!
— Что? — спросил Сомов, продолжая играть свою роль. — Вы видите паразитов?
— Отчетливо! Ясно как божий день! Сотни… нет, тысячи паразитов на митральном клапане!
— Невероятно! — я изобразил потрясение. — Мы с таким трудом их разглядели, а вы сразу!
— Потому что вы — сборище бездарностей! — Волконский раздулся от гордости. — А я — истинный маг-целитель! В моих жилах течет кровь пяти поколений врачей!
Идиот. Он видит только моих замаскированных охотников. Настоящие паразиты скрыты под ними, и он их не видит. Но его самомнение не позволяет усомниться в увиденном.
— Раз вы их так хорошо видите, — сказал Сомов, — вам и лечить.
— Разумеется! Я вылечу там, где вы провалились!
— Может, не стоит торопиться? — я попытался изобразить беспокойство. — Это опасные паразиты, они могут…
— Что, боитесь, что я справлюсь? — Волконский усмехнулся. — Переживаете за свою репутацию «чудо-доктора»?
— Я переживаю за пациента…
— Пациент в надежных руках! Руках потомственного аристократа! Сейчас я покажу, как должен работать настоящий врач!
Твое желание — твоя петля на шее, дорогой Михаил Сергеевич.
— Я уверен в вашем мастерстве, — поддержал Сомов. — Покажите этим… бездарностям, как надо лечить.
— С удовольствием!
На моем плече материализовался невидимый для остальных Нюхль:
— Ших-ших! — прошептал он.
Обернулся к двери. Через стекло увидел приближающиеся фигуры — капитан Стрельцов и лейтенант Кравченко.
Идеальное время. Сейчас Волконский сам себя похоронит.
— Приступаю к лечению! — торжественно объявил он.
