С севера с гор, что находились за пределами обитаемых мест, текла по Великой Швеции река, правильное название которой Танаис. Она называлась раньше Танаквисль, или Ванаквисль. Местность у ее устья именовалась страной ванов, или жилищем ванов. Эта река разделяла трети света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, – Европой.

Страна в Азии к востоку от Танаквисля называлась страной асов, или жилищем асов, а столица страны именовалась Асгардом. Ее правителем являлся тот, кто звался Одином. В Асгарде имелось большое святилище. По древнему обычаю, в нем служило двенадцать верховных жрецов. Их обязанность заключалась в том, чтобы совершать жертвоприношения и судить народ. Они назывались диями, или владыками.

У Одина было два брата. Одного из них звали Ве, а другого Вили .

Фрейр сделался правителем после Ньёрда. Его называли владыкой свеев, жителей собственно Швеции, и он взимал с них дань. При нем были такие же урожайные годы, как и при его отце, и его так же почитали. Фрейр воздвиг в Уппсале большое святилище и основал там свою столицу. Отсюда пошло Уппсальское богатство, существующее и по сию пору.

При Фрейре начался мир Фроди. Годы тогда были урожайными во всех странах. Свеи приписывали плодородие земли Фрейру. Его почитали больше, чем других богов, потому что при нем народ разбогател. Женой Фрейра считалась Герд, дочь Хюмира. Их сына звали Фьёльнир. Фрейр был также известен под именем Ингви, которое со временем стало своего рода почетным званием. Вот потому потомки Ингви стали называться Инглингами.

Конунг Фьёльнир, сын Ингви-Фрейра, правил тогда свеями и богатством Уппсалы. Он был могуществен, и при нем царили благоденствие и мир. В Хлейдре правил в ту пору Фроди Миротворец. Фьёльнир и Фроди навещали друг друга и дружили.

Раз, когда конунг Фьёльнир отправился к Фроди на Селунд, там как раз приготовили большой пир, на который созвали множество гостей. У Фроди были просторные палаты. В одной из таких палат стоял огромный чан высотой во много локтей, скрепленный большими бревнами. Над ним располагался чердак, а поскольку в чердаке пола не было, брагу лили прямо сверху в чан. После обильных возлияний Фьёльнира и его людей провели на ночлег на соседний чердак.

И вот ночью конунг Фьёльнир, сонный и мертвецки пьяный, вышел на галерею, чтобы справить нужду. Возвращаясь туда, где он спал, он прошел вдоль галереи и по ошибке вошел в другую дверь, оступился, свалился в чан с брагой и утонул.

Конунг Свейгдир правил после своего отца. Он дал зарок найти жилище богов и старого Одина. Свейгдир побывал в стране турок и в Великой Швеции и встретил там много сородичей. Эта его поездка продолжалась пять лет. Затем он вернулся в Швецию и жил некоторое время дома. Свейгдир женился на женщине по имени Вана из жилища ванов.

Однако Свейгдиру все не сиделось на месте, и он снова пустился на поиски жилища богов. На этот раз конунг отправился к располагавшейся на востоке Швеции большой усадьбе, которая называлась У Камня. Дело в том, что неподалеку от усадьбы высился огромный, как дом, валун. Однажды вечером после захода солнца, когда Свейгдир шел с пира в опочивальню, он взглянул на камень и увидел, что у валуна, как бы имеющего вход с дверьми, сидит карла. Тут карла, стоя в дверях, подозвал к себе Свейгдира, предлагая тому войти, если он хочет встретиться с Одином. Свейгдир вошел в камень, а тот сразу закрылся, и Свейгдир так никогда из него и не вышел.

Конунг Ванланди, сын Свейгдира, также владел богатством Уппсалы. Он был очень воинствен и слыл путешественником. Раз он остался на зиму в стране финнов у Сньяра Старого, женившись на его дочери Дриве. Весной Ванланди отбыл в Швецию, оставив Дриву и обещав вернуться на третью зиму, но не вернулся и на десятую.

Тогда Дрива послала за колдуньей Хульд, а Висбура, своего сына, отправила в Швецию. Дрива подкупила колдунью Хульд, чтобы та вернула Ванланди в страну финнов либо умертвила его. И вот Ванланди, находившемуся в Уппсале, вдруг захотелось немедленно возвратиться в страну финнов. В конце концов друзьям и советникам конунга удалось убедить своего господина не поддаваться этому желанию, поскольку оно было наколдовано финнами.

Неожиданно Ванланди стал одолевать странный сон, и он заснул. Но тут же проснулся, позвал к себе вельмож и сказал, что его топчет мара – ведьма, душащая спящих. Приближенные бросились к своему повелителю. Но когда они взяли Ванланди за голову, мара стала топтать ему ноги, так что чуть не поломала их. Тогда вельможи взяли конунга за ноги, но тут мара так сдавила ему голову, что Ванланди сразу скончался. Шведы взяли труп конунга и сожгли на реке, что зовется Скута.

После Ванланди конунгом стал его сын Висбур. Он взял в жены дочь Ауди Богатого и дал ей вено – три больших двора и золотую гривну. У них родились три сына – Домальди, Гисль и Эндур. Но Висбур оставил супругу и женился на другой женщине, а дочь Ауди Богатого без мужниных подарков вернулась к отцу со своими сыновьями. О Домальди еще пойдет рассказ. А пока поведаем о том, что сотворили Гисль и Эндур.

Когда Гислю и Эндуру исполнилось двенадцать и тринадцать лет, они явились к Висбуру и потребовали вено своей матери. Но конунг отказался платить. Тогда молодые люди сказали, что Висбур еще пожалеет о том, что оставил при себе золотую гривну их матери, и уехали домой.

Там они обратились к колдунье Хульд, уже погубившей их деда, и просили ее сделать так, чтобы они могли погубить своего отца. Колдунья предупредила братьев: ценой ее услуги будет то, что с этих пор убийство родича будет постоянно совершаться в роду Инглингов. Гисль и Эндур, чей рассудок помрачился от злобы, согласились. Затем они собрали людей и одной безлунной ночью, окружив дом Висбура, сожгли конунга в его покоях.

Домальди наследовал отцу своему Висбуру. В его правление в Швеции наступили неурожаи и голод. Тогда шведы решили совершить большие жертвоприношения в Уппсале. В первую осень они принесли в жертву быков. Но голод не отступил. На вторую осень обезумевшие от отчаянья люди принесли человеческие жертвы. Но голод не только не уменьшился, но и еще больше распространился по стране. На третью осень много шведов сошлось в Уппсалу, где должно было произойти новое жертвоприношение. Вожди их стали совещаться и порешили, что в неурожае виноват Домальди и что надо принести его самого в жертву – напасть на него, убить и обагрить алтарь кровью конунга. Это и было сделано.

…Матерью Дюггви, внука Домальди, стала Дротт, дочь конунга Данпа, сына Рига, которого первого назвали конунгом на датском языке. Его родичи с тех пор всегда считали звание конунга самым высоким. До этого Инглинги, владыки ютов, также назывались дроттины, а жены их – дроттинги. Дротт была сестрой конунга Дана Гордого, по которому Дания и ее народ получили свои названия.

Даг, сын конунга Дюггви, был правителем после него. Он отличался такой мудростью, что понимал птичий язык. У него имелся воробей, который ему многое рассказывал, летая в разные страны.

Однажды воробей залетел в Рейдготаланд, в местность, что зовется Вёрви. Там он сел на поле и стал что-то клевать. А хозяин поля подошел, взял камень и убил воробья. Даг удивился, что воробей долго не возвращается. Он принес в жертву вепря, чтобы узнать, куда девалась его ученая птица, и получил ответ, что воробья убили в Вёрви.

Тогда Даг собрал большое войско и направился в страну готов. Подъехав к Вёрви, он высадился со своим войском и предал местность мечам и пожарам. Народ в страхе побежал от конунга данов. К вечеру Даг повернул с войском к кораблям, перебив много людей и многих взяв в плен. Но когда даны перебирались через какую-то реку – брод этот зовется Скьотансвад, или Вапнавад, – какой-то раб выбежал из леса на берег реки и метнул в них вилы, и вилы попали конунгу в голову. Даг сразу же свалился с лошади и умер.

Агни, сын Дага, стал следующим конунгом.

Одним летом конунг Агни, уже имевший взрослых сыновей, отправился со своим войском в страну финнов, высадился там и стал разорять окрестные селения. Финны собрали большое войско и вступили в бой с захватчиком. Их вождя звали Фрости. Битва вышла жестокой, и Агни одержал победу. Фрости погиб, а с ним многие его люди.

Агни не только покорил страну финнов, но и взял большую добычу. Он захватил также Скьяльв, дочь Фрости, и Логи, ее брата. Когда Агни возвращался с востока, он пристал в проливе Стокксунд. Конунг разбил свои шатры к югу на прибрежной равнине, поросшей густым лесом.

И вот вздумалось Агни жениться на Скьяльв. Выразив покорность, пленница попросила конунга справить тризну по своему отцу.

Агни созвал многих знатных людей и задал большой пир. Когда конунг опьянел, Скьяльв сказала ему, чтобы он поберег золотую гривну, которая была у него на шее. Этой самой гривной когда-то владел Висбур, погубленный своими сыновьями и колдуньей Хульд. Не думая ни о чем плохом, Агни крепко привязал гривну к шее и лег спать.

Когда конунг заснул, Скьяльв взяла толстую веревку и привязала к гривне. Ее люди опустили шесты шатра, закинули веревку на ветви ближайшего дерева и потянули так, что конунг повис под самыми ветвями. Тут с ним приключилась смерть. Скьяльв и ее люди вскочили на корабль и уплыли.

…Аун, один из Инглингов, стал конунгом свеев после своего отца. Воевать он не любил, все отсиживался дома. Когда конунгу Ауну исполнилось шестьдесят лет, он принес большую жертву, прося о долголетии. Для этого Аун зарезал во славу Одина своего сына. После этого Один обещал Ауну, что тот проживет еще шестьдесят лет.

Аун пробыл конунгом в Уппсале двадцать лет, когда нагрянул в Швецию Али Смелый. У них с Ауном произошло несколько сражений, и Али всегда удавалось одерживать верх. Тогда Аун ударился в бегство, оставив свои владения. Али стал новым конунгом в Уппсале и правил двадцать лет, пока Старкад Старый не убил его.

После смерти врага Аун вернулся в Уппсалу и правил там следующие двадцать лет. Он снова устроил большое жертвоприношение и принес в жертву своего второго сына. Тогда Один сказал Ауну, что, давая ему раз в десять лет по сыну, он будет жить вечно, и велел ему называть какую-нибудь область в своей стране по числу своих сыновей, которых он принесет в жертву владыке Асгарда.

После того как Аун зарезал во славу Одина седьмого сына, он прожил еще десять лет, но уже не мог ходить. Четыре раба стали носить его на престоле. Однако стариком овладела воистину безумная страсть к жизни. И Аун, сам уже рассыпаясь от ветхости, принес в жертву восьмого сына. Таким образом, он выгадал себе еще десять лет, правда, лежа в постели.

Явно повредясь рассудком, конунг принес в жертву девятого сына ради новых десяти лет жизни и стал сосать рожок, как младенец.

У Ауна оставался тогда десятый сын, и он, с трудом ворочая затухающей мыслью, задумал принести его в жертву и посвятить Одину Уппсалу и прилегающие к ней земли, назвав всю эту область Тиундаланд. Но шведы возмутились и не позволили конунгу в очередной раз пролить невинную кровь. Тут Ауна постиг долгожданный конец, и в Уппсале ему насыпали курган.

С тех пор, когда кто-нибудь умирает безболезненно от глубокой старости, это называют болезнью Ауна.

Хадингу наследовал его сын Фродо, чья жизнь представляла собой цепь приключений и воинских подвигов. Юношей он избегал праздности, постоянно упражняясь в овладении оружием.

Поскольку отец истратил свои сокровища на воинские дела, Фродо нечем стало платить воинам жалованье, и когда он усиленно отыскивал необходимые для этого средства, к нему явился некий местный житель и сообщил:

– Неподалеку отсюда есть остров с пологими холмами. В этих холмах хранятся немыслимые сокровища. Груду этих сокровищ стережет хозяин горы – дракон, чье тело состоит из тесно сплетенных колец и часто следующих друг за другом сочленений. Длинный, извивающийся хвост тянется за ним, приводя в движение все свои изгибы. Дракон этот извергает яд. Если ты, король, хочешь одолеть его, то щит, который ты возьмешь с собой, следует обтянуть воловьими кожами, а также и тебе самому нужно будет одеться в бычьи шкуры, дабы губительная отрава не попала на твое тело.

Хотя, разевая пасть, дракон способен схватить жертву своим трепещущим, разделенным натрое языком, а жуткий оскал его зубов угрожает страшными ранами, помни, что твой разум должен оставаться спокойным. Пусть тебя не смутят ни острые изогнутые клыки змея, ни его жестокость, ни извергающийся из его пасти яд. Несмотря на то что покрытое чешуей тело дракона неуязвимо для копий, все же под брюхом, в средней части туловища, у него есть слабое место, куда тебе и следует вонзить свой меч. Заколов дракона, ты затем спокойно ступай к горе, возьми в руки мотыгу и обыщи все имеющиеся в ней норы, после чего ты сможешь набить доверху сокровищами не один мешок.

Сделав все так, как ему было велено, Фродо не только справился с чудовищем, покрыв себя славой нового победителя Фафнира, но и разом сказочно обогатился.

Добытых сокровищ оказалось достаточно, чтобы король смог снарядить на эти средства целый флот. Фродо решил отправиться в поход на земли куретов. Но перед тем как отбыть на Восток, король принял немало разумных решений. Так, например, он разрешил всем девушкам, в том числе своей собственной сестре Сванхвите, самостоятельно выбирать себе женихов.

Как рассказывают дальше, владыка куретов Дорно в страхе перед надвигающейся войной обратился к своим воинам с такими словами:

– Благородные мужи! Король данов Фродо сосредоточил в своих руках всю мощь Запада и теперь идет на нас войной! Нам не выстоять против него в открытом бою. Но ни одно копье не сможет ужалить врага сильнее, чем недостаток пищи.

Сказав это, Дорно велел разорить все поселения куретов, которые лежали на пути Фродо. Затем большую часть своих войск Дорно расположил в одном сильно укрепленном городе, предоставляя данам возможность начать осаду крепости.

Не надеясь взять город приступом, Фродо велел тайком изрыть свой лагерь большим числом необычайно глубоких рвов, а землю из них, не привлекая излишнего внимания, вынести в корзинах и выбросить в реку поблизости от крепостной стены. Потом он приказал покрыть эти рвы сверху дерном.

Фродо и его воины, сделав вид, что охвачены страхом, покинули лагерь. Когда же защитники крепости стали преследовать данов, земля то тут, то там начала проваливаться у них под ногами. И вот когда куреты вместе с Дорно оказались в ямах, подоспевшие люди Фродо забросали их копьями и перебили.

После завоевания куретов Фродо отправился дальше и вскоре напал на правителя народа рутенов Трано. И опять он прибег к военной хитрости.

Фродо наделал из дерева большое количество затычек и погрузил их в свою лодку. Подойдя ночью к вражескому флоту, король данов велел своим лазутчикам буравами проделать отверстия в днищах рутенских кораблей, после чего, чтобы они не затонули, лазутчики Фродо заткнули проделанные отверстия заранее заготовленными втулками.

Наутро два флота сошлись в битве. И вот в самый разгар сражения затычки начали разрушаться. Морская вода хлынула внутрь рутенских кораблей. Столкнувшись с двойной опасностью, Трано и его люди пришли в полное замешательство, совершенно не понимая, чему – оружию или волнам – им следует противостоять в первую очередь. Пытаясь защитить свои корабли от врага, они вместе с ними отправились на дно.

Победив таким образом рутенов, Фродо возвратился на родину. Однако когда король данов узнал, что отправленные им в Русцию за данью послы были вероломно убиты, он пришел в сильный гнев и немедленно подступил к рутенскому городу Ротале и осадил ее со всех сторон.

Чтобы широкая река не мешала завладеть городом, Фродо приказал отвести от нее воду большим числом новых протоков, в результате чего прежде глубокий поток сильно обмелел. После того, переправившись вброд, воины Фродо беспрепятственно напали на лишившийся своей природной защиты город и разрушили его.

Покончив с Роталой, король данов направил свое войско к городу Палтиска . Полагая, что могучую крепость нельзя захватить силой, Фродо решил сменить угрозы на очередную хитрость.

Спрятавшись в роще неподалеку, он велел объявить повсюду, что умер. Чтобы этот слух выглядел более правдоподобным, было устроено торжественное погребение короля и насыпан курган. При этом даже те даны, кто знал об обмане, все равно сделали вид, что скорбят из-за смерти своего предводителя.

Когда о мнимой кончине Фродо стало известно правителю Палтиски Веспасию, он посчитал, что победа у него уже в руках, и стал защищаться настолько вяло и лениво, что враги, улучив момент, ворвались в город и учинили резню. Веспасий попытался укрыться в своем доме, но был убит.

После захвата Палтиски Фродо, желая покорить себе весь Восток, направился к городу Дуна на реке Вине, которым правил король Хандван.

Хандван, помня, как некогда его город был сожжен отцом Фродо Хадингом, и желая уберечь себя от этой напасти, велел перебить всех голубей и воробьев . Однако Фродо не составило труда придумать новую хитрость. Поменявшись платьем с одной из своих служанок, он прикинулся искусной в воинском деле девицей, после чего, стараясь быть похожим на женщину, под видом перебежчика отправился в Дуну.

Тщательно осмотрев все изнутри, на следующий день Фродо послал своего слугу к войску с приказом собраться у городских стен, обещая со своей стороны сделать так, чтобы ворота оказались для них открыты. Так Фродо удалось обмануть стражу, и беспечная Дуна пала.

Когда король Хандван понял, что его дела плохи и что все погибло, он погрузил свои богатства на суда и утопил их в море, предпочитая скорее обогатить сокровищами волны, нежели уступить их неприятелю.

Однако после того как Фродо передал через послов Хандвану требование отдать его дочь ему в супруги, Хандван напомнил дану, что побежденных лучше щадить и чтить их былую славу.

– Кроме того, – сказал послам поверженный противник, – нельзя отнимать власть у того, с кем ты желаешь породниться, втаптывать в грязь бесчестия того, кого хочешь сделать своим тестем.

Этими учтивыми и полными здравомыслия словами мудрый Хандван сделал опасного врага своим зятем, а своему королевству сохранил свободу.

Тем временем Торильда, супруга недавно умершего короля свеонов Хундинга, люто ненавидевшая своих пасынков Регнера и Торальда, отправила их сторожить королевское стадо в какие-то пустоши, о которых ходила дурная слава. Торильда явно хотела, чтобы молодые люди не вернулись обратно, будучи растерзанными демонами.

Сванхвита, сестра Фродо, получившая разрешение брата самой выбрать себе мужа, каким-то образом прослышала о нависшей над отпрысками знатного рода опасности. Она убедила себя в том, что, как это принято у валькирий, должна предотвратить гибель достойных – Регнера и Торальда – и посрамить козни коварной Торильды. К тому же до Сванхвиты уже долетали слухи о красоте Регнера, которого сладкоречивые скальды сравнивали с самим Сигурдом. И вот, облачившись в броню и шлем, взяв с собой меч, а также позвав других сестер в качестве дружинников, отправилась сестра Фродо в Светию – страну свеонов.

Сванхвита прибыла со своей свитой как раз вовремя. Ночь уже пала на пустоши. Но ни королевского стада, ни пастухов гости не обнаружили. Между тем вокруг, завывая, собирались различные чудовища.

Спутницы Сванхвиты предложили повернуть назад, но сестра Фродо остановила их:

– Смотрите, какими стремительными прыжками к нам приближаются сонмы демонов! Нам не избежать битвы с ними!

И тут свет факелов выхватил окруженных неким подобием темного облака молодых людей. Они были измождены, в запылившейся, покрытой репьем одежде.

Сванхвита и ее сестры, опасаясь хитрости со стороны чудовищ, спросили незнакомцев:

– Кто вы такие? Принявшие человеческий облик демоны? А если вы Регнер и Торальд, королевские отпрыски, приставленные пасти стадо Хундинга, то почему вы находитесь здесь, окруженные каким-то чародейским облаком, без вверенных в ваше попечение животных и в таком жалком виде?

В ответ первый из молодых людей сказал:

– Мы не демоны и не королевские отпрыски, а рабы. Находимся же так далеко от дома, потому что мы упустили не только стадо, но и Регнера и Торальда, за которыми тоже должны были присматривать. Но стадо разбрелось по пустоши, а королевские отпрыски, увлекшись играми, куда-то запропастились. Напрасно мы искали следы быков, напрасно кричали, призывая принцев. Вот поэтому мы решили уж лучше сгинуть здесь, от лап и когтей мерзких чудовищ, чем вернуться домой, где нас будут ждать пытки и жестокая казнь.

Но тут Сванхвита, взглянув на рабов внимательнее, сильно удивилась их правильным и благородным чертам лица и сказала:

– Ты, который заговорил с нами, верно, Регнер, а ты, стоящий рядом с ним, Торальд. Неужели вы думали провести меня, сестру Фродо? Я почти вижу исходящее от вас сияние, которое могут испускать только люди королевской крови! Оно заметно даже через проклятое облако, которое вас окружает.

Однако Регнер и Торальд начали отпираться и говорить, что они никакие не сыновья Хундинга, а жалкие невольники…

Наконец одной из спутниц Сванхвиты стало ясно, что юношей явно околдовали. И когда она сказала об этом своей сестре, та, сорвав со своего бедра меч, ударила по окутывающему молодых людей облаку.

Тотчас лица Регнера и Торальда просветлели. А в глазах Регнера вспыхнуло восхищение. Сванхвита предстала перед ним в образе настоящей валькирии. Неудивительно, что юноша сразу же загорелся любовью к сестре Фродо и заявил:

– Я и мой брат не боимся никаких чудовищ, великанов и даже обитателей Асгарда, разве что за исключением бога Тора! Ты и твои сестры сегодня смогут убедиться в этом. Но прежде я бы хотел знать, согласна ли ты стать моей супругой? Клянусь, что мы отпразднуем свадьбу сразу же после победы над обступающими нас со всех сторон порождениями зла!

Сванхвита не меньше молодого человека была сражена красотой Регнера и его отвагой. Теперь ей уже казалось, что перед ней не Сигурд, а сам Бальдр.

Слыша завывания приближающихся чудовищ, девушка протянула меч своему избраннику с такими словами:

– Это оружие, которым ты будешь поражать чудовищ, первый дар твоей невесты. Прояви себя достойным его. Постарайся придать мечу новый блеск. А мощь железа пусть укрепит тебя!

Больше не тратя времени на блестящие, но бесполезные речи, Регнер и Сванхвита выступили против полчищ самых омерзительных чудовищ. Сражаясь бок о бок, подобно Одину и Фрейе, они перебили великое множество врагов.

Когда же рассвело, Регнер и Сванхвита увидели, что на поле вокруг них вперемешку лежат порубленные демоны и самого необычного вида твари, среди которых было обнаружено и покрытое множеством ран тело самой Торильды.

Собрав трупы в кучу, Регнер и Сванхвита сожгли их в огромном костре, дабы исходящее от этих мертвых тел отвратительное зловоние не могло разойтись ядовитыми испарениями и причинить вред их спутникам.

По возвращении в королевский замок Регнер стал владыкой Светии.

Хотя молодой человек знал, что считается не совсем уместным начинать новое правление со свадьбы, все же, побуждаемый благодарностью к Сванхвите за свое спасение, наследник Хундинга сдержал данное девушке-воительнице обещание и устроил с ней пышное бракосочетание.

Одна из сестер Фродо так и не отправилась в поход со Сванхвитой. Звали ее Ульвильд, и она уже была замужем за человеком по имени Уббо. Эта Ульвильд отличалась завистливым коварным нравом. Она подбила своего мужа на то, чтобы тот, воспользовавшись отсутствием короля и высоким положением своей супруги, захватил власть в стране данов.

Получив тревожные известия о творящемся на родине беззаконии, Фродо был вынужден прекратить свои войны на Востоке. Но еще не добравшись до границ своих земель, находясь в Светии, король узнал о свадьбе Сванхвиты. Хотя владыка данов сам разрешил своей сестре, как и другим женщинам, выбирать себе мужей, его уязвило, что девушка даже не посоветовалась с ним. Фродо счел, что это может послужить основанием нового заговора, и решил покарать молодых короля и королеву Светии. Он устроил большое сражение с флотом Регнера и… потерпел поражение.

Не смутившись гибелью части кораблей и своего войска, Фродо ночью сел в лодку и принялся тайком плавать среди вражеских кораблей, ища способ наделать дыр в их бортах. За этим неблаговидным делом его и застала сестра. Она спросила Фродо:

– Брат, с какой целью ты тайком на веслах плаваешь вокруг наших кораблей?

Тот недовольно проворчал в ответ:

– Я задам тебе тот же вопрос. Что ты здесь делаешь в одиночестве, плавая туда-сюда, поворачивая по многу раз и кружась рядом со своими кораблями?

Сванхвита решила, что пришло время напомнить брату о его собственном же решении, сделанном перед войной с рутенами.

– Разве не ты даровал мне право самой выбрать себе мужа?

Фродо, устыдившись своего вероломства, тем не менее посчитал нужным заметить:

– Что, если твой муж окажется таким, как Уббо, и нападет на меня?

Сванхвита только рассмеялась:

– Ты, видно, ничего не знаешь об этом деле, столько времени находясь вдали от дома. Это Ульвильд уговорила своего мужа поднять мятеж. Я же всегда оставалась и остаюсь верной тебе. А мой супруг Регнер сам по себе человек благородный и смелый, которого нельзя никакими речами склонить к бесчестному делу. Помиритесь с ним и объедините свои силы, чтобы справиться с Уббо!

Фродо счел разумным последовать совету сестры и был вознагражден тем, что Регнер сразу выделил ему корабли и войско, равные тем, которые король данов потерял в последней битве.

Явившись в Данию и разгромив силы мятежников, король Фродо приказал схватить Уббо, но, когда тот предстал перед ним, Фродо помиловал его, сказав:

– Ты выступил против меня по наущению своей жены, став орудием чужой воли! Но теперь я вижу, что ты оказался слишком слаб, чтобы совладать с Ульвильд, и поэтому я отнимаю ее у тебя и передаю своему другу Скотту.

Так Скотт, один из сподвижников Фродо, стал королевским зятем. От этого Скотта ведут свой род скотты, ныне живущие в Британии.

Когда Ульвильд уходила от бывшего супруга, Фродо даже сопроводил ее на своей королевской повозке, давая понять, что, заботясь о своем добром имени, готов позабыть о предательстве и преступном легкомыслии сестры.

Однако из-за свойственного Ульвильд упрямства добрые дела брата не заставили ее отказаться от своих черных замыслов. Сначала она попыталась сделать с новым мужем то же, что и с прежним: заставить Скотта изменить присяге и дружбе с Фродо. Но Скотт был не слабый и легко поддающийся внушению Уббо. Он пригрозил жене, что, если она не успокоится и не вступит на путь искупления, он обо всем донесет королю. Тогда Ульвильд преисполнилась ненависти к Скотту и стала готовить убийство супруга.

Скотт, узнав об этом от служанки, той ночью, когда, как он полагал, должно было произойти покушение на него, лег спать, облачившись в доспехи. Когда заговорщикам показалось, что муж Ульвильд уснул, они ворвались к нему. Скотт, готовый к нападению, спрыгнул со своего ложа и после короткого, но ожесточенного боя зарубил их.

Тем самым он отбил у Ульвильд охоту плести козни против своего брата, а всем прочим явил доказательство того, что следует остерегаться предательских речей своих жен.

Стяжав славу своими победами на Востоке и покончив с внутренними распрями, Фродо решил ослепить своим могуществом и Запад, пойдя войной на Фризию.

Выйдя в океан, корабли Фродо первым делом сразились с морским разбойником из Фризии по имени Витдо. Король данов приказал своим людям постараться выдержать первый натиск неприятеля, отгородившись от него преградой из одних только щитов. Кроме того, людям Фродо было приказано использовать свои метательные снаряды не раньше, чем полностью иссякнет дождь из вражеских дротиков. И с чем большим рвением фризы метали свои копья, тем плотнее закрывались щитами даны, так что Витдо начало даже казаться, что Фродо подумывает о заключении мира.

Но вот раздался мощный зов трубы, и копья данов полетели с пронзительным свистом. После этого у беспечных фризов не осталось метательных снарядов, и они были побеждены. Фризы бежали со своих кораблей на берег, и там, среди извилистых каналов, многие из них нашли свою смерть.

После этого Фродо со своим флотом обошел все земли по Рейну, дотянувшись своей десницей до самых отдаленных областей Германии. Вернувшись в океан, он обнаружил севший из-за бури на мель флот фризов. И тогда то, что было начато ураганом, довершил король данов, устроив среди врагов резню.

Не довольствуясь одержанными победами, Фродо решил напасть еще и на Британию. Нанеся поражение тамошнему королю, он двинулся было на префекта Мельбрикта. Однако, когда Фродо еще только готовился начать сражение с людьми префекта, дозорный сообщил, что войско британского короля вот-вот нападет на них с тыла.

Предводитель данов тут же приказал своим воинам оставить повозки, выгрузить находящиеся на них золото и скарб, после чего раскидать все это по близлежащим полям. Он убедил данов, что это единственный способ уцелеть и что, когда наступает крайняя нужда, от захваченной у иноземцев добычи следует избавляться с радостью.

Тогда некто Торкилль, который выделялся среди прочих воинов короля алчностью и красноречием, сняв с головы шлем и опершись на щит, сказал:

– Король, большинству из нас не по душе твое решение. Тяжко выбрасывать то, за что мы заплатили своей кровью. Что может быть позорнее, чем не верить в военную удачу из-за страха? Еще не видя врагов, мы уже думаем о поражении! Лучше умереть почетной смертью героев, чем трусами. Живем мы лишь краткий миг, позор же следует за нами и после смерти. К тому же, если мы избавимся от золота и прочего скарба, враг с еще большим рвением будет преследовать нас, полагая, что мы испугались его. Победим мы, будем радоваться своим сокровищам, с которыми не расстались, победят нас, оставим эти богатства в награду тем, кто нас похоронит.

Но воины предпочли исполненные осторожности советы Фродо гордым увещеваниям Торкилля, наперебой принявшись извлекать из своих мешков богатства, какие у кого были. Также и своих коней они освободили от навьюченного на них разного добра. Таким образом, облегчив свои седельные сумки, они смогли тем ловчее взяться за оружие. И вот, когда воины Фродо отправились далее, преследовавшие их британцы увидели разбросанную кругом добычу и разбрелись по полю, чтобы собрать ее.

Глядя на то, с какой жадностью его воины принялись выхватывать друг у друга разбросанные вещи, король британцев велел им быть осторожнее и не растрачивать сил, которые могут пригодиться в бою. И пусть-де воины знают: прежде чем начать считать богатства, следует одержать победу.

Тут один британский рыцарь, показывая всем набитый золотом подол своей одежды, сказал:

– Король, ты либо испугался данов, либо просто пренебрегаешь нашими желаниями. Или, может быть, тебе неприятно, что каждый из нас сможет хорошо обогатиться?!

Тем временем Фродо, совершив продолжительный переход, пересек лес, который разделял Британию, и приказал воинам готовить свое оружие. Увидев их строй, префект Мельбрикт и его люди поняли: в то время как сами они вооружены лишь легкими копьями, даны наступают на них с обнаженными мечами и секирами. И вместо того чтобы принять сражение, люди Мельбрикта обратились в бегство.

Опасаясь появления британского короля в своем тылу, Фродо преследовал их недолго, после чего соединился с сильным войском Скотта, который, горя желанием помочь данам, привел его из самых дальних пределов.

Оставив по совету свояка преследование разбежавшихся отрядов префекта, Фродо двинулся на британского короля. И скоро воины последнего, обремененные добычей и оттого ставшие неповоротливыми, были вынуждены отступить, на ходу бросая золото и скарб, которые так легко захватили. Тут им пришлось с досадой вспомнить предупреждения короля и проклясть свои алчные руки.

Между тем Фродо направился к самому многолюдному городу Британии – Лундонии . Отказавшись от мысли взять приступом крепкие стены этого древнего поселения, он решил прибегнуть к своему испытанному приему. Фродо велел объявить о своей внезапной кончине.

Правитель Лундонии Далеман, получив ложную весть о смерти Фродо, принял мнимую сдачу данов и предложил им поискать себе предводителя из числа местных жителей. Более того: дабы бывшие враги сами могли выбрать его из множества притязателей, Далеман неосторожно позволил им войти в город. Даны же, сделав вид, что всецело поглощены этим делом, ночью тайком окружили дом Далемана и убили его хозяина.

Закончив с покорением Запада, Фродо вернулся на родину, где некий Скат пригласил его на пир.

И случилось так, что в то время, когда Фродо по королевскому обыкновению возлежал на пиру на расшитых золотом коврах и подушках, его вызвал на бой человек по имени Хундинг. Хотя Фродо уже был далеко не молод, да и хмель шумел в голове, он обрадовался возможности показать не только свою хитрость, но и воинскую удаль.

Но, видно, осторожность перестала быть свойственна королю данов. В завязавшемся, словно шуточном, поединке он получил опасную рану. Один воин по имени Хавкин тут же заметил, что Фродо уже слишком стар для того, чтобы блистать отвагой на ристалище. Эти слова взбесили короля, и он, немедленно вызвав Хавкина на бой, тут же убил его.

После злополучного пира Фродо как будто подменили. Вся его прежняя мудрость обратилась в подозрительность и жестокосердие. Старому королю вдруг показалось, что двое его ближних слуг готовят покушение на своего господина. Хотя обвинения были вздорны, Фродо приказал привязать слуг к огромным камням и сбросить в море.

После этого Фродо близко сошелся со своей и прежде не отличавшейся добрым нравом сестрой Ульвильд. Та, довольная тем, каким ее брат сделался на закате лет злобным и мстительным, даже подарила Фродо некое неуязвимое для оружия платье. Облачившись в него, Фродо мог не опасаться получить рану от копья или меча. Кроме того, старый король стал понемногу подсыпать в свою еду разные зелья, чтобы закалить свое тело против ядов. Фродо начал опасаться, что кто-нибудь из домочадцев или вельмож решит отравить его.

Конец Фродо случился воистину жалким и стал полной противоположностью блестящему началу его царствования. Так прежде хорошо и мощно растущее дерево вдруг искривляется по какой-то причине и делается уродливым, пока, преломленное бурей, не падает на землю.

Фродо не придумал ничего лучшего, чем обвинить своего свояка Регнера, короля Светии и мужа Сванхвиты, в предательстве. Напрасно Регнер пытался образумить старого короля. Ему не оставалось ничего другого, кроме как выступить против помрачившегося рассудком шурина.

Фродо пал в одной из битв, но не от удара копья, а задохнувшись от жара под тяжестью собственных доспехов.

После смерти Фродо данами стали править его сыновья – Хальдан, Ро и Скат .

После трех лет долгой и кровопролитной войны Хорвендил, король Ютландии, возвратился из похода против норвежских викингов. Желая расположить к себе Рорика, верховного короля данов, он назначил ему лучшую добычу. Поощренный дружбой с владыкой данов, Хорвендил попросил руки Геруты , дочери Рорика. Вскоре у молодой четы родился сын по имени Гамлет.

Фенгон , брат Хорвендила, сжигаемый завистью к чужому счастью, решился извести короля. Дождавшись удобного случая, Фенгон кровавой рукой насытил пагубную страсть своего сердца: подосланный им предатель-слуга заколол на охоте своего господина. Затем злодей овладел женой убитого брата, усугубив свой грех кровосмешением. Не зря сказано, что одно злодейство влечет за собой другое.

– Хотя Герута так безответна, что никому не причинила и самой маленькой обиды, она много претерпела от Хорвендила, – как-то сказал Фенгон. – Я пресек жизнь брата ради ее спасенья, ибо мне казалось несправедливым, чтобы страдала нежнейшая, без всякой злобы, женщина!

И лицемерные речи Фенгона достигли цели. Ибо у вельмож ложь только приветствуется, а шутовству и клевете порой оказывается самый большой почет.

Гамлет был свидетелем всему этому, но, опасаясь слишком большой проницательностью навлечь на себя подозрения дяди, он облекся в одежды притворного слабоумия. Ежедневно в покоях своей матери, грязный и безумный, с блуждающим диким взглядом, он бросался на землю, марая себя нечистотами. Скоро Гамлет сделался всеобщим посмешищем, ходя с замаранным лицом. Что бы он ни говорил, людям представлялось безумным, чтобы ни делал – отличалось безмерной тупостью.

Часто, сидя у очага, принц сгребал руками тлеющую золу вытачивал деревянные крючья и обжигал их на огне. Он придавал их концам форму зубцов, желая сделать свои изделия еще более прочными в сцеплениях. А когда его спрашивали, что он делает, отвечал, что готовит острые дротики для мести за своего отца. Ответ этот вызывал немало издевок, потому что никто не видел смысла в таком оружии, которое невозможно использовать.

Впрочем, у наблюдателей с умом более тонким занятия принца возбудили первые подозрения. Ибо сама по себе ловкость, хотя и в бессмысленном деле, выдавала скрытое мастерство. Невозможно было поверить, что рассудок помутился у того, чьи руки способны к столь тонкой и кропотливой работе. К тому же Гамлет всегда сохранял свои обожженные на огне крючья, складывая их в особое место. Вот почему многие уверяли:

– Принц в здравом уме и только прячет его под маской глупости!

Другие, прислушиваясь к этим словам, даже предлагали разоблачить Гамлета следующим образом:

– Следует устроить сыну Хорвендила прогулку, при этом задавая ему разные вопросы. Затем будет необходимо оставить принца в каком-либо укромном месте с красивой женщиной, дабы та воспламенила его сердце. Поскольку Гамлет человек молодой и горячий, даже со всей своей хитростью он не сможет противостоять любовной страсти. Тут-то он и обнаружит себя.

И вот, наслушавшись подобных советов, Фенгон велел своим людям проводить юношу верхом на лошади и подвергнуть его испытаниям. К счастью, среди слуг негодяя случилось оказаться молочному брату Гамлета, в душе которого еще не угасли благородные порывы. Молочный брат Гамлета не сомневался, что принц окончательно разоблачит себя, если открыто поддастся чарам богини любви Фрейи.

Впрочем, сам Гамлет прекрасно осознавал нависшую над ним опасность. И сделал все, чтобы отвести от себя подозрения. Получив приглашение сесть на коня, он умышленно уселся на него задом наперед. А потом, мало того, принялся накидывать на коня узду. Получилось забавное зрелище – бегущий без поводьев конь со всадником, который правит его хвостом.

Продолжая путь, Гамлет достиг кустов, где встретил волка. Тут его спутники, решив поиздеваться над принцем, сказали:

– Смотри, принц, это выбежал тебе навстречу молодой жеребенок!

Гамлет, продолжая разыгрывать безумца, согласился с людьми дяди, но потом все же не смог удержаться от того, чтобы не заметить:

– Однако в увеличивающемся день ото дня стаде Фенгона имеется слишком мало подобного рода бойцов!

Никто из спутников не понял, что именно имел в виду принц. Но его молочный брат сразу догадался, что таким образом Гамлет дал понять, что, желая как будто прироста в числе жеребцов, Гамлет в действительности насылал на Фенгона несчастья, то есть волков в стаде.

Равным образом, когда Гамлет скакал на своем коне вдоль берега моря и его спутники, наткнувшись на руль потерпевшего крушение корабля, сказали, что нашли исполинский нож, принц ответил:

– Таким можно резать громадный окорок!

Гамлет, теперь уже сам подсмеиваясь над недалекими людьми Фенгона, конечно, разумел под ним море, бескрайнему лону вод которого под стать огромное кормило.

Далее, когда принц и его провожатые проезжали мимо дюн, последние предложили Гамлету:

– Пойдем взглянем на муку.

Они, конечно, имели в виду песок, из которого были сложены дюны. Но тут Гамлет опять проявил затаенную мудрость, заметив:

– Эта мука намолота жестокими бурями моря.

Спутники принца принялись смеяться над его ответом. Но Гамлет совершенно серьезно уверил их:

– Все сказанное мной – чистая правда!

После этого приближенные Фенгона, начавшие уже что-то подозревать, умышленно оставили принца одного на лугу, а сами, недалеко отъехав для вида, спрятались в ближайшем лесу. Они намеревались поскорее вернуться и уличить Гамлета в обмане.

Молодой человек был готов к любой коварной выходке, но когда перед ним появилась прекрасная, как летний день, девушка , он позабыл о всякой осторожности. До сих пор ему не приходилось видеть таких красавиц. Только не знал принц, что незнакомка была подослана его дядей и будто случайно гуляла по лугу.

Нет нужды говорить, что, поскольку оба, юноша и девушка, оказались полны сил и здоровья, между ними сразу вспыхнуло сильное взаимное чувство. Да и, видно, Гамлет пришелся сразу по сердцу той, кто должна была стать наживкой для неопытного сердца.

Принц, не упуская случая, несомненно бы овладел девушкой, не подай ему молочный брат знак о грозящей опасности. И вот каким образом. Молочный брат Гамлета подобрал на земле соломинку и прикрепил ее к хвосту летящего мимо овода, а насекомое затем погнал как раз туда, где находился Гамлет на лугу с девушкой. Юноша, увидев овода, сразу заметил и соломинку, что была прикреплена к его хвосту. Он понял, что это тайное предостережение.

Гамлет посадил девушку на коня и с ее же согласия отвез подальше к непролазному болоту, где их никто не мог бы застать и потревожить. Насладившись любовью, принц попросил девушку:

– Ты должна обещать, что все случившееся здесь останется между нами.

Девушка, шумно задышав, ответила:

– Это я сделаю с большой радостью, ибо отдалась тебе по любви. Кроме того, не забывай, в детстве нас опекали одни и те же люди.

Тут Гамлет узнал в девушке свою маленькую подружку, с которой, еще будучи мальчиком, играл под стенами старого отцовского замка.

Когда принц возвратился домой и все стали его с насмешкой спрашивать, преуспел ли он в любви, он заявил, что так оно и было. Когда Гамлета опять спросили, где это произошло и что послужило ему подушкой, тот ответил:

– Конские копытца и петушьи гребешки послужили мне ложем. А если вы мне не верите – то вот я собрал для вас листочки растений, которые носят такое название!

Присутствующие люди Фенгона встретили ответ Гамлета громовым хохотом, хотя своей шуткой он ничуть не погрешил против истины. Девушка же, тоже допрошенная о подробностях встречи с принцем, кротко ответила:

– Он не сделал мне ничего дурного!

Между тем один из друзей Фенгона, самонадеянный и недалекий , заявил следующее:

– Хитрости Гамлета невозможно разоблачить каким-то обычным способом, ибо принц слишком упрям. Я думаю, что его хитрости нужно противопоставить еще более изощренную хитрость. Пусть Фенгон нарочно отлучится якобы по важному делу. Тогда Гамлет останется наедине с Герутой в ее опочивальне. Но перед этим я укроюсь в надежном месте, чтобы незамеченным подслушать беседу матери и сына. Если Гамлет действительно замыслил месть, то он, несомненно, доверится той, что родила его.

Обрадовавшись такому совету, Фенгон отправился будто бы в дальнее путешествие. А его приятель тайком пробрался в спальню, где Гамлет должен был закрыться с королевой, и расположился под соломенной подстилкой.

Однако принца не так легко было провести. Опасаясь, как бы его не подслушали чужие уши, он первым делом прибег к своему обычному приему – прикинулся нездоровым. Гамлет закукарекал, как голосистый петух, и, ударяя себя по бокам руками, как будто хлопая крыльями, вскочил на подстилку. Затем он принялся, раскачиваясь, прыгать в разные стороны, намереваясь узнать, не скрывается ли под соломой кто-нибудь.

И когда Гамлет ощутил под ногами ком, то, найдя его мечом, пронзил лежащего под подстилкой вельможу. Вытащив тело наушника, он разрубил его на части, ошпарил кипятком и выбросил на корм свиньям.

После этого Гамлет вернулся в опочивальню. И когда Герута с громкими воплями стала оплакивать безумие своего сына, он сказал ей:

– Бессовестнейшая из женщин! Этим притворным плачем ты пытаешься скрыть ужасное преступление? Похотливая, как блудница, не ты ли вступила в этот преступный и омерзительный союз, прижимая к греховной груди убийцу твоего мужа? Не ты ли ласкала с постыдно-соблазнительной нежностью того, кто убил отца твоего сына? Так поистине лишь кобылицы соединяются с победителями их самцов – животным присуще поспешно и без разбора спариваться.

Что до меня, то я прикинулся умалишенным не без умысла, ибо, несомненно, убийца своего брата не остановится на совершенном злодеянии и не успокоится, пока не истребит всю нашу семью. Я жду только удобного случая, чтобы отомстить за отца. Тебе же не стоит лить слезы о моем безумии, а лучше оплакать пороки собственной души!

Такой полной упреков речью Гамлет растерзал сердце королевы Геруты, призвав ее вернуться на стезю добродетели и забыть греховные соблазны.

Когда Фенгон возвратился, он нигде не смог найти зачинщика коварного замысла. Гамлет был подвергнут допросу: не заметил ли он какого-нибудь следа вельможи. Принц, опять прикинувшись простаком, ответил, что тот подошел к сточной трубе, свалился вниз, и его, заваленного нечистотами, пожрали набежавшие отовсюду свиньи. И хотя ответ этот оказался отчасти правдивым, он был осмеян теми вельможами, которые его слышали, ибо показался всем бессмысленным.

Фенгон же, заподозрив пасынка в несомненной хитрости, решил наконец убить его, но никак не мог осмелиться на это из боязни вызвать недовольство не только деда его Рорика, но и Геруты. И тогда злодей решил осуществить убийство с помощью своего друга – британского короля, да так, чтобы другой за него сотворил несправедливое дело, а он бы прикинулся невинным.

Фенгон велел принцу немедленно отправиться в Британию, чтобы навестить тамошнего правителя. Перед отъездом Гамлет потихоньку попросил мать убрать зал ткаными занавесями и через год справить по нему мнимые поминки. К этому времени он обещал вернуться.

Сопровождать принца были отправлены два вассала Фенгона , которые везли с собой послание, начертанное на дереве (тогда это был обычный способ письма). В этом послании королю Британии, в частности, предписывалось: «…немедленно казнить направляемого к нему молодого человека». Но пока вассалы Фенгона спали на привале, Гамлет, обыскав их карманы, нашел письмо. Прочитав приказ, он тщательно соскоблил написанное и, вписав новые слова, изменил содержание поручения так, что теперь предать смерти предписывалась не принца, а его спутников. Не довольствуясь сделанным, хитрец приписал под лживой подписью Фенгона просьбу о том, чтобы король Британии выдал свою дочь за умнейшего юношу, которого он к нему посылает.

И вот по прибытии в Британию ютландские послы явились к королю и передали ему в письме собственный смертный приговор. Король, скрыв прочитанное, оказал гостям самый теплый прием. Гамлет, однако, с пренебрежением отверг всю роскошь королевской трапезы, как будто она состояла из самого обыкновенного деревенского питья и закусок.

Всем гостям стало на диво, что молодой чужеземец пренебрегает изысканнейшими лакомствами. А когда пир закончился и король отпустил ютландцев на отдых, то подосланному к ним в спальню человеку поручил узнать об их ночной беседе.

Осыпав Гамлета упреками за его дикое поведение, вассалы Фенгона спросили принца:

– Почему ты отказался от вчерашнего угощения, будто от яда?! Этим ты поставил нас всех в крайне неловкое положение!

Принц раздраженно на это ответил:

– Потому что хлеб показался мне обрызганным заразной кровью, питье – отдающим железом, мясные блюда – пропитанными зловонием человеческих трупов и испорченными чем-то вроде могильного смрада.

Не успокоившись на этом, все больше распаляясь, Гамлет прибавил:

– А еще я должен сказать, что у короля глаза раба и что королева трижды обнаружила привычки, присущие лишь служанке!

Когда слуга доложил своему господину о речах принца, король Британии подумал, что наговоривший столько дерзостей должен быть или сверхчеловечески умен, или вовсе безумен. В этом простом соображении он выразил всю собственную проницательность и здравомыслие.

Потом король поинтересовался у вызванного управляющего:

– Скажи мне, откуда был получен хлеб?

– Он выпечен в королевской пекарне! – с гордостью ответил тот.

Король Британии прищурился:

– А где выросло зерно, из которого выпекли хлеб? Не было ли на том месте каких-либо признаков человеческого побоища?

– Господин, там неподалеку находится поле, усеянное старыми костями – следами давней битвы, – неохотно сознался управляющий. – Я его сам засеял весенним зерном, поскольку оно было тучнее других.

Когда король услышал это, то, догадавшись, что Гамлет сказал правду, постарался также выяснить, что было не так с мясом на королевском столе.

Под страхом разоблачения управляющий, трясясь всем телом, сообщил:

– Мои свиньи по нерадивости пастухов отбились от стада и какое-то время, пока я не заметил, паслись на истлевших трупах грабителей.

Когда король понял, что и в этом случае суждение Гамлета отвечало истине, то спросил, какой смесью разбавлялся напиток.

Тут у управляющего от недоброго предчувствия подкосились ноги, и он упал перед королем Британии на колени.

– Напиток, что подавали на пиру, разбавлялся только самыми чистыми водой и мукой!

Однако король, не веря управляющему, приказал выкопать указанное ему место источника в глубину. Вскоре там было обнаружено несколько разъеденных ржавчиной мечей…

Видя, что мнение Гамлета об испорченности вкуса также оказалось справедливым, король Британии стал догадываться, что наблюдение принца о неблагородстве его глаз, возможно, касается какого-то пятна в его происхождении. Для этого король украдкой встретился с матерью и спросил у нее, кто был его отцом.

Сперва женщина сильно удивилась такому вопросу, а потом ответила:

– Я не принадлежала никому, кроме короля!

Видя, что добрым расположением делу не поможешь, сын пригрозил:

– Если ты дальше будешь отпираться, я дознаюсь у тебя истины пыткой!

Тогда мать короля смертельно побледнела и призналась:

– Ах, ты сам принудил меня сказать… Ты действительно был рожден от раба.

После разговора с матерью король Британии устроил такой же допрос королеве. О нем не стоит долго распространяться, ибо итог его оказался схожим. Король узнал, что мать его жены была служанкой.

Подавленный стыдом своего положения, но и восхищенный прозорливостью Гамлета, король Британии призвал его к себе.

– Ты оказался прав насчет моих матери и жены, – промолвил хозяин. – Но, скажи же, однако, какие именно повадки простолюдинки ты разглядел у королевы?

На это принц ответил:

– У твоей жены я заметил три недостатка, выдающих ее неблагородство. Во-первых, она, как служанка, прикрывает голову плащом . Во-вторых, подбирает при ходьбе платье. В-третьих, не гнушается выковыривать остатки пищи, застрявшей между зубами, и то, что выковыряла, прожевывает снова. Таким образом, она рабыня не только по своей природе, но и по своим повадкам.

После этого король Британии, почтя мудрость Гамлета как некий божественный дар, отдал ему в жены свою дочь. И всякое его суждение стал принимать, будто какое-то указание свыше. Тем не менее, считая своим долгом исполнить поручение друга Фенгона, он приказал на следующий день повесить спутников Гамлета. А принц разыграл такое страшное недовольство решением короля, что получил от хозяина в счет возмещения причиненной ему невольной обиды золото, которое впоследствии, расплавив тайно на огне, велел залить в две выдолбленные трости.

По истечении года Гамлет попросил у короля Британии разрешения на путешествие и отправился на родину, ничего не увозя с собой, кроме тростей, наполненных золотом.

По прибытии в Ютландию он снова напустил на себя шутовской вид. И когда Гамлет весь в грязи вошел в зал, где справляли его собственные поминки, то все очень удивились, потому что ложный слух о смерти принца уже разнесся повсюду. В конце концов недоумение сменилось смехом, и гости в шутку стали пенять один другому, что тот, по кому они справляли поминки, стоит невредимым перед ними.

Тут вельможи Фенгона спросили Гамлета:

– Почему ты явился один? Где твои благородные спутники?

Молодой человек, посмотрев на трости, что нес с собой, ответил:

– Они оба – здесь!

И опять принц не покривил душой, ибо его слова хотя прозвучали бессмысленно, недалеко отклонялись от истины, указывая на плату, полученную в качестве вознаграждения за убитых.

Вслед за тем Гамлет присоединился к виночерпиям, желая еще больше развеселить гостей, и самым усердным образом принялся исполнять обязанность подносчика напитков. А чтобы просторная одежда не стесняла движений, принц повязал на бедре свой меч и, умышленно обнажая его время от времени, ранил острием кончики пальцев. Поэтому стоящие рядом люди позаботились перевязать меч и ножны безумца крепкими ремнями.

Гамлет подходил к вельможам с кубками и вынуждал их беспрерывно пить неразбавленное вино. Он до того опоил всех, что ноги присутствующих ослабели и гости разлеглись посреди королевского зала – в том самом месте, где пировали. И вот когда принц увидел, что люди Фенгона сделались беспомощными, словно дети, он принес давно припасенные крючья из дерева.

Сбив крепления, Гамлет стянул занавеси, изготовленные королевой Герутой, набросил их на мирно спящих вельмож и с помощью крючьев связал столь искусно запутанными узлами, что никто из лежащих внизу не сумел бы подняться, хотя бы и старался изо всех сил. После этого принц поджег крышу. Свирепое пламя охватило весь дом, уничтожило зал и сожгло всех людей Фенгона: и тех, кто так и не пробудился, и тех, кто напрасно пытался встать на ноги.

Потом Гамлет отправился в спальню Фенгона, куда того еще раньше, перед самым возвращением принца, захмелевшего, внесли придворные. Гамлет выхватил меч, висевший у изголовья, и повесил вместо него свой собственный. После этого, разбудив дядю, он сказал ему:

– Твои гости заживо сгорели в огне пожара. И я стою здесь перед тобой, твой племянник Гамлет, вооруженный теми крючьями, которые некогда делал, сидя у очага. Теперь я пришел взыскать с тебя кровавый долг, причитающийся за убийство короля Хорвендила, моего отца!

При этих словах Фенгон вскочил с кровати, как бешеный. Он тотчас начал искать свой меч, а потом тщетно пытался обнажить чужой, крепко перевязанный кожаными ремнями.

Тут Гамлет, вдоволь насладившись зрелищем загнанного в угол врага, зарубил его.

И вот что можно сказать по окончании этой саги о принце. То был храбрый муж, достойный вечной славы, благоразумно вооружившийся притворным безрассудством, скрывший под личиной слабоумия поразительное для человека разуменье! Гамлет не только сделал хитрость своим щитом, но и с помощью нее смог отомстить за родителя. И до сих пор сага о ютландском принце заставляет нас недоумевать, чем больше прославился ее герой – своей отчаянной храбростью или глубокой мудростью.

У Эйрика, конунга Свитьода, была дочь. К ней посватался хёвдинг, которого звали Аки, но конунгу показалось унизительным выдать свою дочь замуж за человека незнатного происхождения. Немного позже к дочери Эйрика посватался конунг с востока, из Гардарики. Эйрик согласился отдать за него девушку, и она уехала с ним.

Некоторое время спустя в Гардарику нагрянул Аки и убил местного конунга, а дочь Эйрика забрал с собой и увез домой в Свитьод, начав приготовления к вейцле. За то время, пока Аки с дочерью Эйрика возвращались на родину, они успели зачать и родить сына по имени Эймунд.

Не желая больше иметь вражду с тестем, Аки предложил конунгу Эйрику пойти на мировую. Конунг сказал, что он не держит зла на хёвдинга, ибо он сам теперь выступил в роли жениха, посватавшись к Ауд, дочери ярла Хакона из Норега.

Готовясь к свадьбе, конунг Эйрик пригласил на нее хёвдингов со всего Свитьода, причем первым делом он позвал своего зятя Аки и его лучших восьмерых людей.

В назначенный день явился ярл Хакон из Норега в Свитьод, и собралось в Упсале великое множество самых лучших людей. Не оказалось среди гостей только дочери Эйрика и их с Аки сына Эймунда, потому что желание собственного отца позабыть вражду с зятем показалось молодой женщине неискренним. Чувствовала она какую-то беду и, с неохотой отпуская мужа, умоляла его быть осторожным.

Вот начался пир, сопровождаемый большим весельем и радостью. В самом начале вейцлы Аки был очень осмотрителен, но, хмелея, успокаивался тем больше, чем дольше шла свадьба. Наконец наступила последняя пиршественная ночь. И когда все гости лежали мертвецки пьяными, конунг Эйрик напал на Аки и зарезал его, а также лучших восьмерых людей, которые с ним пришли. Позже некоторые утверждали, что конунг поступил так не из желания отомстить за когда-то нанесенную ему обиду, а из желания угодить ярлу Хакону, находившемуся в неприязненных отношениях с хёвдингом Аки.

Захватив земли убитых, конунг Эйрик поселил в своем доме овдовевшую дочь и внука Эймунда. Эймунд рос, опекаемый и любимый дедом, пока конунг Эйрик не умер. Новым конунгом Свитьода стал Олав, сын Эйрика от первой жены. Хотя Олав сохранил прежние почет и уважение к вдове Аки и ее сыну, повзрослевший Эймунд не мог забыть случившегося несколько лет назад подлого убийства. Кроме того, ему казалось несправедливым, что Олав взимает подати с земель, некогда принадлежавших его отцу и его людям.

Первое время Эймунда все же редко посещали черные мысли. Дело в том, что у конунга Олава имелась дочь, которую звали Ингигерд. Они с Эймундом полюбили друг друга как родственники, потому что девушка была одарена во всех отношениях: умела занять разговором, знала множество рассказов о богах и героях. Эймунд отличался высоким ростом, силой, считался самым лучшим наездником. Ингигерд часто сопровождала Эймунда в его прогулках. Подобно валькирии, она не знала усталости и всегда была бодрой и веселой. Но чем старше становился сын Аки, тем больше он понимал, что жизнь его позорна.

Последнее, что узнали люди о нем, было то, что он поплыл по текущей к морю Раудахав реке…

И вот как-то Эймунд узнал, что двенадцать человек из войска Олава уехали за данью в земли, некогда принадлежавшие его отцу. Юноша, не мешкая, взял двенадцать преданных людей и, подсторожив посланцев конунга в густом лесу, перебил всех их до одного. Однако и сам Эймунд пострадал в схватке, получив глубокие раны.

В тот же самый день Ингигерд, встревожившись долгим отсутствием Эймунда, проезжая через лес, нашла всех воинов мертвыми, кроме сына Аки. Она велела служанкам положить молодого человека в свою повозку, увезя Эймунда в уединенную хижину. Ингигерд велела лучшим лекарям приложить все свое искусство, дабы те выходили юношу.

Когда Эймунд поправился настолько, что мог держать в руках меч, Ингигерд нашла ему корабль и отважную команду. С кораблем и командой Эймунд тотчас же отправился в грабительский поход, в котором добыл множество добра и пленников.

Несколько зим спустя к Ингигерд посватался конунг Ярицлейв, правивший Гардарикой. Олав с радостью отдал Ярицлейву свою дочь в жены, и она уехала с ним на восток. Когда Эймунд узнал об этом, он прибыл ко двору Ярицлейва. В то время в Гардарике была большая смута оттого, что на Ярицлейва напал его брат Бурицлейв .

Эймунд, выступив на стороне мужа Ингигерд, выдержал целых пять битв с Бурицлейвом. Во время последнего сражения мятежник был пленен, ослеплен и привезен к конунгу Ярицлейву. За свою верность Эймунд получил от правителя Гардарики много золота, серебра и дорогой утвари. Не довольствуясь этим, Ингигерд послала людей к конунгу Олаву, своему отцу, прося, чтобы он отказался от тех земель, которые принадлежали Эймунду. Немного подумав, конунг решил удовлетворить просьбу дочери. Так Эймунд стал новым хёвдингом Свитьода.

Тем временем Эймунд, часто выезжая из столицы Гардарики Хольмгарда, одержал еще множество славных побед, вернув Ярицлейву прежде платившие ему дань земли. После этого викинг решил посетить свои владения в Свитьоде.

Прибыв на родину, Эймунд взял в жены дочь могущественного человека. От нее родился у Эймунда сын, которого назвали Ингваром. Хотя Олав оказался не слишком доволен тем, что его соседом стал новый властитель, он все же решил, что с таким прославленным воином, как Эймунд, лучше не ссориться.

Шли годы. Эймунд мудро управлял своими владениями и не забывал расширять их. У него становилось все больше земель и людей. Эймунд велел построить для себя большой пиршественный зал и хорошо убрать его. Каждый день там накрывали стол для многочисленных гостей – всадников и мореходов. Путешественники рассказывали о том, как посетили самые разные страны, о населявших их невиданных народах и чудовищах. А некоторые даже подносили дары гостеприимному хозяину: дорогое оружие, заморские ткани и разные волшебные диковины. Только никто из гостей не мог похвастать тем, что смог достичь края земель. Но маленький Ингвар, раскрыв рот, слушал путешественников, слушал… И мечтал, что когда-нибудь сам увидит, до каких пор простирается суша.

Так рос Ингвар в доме своего отца, пока ему не исполнилось девять лет.

И вот как-то Ингвар попросил разрешения у Эймунда отправиться на встречу с конунгом Олавом и другими хёвдингами в Свитьоде. Получив согласие отца, Ингвар взял его шлем, покрытый красным золотом и украшенный драгоценными камнями, а также меч с позолоченной рукояткой. С пятнадцатью своими людьми, также богато одетыми, со щитами, позолоченными шлемами, он двинулся в путь.

Слух о необычайном отряде викингов разнесся по всему Свитьоду. Энунд, сын Олава, который был ровесником Ингвару, даже выехал навстречу гостям. Энунд сердечно приветствовал Ингвара и привел его к своему отцу. Олав с большим почетом принял сына Эймунда. А тот снял с себя шлем и меч и сказал так:

– Эти дары послал тебе мой отец в залог прочного мира и крепкой дружбы.

Конунг принял дары с благодарностью, хотя и догадался, что вряд ли бы Эймунд решил расстаться со своими сокровищами и, скорее, дело здесь было в учтивости и уме его сына.

Пробыл Ингвар в Свитьоде у Олава всю зиму. Ближе к весне собрался Ингвар отправиться домой, а с ним и Энунд. Тогда вручил конунг Ингвару уздечку, седло и кусок кожи с нацарапанным на нем словом. Олав при этом пояснил:

– Пусть хёвдинг Эймунд не думает, что только в его сокровищнице, наполняемой щедрыми путешественниками, водятся разные диковины! Уздечка и седло, которые я тебе дал, не простые. Они позволяют скакать коню через леса и реки, а слово, нацарапанное на куске кожи, всегда обеспечит попутный ветер кораблю!

Когда путники прибыли ко двору Эймунда, никто не вышел встречать их. Энунд хотел спешиться, но Ингвар велел взять пример с него и продолжить ехать верхом. Они так и сделали – въехав в ворота зала, на конях приблизились к высокому сидению Эймунда. Эймунд, скрипя зубами, поприветствовал их, а потом все же спросил, как они осмелились таким неучтивым образом явиться к нему.

Тогда Ингвар ответил:

– Когда я приехал к конунгу Олаву, он вышел мне навстречу из палат со всеми своими приближенными, а ты, хёвдинг, не хочешь выказать почета его сыну, когда он посещает твой дом. Вот поэтому, отец, я и въехал верхом в твой зал!

Тогда вскочил Эймунд и своими руками снял Энунда с коня, поцеловал его и усадил подле себя, сказав, что все в его доме будут служить ему. Затем Ингвар достал дары своему отцу, сказав, что они обладают волшебством и конунг Олав послал их в залог прочного мира.

Эймунд очень удивился, сказав, что никак не ожидал, что конунг Олав проявит такую щедрость.

Прошло лето, минула зима. Весной собрался Энунд домой, а с ним и Ингвар. Дал Эймунд Энунду сокола, у которого перья отливали золотом. И так, снарядившись, уехали молодые люди и прибыли к конунгу Олаву. Тот приветствовал их с прежним радушием. Тогда передал Энунд Олаву золотоперого сокола и сказал, что это особый подарок хёвдинга Эймунда.

Немного позже позвал Олав к себе Энунда и Ингвара и сказал:

– Теперь вы оба должны поехать назад и отвезти Эймунду то, что я дарю ему, и это знамя, которому нет равных. Оно оказывает поддержку тем, кто идет под ним, и всегда приводит к победе. Пусть этот стяг станет знаком окончательного примирения между нами.

Возвратились викинги, принеся хёвдингу Эймунду знамя с дружескими словами конунга. Эймунд принял с благодарностью дар конунга и сказал, чтобы они быстро ехали обратно и пригласили конунга Олава к нему, сказав следующее: «Эймунд, твой подданный, сердечно приглашает тебя на вейцлу с добрыми намерениями и будет признателен, если ты приедешь».

Молодые люди поехали и, встретившись с конунгом Олавом, передали ему просьбу Эймунда. Конунг Олав очень обрадовался и отбыл с большой свитой. Хёвдинг Эймунд принял его любезно и с большим почетом.

Затем ушел конунг Олав домой с богатыми дарами, и стал Ингвар на равных с конунгом Олавом, потому что тот полюбил его не меньше, чем своего сына.

Между тем еще до того, как Ингвар переступил порог совершеннолетия, случилось с ним одно происшествие, которое, как станет видно из последующего рассказа, определило его жизнь.

Ингвару было позволено заходить во всякие палаты своего отца. Но имелось одно помещение, в которое никто не мог входить, кроме хёвдинга. И вот как-то Ингвар не смог устоять перед искушением и тихонько пробрался в него. Что же там он увидел? Золотое знамя, подаренное конунгом Олавом, а также еще целый ряд пыльных, совсем старых стягов. Знамена, плотно пригнанные друг к дружке, занимали целую стену, и только в самом конце их оставалось одно пустое место.

Тут на Ингвара пала тень, и он услышал голос вошедшего хёвдинга Эймунда:

– Видишь, сын, когда-то Свитьодом управляли наши предки – могучие и независимые конунги. Их знамена ничем не уступали знамени, подаренному Олавом. Но после того как в далеких краях сгинул конунг Харальд вместе со своим златотканым стягом, наш род потерял верховную власть над Свитьодом.

Ингвар, едва дослушав отца, тут же воскликнул:

– Клянусь Господом, когда я вырасту, я найду и возвращу знамя Харальда в Свитьод!

Когда Энунд и Ингвар повзрослели, конунг Олав послал молодых людей к земгалам, которые давно не платили дани.

Приплыв в землю на востоке, викинги созвали жителей на тинг, где Ингвар со всем присущим ему красноречием выступил перед местными хёвдингами, донося волю конунга. И тем показалось, что не существует другого решения, как заплатить требуемую дань. Только три земгальских хёвдинга выразили недовольство и, уйдя с тинга, даже собрали целое войско. Но, сходив за подмогой, Энунд и Ингвар скоро разбили мятежников. Двоим хёвдингам удалось бежать, однако третий, самый упрямый и злобный из них, был схвачен и повешен. Викинги также завладели множеством золота и серебра, отправив все добро к конунгу Олаву. После этого Ингвар заслужил еще больший почет и уважение. Олав поставил его выше всех хёвдингов в Свитьоде. Ингвар взял себе наложницу, от которой имел сына по имени Свейн.

Наконец Ингвар достиг двадцатилетнего возраста и впал в глубокое уныние. Тогда Олав спросил у молодого человека:

– Не случилось ли с тобой какой-нибудь беды?

На это Ингвар ответил:

– Если ты желаешь мне добра, то дай мне звание конунга со всеми правами. Тогда я смогу отправить людей во все концы мира, чтобы кто-нибудь из них смог наконец добраться до конца земель и выяснить, до каких пор простирается суша. И еще я бы хотел найти и вернуть знамя конунга Харальда в Свитьод.

Олаву такие речи пришлись совсем не по душе. Он заподозрил, что Ингвар захотел ниспровергнуть его власть.

– Я дам тебе все другое, что бы ты ни попросил, например богатство, любовь прекрасных женщин, но конунгом можно стать, только наследуя этот титул.

Так между Ингваром и Олавом начался разлад. Тогда, поняв, что конунг не желает видеть его равным себе, викинг собрался отправиться на поиски приключений в дальние страны. И вот он набрал себе войско и людей для тридцати кораблей.

Только тут Олав, убедившись в искренности намерений Ингвара, решил наградить его званием конунга. Но гордый викинг ответил, что принял бы его, если бы оно раньше ему было предложено, а теперь он приготовился отплыть с попутным ветром.

И вот через некоторое время отправился Ингвар из Свитьода на своих кораблях и не спускал паруса до тех пор, пока не пришел с войском и людьми в Гардарику. Там его приняли с большим почетом конунг Ярицлейв и королева Ингигерд.

Пробыв в Гардарике три зимы, Ингвар научился говорить на многих местных языках. И вот как-то викинг услышал рассказы о том, что с востока по Гардарике текут три реки, и самой большой является та, что находится посередине . Самым же замечательным являлось то, что эта река якобы текла до самого конца земель, и тот, кто по ней проплыл, уже не мог вернуться обратно. Тогда стал ходить Ингвар по Аустрлёнду, спрашивая, не знает ли кто из людей еще каких-нибудь подробностей про эту реку, но никто не мог ему толком ответить.

Снарядился Ингвар в путь из Гардарики, чтобы пройти и узнать, насколько длинна эта река и вправду ли она является путем без возврата. Пребывавший в Гардарике епископ Родгейр с большим неодобрением отнесся к желанию Ингвара. По его мнению, не следовало викингу так заноситься и испытывать терпение Господа. В конце концов Родгейр сказал Ингвару:

– Вспомни о судьбе конунга Харальда. Некогда он единовластно правил Свитьодом, а потом, задумав достичь края обитаемых земель, пропал. Прошло уже много лет, но никто не слышал о том, что стало с безумцем.

На это Ингвар лишь усмехнулся:

– Еще мальчишкой я поклялся именем Бога найти и возвратить знамя Харальда в Свитьод. И я сдержу свою клятву!

После признания юноши епископ немного смягчился. Он не только благословил задуманное путешествие, но даже согласился освятить топор и трутницу Ингвара. Кроме того, по настоянию Родгейра вместе с викингами в плаванье по реке отправилось несколько священников.

И вот люди Ингвара перетащили свои тридцать кораблей на берег реки и поплыли по ней, держа курс на восток. Ингвар приказал, чтобы никто не сходил на землю без его разрешения. А если все-таки кто-нибудь ослушается воли предводителя похода, то лишится руки или ноги. Кроме того, Ингвар распорядился, чтобы ночью на каждом судне бодрствовал хотя бы один человек.

Рассказывают, что исландец Кетиль должен был стоять на страже. Но ночь ему показалась слишком долгой. А так как все уснули и якоря надежно удерживали корабли, Кетиль решил сойти на берег, посмотреть землю вокруг.

Но он прошел несколько дальше, чем сперва намеревался. И вот в ярком свете луны Кетиль увидел высокий дом. Войдя в него, исландец обнаружил внутри висящий над огнем серебряный котел. В доме, несмотря на поздний час, никого не было, и это показалось Кетилю подозрительным. Недолго думая, исландец снял серебряный котел с очага и побежал к кораблям. Обернувшись через какое-то время, похититель увидел, что его преследует ужасный великан.

Кетиль ускорил шаг, но понял, что еще немного – и великан нагонит его. Тогда исландец поставил котел на землю и, сняв с него ручку, побежал так быстро, как только мог. А великан тем временем то подходил к котлу, то отходил от него, пока наконец не поднял котел и не вернулся в высокий дом. Кетиль же разломил ручку котла на куски и положил в свой походный сундук.

Наутро проснувшиеся люди увидели тянущийся от корабля след по примятой траве. Об этом было доложено Ингвару, и тот вызвал Кетиля, чтобы исландец рассказал о том, куда он отлучался ночью. Кетиль во всем повинился и, дабы доказать правдивость своих слов, показал обломки серебряной ручки от котла. Ингвар простил исландца, но просил его больше так не делать.

Викинги проплыли еще много дней и по многим землям, пока не увидели подходящих к берегу невероятных существ. Тут путешественники поняли, что известные им страны остались позади.

И вот как-то одним вечером Ингвар и его люди увидели будто стоящий на земле полумесяц. Этой же ночью викинг по имени Вальдемар не смог совладать со своим любопытством и перед самым уже рассветом отправился к полумесяцу. Подойдя к тому месту, Вальдемар увидел возвышение, из которого исходило сияние. Это возвышение все было покрыто змеями, а на самом его верху сверкало золотое кольцо.

Чтобы не разбудить спящих змеев, Вальдемар подцепил кольцо кончиком копья и подтянул его к себе. Но тут проснулся один змееныш и тотчас разбудил других гадов вокруг себя. Тогда поспешил Вальдемар к кораблям, где его уже ждали Ингвар и другие викинги. Вальдемар рассказал им о том, что случилось, и Ингвар велел людям готовиться к нашествию змей, а корабли отвести в залив, расположенный на другом берегу реки.

Затем викинги увидели, что из-за реки летит ужасный дракон Якуль. Многие попрятались от страха. И когда Якуль пролетел над кораблем, которым правили два священника, выплюнул он столько яда, что погибли и корабль, и люди. Затем улетел Якуль назад через реку в свое логово.

Снова поплыли Ингвар и его люди по реке. Так продолжалось много дней. Наконец закончились дикие земли, и путешественники достигли мест, где располагались большие селенья и возвышались города.

Через какое-то время викинги увидели прекрасный город Цитополь . Он был построен из белого мрамора. А когда Ингвар и его люди приблизились к городу, то увидели множество женщин и мужчин. И что особенно привлекло викингов, так это красота и манеры женщин, так как многие из них были хороши собой. Но среди всех женщин одна отличалась особенной красотой и богатой одеждой.

Эта женщина знаками показала, чтобы Ингвар и его спутники приблизились к ней. Тогда сошел Ингвар с корабля и предстал перед незнакомкой. Та спросила, кто он и его люди и куда они направляются. Но Ингвар не отвечал, потому что хотел узнать, могла ли женщина говорить на разных языках. И оказалось, что она знала латынь, немецкий, датский и гардский – и еще много других языков, которые были в ходу в Аустрлёнде.

Только после этого Ингвар назвал женщине свое имя и спросил, как ее зовут и каково ее положение.

– Меня зовут Силькисив , – сказала она, – и я королева этой земли и государства.

После этого Силькисив пригласила Ингвара с собой в город со всеми его людьми. Викинг принял приглашение. Тогда горожане взяли их корабли в полной оснастке и отнесли к стенам города.

Ингвар поселился со своими людьми в одном зале. Он велел тщательно запирать его, так как вокруг совершались жертвоприношения иноземным богам. Ингвар велел викингам остерегаться всякого общения с язычниками, а всем местным женщинам, кроме королевы, запретил входить к нему.

Всю зиму Ингвар провел в беседах с Силькисив и ее учеными мужами. Инвар узнал о многих удивительных вещах, а королева узнала от него о всесилии христианского Бога и прониклась уважением к святой вере.

Силькисив полюбила Ингвара так сильно, что попросила его принять титул конунга и овладеть королевством и ей самой. Но Ингвар ответил, что, прежде чем согласиться на это предложение, он сначала хотел бы узнать, насколько длинна река и вправду ли она течет до самого конца земель.

Когда лед сошел, собрался Ингвар отплыть. В ожидании своего возвращения он пожелал королеве добро и милостиво править народом.

Продолжив путешествовать по реке, викинги добрались до большого водопада, который низвергался в глубокую расселину. Скалы вокруг были настолько высоки, что путешественникам пришлось вытягивать корабли канатами, а потом ставить обратно на воду. Миновав водопад, викинги дали ему имя Белгсоти.

Долго еще плыли Ингвар и его люди, не примечая ничего особенного.

На исходе лета увидели викинги, как им навстречу движется множество кораблей. Скоро драккары оказались окружены чужими кораблями. Тут на корабль Ингвара поднялся один человек, одетый в королевские одежды.

– Кто ты и откуда? – спросил незнакомца Ингвар.

– Меня зовут Юльв, я конунг города Гелиополя , который находится недалеко от этих мест, – ответил тот.

После того как Юльв узнал имя Ингвара, и откуда он пришел, и куда направляется, то предложил ему:

– Даже мне неизвестно, как далеко течет река. Поэтому тебе и твоим людям лучше перезимовать в Гелиополе.

Подумав, Ингвар согласился принять предложение иноземного конунга.

Викинги сошли с кораблей и отправились к Гелиополю. Пробыв в городе какое-то время, они увидели, что гелиопольцы, так же как прежде жители Цитополя, на своих плечах вынесли их драккары к городским стенам. Потом викинги увидели всюду многочисленные жертвоприношения. Ингвар велел своим людям быть твердыми в христианской вере, молиться и не поддаваться дьявольским искушениям.

Юльв отвел гостям большой зал. И опять все случилось как в королевстве, где правила Силькисив. Ингвар зорко следил за тем, чтобы никто из его людей не встречался с женщинами-язычницами и не перенимал их обрядов и убеждений. Когда же викингам нужно было по необходимости отлучиться из зала, то они выходили в полном вооружении, запирая за собой помещение. В зал никто не должен был входить, кроме конунга Юльва.

И так Ингвар и Юльв просидели множество дней, рассказывая друг другу о своих родных странах, о временах нынешних и былых.

И вот как-то Юльв сказал гостю:

– Теперь, когда мы стали друзьями, я могу наконец сообщить тебе все, что знаю об этой реке. Итак, она вытекает из того источника, который зовется Линдибеллти . Оттуда течет и другая река до моря Раудахав, и там находится большой водоворот, который называется Гави. Между морем Раудахав и рекой находится мыс, называемый Сиггеумом. Река течет еще недалеко, прежде чем она обрушивается со скал в море Раудахав. Мы называем это концом света.

После этого Юльв прибавил следующее:

– Еще в тех местах, где река разделяется на рукава, прячутся разбойники. Они прикрывают свои корабли тростником, чтобы люди приняли их за острова. У них есть всякое оружие и метательный огонь. Последним разбойники губят больше людей, чем стрелами и мечами.

Тем временем над викингами сгустились тучи. Гелиопольцы оказались страшно недовольными своим конунгом: им показалось, что ради бесед с Ингваром их правитель совсем забросил дела управления городом, и они пригрозили Юльву изгнанием. Благодарный Юльву за сообщенные сведения о реке, Ингвар попросил конунга немедленно отпустить его и его людей. Но, прощаясь с викингами, Юльв взял с них обещание, что по возвращении они помогут ему сразиться с братом Бьёльвом, который постоянно возмущал порядок в государстве.

И вот, оставив далеко позади владения Юльва, викинги достигли большого водоворота, рекомого Гави. Ингвару и его людям пришлось пристать к берегу. Сойдя на землю, путешественники с ужасом увидели на ней следы не менее восьми футов длиной. Тогда они решили, что им не следует долго оставаться в этих местах.

К счастью, викингам удалось обнаружить небольшой проход в скалах. Земля в нем оказалась ровной и влажной. Ингвар велел срубить деревья и сделать из них множество орудий для копки земли. Затем викинги, измерив глубину и ширину рва от того места, где в него должна была влиться река, принялись рыть обходной путь для своих драккаров. Люди работали столь долго, что миновали месяцы, прежде чем путешественники смогли пройти на кораблях дальше.

Между тем викинги вступили в страну, представлявшую собой настоящую пустыню. Сколько ни плыли Ингвар и его люди, они не видели ничего, кроме росшей по берегам травы. Скоро припасы путников истощились, а ни зверья, ни рыбы им так и не удалось добыть.

Викинги преодолели уже немалое расстояние, когда вдруг учуяли восхитительный запах жаркого. Затем увидели они возвышающийся на берегу огромный дом и рядом ужасного великана, такого зловещего, что путешественникам подумалось, будто перед ними сам дьявол. Тогда Ингвар велел человеку по имени Хьяльмвиги:

– Спой-ка ты звучный и мощный гимн во славу Господа, ты ведь хороший священник! Пусть он сохранит нас от всяческих напастей!

Не заметив корабли, пошел великан от дома вдоль реки по другой дороге. А когда он ушел, то викинги пристали к берегу, поскольку больше не могли противостоять терзавшему их голоду. Подойдя к дому, Ингвар и его люди увидели, что жилище великана, из которого доносился запах жаркого, окружено крепкой оградой. Викингам с большим трудом удалось перелезть через нее.

Войдя в дом, путешественники первым делом набросились на запекавшегося на очаге быка. Поскольку бык оказался огромным, викингам хватило всего несколько отрезанных от жаркого кусков, так что и нельзя было сказать, что кто-то покусился на ужин великана.

После этого люди захотели покинуть опасное место, но Ингвар обратил внимание на то, что крышу дома поддерживает один столб, сделанный из глины. Он приказал своим людям принести множество камней и спрятать их за домом. Викинги так и поступили.

И вот, когда наступил вечер, Ингвар и его люди укрылись за нанесенной кучей камней. Наконец великан вернулся домой. К его поясу было привязано много захваченных в плен людей с размозженными головами. Великан тщательно запер ограду, но оставив дверь дома приоткрытой, устроился у очага. Затем он сожрал оставшуюся часть туши быка, а тела людей насадил на вертел.

Разомлевший у очага великан скоро захрапел. Тогда по сигналу Ингвара его люди принялись швырять камни в столб, так что он разбился, обрушив крышу дома. Пробудившись от шума, великан попытался выбраться наружу, но смог только высунуть одну стопу. Викинги отрубили ее боевыми топорами, хотя плоть великана и оказалась твердой, как самое старое дерево. После того как великан издох, викинги погрузили великанскую стопу на корабль и хорошенько ее засолили.

Наконец викинги достигли того места, где река разделяется на рукава. Тут путешественники увидели, что навстречу им плывут пять островов. Ингвар приказал своим людям быть начеку. Затем он велел высечь огонь из освященной епископом трутницы.

Вскоре один из островов подплыл к викингам и обрушил на них град камней. Воины прикрылись щитами, выстрелив в ответ из луков. Тогда разбойники принялись раздувать мехами печь, которая находилась на острове. Потом с сильным грохотом из медной трубы, выступающей над печью, вылетел сноп пламени и упал на один из самых больших драккаров. Тот в один миг сгорел дотла.

Ингвар, жалея о потере своего корабля, велел принести ему трут с освященным огнем. Согнув свой лук, он выстрелил из него подожженной стрелой. Стрела угодила в печную трубу. Огонь перекинулся на самих разбойников и сжег остров вместе с людьми.

Затем к драккарам викингов подошли другие острова. Но как только люди слышали шум раздуваемых мехов, они выпускали подожженные священным огнем стрелы. Так, с помощью Господа, викингам удалось одолеть разбойников. Вскоре от последних не осталось ничего, кроме пепла .

Несколько позже Ингвар и его спутники достигли некоего источника и лежащего за ним, далеко выдающегося в море Раудахав, мыса Сиггеум, на котором возвышались башни какого-то мрачного замка. Но прежде путешественники увидели огромного дракона, лежащего на целой груде золота.

Викинги пристали невдалеке и направились к тропе, по которой дракон обычно отправлялся пить воду из реки. Ингвар велел своим людям посыпать дорогу солью и положить в конце ее засоленную стопу великана.

И вот когда дракон вышел на тропу, он увидел рассыпанную всюду соль и стал ее слизывать. Добравшись до стопы великана, он мгновенно проглотил ее. После этого дракону еще трижды пришлось возвращаться к реке, чтобы утолить страшную жажду.

Между тем Ингвар и его спутники спокойно добрались до золота. Оно жарко горело, словно только что вышедшее из горна. Своими топорами викинги успели отколоть себе немало хороших кусков, представлявших огромное богатство. Тут они увидели приближающегося дракона.

Торопясь, викинги укрылись в густых тростниках, росших поблизости. Ингвар сразу заподозрил неладное и велел своим людям избегать смотреть на дракона. Все путешественники поступили так, кроме нескольких человек, которые не смогли устоять перед желанием понаблюдать за тем, как дракон разъярится, когда увидит убыль в своих сокровищах. И они действительно стали свидетелями того, как дракон, обнаружив, что часть золота пропала, приподнялся на хвосте, засвистел, словно человек, и свернулся в кольцо на золоте. После этого люди, которые узрели столь необычное зрелище и успели рассказать о нем, испустили дух.

Через какое-то время Ингвар со своими людьми ушел к мысу, на котором стоял замок. Пройдя в открытые ворота замка, викинги вошли внутрь и обнаружили огромный зал, убранный золотом и разными драгоценностями. Однако сколько ни ходили гости по замку, им так не удалось встретить его хозяев.

Тогда спросил Ингвар, не хотел бы кто-нибудь из путешественников остаться в замке на ночь и разузнать хотя бы от населяющих его призраков о происхождении золота, а также о том, что викингов ждет дальше и как далеко к югу простирается море Раудахав. Невольный сильный страх пробрал даже самых отчаянных воинов. Только человек по имени Соти, по слухам, отличившийся до того грабежами и убийствами, заявил, что не испугается даже самого дьявола.

Когда наступил вечер, отошел Ингвар со своим войском к кораблям, а Соти расположился в зале.

Вначале в замке стояла тишина. Но когда пробило полночь, явился дьявол в человечьем обличье и сказал викингу:

– Сначала я расскажу тебе о происхождении золота. Когда-то этим мысом и замком владел сильный и могущественный человек, которого звали Сиггеусом . У него было три дочери. Почувствовав приближение смерти, Сиггеус разделил все накопленное им золото между дочерьми. Вскоре владелец замка умер, и его погребли там, где вы видели дракона. Через какое-то время старшая из дочерей стала жалеть о том, что согласилась разделить золото и драгоценности со своими сестрами. Эта мысль оказалась настолько ей нестерпима, что в конце концов свела девушку с ума, заставив наложить на себя руки. То же самое случилось и с ее средней сестрой.

Так младшая из сестер стала одна обладательницей всех сокровищ и поэтому прожила очень много лет. Она и дала название этому мысу – Сиггеум. О том, что случилось после того, как смерть пришла за дочерью Сиггеуса, я не могу сказать тебе. Одни говорят, что дочь Сиггеуса превратилась в дракона, а затем раскопала и съела останки своего отца и сестер, другие – что все четверо сделались драконами. Но знай, что дух последней владычицы этого замка до сих пор каждую ночь наведывался сюда со множеством демонов. На этот раз же мне было велено прийти одному и передать, что еще нужно знать тебе, Соти, и Ингвару, твоему конунгу.

Давным-давно, задолго до вас, этим путем по большой реке прошел конунг Харальд. Он сгинул в пучине моря Раудахав со своими спутниками. Но его дух вернулся сюда, чтобы сторожить оставленное в этом зале знамя. Пусть Ингвар возьмет его с собой и отправит в Свитьод, чтобы свитьодцы знали, какая страшная участь постигла их конунга. Тебе же следует сказать Ингвару о том, что, хотя сейчас он спасется благодаря своей вере в Бога, он погибнет в этом походе с большей частью своего войска. Но прежде ты, Соти, нечестивый и неверующий, останешься с нами!

Сказав это, дьявол замолчал. И никто не ведает, что там дальше приключилось. Только слышали люди, которые остались вне замка, сильный шум и крики.

И вот, когда наступило утро, вернулся в замок Ингвар. Соти поведал ему обо всем, что сказал ему дьявол. А когда Соти закончил свой рассказ, то тотчас упал замертво. После этого взял Ингвар знамя, что находилось в указанном месте в зале, и объявил своим людям, что они возвращаются назад.

Когда викинги второй раз подплыли к Гелиополю, конунг Юльв напомнил Ингвару его обещание выступить против его брата Бьёльва, а также его восьми сыновей.

Готовясь к битве, Ингвар велел соорудить большие колеса, утыканные зубцами, а также выковать как можно больше боевых шпор.

Вот сошлись оба конунга, Юльв и Бьёльв, и закипела между ними жестокая битва. Войско у Бьёльва оказалось больше, и стал он одолевать своего брата и его союзников викингов. Тогда Ингвар велел покатить колеса с зубцами. От этих колес сломались боевые ряды Бьёльва, и много его воинов полегло. Тут викинги набросились с флангов на войско мятежника, убив всех сыновей Бьёльва. Однако самому брату конунга удалось уйти невредимым.

Пока Юльв преследовал Бьёльва, люди Ингвара остановились и, ослепленные алчностью, принялись собирать брошенную врагами добычу и переносить ее на драккары. Напрасно Ингвар пытался удержать воинов от столь неблаговидного поведения. Вернувшись, Юльв посчитал себя вероломно преданным и тут же двинулся в наступление теперь уже против Ингвара и его людей. Ингвар понял, что теперь уговорами дела не исправить и остается только выступить против недавного друга и союзника. Тогда викинги принялись бросать шпоры под ноги наступающих врагов. Юльв и его войско решили, что путешественники прибегли к колдовству и поспешно отступили, оставив свой лагерь, в котором оказалось немало добычи.

Викинги еще решали, что делать со свалившимся на них новым богатством, как вдруг увидели идущих к лагерю женщин. Одетые в причудливые яркие наряды, все они обладали самой обольстительной внешностью. Тут Ингвар, вновь почувствовав надвигающуюся опасность, воскликнул:

– Остерегайтесь женщин, как самых ядовитых змей!

Тогда эти слова возымели свое действие, и путешественники знаками дали понять гостьям, что не расположены принять их. Но вот наступил вечер и викинги, празднуя удачное завершение долгого похода, разместились у костров. Тут опять появились женщины. Одна из них, самая красивая и богато одетая, подошла к Ингвару и стала предлагать разделить с ней ложе. Бесстыдство женщины разъярило викинга. Он вынул меч и поразил женщину в чрево. Многие викинги поступили так же.

Но нашлись и те, кто не смог устоять перед чарами колдуний. Они принялись возмущаться и защищать гостий. Тогда Ингвар во избежание братоубийственной свары велел тем, кто хочет все же уединиться с женщинами, взять их с собой и разместиться в стороне от лагеря викингов. И вот восемнадцать человек легли с колдуньями, не противясь их ласкам. Наутро все они оказались мертвыми, а женщин след простыл.

Ингвар и его люди поспешили отплыть из страны конунга Юльва. Но через какое-то время путешественников настиг мор. Умерли все лучшие воины. Ингвар также занемог, когда викинги прибыли наконец к границам государства Силькисив.

Призвав к себе оставшихся друзей во главе с Кетилем, Ингвар сказал:

– Я хочу сказать, что мы все были поражены болезнью по воле Господа за мое безрассудное желание достичь конца земли и во чтобы бы то ни стало найти и вернуть знамя Харальда в Свитьод. Но с моей смертью мор должен прекратиться. Поэтому я хочу попросить тебя, Кетиль, чтобы ты отвез мое тело в Свитьод и предал земле, освященной церковью. А мою долю имущества, которую имею я в золоте и серебре и дорогих одеждах, я велю разделить на три части. Одну треть я даю церкви и священникам, другую – беднякам, третью пусть получат мой отец и мой сын Свейн. Кроме того, я бы очень хотел, чтобы моя жертва оказалась ненапрасной. Пусть златотканое знамя Харальда вернется в Свитьод, восстановив власть моих предков конунгов. Передайте также королеве Силькисив, что я очень хотел бы вновь увидеть ее, но жестокий рок рассудил иначе.

Затем Ингвар пожелал всем благополучного возвращения в родные края, закрыл глаза и умер.

Викинги тщательно обрядили тело своего вождя и положили в гроб, а затем отправились своим путем, пристав к земле у Цитополя. Когда королева Силькисив увидела знакомые драккары, она с нетерпением направилась навстречу путешественникам.

Узнав о смерти Ингвара, Силькисив очень опечалилась. Викинги хотели утаить тело Ингвара от язычников, но королева потребовала показать ей мертвого викинга. После этого Ингвара, теперь всеми называемого не иначе как Ингваром Путешественником, с большим почетом отнесли в город. Там его тело натерли благовониями и приготовили к погребению. Тут Силькисив сказала людям викинга:

– Теперь у меня тот же Бог, что и у вас. Когда вы окажетесь в Гардарике, попросите епископа Родгейра приехать на восток и крестить меня, мой народ, а затем построить церковь, в которой будет покоиться конунг Ингвар Путешественник, оставшийся верным своей клятве вернуть знамя конунга Харальда в Свитьод.

И вот Кетиль со своими людьми отплыл на двенадцати кораблях, пожелав королеве доброй жизни.

Проплыв какой-то путь, викинги, не желая быстро возвращаться домой, решили разделиться. Кетиль продолжил держать направление на Гардарику, а Вальдимар на одном судне поплыл в Миклогард.

Кетиль благополучно добрался до Гардарики и провел в ней всю зиму. Как наступило лето, он отправился в Свитьод, где поведал о том, что приключилось с Ингваром Путешественником. Затем он вручил хёвдингу Эймунду знамя Харальда, раздал, согласно завещанию, оставшееся после смерти викинга имущество, а также передал послание королевы Силькисив.

Приятно было увидеть Кетилю Свейна, сына Ингвара Путешественника. Из мальчика Свейн превратился в мужа, во многом схожего с отцом. Через несколько зим он встал во главе большого войска, чтобы отправиться на восток.

Свейн хорошо подготовился к своему путешествию. Прибыв в Гардарику к конунгу Ярицлейву и королеве Ингигерд, прежде всего он выучился говорить на многих языках, на которых говорили люди, ходящие по Аустрлёнду. Потом снарядил тридцать кораблей со всеми необходимыми припасами, заявив, что хочет плыть в землю королевы Силькисив. Также Свейн позвал с собой епископа Родгейра. Однако епископ трижды не соглашался отправляться в языческие земли. Но освященные жребии трижды показывали, что Бог желает, чтобы Родгейр ехал. Пришлось епископу согласиться на путешествие.

Затем Свейн направился дальше на восток. Через два дня плаванья по текущей в землю королевы Силькисив реке на викингов внезапно напали язычники на девяноста кораблях. Свейн бросил жребий, чтобы узнать, каково желание Бога, сражаться ли им либо спасаться бегством при таком большом превосходстве сил противника. Но жребии повелели сражаться, и Свейн дал обет отказаться от жизни викинга, если Бог дарует ему эту победу.

После этого викинги вступили в жестокий и неравный бой. Свейн и его люди рубили язычников направо и налево. Наконец те не выдержали и бежали на оставшихся двадцати кораблях. У Свейна же убыль в людях оказалась малой, а добыча такой, какую всегда хотелось иметь любому викингу: золото и различные драгоценности.

Затем Свейн и Кетиль, продолжив плаванье, достигли некоего большого селения. Возле него они увидели кричащего страшным голосом огромного одноглазого человека – циклопа. Скоро к нему присоединились другие циклопы. У них в руках были большие дубинки размером с потолочные балки. Циклопы выстроились в ряд к бою, хотя не было у них ни щитов, ни мечей. Тогда Свейн велел, чтобы лучники как можно быстрее стреляли в чудовищ, и сказал, что они не могут выжидать, ибо они сильны, как дикие звери, и высоки, как дом или лес. Со свистом ударили стрелы, убив многих циклопов.

Одноглазые чудовища ударились в бегство. Но Свейн не позволил своим воинам преследовать их, опасаясь засады. Однако потом все же передумал. И викинги ненадолго нагрянули в селение циклопов, награбив там много добра шкурами, одеждами, серебром и разными драгоценными металлами.

И вот, когда викинги оставили позади себя уже много земель, они увидели врезающийся в землю залив. Оставив корабли в бухте, Свейн и его люди отправились в глубину страны. Там они увидели многочисленные замки и селения. А еще викинги заметили направлявшихся навстречу им восьмерых мужчин.

Один из местных жителей, подойдя к путешественникам, сначала протянул Свейну стержень пера, а затем само перо. Викинг оценил это как знак мира и подал точно такой же знак рукой. Затем мужчины отвели гостей к нависшей над берегом скале. Там был своего рода торг, где были купцы из разных стран, в том числе и из Гардарики. Свейн разрешил своим людям торговаться с местными жителями, хотя никто не понимал речь друг друга.

В первый день торговля прошла хорошо. Но когда на следующий день викинги вернулись, один купец из Гардарики пожелал приобрести у них именно ту шкуру, которую местный житель продал путешественникам. Язычник посчитал себя оскорбленным и ударил купца гардарикца по носу. Тогда купец вытащил меч и разрубил язычника на две части. Местные жители тут же попытались напасть на других купцов и вступившихся за них викингов. Но Свейн и его люди дали хороший отпор дикарям, оставив многих из них лежать на земле.

Подобрав брошенный язычниками товар, викинги вернулись на свои корабли и продолжили путешествие, благодаря Бога за одержанную победу. Через какое-то время увидели викинги большой гурт свиней на одном берегу. Поскольку припасы у путешественников давно закончились, несколько воинов во главе со Свейном сошли на берег, чтобы добыть животных. Викингам едва удалось заколоть несколько свиней, как они увидели каких-то странных людей, направлявшихся к ним. Во главе их был некий человек с опущенным к земле лицом и с тремя яблоками в руках. Когда он подбросил одно из яблок в воздух, оно вдруг упало в землю у ног Свейна. За ним – второе, на то же самое место. Тут Свейн сказал:

– Не стоит ждать третьего яблока. Какая-то дьявольская хитрость скрывается в этих действиях, и нельзя сказать, что будет дальше.

С этими словами Свейн наложил стрелу на тетиву и выстрелил в странного человека. Стрела угодила тому в лицо. Раздался такой звук, как если бы рог раскололся на куски. Тут человек поднял лицо, и викинги увидели, что вместо носа у того птичий клюв. Чудовище громко закричало и бросилось назад к своим людям. Затем все они убежали вверх по берегу реки.

После случая на торге проплыли викинги еще какое-то время. И вот увидели они, как по берегу десять человек ведут за собой некое существо. Оно показалось путешественникам довольно удивительным, поскольку на спине зверя стояла большая башня, сделанная из дерева.

Тогда на берег сошла полусотня человек, чтобы вблизи посмотреть на это диво. Погонщики, заметив викингов, попрятались, отпустив зверя. Люди Свейна подошли к существу и хотели повести его за собой, но зверь опустил голову и не сходил с места, несмотря на то что путешественники принялись тянуть за веревки, которые свисали с его головы. Тогда викинги решили, что под попоной, укрывающей животное, должно быть какое-то устройство, которое и позволяло тем десятерым вести его. Чтобы выяснить это, викинги спрятались в прибрежных тростниках и стали ждать, что будет дальше.

Подумав, что путешественники ушли, местные жители вернулись к зверю. Они взяли веревку и положили с двух сторон на шею животного. Затем просунули ее сквозь отверстия, которые находились в башне, и таким образом приподняли голову зверя. А когда люди Свейна увидели, что зверь выпрямился, они выскочили из тростников. Местные жители опять принуждены были бежать. Викинги взялись за веревки и повели зверя в спешно выстроенный на берегу реки загон.

Свейн велел кормить существо мясом. Но зверь отказался его есть. В конце концов викингам надоело возиться с огромным животным, и они принялись бросать в него копья, пока зверь не упал замертво.

Свейн и его люди продолжили свой путь. Через какое-то время ветер совсем стих, течение замедлилось, и викингам пришлось взяться за весла. Наконец, проплыв большое расстояние, путешественники увидели множество язычников на берегу с богатыми товарами. Подыскав удобную гавань, викинги дали местным жителям понять, что не желают вражды. Путешественники сошли на сушу и хорошо поторговались. Довольные язычники пригласили Свейна и его людей в некий большой дом, где уже были расставлены разнообразные лакомства и множество лучших напитков. Свейн вежливо отказался, чувствуя во всем этом подвох. Но несколько его воинов проявили упрямство. Тогда Свейн отпустил их, наказав быть настороже.

И вот когда викинги сели за стол и перекрестились, это привело хозяев в настоящую ярость. Они тотчас набросились на гостей. Викингам еле удалось выбраться из дома. После этого Свейну и его людям пришлось, поспешно вооружившись, сойтись с язычниками на поле. Тут Свейн увидел, что язычники вместо стяга подняли над собой окровавленное тело человека . Даже самые отважные воины пришли в ужас от такого проявления варварства.

Свейн обратился за советом к епископу Родгейру, спрашивая о том, что им следует предпринять. Епископ на это ответил:

– Если язычники надеются одержать победу с помощью своего кощунственного знамени, то нам следует взять с собой лик распятого Христа, предводителя всех христиан и покровителя живых и мертвых!

Воодушевленные епископом, викинги под молитвы клириков вынесли с корабля святой крест с ликом Господа. Подняв крест вместо стяга, они понесли его перед войском.

Тогда двинулись викинги без страха навстречу язычникам. И стоило войскам сойтись, как многие язычники внезапно ослепли, многие испугались и сразу же бросились спасаться бегством. Каждый бежал своей дорогой – некоторые к реке, а некоторые спешили укрыться в болоте или в лесу.

Когда убегавшие враги были настигнуты и перебиты, то распорядился Свейн похоронить тела павших воинов там, где их настигла смерть. А когда это было сделано, попросил Свейн своих воинов впредь проявлять больше осмотрительности и не верить в добрые намерения язычников.

Свейн и его люди плыли до тех пор, пока им не показалось, будто полумесяц стоит на земле. В том месте они пристали к берегу. Кетиль рассказал предводителю отряда о том, что пришлось пережить ему прежде с Ингваром. Тогда Свейн велел своим воинам сойти с кораблей и отправиться на встречу с драконом.

Вот викинги пришли в большой лес, росший возле логова дракона. Свейн послал нескольких юношей, чтобы они пробудили чудовище. Придя к горе золота, викинги увидели спавших на ней змеев. Якуль, свернувшись кольцом, лежал вокруг всех остальных. Тогда один из юношей протянул копье и разбудил одного змееныша. Проснувшись, тот разбудил другого, а тот – третьего. В конце концов поднялся сам Якуль. Викинги еле успели отбежать, как дракон, взмахнув широкими кожистыми крыльями, направился к лесу, где засели Свейн и его люди. Широко раскрыв ужасную пасть, он набросился на предводителя отряда. Но Свейн, встав около старого кряжистого дуба, наложил стрелу на тетиву. К стреле он привязал трут с освященным огнем, таким большим, как человечья голова.

И когда Свейн увидел, что Якуль летит прямо на него с широко открытой пастью, он выстрелил прямо в голову дракону. Влетев в пасть, стрела пронзила Якулю сердце, и тот замертво грохнулся на землю. Когда викинги увидели это, они возблагодарили Господа. Затем викинги поспешили поскорее убраться от тотчас начавшей разлагаться с большим зловонием туши нечистого чудовища.

Наконец Свейн и его люди прибыли в государство королевы Силькисив, к стенам Цитополя. Женщина вышла к ним навстречу с большой свитой. Силькисив едва взглянула на Кетиля, зато ее лицо засветилось счастьем при виде Свейна.

– У тебя глаза отца! – не стала скрывать королева причины своего восхищения молодым человеком. – Ты можешь стать владыкой в моем государстве, а я твоей верной женой.

Однако, хотя королева произвела на Свейна самое благоприятное впечатление своей несказанной красотой, викинг все же сказал:

– Для меня и моих людей ты еще остаешься язычницей, поэтому я не могу принять твоего предложения. Но если ты пожелаешь, епископ Родгейр, которого я привез по твоей же просьбе, нынче же окрестит тебя и весь твой народ.

Силькисив только обрадовалась такому повороту дела. И хотя Родгейру понадобился переводчик, скоро королева и все горожане Цитополя были крещены.

Немного позже созвала королева многолюдный тинг для совета с жителями страны, и когда все множество жителей собралось там, был Свейн, сын Ингвара Путешественника, облачен в пурпур, а затем старейшины города возложили корону на его голову. Тут жители Цитополя и всего государства назвали викинга своим конунгом. А вслед за этим была с пышностью отпразднована свадьба Свейна с Силькисив.

После вейцлы поехал конунг Свейн с королевой Силькисив и многими людьми по своему государству. Были и епископ Родгейр в той поездке, и клирики, потому что конунг Свейн распорядился крестить всю страну до самых отдаленных уголков.

Когда наступило лето, пожелал конунг Свейн отправиться домой в Свитьод. Узнав об этом, Силькисив предложила Свейну отослать войско, а самому остаться в стране.

На это Свейн ответил:

– Так поступить было бы неблагоразумно, ведь сколько уже случалось, что воины гибли без своего предводителя, разбредаясь в разные стороны.

Все же королева умолила остаться мужа еще на три зимы в Цитополе. За это время была сооружена большая церковь, в которой наконец упокоилось тело Ингвара Путешественника .

Завершив все дела, Свейн отправился в Свитьод. Люди приняли его с радостью и большими почестями. Свейну было предложено управлять Свитьодом. Но едва услышав об этом, Свейн сказал, что уже приобрел более богатые земли на востоке, и дал понять, что собирается отправиться туда.

Когда прошли две зимы, уплыл Свейн из Свитьода. Но Кетиль остался там, и ему довелось слышать, как говорили, что Свейн пробыл в Гардарике зиму и весной начал собираться в путь, а в середине лета отплыл из Гардарики. Последнее, что узнали люди о нем, было то, что он поплыл по текущей к морю Раудахав реке… А Кетиль отправился в Исландию к своим родичам и осел там.

На этом мы заканчиваем эту сагу.

После того как Рагнар Лодброк со своей непобедимой дружиной взял Париж, прошло немало лет, но вольные дружины викингов по-прежнему наводили ужас на всю Европу. И во Франкии, и в соседней Германии все трепетали перед их грозным именем.

И вот на престол Германии взошел молодой король Оттон Первый, который впоследствии станет первым императором Священной Римской империи и которого будут называть Великим. И он решил узнать побольше об обычаях и нравах этих загадочных северных людей, этих пресловутых норманнов, дабы понять причину их непобедимости в бою и того, почему даже самые хорошо обученные армии королей Запада в страхе разбегаются перед ними.

И вот советники Оттона, которым он поручил это дело, начали собирать сведения о северных людях, но молодой король оставался недовольным их докладами, ибо все эти вести были обрывочны, а порой и вообще неправдоподобны.

В один день его советник сообщил ему, что его аудиенции просит некий арабский купец, прибывший из Багдада. Любознательный король заинтересовался этим и велел пустить его.

Низко поклонившись владыке Запада, восточный гость представился неким Юсуфом ал-Маджуди  и сказал ему следующее:

– Слышал я, о повелитель франков , что ищешь ты разные сведения о северных варварах, которых вы зовете норманнами, а некоторые называют их сакалиба. Говорят также некоторые, что это и есть страшные народы Джуджи и Маджуджи, которых вы, франки, называете Гог и Магог.

Прибыл я сюда по торговым делам, но как только до меня дошли сведения о твоей нужде, о великий, я поспешил к тебе во дворец. Ибо располагаю я самыми достоверными сведениями об этих загадочных людях, вести о которых дошли в свое время и до далекого отсюда Багдада.

Лет двадцать тому назад знавал я человека по имени Ахмед Ибн-Фадлан, который по поручению нашего великого халифа  проделал длинный путь на север в страну Булгар, что находится на берегах великой реки Итиль. И по возвращении оттуда он сделал пространный доклад для повелителя правоверных, из которого он узнал много нового, интересного и чудесного о полуночных странах, которые мы и называем Сакалиба.

И он не только рассказал об этих странах нашему повелителю, но и оставил записки, а кроме того, не раз рассказывал своим приятелям-купцам, в числе которых был и я, о своем удивительном странствовании, когда мы по вечерам собирались в духане для отдыха и бесед. У меня очень хорошая память, и даже сейчас, по прошествии стольких лет, я могу подробно изложить вам то, что поведал нам Ибн-Фадлан о тех людях, которых следует на самом деле называть русами.

И вот по приглашению короля арабский купец устроился поудобнее и не спеша повел свой рассказ, который он слышал из уст самого Ибн-Фадлана…

Вот что поведал Ибн-Фадлан:

– Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам в страну булгар и расположились лагерем, высадившись на берегу реки Итиль. И я ходил к ним, гостил у них, имел с ними беседы и хорошо изучил все их диковинные и варварские обычаи.

Признаюсь честно – я много путешествовал за свою жизнь, но в целом мире я не видал людей с более совершенными телами, чем они!

Все они высоки и стройны, подобно пальмам, они хороши собой, румяны и краснощеки, они светловолосы и великолепно сложены. И не носят они, подобно нам, арабам или персам, ни курток, ни кафтанов, но все мужи из их числа носят длинные и широкие плащи, которые они носят на одном плече так, чтобы правая рука оставалась свободной для того, чтобы держать в ней оружие. Ибо люди эти не мыслят себя без своего оружия и никогда не расстаются с ним. У каждого из их мужей имеются с собой секира, меч и нож. Мечи их франкской работы – длинные, широкие и плоские с бороздкой посередине.

И я с удивлением увидел, что у большинства из их мужчин на теле наколоты рисунки, которые покрывают их от ногтей на руках и до самой шеи и изображают переплетенные деревья, людей и разных диковинных животных – по большей части змей, волков и драконов.

Женщины русов любят украшать себя в соответствии с богатствами своих мужей или отцов. Они носят на груди украшения из колец – железных, медных, серебряных или золотых в зависимости от того, насколько богат их муж или отец, и к этим кольцам крепятся ножи, с которыми эти жены и девы обращаются не менее ловко, чем их мужчины. Каждая из них может постоять за себя, и даже есть среди них такие, что сражаются на поле боя наравне с самыми отважными воинами.

На шее жены и девы русов любят носить драгоценные мониста из золота и серебра, и иногда бывает так, что если муж или отец их владеет десятью тысячами дирхемов и более, то украшает шею своей жены или дочери одним монистом, а если его состояние более двадцати тысяч, то эти мониста идут в два ряда и так далее: с каждым десятком тысяч состояния на женской шее прибавляется новый ряд; так что бывает, что у самых богатых из них на шее бывает нанизано много таких драгоценных рядов. Кроме того, русы любят украшать своих женщин ожерельями из зеленых самоцветных камней, и каждая бусина стоит по дирхему.

Да, красивы эти люди, горды и смелы, прекрасны их жены и девы и богато украшены они. Но увы – они язычники! Ах, они грязнейшие из всех людей, которых породил Аллах! Подобно диким зверям, живут они, и не очищаются ни от испражнений, ни от мочи, и не омываются от половой нечистоты, и не моют своих рук после еды!

Вот почему для всех правоверных эти люди подобны блуждающим ослам.

Язычники сии каждый год прибывают из своей северной отдаленной страны на длинных кораблях, украшенных звериными мордами, и причаливают к стране булгар на реке Итиль. И поскольку они имеют с булгарами постоянные торговые дела, то строят на берегах этой великой реки большие и длинные деревянные дома, и в каждом из них живут не меньше десяти-двадцати человек. У каждого из купцов, временно проживающих в таком доме совместно с товарищами, имеется своя особая скамья, где он сидит со своими наложницами и рабынями. И эти рабыни так красивы, что вызывают настоящий восторг у всех иноплеменных купцов, пришедших торговать с ними.

А эти северяне – самые настоящие бесстыдники! И они сочетаются со своими наложницами и рабынями, привезенными на продажу, на глазах у других, а остальные их товарищи наблюдают за этим. Бывает и так, что кто-либо из иноплеменных купцов-работорговцев заходит в их дом, чтобы купить одну из невольниц, и застает северянина совокупляющимся, а он при виде их даже не прерывает своего греховного занятия.

И прочие их обычаи ужасны. Каждое утро у них принято начинать с того, что они моют свое лицо и голову самой грязной водой, какую только можно себе представить! И происходит это у них так.

Утром, когда все мужчины в доме проснутся, одна из девушек, которая прислуживает им, начинает обходить их, держа в руках большую лохань с водой, и подносит ее сначала самому главному из них. И он моет в ней обе руки и лицо. Потом он начинает мыть свои длинные волосы и вычесывает их гребнем в лохань. После этого он сморкается и плюет в ту же самую воду. И когда он окончит все свои дела, девушка несет лохань к тому, кто сидит рядом с ним, и он делает все в ту же самую воду, которую только что использовал его старший по званию.

И вот так служанка не перестает переносить эту злополучную лохань от одного к другому, пока не обойдет ею всех находящихся в доме, и каждый из них сморкается, и плюет, и моет свое лицо и свои волосы в этой ужасной грязной воде!

Как я уже говорил, все эти северяне – самые ужасные заблудшие язычники, каких только можно себе представить. Когда они приезжают на своих кораблях в Булгар и высаживаются на пристани, то каждый из них выходит и несет с собою хлеб, мясо, лук, молоко и хмельной напиток из меда. И с этими угощениями они подходят к воткнутому на возвышенном месте деревянному столбу, на котором вырезано что-то подобное человеческому лицу, а вокруг этого большого идола кругом стоят изображения поменьше, а позади них видны другие деревяшки, также воткнутые в землю.

Каждый из северян подходит к большому идолу со своими дарами и поклоняется ему. И этот язычник обращается к своему демону с такой речью:

«О господь мой, я приехал сюда, в этот далекий край, чтобы торговать, и я привез сюда рабынь, и рабов, и скот, и собольи меха, и шкуры иных зверей» – и подробно перечисляет все количество привезенного им товара. После этого он оставляет свои угощения идолу и просит его:

«О господь мой, пошли ко мне самого богатого купца с многочисленными дирхемами и динарами и сделай так, чтобы он купил у меня все по той цене, по какой я пожелаю, и не прекословил бы мне при совершении сделки». И так каждый из них говорит со своим идолом и оставляет ему свои подношения и после этого уходит из капища.

А если случится так, что в торговле у кого-то из них возникают затруднения и пребывание его на чужбине затягивается, то он приносит идолу свои дары и во второй, и в третий раз. И на этот раз он делает свои подношения и малым идолам, стоящим вокруг большого, и просит их, чтобы те просили за него у главного из них. Ибо язычники эти в невежестве своем называют эти малые деревяшки женами, сыновьями и дочерьми главного идола  и хотят, чтобы они походатайствовали за них. И так они обходят с дарами все эти нечестивые изображения по очереди и униженно кланяются им.

И вот если случится так, что торговля начинает идти успешно и удается сбыть весь товар по хорошей цене, то такой удачливый язычник говорит с радостью: «Мой господь исполнил мои просьбы, следует вознаградить его». И тогда он режет корову или несколько овец и устраивает угощение своим товарищам, а оставшееся от трапезы мясо несет и преподносит идолам и развешивает овечьи и коровьи головы на эти деревяшки, воткнутые в землю. Ночью приходят собаки и съедают мясо, а тот, кто приносил идолам жертву, с радостью говорит: «Мой господь остался доволен угощением и все съел!»

Если кто-то из них серьезно заболеет, то они не пытаются его лечить, а разбивают для него отдельный шалаш в отдалении от жилья и оставляют больного в нем без всякой помощи, дав ему лишь небольшой запас хлеба и воды. И они стараются не приближаться к месту, где лежит больной, и навещают его лишь через каждые три дня, если это человек знатный и состоятельный, а если заболел неимущий или невольник, то и вовсе не вспоминают о нем.

В случае если больной выздоровеет, то он вернется к остальным как ни в чем не бывало, а уж коли помрет, то они сожгут его тело на костре. Если же он был невольником, то они оставляют его в том же положении, как он умер, и его тело поедают собаки и хищные птицы.

В случае если они поймают вора или грабителя, то ведут его к толстому дереву, привязывают ему на шею петлю из крепкой веревки и вешают его на нем, и его труп так и остается висеть, пока не распадется на куски от ветров и дождей.

Они не погребают своих умерших, как это делают правоверные мусульмане, христиане или иудеи, а сжигают их. Те купцы из числа северян, с которыми я познакомился, рассказывали мне, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его в него и сжигают этот корабль вместе с покойником. Когда же умирает богатый и знатный человек из русов, то наследники собирают его деньги и делят их на три части.

Одна треть остается в его семье, одну треть употребляют на то, чтобы скроить и сшить покойному богатые одежды, в которых его проводят в последний путь, и одну треть используют для поминок. Они обязательно готовят большое угощение и хмельной напиток из меда, который они будут пить в день, когда покойный будет предан огню, и они, всецело предаваясь пьянству, пьют этот мед ночью и днем. И нередко бывает даже так, что иногда кто-либо из них умирает на поминальном пиру от невоздержанного пьянства, держа чашу в своей руке.

Ну а похороны самых знатных из своих вождей они обставляют самыми разными обрядами, из которых сожжение является самым меньшим, что они могут сделать для него.

И мне стало очень любопытно самому увидеть, как это происходит на самом деле.

И вот однажды дошло до меня известие о смерти одного выдающегося мужа из их числа, и они по моей просьбе разрешили мне присутствовать на его похоронах. Но похороны его начались только через десять дней после его кончины, а до этого он лежал в закрытом гробу зарытым во временную могилу, пока не закончили шить для него богатую одежду.

Надобно сказать, что когда умирает их князь или иной именитый военный и знатный человек, то члены его семьи спрашивают у дев или отроков из числа челяди покойного, кто из них готов умереть вместе со своим хозяином. И среди них обязательно находится тот, кто готов к этому. И уж если кто согласился на этот шаг и заявил об этом, то назад пути ему уже нет. И чаще всего соглашаются сопроводить своего повелителя в последний путь его наложницы.

И вот, когда умер знатный князь русов, на похороны которого я был приглашен, одна из его наложниц согласилась быть сожженной вместе со своим хозяином. И эту наложницу поручили заботам двум прислужниц, приставленных к ней, чтобы они оберегали ее и были с нею, где бы она ни находилась. И девушке этой, когда ее готовят к смерти на погребальном костре, оказываются всяческие почести и не позволяют ей ничего делать самой, вплоть до того, что служанки моют ей ноги своими руками. И девушка эта, готовясь принять смерть, целыми днями пьет хмельной мед и веселится, радуясь тому, что уйдет вместе со своим хозяином в иной мир.

Между тем родственники покойного готовятся к похоронам, кроят и шьют одежды для него и готовят поминальный пир.

И вот, когда пришел назначенный день похорон, я прибыл к реке, где стоял корабль умершего князя, и увидел, что его уже вытащили на берег и поставили на четыре деревянные подпорки, а вокруг корабля соорудили нечто вроде большого помоста из дерева. И все знатные люди, которые прибыли для прощания с покойным, поднимаясь на этот помост, стали держать речи, которых я, правда, из-за незнания их языка не понимал.

После этого слуги принесли длинную скамью и, поместив ее на корабле, покрыли ее стегаными покрывалами, одеялами и подушками, покрытыми византийской парчой, и тогда явилась старуха, которую они называли ангелом смерти.

Люди, которые сопровождали меня на похоронах, объяснили мне, что эта женщина распоряжается всеми обрядами, готовит тело покойного к погребальному костру, руководит шитьем его одежды и облачает покойного в них. И она же убивает девушек, согласившихся уйти в иной мир с покойным хозяином. И я увидел, что эта старуха – самая настоящая ведьма: она была высокого роста, тучная, мрачная и суровая, и лицо ее внушало страх.

Когда же эта старуха и ее помощники прибыли к временной могиле, куда было помещено тело покойного, то они убрали в сторону землю с гроба, сняли с него деревянную крышку и извлекли мертвеца, лежавшего в той одежде, в которой он умер, и я увидел, что он уже почернел от холода этой северной страны.

Старуха и ее прислужники начали облачать покойника и готовить его к погребальному обряду. Они надели на него шаровары, гетры и сапоги, расшитую рубаху с пуговицами из золота и парчовый плащ, надели ему на голову богатую соболиную шапку, покрытую парчой. После этого покойного подняли на носилки и понесли его на корабль, где поместили в каюте, которая имеется на его палубе.

Там его посадили на покрывала и подперли его тело подушками, а перед ним расставили угощение – хмельной мед, разные плоды и благовонные растения, хлеб, жареное мясо и лук. После этого привели собаку покойного и, убив ее, рассекли ее тело на две части и положили их рядом с телом покойного.

Затем к кораблю привели двух лошадей, принадлежавших умершему, и долго гоняли их по берегу до тех пор, пока они не покрылись потом. После этого лошадей убили мечом и, освежевав их, рассекли их тела на части и куски их мяса и кости разложили на палубе корабля. Затем привели корову и быка и проделали с ними то же самое. После этого зарезали петуха и курицу и также оставили их на корабле.

Пока проводился этот обряд, девушка, которая должна была принять смерть, входила в шатры ко всем знатным мужам, кто приехал на похороны ее хозяина, и совокуплялась с ними. И каждый из них говорил девушке: «Передай своему господину, что я сделал это из любви к нему и в его честь».

После полудня все, кто пришел и приехал на похороны, собрались у корабля, и туда привели девушку. Двое мужчин подняли ее вверх на своих руках и поставили на нечто вроде ворот, которые соорудили над кораблем, и она стала оглядывать с них окрестности и что-то говорить и выкрикивать на своем языке. Затем ее спустили вниз и вновь подняли, и она опять делала то же самое. Всего ее подняли и опустили три раза.

Потом подали ей курицу, она же отрезала ей голову и отбросила ее в сторону.

Я же спросил у своего переводчика о том, что она сделала, и он пояснил мне:

– Когда ее подняли в первый раз, то спросили, кого она видит, и она ответила, что видит своих умерших отца и мать. Во второй раз она говорила, что видит всех своих покойных родственников. А в третий раз она сказала, что видела перед собой красивый зеленый сад, а в нем она узрела своего покойного хозяина, и с ним были все его погибшие ранее в боях дружинники и отроки. И она сказала, что он звал ее к себе, и просила отвести ее к нему поскорее.

Девушку повели к кораблю, и перед тем как она поднялась на него, то сняла оба браслета, украшавших ее руки, и отдала их старухе, которую называют ангелом смерти. После этого свои ножные браслеты она отдала дочерям этой старухи, которые помогают ей во время исполнения обрядов.

После этого ее подняли на корабль, и туда же вслед за ней поднялись мужчины с щитами и деревянными мечами, которые подали ей кубок с хмельным медом, и она, держа этот кубок в руках, стала петь, а потом выпила его до дна. Мой переводчик объяснил мне, что так она прощается со своими подругами.

Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его и вновь затянула песню, причем старуха торопила ее, чтобы она поскорее выпила и вошла в каюту, где находился ее покойный хозяин. И тут я увидел, что ее решимость поколебалась, потому что она, вместо того чтобы войти туда, пыталась спрятаться между каютой и бортом корабля, однако старуха схватила ее за волосы и втащила внутрь. Затем она и ее помощницы вошли за ней туда следом и в этот момент мужчины стали громко стучать своими деревянными мечами в щиты, чтобы заглушить ее испуганные крики – ведь иначе другие девушки, услышав их, откажутся впредь умирать вместе со своими господами. Но вот ангел смерти и ее помощницы каким-то образом успокоили девушку, обреченную на смерть, и тогда в каюту вошли шесть мужчин с щитами и по очереди совокупились с ней.

После этого несчастную повалили набок и уложили рядом с ее покойным хозяином, и двое из парней держали ее за ноги, а двое – за руки, и тогда старуха, называемая ангелом смерти, обмотала вокруг ее шеи веревку и концы ее дала еще двум мужчинам, чтобы они тянули за них. Сама же она вынула большой кинжал с широким лезвием и стала втыкать его девушке между ребер, в то время как двое мужчин душили ее веревкой, и они делали так, пока она не умерла.

Затем к костру, разожженному на берегу, подошел ближайший родственник покойного князя и, взяв головешку из костра, пошел к кораблю, пятясь задом. И был он при этом совершенно голым, и зажженный факел находился в его правой руке, а левой он прикрывал свой срам. Подойдя к кораблю таким образом, он стал разжигать вязанки дров, которые были разложены вокруг корабля. И когда он зажег эти дрова, все остальные родственники и гости стали подходить и кидать свои факелы в горящий огонь. И вот дрова занялись, и над ними поднялось большое пламя, которое охватило и корабль, и покойников, находившихся в нем. После этого с реки неожиданно подул бешеный ветер, и тогда пламя заревело и полностью поглотило корабль…

В толпе пришедших на похороны князя находился один из его приближенных, и я услышал, что он беседует с моим переводчиком, и при этом насмешливо смотрит на меня.

Потом я поинтересовался у своего толмача, о чем он говорил, и тот передал мне его слова.

И вот что говорил этот рус:

– До чего же глупы вы, арабы! Вы берете самого любимого для вас и уважаемого вами человека и бросаете его в землю, чтобы обратился он в прах и чтобы глодали его черви и гады. Мы же сжигаем его в мгновение ока так, что он входит в рай к богам немедленно. Видите, наш бог так любит покойного, что послал ему такой сильный ветер, что уже через час покинувший нас князь предстанет перед его престолом.

И надобно заметить, что действительно не прошло и часа, как и корабль, и покойники, бывшие на нем, превратились в золу, а затем в мельчайший пепел, и ветер, бушевавший на берегу, разметал его по реке.

Когда обряд сожжения был завершен, то на этом месте рабы насыпали большой холм, называемый курганом, в вершину которого воткнули деревянный столб из белого тополя, на котором вырезали имя умершего князя русов, и после этого все разошлись.

Вот таковы варварские и странные обряды и обычаи северян, которых мы, арабы, называем русами, и которых вы, франки, называете норманнами, и о которых поведал великому халифу багдадскому купец по имени Ахмед Ибн-Фадлан, совершивший далекое путешествие в страну булгар, которая находится на берегах великой реки Итиль.

Также Ибн-Фадлан поведал владыке правоверных, что главный царь русов, иначе именуемый великим князем, живет в своем замке в земле славян и с ним проживают четыреста богатырей и сподвижников из его дружины, а когда он умирает, то самые преданные ему воины уходят вслед за ним в загробный мир, сражаясь между собой у его гроба.

И в замке этом с каждым из приближенных великого князя проживают две невольницы, одна из которых ухаживает за ним, готовит еду и прислуживает за столом, моет ему волосы и расчесывает их, а вторая служит ему наложницей.

И все эти четыреста богатырей сидят со своим владыкой на скамьях в огромном зале, где находится его широкий престол, скорее напоминающий большое ложе, инкрустированное драгоценными камнями. И с великим князем на этом ложе сидят сорок его наложниц. И когда князю заблагорассудится, то он пользуется одной из своих дев в присутствии своих подвижников.

Если князю надобно куда-то ехать, то лошадь его подводят прямо к ложу, так что он садится на нее верхом прямо с него. У князя этого есть заместитель, который управляет всеми его войсками, нападает на врагов и замещает его у его подданных.