В Трандхейме у Эйстейна, сына конунга Транда, и Асы, дочери Сигурда, родился сын по имени Хальвдан. Он был решителен, но сдержан, красив собой и рано преуспел во всех искусствах, которые могут украсить мужчину. Хальвдан был преданным и надежным другом, но выбирал приятелей с осторожностью. Он был очень жизнерадостным человеком, и с ним всегда было весело. Вместе с тем Хальвдан никогда не мстил сразу за причиненное ему зло, предпочитая хорошо подумать, прежде чем ответить обидчику.

Хальвдан вырос со своим отцом Эйстейном, пока ему не исполнилось пятнадцать лет. После этого его мать Аса заболела и умерла, и это стало большой потерей для конунга. С той поры Эйстейн потерял интерес к управлению своей землей в Нореге, каждое лето топя тоску в грабительских походах.

В тех местах жил бонд по имени Свип. Хотя он слыл богачом, но люди его не очень любили. У него было три сына: Ульвкелль, Ульвар и Ульв. Старший и младший братья отличались своенравием и небольшим умом. Если Ульвкелля конунг Эйстейн еще ценил и брал в свои походы, то Ульв сам грабил в Бьярмаланде, предводительствуя отрядами настоящих разбойников. А вот средний сын Ульвар совсем не походил на братьев. Он был общителен и верен друзьям и всегда заботился о благополучии конунга и его людей. Уходя в поход, конунг часто оставлял Ульвара править вместо себя.

Одним летом грабил конунг Эйстейн в Аустрлёнде на тридцати хорошо оснащенных кораблях, и были тогда с ним Хальвдан и Ульвкелль.

В это время правил Альдейгьюборгом и всей Гардарикой конунг преклонного возраста по имени Хергейр. Его жену звали Исгерд. У королевы Исгерд был брат, которого звали Сигмунд. О нем еще пойдет речь.

Теперь расскажем о Ингигерд – единственной дочери Хергейра и Исгерд. Она была прекраснее всех девушек, одарена многими способностями и обладала таким же высоким ростом, как мужчина.

Ингигерд еще ребенком отдали на воспитание бездетному ярлу по имени Скули, который правил находившимся далеко на востоке и севере Гардарики Алаборгом  и тем ярлством, которое к нему относится. Скули слыл героем и мудрым человеком. У ярла был рослый и сильный слуга и советчик Коль. Мощью своих мышц и громкостью голоса он один был подобен дюжине человек. У Коля имелась дочь, которую также звали Ингигерд. К тому же она очень походила на дочь конунга Хергейра и ростом, и внешностью, но не нравом. Ингигерд, дочь конунга Хергейра, была хорошо воспитана, а ее тезка очень легкомысленна, но при этом неплохо обучена, так как часто бывала в покоях дочери конунга Гардарики (та обучила ее рукоделию).

Когда конунг Эйстейн со своим войском подошел к Альдейгьюборгу, конунг Хергейр попытался мужественно защитить город с небольшой дружиной. Но его люди оказались не готовы к сильному натиску. Осада Альдейгьюборга кончилась тем, что пали сам конунг Хергейр и большая часть его войска.

После этого конунг Эйстейн обещал мир всем оставшимся в живых. Кроме того, он велел привести к себе королеву Исгерд.

– Вполне понятно, – сказал победитель, – что ты приняла близко к сердцу известие о том, что здесь произошло, но нет худа без добра, твой муж был слишком стар, а я еще чувствую в себе силы.

Исгерд только покачала головой.

– Хотя он был немолод, но в нем не имелось никаких недостатков, и я боюсь, что едва смогу поверить человеку, убившему моего мужа.

– Есть два выхода, – сказал Эйстейн. – Либо я сделаю тебя своей наложницей, либо ты выйдешь за меня замуж и отдашь мне власть над Гардарикой, а я окружу тебя почетом и осыплю милостями. Но учти, что я всегда буду пристально следить за тобой, чтобы тебе не вздумалось, притворившись покорной, отравить меня.

Вздохнув, Исгерд ответила:

– Мудра старинная поговорка, гласящая, что тяжело решение, принятое в отчаянии, и все же я выберу его.

Вслед за этим конунг призвал своих людей: сына Хальвдана, а также Ульвкелля.

– Ярл Скули правит к северу и востоку в Алаборге, – сказал Эйстейн, – говорят, что там у него на воспитании находится Ингигерд, дочь конунга Хергейра. Скули – большой герой, и я полагаю, что рано или поздно он выйдет против нас с войском. Поэтому вам надлежит отправиться на север и восток, навстречу Скули, чтобы подчинить тамошние земли. Если вам удастся побороть Скули, ты, Хальвдан, сможешь жениться на Ингигерд, а ты, Ульвкелль, станешь ярлом Алаборга.

И вот Ульвкелль и Хальвдан собрали войско и отправились, не останавливаясь, к Алаборгу.

Узнав о том, что произошло в Альдейгьюборге, ярл Скули едва успел собрать большой отряд, как тяжело заболел. Призвал он тогда к себе Коля и своего родича Хербьёрна.

– Я хочу, – сказал Скули, – чтобы ты, Коль, стал предводителем войска. Возьми мой стяг и надень мою одежду. Если ты одержишь победу, я сделаю тебя ярлом и отдам тебе в жены Ингигерд, мою приемную дочь. Тебе же, Хербьёрн, я доверяю сразиться с самим Хальвданом, сыном конунга Эйстейна.

В это же время Ингигерд, дочь конунга, сообщила своей тезке Ингигерд, дочери Коля:

– Так как мы очень похожи, ты наденешь мою одежду и назовешь себя дочерью конунга Хергейра, а я возьму себе твою одежду и убегу вместе с другими служанками. Поклянись не выдать нашей тайны, пока мы обе живы. Если Хальвдан, сын конунга Эйстейна, посватается к тебе и ты станешь его женой, а может быть, женой Ульвкелля, как бы то ни было, для тебя этот исход дела будет только к лучшему.

Дочь Коля сказала, что всегда мечтала о таких мужьях, как Хальвдан или Ульвкелль.

Потом Скули и Ингигерд приготовились тайно покинуть Алаборг, хотя ярл был очень слаб и еле передвигал ноги…

И вот, когда викинги подошли к городу, мнимый Скули выступил им навстречу. Хальвдану пришлось схватиться с Хербьёрном, родичем Скули. Битва была упорной, но, в конце концов, Хербьёрн пал, а его отряд обратился в бегство.

Между тем Ульвкелль сошелся с Колем. Мнимый Скули нанес Ульвкеллю такой сильный удар, пришедшийся по краю шлема, что отсек четверть шлема вместе с левым ухом. Ульвкелль не удержался на ногах и упал. Тогда против Коля вышел Снэульв, знаменосец. Снэульв ударил Коля и попал по лицу, снеся тому нос. Обе губы, подбородок, зубы Коля упали в траву. Хотя мнимый Скули получил страшную рану, он не выронил меча, а нанес удар по шее Снэульва и отрубил ему голову. Тут Ульвкелль встал на ноги и пронзил грудь Коля так, что копье вышло у последнего наружу за плечами. После того как мнимый Скули испустил дух, все войско алаборгцев обратилось в бегство.

Ульвкелль какое-то время преследовал бегущих, а Хальвдан вернулся назад. Тут он увидел, что некие старик со старухой, в лохмотьях, с обмазанными сажами лицами, побеседовав с его воинами, отошли прочь к лесу. Старик был такой немощный, что шел, обхватив старуху за плечи. Хальвдан спросил своих людей, с кем они разговаривали и о чем. Воины сказали, что это были несчастные нищие, которые спрашивали о том, какие имеются замыслы у Хальвдана и Ульвкелля относительно судьбы Ингигерд, дочери погибшего конунга Хейгейра: желает ли он жениться на ней или сделать своей наложницей.

Хальвдан глубоко задумался, а потом молвил:

– Чудные вопросы у этих странников. Кажется, они не те, за кого себя выдают… Было бы лучше, если бы вы их убили.

Но воины сказали, что это – бесчестный поступок. К тому же нищие уже скрылись в густом лесу, и невозможно было их там отыскать.

После этого Хальвдан отправился к отцу в Альдейгьюборг, а Ульвкелль, оставшись в Алаборге, – в палаты, где находилась Ингигерд, мнимая дочь погибшего конунга Хергейра.

И вот приемная дочь Скули сказала Ульвкеллю:

– Ты одержал великую победу, и я клянусь стать верной и сговорчивой и никогда не идти против тебя.

Ульвкелль заверил пленницу, что не причинит ей вреда. Однако потребовал открыть сокровищницу. Викинги взяли золото и серебро, а также большую часть того, что там было.

Конунг Эйстейн стал расспрашивать вернувшегося в Альдейгьюборг Хальвдана, как ему понравилась дочь Хергейра. Хотя молодой человек и ответил, что не искал женского общества, все же не мог удержаться от восхищения красотой принцессы.

Тем временем мнимая Ингигерд, прибывшая в Альдейгьюборг вместе с викингами во главе с Ульвкеллем, уже вошла во дворец к королеве-матери, которая хорошо ее приняла, но не так ласково и радостно, как многие ожидали.

Тогда велел конунг Эйстейн послать за обеими женщинами. И вот когда они подошли к нему, он сказал королеве Исгерд:

– Я бы очень хотел, чтобы Хальвдан последовал моему совету и женился на Ингигерд.

– Моя дочь достаточно разумна, – ответила Исгерд, – чтобы самой решить, кого взять себе в мужья.

На это Хальвдан заметил:

– Отец, я пока еще не задумывался о женитьбе. Впрочем, хотя я до сих пор встречал не так много дочерей конунгов, мне кажется, что Ингигерд будет доброй супругой тому, кто на ней женится.

Тогда Ульвкелль выступил перед конунгом Эйстейном с такой речью:

– Долго я тебе, господин, служил и ждал, что ты воздашь мне по заслугам, и я счел бы для себя большой честью, если бы ты захотел отдать эту девушку мне в жены.

Эйстейн спросил мнимую Ингигерд, как бы она сама решила, но она ответила, что решение следует принять ему, если ее мать ничего не имеет против этого, – «и желательно, чтобы после того ты, конунг, добавил какой-нибудь титул Ульвкеллю». Конунг осведомился у королевы Исгерд, что она об этом думает. Тут Исгерд, еще раз пристально посмотрев на мнимую Ингигерд и словно окончательно утвердившись в своих подозрениях, неожиданно быстро согласилась с тем, чтобы девушка стала женой Ульвкелля.

После этого конунг отдал мнимую Ингигерд в жены Ульвкеллю и дал ему титул ярла, а в управление – Алаборг и тот удел, который относился к нему. Затем викинг и дочь Коля сыграли пышную свадьбу.

Отправился Ульвкелль в Алаборг с женой, принял на себя управление городом и стал там хёвдингом и ярлом.

Конунг Эйстейн прожил с королевой Исгерд в мире и согласии три зимы.

Так продолжалось до того дня, когда большой купеческий корабль, плывший с востока возле Балагардссиды , не попал в сильную бурю. Корабль затонул, и местные жители решили, что никто из бывших на нем людей не спасся.

И вот как-то осенью ко двору конунга Эйстейна пришел человек. Он был крепкого телосложения и высокого роста, но плохо одет. Никто не видел его лица, так как оно скрывалось за глубоко надвинутым на подбородок капюшоном. Эйстейн спросил гостя, кто он. Путник рассказал, что его зовут Гримом, а родом он из Гардарики и потерял все свое богатство при кораблекрушении у Балагардссиды. Он просил конунга разрешить ему перезимовать в Альдейгьюборге.

Эйстейн спросил согласия королевы принять гостей. Исгерд ответила, что в этом деле пусть решает он, ее муж, однако добавила, что не к добру иметь рядом столь рослого незнакомца, да к тому же не спешащего показывать лицо.

На это конунг заметил:

– Хотя в твоих словах есть доля правды, но я не могу пожалеть куска хлеба и крова для бедного путника, пускай он и выглядит каким-то сказочным силачом!

Гриму было предложено устроиться вместе с дружинниками. Скоро все убедились в том, что гость необычный человек: он оказался так высок, что мало кто мог сравниться с ним ростом. К тому же Грим отличался силой и ловкостью во всех играх. При этом он метко стрелял из лука и самострела, а в шахматы играл так хорошо, что мог обыграть даже самого опытного игрока.

Хальвдан, сын конунга, часто состязался с Гримом в шахматах и в стрельбе. В то же время он так тщательно присматривал за гостем, что не проходило ночи, чтобы он не проснулся и не справился о нем. Так продолжалось всю зиму до йоля.

В один из дней йоля люди играли перед конунгом в мяч. Эйстейн сидел на одном троне, а Исгерд – на другом. Грим, как всегда, участвовал во всех играх, но никто не мог выступить наравне с гостем, кроме Хальвдана, сына конунга. Один раз Грим забросил мяч. Мяч закатился под трон королевы. Грим достал его и, поднимаясь, прошептал на ухо женщине несколько слов, от которых она резко переменилась в лице.

Вечером, после обильного хмельным питьем пиршества, Эйстейн спросил Исгерд, что такого Грим ей поведал, но она ответила, что не смогла разобрать слов.

– Я не верю тебе! – нахмурился конунг. – Или ты уже забыла, что я обещал всегда приглядывать за тобой?!

Тогда королева, вздохнув, предупредила мужа:

– Не гневайся на меня, господин. Мне показалось, что Грим сердит за какую-то нанесенную ему обиду. Поэтому я прошу тебя быть осторожнее!

Однако Эйстейн слишком много выпил на пиру и оставил предупреждение Исгерд без внимания.

Тем временем, направляясь в общую залу, где вповалку лежали захмелевшие дружинники отца, Хальвдан увидел спящего Грима. Перчатка лучника соскочила с руки гостя, обнажив сильные, гибкие мышцы и золотой браслет с вправленным в него драгоценным камнем. Хальвдану никогда еще не приходилось видеть столь богатого и прекрасного украшения.

На викинга словно что-то нашло. Он снял браслет с руки Грима и положил в перчатку. Но едва Хальвдан попытался взять перчатку, как его тотчас сморил глубокий сон.

Молодой человек проснулся от того, что Грим ярко светил ему в лицо факелом. Выхватив перчатку, гость, показывая на свою ладонь с зажатым в ней браслетом, со смехом сказал:

– Эту перчатку и этот браслет с камнем ты будешь искать как безумный! И пока не найдешь, не сможешь обрести покоя!

С этими словами Грим отшвырнул факел к стене, а сам прыгнул в темноту и скрылся. Тогда Хальвдан вскочил на ноги и пробудил спавших дружинников отца. После этого он хотел один броситься в погоню за Гримом, подозревая его в измене. Но тут выяснилось, что двери покоев оказались запертыми. Викингам пришлось взломать их.

Хальвдан первым делом бросился в отцовскую спальню. Там он увидел, что конунг, пронзенный мечом насквозь, был мертв, а также были мертвы и трое юношей-слуг, четвертому же удалось вскарабкаться на поперечную балку. Он-то и рассказал, что Грим вошел в покои Эйстейна и убил конунга и всех остальных, а затем, прежде чем уйти, произнес:

– Эй ты, сопляк, скажи Хальвдану, что Вигфус и Офейг отомстили за конунга Хергейра!

В это время в спальню вошла королева, и для нее это известие оказалось таким тяжелым, что она упала в обморок. В городе поднялся переполох. Люди бросились искать Грима на море и на суше, но никого не нашли. Между тем Хальвдан на правах наследника созвал тинг. На нем хёвдинги высказали желание, чтобы сын Эйстейна стал новым конунгом. Но на это Хальвдан ответил:

– Сначала я должен найти тех, кто отправил Грима убить моего отца – проклятых Вигфуса и Офейга, а затем отомстить им. Но чтобы Гардарика не оставалась без твердой власти, я бы хотел, чтобы королева послала за Сигмундом, своим братом. Пусть он вместе с Исгерд правит Альдегьюборгом до тех пор, пока я не вернусь и не решу, что делать дальше.

И вот Хальвдан пустился на поиски убийц своего отца, конунга Эйстейна, с пятью кораблями, отобрав себе в спутники достойных храбрецов. Поплыл он сначала в Аустрлёнд и был там удачлив и в обретении богатства, и в славе, но когда он не спал, стояли у него перед глазами перчатка и золотой браслет с камнем, которые он упустил в Альдейгьюборге. И безумное, необъяснимое желание во что бы то ни стало снова увидеть их овладевало сыном конунга. Так плавал Хальвдан пять зим.

Теперь пришел черед рассказать об Ульвкелле и его жене – мнимой Ингигерд, правивших в Алаборге.

Узнав о смерти конунга Эйстейна, дочь Коля спросила ничего не знавшего о ее истинном происхождении Ульвкелля, собирается ли он довольствоваться малым – властью над Алаборгом и прилегающим к нему уделом – или решится претендовать на государство конунга Хергейра, покойного властителя Гардарики.

– Я уже давно подумывал об этом! – хвастливо заявил викинг.

Тогда супруги отправились в Альдейгьюборг, где уже правил Сигмунд вместе с королевой Исгерд.

Ульвкелль потребовал отдать им с женой власть над Гардарикой, но Исгерд сказала:

– Это невозможно до тех пор, пока Хальвдан не отомстит за смерть своего отца и моего мужа. А пока будьте довольными тем, что у вас есть.

Пришлось Ульвкеллю и мнимой Ингигерд отправиться восвояси. Но, придя в Алаборг, вместо того чтобы внять разумному совету королевы, они принялись спешно собирать войско.

Сигмунд, предчувствуя недоброе, тотчас двинулся с кораблями на север вслед за Ульвкеллем и мнимой Ингигерд. Противники встретились в том месте, которое называется Кракунес . Сражение было быстрым и кончилось тем, что Ульвкеллю с женой удалось спастись бегством на одном судне. Сначала они поплыли на север в Норег, где Ульвкелль встретил своего брата Ульвара и рассказал ему о своих злоключениях в Аустрлёнде. Ульвкелль при этом имел наглость потребовать, чтобы брат передал ему бразды правления над Трандхеймом – государством покойного конунга Эйстейна.

Ульвар пришел в праведный гнев, прося даже не упоминать о таком трусливом поступке, как предательство умершего господина и его сына, и посоветовал Ульвкеллю усилить свое войско, чтобы попытаться силой вернуть то государство, которое ему хотелось бы иметь в Аустрлёнде. Ульвкелль решил, что брат просто смеется над ним, и стали они тогда пререкаться. Закончился их спор тем, что Ульвкелль убил Ульвара и подчинил себе землю Эйстейна в Нореге, став там хёвдингом. Все люди расценили этот поступок как величайшее злодеяние и преисполнились презрением к предателю.

Как только Ульвкелль захватил власть в Трандхейме, он собрал большое войско и, посадив его на корабли, отправился в Аустрлёнд. Под его началом оказались шестьдесят длинных судов и один драккар с семьюдесятью гребцами на каждом борту. На свои суда Ульвкелль посадил разный сброд, который только можно было найти.

Воины Ульвкелля отправились на восток от Хлюнскогар  в то место, которое называется Клюфанданес , и от него было недалеко до Бьярмаланда. Там им встретилось двадцать кораблей: на всех находились сильные и смелые люди – их вел Хальвдан, сын конунга Эйстейна, который узнал о походе Ульвкелля и его людей.

Как только сошлись корабли обоих викингов, Хальвдан прокричал Ульвкеллю:

– Почему ты так подло поступил со своим братом и захватил его трон?

Ульвкелль тотчас заметил:

– Не тебе, когда-то вероломно напавшему вместе со своим отцом на Гардарику и ее конунга, меня учить!

После этого воины обнажили оружие, и закипела битва. Но силы оказались неравными, в войске Хальвдана пало много людей. Сам сын Эйстейна получил опасную рану и на какое-то время потерял сознание…

И вот когда исход сражения уже был предрешен, увидели люди, что из-за мыса выплыли пятнадцать кораблей. Все они были большие, и на всех находились вооруженные люди. На одном из судов около мачты стоял человек высокого роста, одетый вместо кольчуги в шелковую куртку без рукавов.

Подойдя к судну Свиди, одного из людей Хальвдана, он спросил:

– Кто ведет здесь такую неравную битву?

Свиди не только назвал имя своего предводителя, но и правдиво рассказал о причине распри между сыном Эйстейна и Ульвкеллем.

– В таком случае согласится ли Хальвдан принять от нас помощь? – поинтересовался незнакомец.

Тут Свиди счел, что не будет бесчестием ответить за сына конунга, когда тот лежит в беспамятстве.

– Я думаю, Хальвдан принял бы помощь любого благородного человека.

После того как оставшиеся в строю корабли сына Эйстейна соединились с кораблями незнакомца, бой возобновился с еще большим ожесточением, чем прежде.

У Ульвкелля оказалось много раненых. Высокий человек на драккаре подошел к драккару Ульвкелля, а Свиди направился на меньший корабль, и они быстро освободили их от врагов.

Незнакомец в шелковой куртке поднялся на драккар. Ульвкелль первым вышел против него, и была их схватка ожесточенной и продолжительной. Высокий человек нанес тяжелый удар Ульвкеллю, расколов ему щит. Меч попал по ноге и отсек три пальца. Ульвкелль ответил ударом и попал по шлему. Однако меч негодяя треснул, образовав щель под рукоятью. Увидел Ульвкелль, что ему ничего другого не остается, как спасать свою жизнь. Перепрыгнул он тогда на тот корабль, что был рядом, и бежал на нем.

После этого люди незнакомца так потеснили людей Ульвкелля, что те были рады просить мира. Получили они, что желали, но высокий человек не захотел принять их на службу, и они были без одежды высажены на сушу.

Ульвкелль бежал с тридцатью кораблями, и с ним его жена, а люди незнакомца взяли оставшиеся суда и добычу. Те из людей Хальвдана, кто выжил, перешли под власть нового предводителя.

Наконец высокий человек явился на драккар, где лежал Хальвдан, и, внимательно осмотрев сына Эйстейна, сказал Свиди:

– Мне кажется, что раны Хальвдана еще можно исцелить, если ими займется хороший лекарь. Однако я не думаю, что Хальвдан выдержит переезд по суше или по морю. Поэтому я отправлю его к моему другу Хривлингу и его жене Аргхюрне. Они считаются хорошими лекарями.

После этого незнакомец поручил своим доверенным людям перевезти Хальвдана на берег, вручил им сто марок серебром, велев передать тем людям, чтобы они приложили столько усердия для исцеления сына Эйстейна, как если бы лечили его самого.

Едва посланцы высокого человека доставили Хальвдана к Хривлингу и Аргхюрне, как супруги немедленно приступили к врачеванию Хальвдана.

Лежал викинг раненый восемнадцать недель, пока не начал выздоравливать, но еще двенадцать месяцев понадобилось ему для того, чтобы восстановить свою былую силу. И этот срок показался Хальвдану особенно долгим, так как желание вновь увидеть перчатку и золотой браслет с камнем с каждым днем все больше разгоралось в нем.

Ульвкелль добрался до берега с небольшим числом воинов и тридцатью кораблями. Он стал выяснять, где находится Ульв, его брат, и узнал, что тот давно осел в Бьярмаланде.

Конунга, который правил Бьярмаландом, звали Хареком. У него была дочь по имени Эдню. Ульв посватался к ней, но конунг не захотел отдавать ее замуж за викинга. Тогда обозленный Ульв начал грабить и бесчинствовать в его стране.

Когда братья встретились, они решили, что должны сойтись с конунгом Хареком в решительной битве, ведь теперь их силы удвоились. У негодяев оказалось шестьдесят кораблей. Явившись в ту гавань, которая находилась перед палатами конунга, Ульвкелль отправился к конунгу и обратился к нему с льстивой речью. Поскольку она была длинной и состояла из одной лжи, не станем здесь ее приводить.

– Что ты за человек? – спросил Харек, выслушав Ульвкелля.

– Изгнанник, бывший правитель Алаборга, – ответил гость.

Тут конунг указал на стоящие в гавани корабли:

– Кто же тогда и с какой целью привел это огромное войско?

И Ульвкелль сказал, что его привел Ульв, прибавив:

– Мы с ним – родные братья. Но я пришел к тебе с миром. Если ты согласишься отдать Эдню за Ульва замуж, тогда я вручу тебе не только Алаборг, но и всю Гардарику. Я полагаю, что с нашей помощью ты станешь самым могучим государем.

– Хм, хм… – только и промолвил Харек.

Затем, еще немного подумав, конунг бьярмов попросил об отсрочке, чтобы посоветоваться с дочерью. Ульвкелль, читая ответ на лице Харека, с радостью на это согласился.

Придя в покои Эдню, Харек рассказал дочери о странных гостях и их необычайном предложении, а затем спросил:

– Хочешь ли ты стать женой Ульва?

Девушка не стала спорить с отцом.

– Мне трудно решиться на этот шаг, но если прежде мы имели дело с одним разбойником, то теперь их стало двое. И лучше удовлетворить желание одного из них, чем сделать викингов нашими врагами.

После того как Ульв получил Эдню, братья стали охранять Бьярмаланд.

Ульвкелль без конца расспрашивал конунга Харека, кто был тот высокий человек, который в бою выступил на стороне Хальвдана. Конунг всякий раз уклонялся от ответа, пока не сознался в том, что зовут того человека Грим, и правит он на востоке в Кирьялаботнах . Он захватил там большой удел. Его сопровождает приемная дочь, такая красивая, что люди и не слышали о другой, столь же прекрасной девушке.

– Это тот человек, – сказал Ульвкелль, – которому я бы хотел отомстить, если представится случай.

Харек сильно удивился словам Ульвкелля.

– Разве Грим, убив Эйстейна, не сделал того, что ты сам бы не желал сделать, чтобы не дать щенку Хальвдану стать новым конунгом?

Негодяй только усмехнулся.

– Ты кое в чем прав. Старый конунг Эйстейн уже был всецело в моей власти. Со временем он бы передал мне престол в Альдейгьюборге, но явился этот распроклятый Грим и разрушил все мои тайные замыслы. А потом Грим имел наглость выступить на стороне Хальвдана, убить многих моих людей и заставить меня спасаться позорным бегством с остатком войска!

Конунг сказал на это:

– Ненависть к Гриму может нас объединить, так как его приемная дочь – это та девушка, к которой я собираюсь посвататься.

Затем Ульв и Ульвкелль сказали, что помогут Хареку в исполнении его замысла. Злодеи решили, что им стоит отправиться в Кирьялаботны сразу, как наступит лето, и что они не покинут удела Грима раньше, чем Грим уйдет в Хель, а конунг получит девушку.

С наступлением весны снарядили викинги и бьярмы свои корабли. Объединенное войско получилось огромным. С Хареком оказались также два конунга финнов: Фид и Флоки, слывшие сильными колдунами.

Плыли викинги и бьярмы до тех пор, пока не прибыли на восток в Кирьялаботны и не подошли к самым стенам замка, в котором находился Грим со своими людьми.

Не тратя времени на переговоры, разбойники предложили Гриму либо вступить с ними тотчас в бой, либо сдаться на их милость и отдать конунгу бьярмов весь удел и свою приемную дочь. На эти дерзкие речи Грим ответил отказом и вышел из замка со всем своим войском. Завязалась жестокая битва, которая продолжалась с утра до вечера.

Теперь рассказ пойдет о Хальвдане, раны которого зажили и силы восстановились.

Первым делом сын Эйстейна спросил, кто мог быть тот человек, которого он должен отблагодарить за спасение своей жизни.

Хривлинг, лечивший юношу, не стал скрывать правды:

– Его зовут Гримом, и он правит на востоке, в Кирьялаботнах.

– Как, – вскричал Хальвдан, – мой спаситель тот самый Грим, что убил моего отца?!

– Всему свой черед. Даже мести, – рассудительно заметил Хривлинг. – Но, прежде чем свершить ее, ты должен все выяснить. Грим прислал тебя сюда ко мне, и теперь твой долг отблагодарить его за спасение жизни.

– И каким же образом? – недовольно проворчал викинг, разрываясь между ненавистью к убийце отца и признательностью человеку, вырвавшему его из лап смерти.

– Мне стало известно, что конунг Харек из Бьярмаланда, а также Ульв и Ульвкелль выступили против Грима. Кроме того, мне передали, что конунг Харек собирается жениться на приемной дочери Грима, которая прекраснее всех девушек.

– Ты хорошо сделал, что напомнил мне об Ульвкелле! – сказал Хальвдан. – Но тогда ты, верно, знаешь что-то еще о Гриме?

– Я могу тебе определенно сказать, – ответил старик, – что на самом деле его зовут… Скули. И я скажу тебе правду и не обману тебя в том, что Скули убил твоего отца не из жестокой прихоти и алчности, а только повинуясь чувству долга, мстя за гибель Хергейра, конунга Гардарики.

Удивлению Хальвдана не было границ.

– Как, разве Скули не погиб от руки Ульвкелля?!

Хривлинг хрипло рассмеялся:

– Нет, погиб Коль, переодевшийся Скули. Они ведь были схожими, как близнецы-братья.

– Скули оказался трусом? – спросил Хальвдан.

– Даже самый отважный человек может внезапно занедужить перед битвой.

Выражение презрения сразу покинуло лицо викинга, и он подумал вслух:

– Что ж, это меняет дело! Но все же много остается для меня неясного… Взять хотя бы этих непонятных Вигфуса и Офейга или перчатку и золотой браслет с камнем, которые мне показал Грим. В последнее время они являются перед моими глазами все чаще и чаще, и я чувствую, что сойду с ума, если вновь не увижу их! Не мог бы ты указать мне кратчайший путь в замок Скули?

– Все пути, ведущие в Кирьялаботны от этих мест, трудны, – ответил Хривлинг. – На корабле можно доплыть не быстрее, чем за пять недель, и этот путь наиболее опасен из-за разбойников. Другой путь лежит восточнее, но там, однако, придется идти по горам и пустынной местности. Третий путь самый близкий: если повезет, то по нему можно добраться за три недели, но на нем имеется много препятствий, о которых я сейчас тебе обстоятельно поведаю…  Когда ты наконец выйдешь из леса, то море окажется к западу и востоку. Никто не знает, где оно начинается. Но тебе каким-то образом надо будет переправиться на другой берег моря. А там уже будет недалеко до замка, которым правит Скули.

Утром следующего дня Хальвдан стал готовиться к дороге. Сначала он подошел к Аргхюрне и пожелал ей долгой жизни. Старуха в ответ достала из-под изголовья завернутый в тряпку сверток. В нем оказался меч, сияющий, как зеркало. Аргхюрна сказала Хальвдану, что тот, кто носит этот меч, всегда побеждает, если только правильно нанесет удар. Затем старуха взяла ожерелье из заговоренных камней и повесила викингу на шею, попросив его, чтобы он никогда его не снимал.

Хривлинг вышел проводить Хальвдана и на прощание рассказал ему, куда тот должен идти. Он дал сыну конунга Эйстейна свою собаку и попросил его следовать за ней и никогда не ходить по тем тропам, по которым она идти не захочет, потому что собака умеет избегать тех мест, где находятся злодеи.

– Не беспокойся, добрый человек, – сказал Хальвдан, – никакой злодей меня не убьет, а если тебе, старик, понадобятся деньги, то поищи их в хижинах разбойников, потому что я не возьму их с собой.

И вот Хальвдан углубился в лес. Долго собака старика вела его окольными тропами. Как ни был вынослив викинг, но скоро устал блуждать среди болот под хмурыми елями. И вдруг среди бурелома показалась широкая, поросшая мягкой зеленой травкой, тропинка. Собака Хривлинга не захотела идти по ней, но Хальвдан решительно направился вперед. Он шел по тропинке до тех пор, пока не натолкнулся на небольшую хижину.

Дверь жилища оказалась плотно закрыта. Хальвдан толкнул ее и вошел внутрь. В комнате викинг застал Гуллкулу, дочь Коля . Она ударила гостя в шею отточенным коротким мечом, но удар пришелся на бусы, подаренные старухой Аргхюрной. Заговоренные камни отразили удар, а меч злобной ведьмы разлетелся на куски. Тут Хальвдан приподнял Гуллкулу и сильно ударил оземь, а затем схватил каждой рукой по ноге, разорвал ведьму по всей длине и выбросил ее труп за дверь.

Коль вернулся домой перед закатом солнца, и когда он склонил голову, чтобы войти в свое жилище, Хальвдан вонзил ему в шею меч.

Покончив с разбойниками, Хальвдан устроился отдохнуть: развел очаг, приготовил, что было у него из припасов, накормил собаку Хривлинга и поел сам. После Хальвдан растянулся на теплом ложе и заснул крепким сном.

Около полуночи Хальвдан пробудился от собачьего воя. И вовремя. Выломав дверь, оба мертвеца – Коль и его дочь – напали на Хальвдана. Собака подпрыгнула, укусила Гуллкулу в пах и вытянула из нее кишки. Хальвдан сбил разбойника с ног. Они долго боролись, а кончилось дело тем, что Хальвдан сломал мертвецу шею. Затем викинг разжег огонь и свалил в него трупы.

Уйдя из хижины, Хальвдан не останавливался, пока не пришел в лес Клифског. И во второй раз сын конунга Эйстейна предпочел идти прямо, а не следовать за собакой Хривлинга. Пройдя по открывшейся тропинке, Хальвдан обнаружил средних размеров хижину, но с такой тяжелой дверью, что ему пришлось применить всю свою силу, чтобы открыть ее. Внутри викинг увидел ложе в два раза длиннее его роста. И опять путник не заставил себя ждать: устроился в чужом жилище, как в своем.

Начало смеркаться, когда Хальвдан услышал снаружи сильный шум: там пронзительно визжал вепрь. Тогда вышел Хальвдан из хижины, а его собака с лаем прыгнула на вепря, но вепрь увернулся. Хальвдан ударил зверя мечом и отрубил хвост. Вепрь вновь повернулся, просунул рыло Хальвдану между ног, и подбросил его в воздух так, что меч выпал из рук викинга. Но все же молодой человек сумел приземлиться на ноги.

Объявившийся следом за вепрем разбойник Халлгейр ударил Хальвдана дубиной, а тот перевернулся от удара и не смог дотянуться до меча. Он схватил вепря за ногу и рванул к себе. Удар Халлгейра пришелся вепрю между ушей, и дубина проломила зверю голову. Хальвдан вырвал у вепря ногу и ударил злодея по ушам так, что тот упал на колени.

Затем Хальвдан вспрыгнул на Халлгейра и перевернул его. Разбойник схватился за Хальвдана, и начали они бороться: оказывался внизу то один, то другой. Тогда прыгнула собака Хривлинга, вцепилась разбойнику в нос и откусила его. Наконец дотянувшись до меча, Хальвдан смог отрубить Халлгейру голову. Потом он поступил с телом разбойника и тушей вепря так же, как до того поступил с трупами Коля и его дочери Гуллкулы.

Наконец путь привел Хальвдана в лес Калварског, в хижину разбойника Селя, которая оказалась огромной, как хлев. Наученный опытом, викинг трижды подходил к двери, прежде чем решился войти внутрь. Но в хижине никого не оказалось. Тогда Хальвдан, вместо того чтобы приготовить себе пищу на огне, заострил захваченную по дороге дубовую палку и обжег ее с обоих концов. После этого он устроился на ложе разбойника.

Вдруг собака Хривлинга вскочила на поперечную балку. В это время вбежал страшный пес Селя. Раскрыв усеянную острыми зубами пасть, зверь, заливаясь злобным лаем, бросился навстречу гостю. Хальвдан, не испугавшись, вставил в пасть псу дубовую палку так, что один ее конец уперся в верхнюю челюсть, а другой – в нижнюю, и зверь не мог закрыть пасть.

Тут вошел Сель с медведем на спине и молодым китенком в руках. Бросив свою ношу и выхватив длинный нож, которым охотятся, разбойник кинулся на Хальвдана. Викинг ударил по ножу мечом, разрубив рукоятку на части и отрезав Селю все пальцы на одной руке. Взвыв от боли, разбойник другой рукой схватил камень и обрушил его на Хальвдана. Но тот ловко увернулся и, оказавшись рядом с Селем, схватился за зуб, торчавший из его пасти. Разбойник от неожиданности рванулся, да так сильно, что зуб выпал. Хальвдан ударил зубом Селя по лицу, разбив ему нос и выбив весь ряд зубов.

Тогда разбойник схватил Хальвдана так, что у того затрещали бока. Но и тут молодому человеку удалось вырваться. Хальвдан лягнул Селя пяткой, повалив разбойника на спину. Зуб Селя ударился об ожерелье и разбил один камень. Хальвдан же остался лежать, не в силах пошевелиться. Тогда собака Хривлинга прыгнула Селю на нос и выцарапала ему оба глаза.

Высвободившись, Хальвдан отрубил Селю голову, а тело бросил в большую реку, протекавшую поблизости. Затем он подошел к его страшному псу и сказал ему:

– Я не вытащу эту палку из твоей пасти, пока ты не докажешь, что ты так же предан мне, как и Селю.

Пес, жалобно скуля, подполз к викингу и распластался животом вверх. Тогда Хальвдан вытащил палку из пасти зверя. Пес был так рад, что потоки слез потекли из его глаз на морду.

После этого Хальвдан спокойно приготовил себе поесть, а затем лег спать, а утром собрался в путь и шел до тех пор, пока не пришел к морю. Когда сын Эйстейна наконец пришел к морю, пес разбойника Селя, разрыв кучу мха, обнаружил спрятанную лодку. Хальвдан взял ее и вместе с двумя своими псами, разбойничьим и стариковым, переплыл через море, а затем шел пешком весь день до самого вечера.

Наутро Хальвдан увидел замок Скули. Путник как раз поспел к началу очередной битвы между викингами, бьярмами и жителями Гардарики. Силы защитников замка были на исходе. Пока ярл Скули собирался сразиться с немногими людьми с конунгом бьярмов Хареком и его союзниками, в крепости не осталось мужчин, способных носить оружие.

Когда Хальвдан подошел к воротам замка, он застал только женщин, стоявших у бойниц. Но тут молодой человек увидел на стене одну девушку с прекрасными золотыми волосами, в развевающихся белых одеждах. Хальвдан сразу узнал в ней Ингигерд, приемную дочь Скули, также известного под именем Грима.

Спустившись к воротам, девушка поприветствовала Хальвдана, назвав его по имени, и прибавила:

– Я думаю, пришла пора тебе вновь увидеть перчатку Скули и мой золотой браслет с камнем, которые ты упустил в Альдейгьюборге.

– Не ты ли, Ингигерд, все это устроила? – спросил очарованный девушкой Хальвдан. При этом он едва взглянул на драгоценный предмет, который еще совсем недавно так жаждал увидеть.

– Это устроили мы вместе с ярлом Скули, – ответила она. – Мы были те старик со старухой, которые только чудом спаслись во время битвы у стен Алаборга. Мы были те самые Вигфус и Офейг, что якобы послали Грима. Мы были те, кто придумали хитрость с перчаткой и золотым браслетом с камнем, чтобы заставить сына Эйстейна случайно не сойти с пути и всюду искать их. Ведь еще тогда, во время битвы с Колем, выступившим в обличье Скули, я увидела тебя в бою и полюбила всем сердцем. Но я не знала, как отомстить за смерть отца и в то же время завоевать расположение его сына, который «не искал женского общества и не был готов жениться»… А теперь ярл Скули находится на поле битвы, и для него будет ценен любой сильный воин, тем более такой прославленный, как ты, Хальвдан!

– Если Скули, назвавшийся также Гримом, стал убийцей моего отца, я ничем не смогу помочь ему, – печально покачал головой Хальвдан, но тут же, одумавшись, добавил: – Но, глядя на тебя, я вижу, как был прав старик Хривлинг, сказавший, что ты самая прекрасная девушка на свете. А раз так, значит, я прежде должен помочь спасти тебя от конунга бьярмов Харека и примкнувших к нему негодяев Ульвкелля и Ульва!

Тогда Ингигерд протянула Хальвдану перчатку, прося принять ее как знак того, что она и ее приемный отец отдаются на милость победителя. При этом она поставила условие:

– Но золотой браслет с драгоценным камнем останется у меня до тех пор, пока мы вновь не увидимся. Если же победа достанется Ульвкеллю и Ульву, знай, я не дамся им живой, ведь замок некому охранять, кроме женщин.

Хальвдан не мешкая отправился на поле боя. Его появление сразу вселило мужество в сердца викингов. Свиди, знаменосец ярла Скули, тотчас убил Крабби, знаменосца конунга Харека. Хальвдан же первым делом бросился туда, где распоряжался Флоки, конунг финнов. Этот конунг стрелял из лука сразу тремя стрелами, и на каждой оказывалось по человеку. Хальвдан ударил мечом по луку финна – так, что тот сломался, а отсеченная рука Флоки взлетела в воздух. Но вражеский конунг подставил культю, и оба куска мяса тотчас срослись.

Действуя по примеру соотечественника, Фид, другой конунг финнов, превратился в моржа. Он вспрыгнул на тех людей, которые боролись против него, а было их пятнадцать человек, и задавил всех до смерти. Тогда пес, некогда принадлежавший разбойнику Селю, прыгнул на финна и стал зубами раздирать его на куски. Тут морж разинул свою чудовищную пасть. Но собака Хривлинга запрыгнула в пасть чудовища, а затем – дальше в чрево. Принявшись терзать внутренности, она откусила у него сердце. Затем, прогрызя дыру в животе моржа, собака выбралась наружу и тотчас издохла.

Хальвдан взмахнул мечом и ударил Флоки во второй раз, но тот так сильно подул на Хальвдана, что силой ветра вырвал из рук викинга меч и далеко зашвырнул его на землю. Затем Флоки ударил Хальвдана своим мечом, но попал по каменному ожерелью Аргхюрны. От соприкосновения с заговоренным камнем короткое оружие финна разбилось. Хальвдан же был ранен в шею в том месте, где оказался сломан камень. Викинг схватил Флоки и с силой бросил его оземь. Тут подбежал пес разбойника Селя и разорвал на куски лицо Флоки, но Флоки крепко сжал животное и сломал ему все кости, и легли они оба замертво.

Наконец Хальвдан смог дотянуться до своего меча и бросить вызов своему главному противнику – Ульвкеллю. Сошлись они тогда и начали биться, и закончился их поединок тем, что Ульвкелль был убит. Между тем ярл Скули прикончил Ульва.

Тогда выступил Харек, конунг бьярмов, и напал на Скули, и началась у них яростная схватка. Харек ударил Скули и срубил с его руки щит, немного поранив пальцы. Скули ответил на удар и отсек конунгу ухо и грязную толстую щеку, так что стали видны коренные зубы.

Харек превратился в дракона и ударил Скули хвостом, и тот упал без сознания. Тут подошел викинг, которого звали Грубс, и отсек дракону ногу, но дракон вонзил когти второй ноги в тело Грубса и разорвал его. Смерть же дракона приключилась от того, что Хальвдан нанес удар чудовищу в шею.

Смешались ряды воинов, поспешили бьярмы и викинги к своим судам, уйдя на трех кораблях. Тот корабль, на котором была Ингигерд, дочь Коля, налетел на подводную скалу. Утонули все, кто на нем был.

Хальвдан после этого возвратился на поле битвы, где измаранные кровью викинги уже начали делить военную добычу. Хальвдан нигде не смог найти ярла Скули и отправился домой в замок. Там его радостно приветствовала Ингигерд.

Когда прошло три дня, принцесса созвала тинг. На него пришли все, кто был в замке. Ингигерд села Хальвдану на колени, протянув ему золотой браслет с камнем.

– Между нами все будет решено, Ингигерд, – сказал Хальвдан, – если ты поведаешь мне, что именно сказал Скули, назвавшийся Гримом, королеве Исгерд, твоей матери, прежде чем был убит мой отец.

– Он просил, – ответила дева, – чтобы она оставила незапертыми двери комнаты в ту ночь.

Кровь бросилась в голову Хальвдана, после того как он услышал признание Ингигерд. Но его гнев быстро поугас, когда он вспомнил, что дочь покойного Хергейра и ярл Скули только исполнили свой долг, а истинным злодеем, совершившим предательство по отношению к конунгу Эйстейну, оказался негодяй Ульвкелль.

– Когда людьми двигают благородные стремления, им нечего стыдиться своих поступков! – сказал викинг, принимая золотой браслет с камнем из рук девушки. – К тому же я бы не смог так скоро свершить правосудие в отношении Ульвкелля, не зачаруй меня Скули перчаткой и браслетом с камнем!

Затем к Хальвдану и Ингигерд подошел человек, в котором викинг и его невеста узнали ярла Скули. Тот был в полном боевом снаряжении.

Преклонив колени перед Хальвданом, Скули снял шлем и сказал:

– Я прошу о примирении и жду решения, зная, что это моя рука пресекла жизнь конунга Эйстейна.

– Не будем вспоминать прошлые обиды, – сказал Хальвдан. – Если бы ты тогда не пришел ко мне на помощь в море, то настоящий злодей Ульвкелль и его гнусные сообщники сейчас бы торжествовали победу, поработив Норег, Гардарику и Бьярмаланд.

Лицо Скули просияло.

– Тогда возьми Ингигерд в жены и правь Гардарикой!

Примирение вождей вселило радость в сердца викингов, гардарикцев и даже бьярмов. Затем победители стали делить добычу. Она оказалась столь обильна, что обогатились не только знатные люди, но и простые воины.

Хальвдан велел готовиться к своей свадьбе, и пока шли приготовления, приказал доставить то богатство, которое было найдено им у разбойников в лесных хижинах. Его оказалось так много, что пятнадцать больших кораблей были нагружены различными дорогими вещами. Но сначала Хальвдан велел разыскать Хривлинга с женой, чтобы те взяли себе золота и серебра сколько пожелают.

Затем Хальвдан отпраздновал свою свадьбу, на которую пригласил всех хёвдингов. Ярл Скули позаботился обо всем, и вейцла прошла достойно. Все гости ушли с подарками, подобающими их положению.

Вслед за тем Хальвдан призвал жителей Гардарики на тинг. На нем было решено о военном походе в Бьярмаланд, находившийся еще под властью приспешников Харека.

Бьярмы, прослышавшие о гибели своего конунга, не оказали сильного сопротивления. Викинги во главе с Хальвданом и ярлом Скули подчинили себе берега Вины. Эдню, дочь конунга Харека, а также ее трехлетний брат Грунди оказались в руках Хальвдана.

Затем собрался сын Эйстена после стольких странствий вернуться в Альдейгьюборг. В столице Гардарики люди радостно приветствовали его. Королева была несказанно рада увидеть свою дочь живой и здоровой. Сигмунд, брат королевы Исгерд, оборонявший границы Гардарики, вышел навстречу Хальвдану…

Но верно, что яд даже давно раздавленной и убитой змеи продолжает действовать. По Альдейгьюборгу поползли слухи о том, что Ингигерд – не дочь Хергейра, а похожая на нее дочь Коля.

Тогда Хальвдан созвал тинг, на котором произнес следующую речь:

– Некоторые говорят о том, будто Ульвкелль женился на Ингигерд, дочери конунга Хергейра. Но они оба, Ульвкелль и его жена, мертвы. Поэтому я хочу прямо сейчас потребовать, чтобы королева Исгерд, ее брат Сигмунд и ярл Скули ответили всем, кто эта Ингигерд, которую я сюда привез, дочь ли она Коля или дочь конунга Хергейра.

Тогда королева Исгерд поднялась со своего места и сказала:

– Я заявляю во всеуслышание, что Ингигерд, которую Хальвдан сюда привез, – дочь конунга Хергейра, и она единственная законная наследница этой земли. Пусть Сигмунд подтвердит мои слова, а Скули поведает о том, почему так получилось.

Сигмунд подтвердил слова королевы, а Скули рассказал о том, как он поставил Коля хёвдингом над войском, как они с Ингигерд, переодевшись в лохмотья, измазав лица сажей, под видом старика и старухи убежали от Хальвдана под Алаборгом, затем как он, мстя за смерть конунга Хергейра, в обличье купца Грима проник в Альдейгьюборг, как спас Хальвдана от смерти в битве с негодяем Ульвкеллем и как сам Хальвдан в конце концов пришел на помощь ему и принцессе Ингигерд…

После того как сомнения были рассеяны, Хальвдан заявил собравшимся на тинге людям:

– Теперь как ваш новый конунг я должен распорядиться всем тем, что оказалось в моей власти. Я отдаю ярлу Скули королеву Исгерд и то государство, которым она владеет, – Гардарику, а также сохраняю за ним берега Кирьялаботнов. Бьярмаланд и руку Эдню, дочери конунга Харека, я отдаю Сигмунду, брату Исгерд, если оба того пожелают.

Сигмунд сказал, что это решение ему по душе, «если девушка с ним согласна». Эдню, уже смирившаяся с участью пленницы, не стала возражать. К тому же ей сразу понравился брат королевы Исгерд.

– Я только хотела, чтобы Сигмунд усыновил моего брата Грунди и был бы его опекуном до достижения совершеннолетия, – попросила Эдню.

Это было принято, и тогда Хальвдан сказал, что он собирается в свое государство в Нореге, добавив:

– Пусть каждому принесет удачу то место, где он родился.

Затем были отпразднованы две свадьбы – Хальвдана и Сигмунда, со многими хвалебными речами. Наконец каждый конунг отправился к себе домой.

Хальвдан пробыл в Нореге зиму с Ингигерд. Они послали Свиди на восток, на берега Кирьялаботнов, чтобы как хёвдинг тот поддержал власть Скули, нового конунга Гардарики. Скули перенес столицу своего государства в родной Алаборг. Туда же вместе с мужем переехала и королева Исгерд. Их любовь была искренней и долгой. Исгерд родила Скули сына Хреггвида, ставшего впоследствии отцом Ингигерд, на которой был женат Хрольв Пешеход .

Теперь нужно немного рассказать о жизни Хальвдана в Нореге. Когда Хальвдан прибыл в отчий край вместе с Ингигерд, люди тепло приветствовали возвратившегося на родину сына Эйстейна. Законная власть конунгов была восстановлена в Трандхейме.

У Хальвдана и Ингигерд родились два сына. Одного назвали Ториром, другого, в честь деда, – Эйстейном.

Через какое-то время пришли с востока люди Сигмунда и сказали, что взбунтовавшиеся викинги, убив хёвдинга Свиди, занялись грабежами в Ногарде и Руссаланде, уделах Гардарики, а также укрепились в Бьярмаланде, заставив конунгов Скули и Сигмунда бежать.

Узнав об этом, Хальвдан вышел навстречу конунгам Скули и Сигмунду. Соединив свои войска, они сперва разбили мятежников в Гардарике, а затем отправились на восток в Бьярмаланд…

После новой славной победы Скули и Сигмунд остались в своих новых государствах, а Хальвдан вернулся к Ингигерд в Норег, где спустя много лет умер вместе с женой в преклонном возрасте.

У конунга Хринга, который правил Гаутландом, и Сюльгье, дочери ярла Сэфари, был сын, которого звали Херрауд. Он вырос высоким, красивым, сильным, отважным, преуспев в различных искусствах так, что мало кто мог с ним сравниться. Все очень любили Херрауда, но отец не испытывал к молодому человеку сильной привязанности. Причиной было то, что у Хринга имелся второй сын, Сьод, рожденный от наложницы.

Конунг дал Сьоду большой лен во владение и сделал своим советником. Сьод собирал налоги и подати, управляя всеми тратами. Люди считали, что он алчен, когда требует плату, но скареден, когда платит, однако при этом молодой человек был всецело предан конунгу. И отсюда пошла поговорка про его имя: про того говорят «он как Сьод», кто лучше всех блюдет интересы другого человека и заботится о его выгоде.

Неподалеку от двора конунга жил бонд по имени Твари, у которого от девы-воительницы Брюнхильд было двое сыновей. Старшего звали Смидом – он был человек невысокий, очень красивый, ловкий во всех искусствах и такой умелый, что мог смастерить что угодно. Второго их сына звали Боси. Он был высокий и сильный, темнолицый и не очень красивый, похожий на свою мать нравом и видом, веселый и насмешливый, упорный в любых отважных начинаниях, но не знающий, что такое осторожность.

У Твари имелась еще старуха Бусла, которая воспитала его сыновей, будучи сведущей в колдовстве. Смид вел себя с Буслой покладисто и многому у нее научился. Как-то старуха предложила Боси обучить его волшбе, но юный викинг сказал, что не хотел бы, чтобы в саге о нем было написано, что он достиг чего-либо уловками, а не мужеством.

Неудивительно, что Херрауд, сын конунга, и Боси, сын бонда, будучи почти одного возраста и одного нрава, хотя внешне мало походили друг на друга, стали добрыми приятелями и побратимами. Сьод порицал Херрауда за то, что тот отдавал свою одежду Боси. А Боси ни в чем не поддавался своим соперникам в играх.

Однажды дружина устроила игру в мяч, во время которой Боси вырвал из сустава руку одному из людей конунга. На второй день он сломал ногу другому человеку. На третий день на Боси налетело сразу двое юношей. Одному из них сын бонда выбил мячом глаз, а другого убил, свернув ему шею. Тогда люди схватились за оружие и хотели заколоть Боси, но Херрауд, встав между своим другом и готовящимися растерзать его викингами, дождался прихода конунга.

По совету Сьода конунг Хринг объявил Боси вне закона. Тогда Херрауд, не дожидаясь казни приятеля, помог ему бежать.

Вскоре Херрауд попросил своего отца дать ему боевой корабль и храбрых людей в спутники, потому что хотел отправиться из Гаутланда в другие страны и добыть себе большую славу.

Хотя Сьод тут же принялся ворчать, что для исполнения желания Херрауда придется затратить много средств, конунг настоял на том, чтобы для его сына снарядили пять кораблей, хоть и очень старых. Зато Херрауду удалось взять с собой много храбрых людей, а также немного золота и серебра. После этого викинг отплыл прочь из Гаутланда на юг, в Данию.

И вот как-то в большую непогоду Херрауд увидел на утесе какого-то человека, попросившего забрать его. Тогда Херрауд прокричал, что не будет рисковать судном, пытаясь пристать к скале во время бури, но если незнакомец сам доберется до драккара, он не станет возражать.

Тут человек прыгнул со скалы и, пролетев пятнадцать локтей, вцепился в ручку рулевого весла. Когда незнакомца подняли на борт, Херрауд и его люди сильно обрадовались, узнав Боси. Херрауд сразу же определил своего друга на нос судна.

Из Дании викинги поплыли в Саксланд и воевали везде, где побывали, за пять зим добыв много богатств.

Теперь надо рассказать о том, что случилось дома в Гаутланде, в то время пока Херрауд и Боси находились в плаванье. Осмотрев сокровищницу конунга, Сьод увидел, что многие сундуки и мешки забиты едва наполовину, а иные – пусты.

– Помню я, – проворчал сын Хринга, – что еще совсем недавно это хранилище выглядело по-другому!

Затем Сьод отправился собирать конунговы подати и налоги.

Вот как-то раз Сьод пришел к старику Твари и стал понуждать его, как и других бондов, заплатить военный сбор. Твари сказал, что вышел из походного возраста. Сьод буквально рассвирепел от этих слов и заявил, что старик должен выплатить военный сбор больший, чем другие люди, за то, что это он надоумил Херрауда просить у конунга снарядить целых пять кораблей. Сверх того Сьод потребовал виру за людей, покалеченных Боси.

На это Твари сказал:

– Если человек начал совершать поступки, то он сам отвечает за себя, и я не буду сорить своими деньгами ради того, чтобы расплатиться за безрассудства сына!

Тогда Сьод взломал кладовку Твари и забрал два сундука золота, оружие и ткани.

Вернувшись к отцу, Сьод поведал о своей поездке. Однако Хринг заметил, что Сьод зря ограбил старика и, по его мнению, он еще пожалеет об этом. Но Сьод только пожал плечами.

Когда Херрауд и Боси возвращались из похода, они попали в такую сильную бурю, что их корабли далеко отнесло друг от друга. Херрауду с двумя драккарами удалось добраться до Эльварскера, а Боси с одним кораблем отнесло к Винланду . В Винланде оказался также Сьод с двумя кораблями, только что пришедший из Аустрлёнда, где он покупал конунгу драгоценности. От людей Сьода Боси узнал о том, что сын Хринга ограбил его отца Твари.

Приказав своим спутникам вооружиться, Боси отправился навстречу к Сьоду и спросил, как тот собирается возместить добро, отнятое у старика.

– Ты, Боси, невероятно дерзок, раз осмеливаешься вести такие речи! – заносчиво заявил сводный брат Херрауда. – Или ты забыл, что конунг объявил тебя вне закона?

Тут оба взялись за оружие, и разгорелся между ними бой. Поединок кончился тем, что Боси убил Сьода. После этого он отпустил всех людей Сьода, но взял себе корабль со всем грузом.

Когда подул попутный ветер, Боси поплыл к Гаутланду и встретил там Херрауда.

Узнав о смерти Сьода, Херрауд нахмурился.

– Почему ты пришел ко мне? Ведь ты убил моего сводного брата!

– Я знал, – сказал Боси, – что без толку мне было бы избегать тебя, если бы ты захотел ответить за зло, причиненное твоему роду, но ведь и я защищал свою честь и честь своего отца!

– По правде сказать, смерть Сьода не является для меня большой потерей, – признался Херрауд. – И все же я отправлюсь к отцу и попытаюсь вас помирить, если смогу.

Боси заметил, что не ждет от конунга большой милости, но Херрауд сказал, что сделает все возможное.

Конунг Хринг принял сына едва ли не враждебно, потому что уже узнал о поединке между Боси и Сьодом. Тогда Херрауд сказал своему отцу:

– Мы с Боси, моим побратимом, хотим возместить потерю. Мы оба поступим тебе на службу и будем готовы сделать все, что ты потребуешь от нас.

Конунг сердито ответил на это:

– Большое же усердие ты проявил, Херрауд, защищая негодяя Боси. Мне кажется, что тебе более пристало отомстить за своего брата и наше унижение.

Херрауд покачал головой.

– Отец, мне кажется, что ты не слишком ценишь меня, раз не хочешь мириться по моей просьбе. Но я считаю, что предложил вместо Сьода лучшего человека на ту же службу.

Конунг прямо побагровел от гнева:

– Твое заступничество за Боси только портит дело, и, когда я смогу его поймать, он будет висеть гораздо выше, чем на памяти людей висел любой вор!

Однако Херрауда не так легко было запугать.

– Так ты, отец, не хочешь считаться со мной? Тогда имей в виду, что я разделю с Боси его судьбу. Я буду защищать его как самого себя, и мне хватит для этого жизни и мужества!

После этого сын конунга отправился прочь и не останавливался, пока не нашел Боси и не рассказал ему, как расстался с отцом.

Конунг Хринг велел трубить сбор своего войска, чтобы выйти против побратимов.

Через непродолжительное время между викингами разразилась битва. Войско конунга Хринга оказалось в два или три раза больше. И хотя Херрауд и Боси славно сражались и убили много воинов, но все же их одолели, схватили, заковали в цепи и бросили в темницу.

Конунг был до того разгневан, что хотел немедленно предать бунтовщиков смерти. Однако люди Гаутланда так любили Херрауда, что стали просить за него. Тогда, немного поостыв, конунг приказал привести своего сына. Затем он предложил Херрауду помириться с ним, но Херрауд с гордостью ответил:

– Я не помирюсь с тобой, отец, если ты прямо сейчас не велишь освободить Боси!

Конунг Хринг только рассмеялся:

– На это нечего и надеяться! Боси должен получить то, что заслужил!

– Если Боси умрет, тогда я буду считать себя вправе отомстить за его смерть! – не стал скрывать своих намерений Херрауд.

Конунг пришел в такой гнев, что после этого никто не посмел ему и слова возразить. Он приказал отвести Херрауда обратно в темницу, чтобы наутро свершить задуманную казнь.

В тот же день Бусла пришла поговорить со стариком Твари. Она спросила, не собирается ли он предложить выкуп за своего сына. Но хитрый и прижимистый бонд ответил ей на это:

– Я не хочу уменьшать свои богатства, ведь я все равно не смогу выкупить жизнь человека, который обречен на смерть! Но… где твое колдовство, Бусла? Ты бы могла сама оказать Боси нужную помощь!

Ведунья, рассердившись на старика, только бросила сквозь зубы:

– Ты повел себя хуже последнего нищего, ведь это из-за тебя Боси убил Сьода!

Не успела ночь пасть на землю, как Бусла явилась в комнату, где спал конунг Хринг, и начала мольбу, которую потом назвали «Мольбой Буслы». Позже она стала широко известна, поскольку было в ней много злых слов:

– Духи заблудятся, сбудется страшное, дрогнут утесы, мир обезумеет, погода испортится, если ты, конунг Хринг, не заключишь мира с Херраудом и не пощадишь Боси. Я так надавлю тебе на грудь, что твое сердце сгложут гадюки, твои уши закроются, очи вывернутся наизнанку… Сядешь ты на корабль – порвутся снасти, отлетят крепленья руля, холст паруса разорвется, снасти перетрутся… Поскачешь – завяжутся вожжи, конь захромает, и даже прямая дорога приведет тебя в логово троллей… Так продолжить ли проклинать тебя, Хринг?!

Тут конунг пробудился и вскричал:

– Замолчи, злобный дух, и убирайся прочь!

– Раз ты меня видишь, – сказала Бусла, – то я не оставлю тебя в покое, пока не получу желаемого!

Конунг захотел встать, но не смог и пальцем шевельнуть, а на слуг словно морок напал. А Бусла продолжила свою мольбу:

– Тролли и альвы, жители гор и великаны спалят твои палаты, коли не исполнишь мою волю!

Наконец Хринг, больше не в силах противостоять козням ведуньи, сказал ей:

– Прекрати злословить, и я подарю Херрауду жизнь, но Боси придется покинуть страну.

– Я смотрю, ты еще не осознал всю силу моих заклятий! – злобно прошипела Бусла.

Тут она начала стих, известный под названием «Стих Сюрпы». В нем были заключены такие сильные чары, что не каждый отважился бы прочитать его после захода солнца:

– Тогда станут тебя глодать псы, что явились из самого Хеля, а душа твоя погрузится в муки!

После «Стиха Сюрпы» конунг Хринг оказался совершенно изможден. Еле слышным голосом он спросил Буслу:

– Чего же ты хочешь?

– Дай Боси и Херрауду какое-нибудь поручение и поклянись, что если они исполнят его с честью, то заслужат полное прощение!

Конунг принес требуемую клятву, и после этого старуха исчезла.

Утром Хринг велел освободить своего сына и его побратима из темницы. Когда Херрауда и Боси привели к конунгу, он сказал им:

– Люди будут меньше уважать меня, но я исполню данную клятву: Боси останется цел и невредим, но он должен уехать из страны и не возвращаться, пока не принесет мне яйцо бьярмского орла, все расписанное золотыми рунами, и тогда мы помиримся. В противном же случае люди назовут его негодяем. А ты, Херрауд, поступай как хочешь: или отправляйся с Боси, или оставайся в Гаутланде.

После того как Херрауд изъявил желание сопровождать Боси, викинги навестили старика Твари и перезимовали у него. Когда настала весна, побратимы приготовились к отъезду из Гаутланда на одном корабле.

Следуя указаниям Буслы, Херрауд и Боси взяли курс на Аустрлёнд. Приплыв к берегам Бьярмаланда, они пристали у леса Винуског.

Скоро от одного охотника-бьярма викинги узнали, что страной правит конунг Харек. Он женат, и у него двое сыновей. Одного зовут Хрёрек, а другого Сиггейр. Они великие витязи, дружинники конунга Годмунда из Глэсисвеллира  и стражи его страны. Дочь конунга бьярмов носит имя Эдды. Она красива и сведуща во многих делах.

Херрауд, все мысли которого занимало драгоценное яйцо, едва обратил внимание на слова охотника об Эдде. Но Боси сразу загорелся желанием когда-нибудь добыть себе дочь конунга.

Утром Боси сказал своим людям, что они с Херраудом сойдут на берег и отправятся вглубь страны.

– Вы же ожидайте нас здесь месяц, а если мы не вернемся, то плывите, куда пожелаете.

И вот побратимы отправились в лес, где питались лишь тем, что удавалось подстрелить – зверями и птицами, но порой у них не оказывалось ничего, кроме ягод и древесного сока.

Однажды Боси и Херрауд пришли к какому-то хутору. Около ограды одного дома стоял мужчина и колол дрова. Он поздоровался с путниками и спросил, как их зовут. Викинги честно назвали себя. Тогда дровосек, назвавшийся Хокетилем, предложил гостям кров и ночлег.

Отведя Боси и Херрауда в дом, хозяин велел своей жене, пожилой женщине, накрыть стол. Тем временем красивая девушка, которая оказалась дочерью дровосека, принесла гостям сухую одежду, кувшин для мытья рук, а потом стала прислуживать за столом, подавая доброе пиво.

Боси часто поглядывал на девушку, улыбаясь и словно невзначай наступая ей на ногу, и она отвечала ему тем же.

Вечером викингов уложили спать на хорошие постели. Дровосек разместился в каморке, его дочь – посреди помещения, а побратимов устроили на кровати у наружной двери. Когда все уснули, Боси встал, подошел к постели девушки и приподнял ее покрывало. Она спросила, кто это. Боси назвал себя.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила дочь дровосека.

– Я хочу закалить у тебя своего ярла, – сказал Боси.

– Что это за ярл? – удивилась бьярмийка.

– Он молод и прежде никогда не входил в силу, но ярла должно закалять смолоду.

Тут Боси дал девушке золотое кольцо и лег в постель рядом с ней. Теперь она спросила, где этот ярл. Боси попросил дочь дровосека взять его между ног, но она убрала руку, попросив придержать своего ярла, и спросила, почему он носит с собой такое чудовище, твердое как дерево. Викинг сказал, что оно смягчится в темной яме. Тогда девушка попросила его делать так, как он хочет. И вот Боси вставил ярла ей между ног. Тропа там была не очень просторная, но все же гостю удалось совершить поездку.

Нет нужды рассказывать о том, как часто и долго они закаляли ярла этой ночью, но известно, что Боси спросил:

– Не знаешь ли ты, где искать яйцо орла, за которым послали нас с побратимом и которое расписано золотыми рунами?

Дочь дровосека ответила, что с радостью вознаградит викинга своим рассказом за все удовольствие, которое он ей доставил:

– Здесь в лесу стоит большой храм. Он принадлежит конунгу Хареку, который правит Бьярмаландом. Там поклоняются божеству, рекомому Йомали. В храме есть много золота и драгоценностей. Этим храмом управляет мать конунга по имени Кольфроста. Она столь сильна в жертвенном служении, что ничто не может застать ее врасплох.

С помощью своего волшебства Кольфроста узнала наперед, что не переживет этот месяц. Поэтому она отправилась в виде оборотня на восток в Глэсисвеллир и увезла оттуда Хлейд, сестру конунга Годмунда, решив, что та станет жрицей после нее. А это все же великая потеря, ибо Хлейд из всех дев самая красивая и учтивая, и лучше бы ей избежать жестокой участи превратиться в безумную ведьму.

– Какие в этом храме имеются ловушки для чужаков? – спросил Боси.

– Там есть орел, – сказала дочь дровосека, – такой проклятый и жестокий, что убивает всех, кто случайно попадется ему. Он смотрит прямо на дверь и наблюдает за тем, кто входит, и нет надежды остаться в живых после ударов его когтей или после его яда. Под этим орлом и лежит яйцо, за которым тебя послали. Еще в храме живет один раб, который готовит еду жрице. На завтрак и ужин ей нужна двухлетняя телка. В храме имеется бык, троллеподобный и священный. Он связан железными путами. Покрывая телок, он передает им свой яд, и поэтому любой отведавший мясо телки теряет разум и становится одержим злыми духами. Увы, телку приготовят в пищу для Хлейд, сестры конунга, и она станет тогда похожей на тролля, как Кольфроста.

Утром Боси пошел к Херрауду и рассказал ему о том, что узнал.

В тот же день викинги увидели высокого человека в сером плаще. Он шел и вел за собой корову. Побратимы решили, что это тот самый раб, и остановили его. Боси ударил раба дубиной с такой силой, что тот рухнул замертво. Потом викинги зарезали телку, содрали с нее шкуру, набив ее мхом и вереском. Херрауд надел плащ раба и потащил за собой телячью шкуру. Боси же, пронзив раба копьем и набросив на него свой плащ, взвалил труп на спину.

Наконец побратимы подошли к храму. Херрауд в одежде раба вошел внутрь святилища. Он поставил телку в стойло, а быка отвязал. Но лишь бык прыгнул на телку, как набитая мхом шкура отлетела, а бык ткнулся головой в стену и сломал себе оба рога. Тогда Херрауд схватил животное за уши и губы и, сильно дернув, свернул ему шею.

Следом в храм вошел Боси, неся перед собой тело раба. Орел тотчас бросился из гнезда, желая съесть мертвеца. Он уже заглотил труп наполовину, когда Боси так надавил копьем, что оно вошло орлу в горло, пока не пронзило его сердце. Издыхая, орел запустил когти в ляжки раба и с силой ударил крыльями Боси по ушам, так что тот упал без памяти. Затем орел свалился на викинга сверху, трепеща в предсмертных судорогах.

В это время навстречу Херрауду выскочила Кольфроста. Схватка между викингом и великаншей вышла жестокой. У старухи оказались острые когти, которыми она разрывала плоть до костей. Но Кольфроста поскользнулась на крови орла и рухнула навзничь. Затем Херрауд и старуха начали отчаянно бороться, так что внизу оказывался то один, то другой. Очнувшись от шума, Боси схватил голову быка и ударил ей великаншу по носу. Тут Херрауд вырвал злодейке руки из плеч. Умирая, Кольфроста стала корчиться так, что земля под ней затряслась и покрылась трещинами. Наконец все стихло.

Побратимы решили пройтись по храму и хорошенько осмотреть его. В орлином гнезде Боси и Херрауд нашли яйцо, и оно все оказалось исписано золотыми рунами. Там же они нашли столько золота, что его невозможно было унести. Затем викинги подошли к уступу, где восседал идол Йомали, и сняли с него золотую корону, отделанную двенадцатью драгоценными камнями, а также ожерелье, которое стоило три сотни марок золота. С коленей Йомали они взяли такую большую серебряную чашу, что и четверо воинов не смогли бы ее осушить. Она оказалась доверху наполнена червонным золотом. А ткань, которой был занавешен идол Йомали, стоила больше, чем три корабля.

Наконец Боси и Херрауд нашли в храме боковую комнатку. В нее вела крепко запертая каменная дверь. Выломав ее и войдя внутрь, побратимы увидели сидящую на стуле молодую девушку. Ее волосы, прекрасные, как обмолоченная солома или золотые нити, были привязаны к подлокотникам. Вокруг пояса пленницы сверкала надежно замкнутая железная цепь.

Увидев незнакомых людей, девушка спросила, в чем была причина шума за дверью.

– Вам так недорога ваша жизнь, что вы явились сюда в руки троллей? Ибо те, кто здесь правит, сразу убьют вас, как только увидят! – заявила пленница, внимательно выслушав викингов.

Тут Боси и Херрауд догадались, что перед ними Хлейд, сестра конунга Годмунда с востока из Глэсисвеллира.

После этого между девушкой и ее освободителями состоялся разговор, какой бывает в таких случаях. Херрауд, пораженный красотой Хлейд, предложил сестре конунга стать его женой, на что та с радостью согласилась.

Решив таким образом дело, викинги и Хлейд вынесли из храма золото и драгоценности, а потом подожгли храм. Затем они отправились к дровосеку Хокетилю. Наградив его и его семью за гостеприимство и сведения о храме, они благополучно добрались со своей добычей до корабля.

Прибыв в Гаутланд, Боси и Херрауд принесли конунгу Хрингу яйцо, расписанное золотыми рунами, а также много другого добра. Кроме прочего, Боси подарил конунгу кубок Йомали. После этого конунг решил, что Боси и Херрауд искупили свою вину, и помирился с побратимами.

В это время ко двору конунга пришли Дагфари и Наттфари, посланцы конунга Харальда Боевого Зуба с просьбой о помощи перед знаменитой битвой на Бравеллире. Конунг Хринг попросил Херрауда отправиться на сражение вместо него и сказал, что пока позаботится о его невесте.

На этот раз Херрауд не стал перечить отцу и сделал все, как требовалось. Он и примкнувший к нему Боси вместе с пятью сотнями людей отправились на битву с конунгом Харальдом. В кровопролитном сражении на Бравеллире погибли конунг Харальд Боевой Зуб и с ним сто пятнадцать других конунгов, как рассказывается в саге о нем, и многие другие витязи, которых было больше, чем конунгов. Там же погибли Дагфари и Наттфари, а Херрауд и Боси были оба ранены, но все же выбрались живыми из боя.

Пока они отсутствовали, в Гаутланде произошли перемены, о которых будет рассказано ниже.

А теперь стоит вернуться к тому месту истории, когда Хлейд, сестра конунга Годмунда, исчезла из Глэсисвеллира. Когда конунг хватился ее, то велел искать в море и на суше, но никто не мог ничего о ней разузнать. Тогда конунг приказал Хрёреку и Сиггейру, сыновьям конунга бьярмов Харека, возглавить поиски Хлейд, обещав отдать девушку за Сиггейра. Братья сказали, они считают, что найти ее будет легко, если Кольфроста, жрица из Бьярмаланда, прибегнет к своему волхованию, а бог Йомали наполнит паруса их кораблей попутным ветром.

Вот Хрёрек и Сиггейр со своими людьми взяли пять кораблей и отправились в Бьярмаланд. Прибыв туда, посланцы Годмунда поспешили к храму. Но вместо величественного и роскошного святилища глазам путников предстала груда пепла.

Желая выяснить, что случилось с храмом, братья и их люди пересекли лес, придя к жилищу дровосека Хокетиля. Угрожая гневом конунга Харека, они выведали о том, кто разорил святилище Йомали и увез содержавшуюся там Хлейд. После этого посланцы Годмунда отправились к правителю Бьярмаланда, собрав с его помощью войско со всей страны. На двадцати трех кораблях они отправились в Гаутланд и прибыли туда в то время, когда побратимы еще бились на Бравеллире и дома оставался лишь конунг Хринг с немногими людьми. Бьярмы тотчас предложили отдать им Хлейд. Но конунг и его дружина предпочли умереть, сражаясь. После этого бьярмы забрали девушку, золото и драгоценности, а затем отплыли домой в Глэсисвеллир.

Конунг Годмунд очень обрадовался возвращению Хлейд и разрешил Сиггейру посвататься к его сестре. Но девушка ответила на это предложение отказом:

– Будет справедливо, если на мне женится тот, кто меня освободил из рук безумной Кольфросты!

Тогда конунг Годмунд пришел в сильный гнев и так сказал сестре:

– Не годится иноземным хёвдингам жениться на тебе. К тому же Сиггейр хорошо потрудился, привезя тебя из Гаутланда. Так что сестре конунга должно смирить свою гордыню и готовиться к свадьбе!

Когда Херрауд и Боси вернулись домой, они узнали, что в их отсутствие конунг Хринг был убит, а Хлейд похищена.

Боси спросил совета у своего отца, как им быть. Твари ответил, что они навсегда потеряют Хлейд, если потратят время на сбор большого войска. Тут явилась ведунья Бусла и предложила побратимам взять с собой Смида, искусного в чародействе старшего брата Боси.

Викинги собрали один корабль и с тридцатью членами команды отплыли на восток. Благодаря заклинаниям Смида все время пути в паруса Херрауда и Боси дул попутный ветер.

Наконец викинги приплыли к берегам Глэсисвеллира. Они поставили свой корабль напротив дикого леса, а Смид с помощью заклятий сделал его невидимым.

Как и в прошлый раз, в Бьярмаланде, Херрауд и Боси отправились в глубину леса, где встретили местных жителей, неких старика со старухой, у которых оказалась красивая и воспитанная дочь.

Дальше Боси проделал с девушкой то же самое, что и с дочерью Хокетиля, с той лишь разницей, что на этот раз викинг не закалял ярла, а поил жеребца в винном ручье…

После многочисленных забав девушка спросила гостя, что он за человек, а тот честно ответил и спросил в свою очередь, что нового произошло в стране. Дочь старика рассказала самую последнюю новость: братья Хрёрек и Сиггейр заполучили Хлейд, сестру конунга, убив конунга Хринга в Гаутланде. Свою речь она заключила следующими словами:

– Нечего, однако, думать застать врасплох людей Годмунда. В каждой гавани и на каждой улице у них есть соглядатаи. Что же касается жилища конунга, то в нем столько же дверей, сколько стражников. А все потому, что через три дня должна состояться свадьба Сиггейра и Хлейд.

Тут Боси спросил свою любовницу:

– Послушай, а есть ли человек, которого Годмунд ценит больше всех?

– Его зовут Сигурд, – ответила девушка, – он советник конунга и великолепный арфист.

– Наверное, сложно будет его отыскать… – задумался Боси.

– Проще простого, – усмехнулась дочь старика, – ведь недалеко от нашего дома живет его наложница, к которой Сигурд часто наведывается.

Поутру Боси рассказал Херрауду о том, что узнал ночью. После этого побратимы отправились на хутор, куда обычно приезжал гостить Сигурд. Там викинги подстерегли людей Годмунда и убили их. Боси пронзил Сигурда копьем, а Херрауд задушил его слугу. Затем побратимы отнесли мертвые тела на корабль, где Смид с помощью чародейства придал Боси внешность Сигурда, а сам присвоил себе обличье слуги. Перед уходом Смид рассказал Херрауду о том, что ему надлежит сделать в самое ближайшее время…

После этого мнимые Сигурд и его слуга отправились в город, в палаты Годмунда. Конунг узнал Сигурда и повел его внутрь. Решив похвастаться перед гостем, он отворил перед ним свою сокровищницу, а затем погреб, полный бочек с пивом и вином. Тогда Сигурд попросил виночерпиев не жалеть для гостей хмельных напитков и сделать так, чтобы в первый же вечер все перепились, не трезвея как можно дольше.

Слуги разместили гостей, а затем привели Хлейд, усадив ее на одну скамью с самыми знатными девушками. И вот начался праздничный пир. Конунг Годмунд сел на высоком месте, а Хрёрек стал прислуживать своему брату, жениху. Попросив разрешения сыграть для невесты, мнимый Сигурд взял в руки арфу и несколько раз провел по струнам. Те люди, которые прежде слышали игру настоящего Сигурда, сказали, что арфа на этот раз звучит как-то по-новому.

Когда провозгласили тост, посвященный Тору, мнимый Сигурд так быстро и сильно заиграл на арфе, что от этого пришло в движение все, что было не закреплено: ножи, тарелки, другая утварь. Кое-кто даже вскочил на ноги, решив, что началось землетрясение.

Потом конунг Годмунд спросил Боси:

– Можешь ли ты сыграть что-нибудь еще?

Мнимый Сигурд пожал плечами:

– Да, у меня остались еще кое-какие песенки. Но, я думаю, прежде вам всем следует немного отдохнуть.

Тут люди по совету гостя принялись осушать кубок за кубком.

Мнимый Сигурд тем временем сыграл «Песнь великанши», «Высокомерие» и «Песнь о Хьярранди». Затем последовал тост Одину и другим асам.

Наконец Боси заиграл мелодию, которая называлась «Сдуватель чепцов». От этой музыки с женщин смело чепцы, и они взлетели выше поперечной балки. Тогда вскочили и женщины и мужчины, и ни единой вещи не осталось в покое.

Наконец пришло время тоста, посвященного Фрейе, который всегда пили самым последним. Мнимый Сигурд убрал струну, что лежала поперек остальных, и попросил конунга приготовиться к «Сильной песне». Тут уже никто, включая конунга Годмунда, жениха и невесту, не мог удержаться от дикой пляски.

Между тем Херрауд велел своим людям пробить борта всем кораблям у берега. И вот когда танцы в палате были в самом разгаре, Херрауд вошел в жилище конунга и, быстро двигаясь между пляшущими, приблизился к Годмунду и ударил его так, что тот упал без сознания. Тут мнимый Сигурд не зевал. Он бросил арфу и, пользуясь поднявшейся суматохой, якобы преследуя неизвестного наглеца, вывел Хлейд через окно, а сам бежал следом за Херраудом.

Сиггейр погнался было за похитителями, но едва вскочил на борт корабля, как его столкнули в воду. Он еле выбрался на берег. Смид разрубил удерживавший корабль канат, викинги подняли парус и приналегли на весла. Из затеи Хрёрека преследовать викингов тоже ничего не вышло, ведь все корабли глэсисвеллирцев оказались негодными для погони. К тому же захмелевшие на свадебном пиру воины едва держались на ногах.

Боси, Херрауд и Хлейд плыли, пока впереди не показался высокий скалистый мыс. Путь прямо от него в море вел в Гаутланд, если же обогнуть его, можно было попасть в Бьярмаланд. Боси попросил Херрауда вместе со своей невестой Хлейд продолжить путешествие к родным берегам. Сам же сказал, что у него в Бьярмаланде есть некое дело. Однако Херрауд заявил, что ни за что не расстанется с побратимом.

– Знаю я, что так притягивает тебя к востоку. Кажется, дочь местного конунга зовут Эддой? Но тебе будет сложно одному добыть девушку. Прежде мы совершали подвиги сообща.

Тогда Смид предложил побратимам:

– Отправляйтесь-ка вы в дорогу оба. Я буду ждать вашего возвращения пять дней.

После этого Боси и Херрауд поплыли в лодке вдоль берега. Найдя укромную бухту, они спрятали лодку и пришли к жилищу, где жили старики бьярмы со своей дочерью. И на этот раз Боси удалось заслужить благосклонность дочери старика. Чтобы не тратить слов, скажем лишь то, что под конец викинг перестал сдерживаться и разогрел девушку так, что ее чуть не затошнило. После этого любовники взяли передышку, а Боси спросил девушку:

– Дружишь ли ты с дочерью конунга бьярмов Эддой?

Девушка, кивнув, ответила:

– Как подруга Эдды, я часто бываю в ее светлице.

Викинг сразу повеселел:

– Я подарю тебе три марки серебра за то, что ты приведешь дочь конунга ко мне в лес.

Тут Боси достал из своего кошелька три позолоченных ореха. Отдав их любовнице, он сказал:

– Чтобы Эдда не испугалась отправиться за тобой в лес, скажи, что нашла рощу, где в изобилии растут такие орехи.

На лице девушки проступила задумчивость.

– Я, кажется, поняла, в чем твой замысел. Но учти, что дочь конунга будет сопровождать евнух по имени Скальк – сильный, как двенадцать мужчин.

На это Боси лишь усмехнулся:

– Меня совсем не беспокоят такие пустяки. Вот если только Скальк не приведет с собой еще кого-нибудь!

Рано утром, когда дочь старика исполнила то, что от нее требовалось, приятели уже были в лесу, направляясь навстречу девушкам, сопровождаемым Скальком. Увидев Эдду, Боси поздоровался с ней и спросил:

– Почему ты гуляешь только с подругой и слугой? Где воины твоего отца?

Эдда с гордостью ответила:

– Я пришла за золотыми орехами, и если подруга и Скальк предали меня, от твоего благородства будет зависеть то, что дальше произойдет со мной.

– Тогда вот что сейчас произойдет, – заявил Боси. – Выбирай, что желаешь: или идти со мной добровольно, чтобы стать законной женой викинга, или я устрою с тобой скорую свадьбу здесь, в лесу. А твоего жалкого и трусливого евнуха я совсем не боюсь…

Тут Скальк выкатил глаза от ярости и, сжав кулаки, спросил:

– Кто ты, дерзкий невежа, позволяющий себе так бесстыдно угрожать дочери конунга и порочить ее верного слугу?

– Стану я отвечать такому скоту! – фыркнул Боси.

А Херрауд прибавил:

– Сказано тебе, пошел вон!

Тогда евнух ударил Херрауда большой дубиной, но викинг подставил щит. Удар оказался настолько сокрушительным, что щит и дубина разлетелись на куски. После этого Херрауд и Скальк сцепились, и началась у них отчаянная борьба. Евнух никак не уступал. Тут Боси приблизился и отрубил Скальку ноги, потом накинул петлю на шею и повесил его на суку могучего дуба. Затем Боси взял Эдду на руки и отнес ее к лодке.

Прибыв на корабль, где их поджидали Смид и другие викинги, побратимы отчалили от берега. Дочь конунга вначале с трудом переносила неволю, но ласковое обхождение Боси и чары Смида сделали свое дело. Скоро Эдда забыла о Бьярмаланде и стала думать только о том, как бы вместе со своим избранником ступить на берег Гаутланда.

Итак, братья Хрёрек и Сиггейр, собрав несчетное число воинов, приготовились отбыть в поход за похитителями Хлейд. Вначале они думали, что поход возглавит конунг Глэсисвеллира Годмунд, но нанесенная Херраудом оплеуха, по всей видимости, усиленная заклинаниями Смида, оказалась столь тяжела, что братьям пришлось самим взять командование над судами. У них было четыре десятка кораблей из Глэсисвеллира и еще несколько пристало по пути.

Сначала Хрёрек и Сиггейр прибыли в Бьярмаланд и посетили конунга Харека, своего отца, когда Херрауд и Боси только что уехали оттуда. Конунг Харек, пожаловавшись на пропажу Эдды, изъявил желание присоединиться к войску своих сыновей. На шестидесяти кораблях глэсисвеллиры и бьярмы прибыли в Гаутланд. Но к тому времени Херрауд и Боси уже были готовы отразить нападение. Отложив свадьбы с Хлейд и Эддой до лучших времен, они по совету мудрого Смида велели кузнецам день и ночь ковать копья, топоры и наконечники стрел.

Едва завидев врагов, Херрауд приказал вывести свои корабли им навстречу, хотя его силы уступали силам Хрёрека, Сиггейра и Харека.

Смид поставил свой корабль напротив корабля конунга Харека, Боси – напротив Хрёрека, а Херрауд – напротив Сиггейра. Тотчас закипел между ними жестокий бой, в котором обе стороны отличились чрезвычайным упорством.

Когда битва только началась, Сиггейр поднялся на корабль Херрауда. Снидль, воин, что находился на носу судна, метнул копье в Сиггейра. Тот поймал копье в воздухе и метнул назад в бросившего оружие воина. Копье пронзило Снидля, пролетело с ним через всю палубу и пригвоздило его к корме корабля. Херрауд повернулся к Сиггейру и ударил того алебардой, пробив щит насквозь. Но Сиггейр так сильно тряхнул щитом, что Херрауд выронил алебарду. Затем Сиггейр ударил Херрауда по шлему и отсек от него кусок вместе с правым ухом. Херрауд подхватил с палубы большую дубину и ударил бьярма в нос так, что забрало шлема вошло в лицо, сломало нос и выбило все зубы. Сиггейр прыгнул обратно на свой корабль, на некоторое время растянувшись на палубе без сознания.

Тем временем чародей Смид схватился с поднявшимся на его корабль конунгом Хареком с одиннадцатью людьми. В руках у Смида был меч-сакс, заговоренный старухой Буслой, ибо бьярма не брало обычное оружие. Удар меча пришелся Хареку по зубам, так что они все оказались выбиты, небная кость сломана и обе щеки рассечены. Но вместо того чтобы рухнуть в беспамятстве, как Сиггейр, конунг резко изменил свое обличье, превратившись в летающего дракона. Взмыв на своих кожистых крыльях над палубой, он изрыгнул на корабль потоки яда. Множество воинов захлебнулось в них. После этого Харек бросился вниз на Смида и проглотил его.

Вдруг откуда ни возьмись показалась птица, которую называют скергип. У нее была большая и ужасная голова, не уступающая дьявольской. Птица напала на дракона, и схватка их была страшной. Противоборство двух чудовищ кончилось тем, что оба они рухнули вниз: скергип упал в море, а дракон – на корабль Сиггейра.

Между тем Херрауд с дубиной в руках прыгнул на палубу бьярмского судна. Он ударил Сиггейра, разнеся ему весь череп. Сиггейр свалился за борт и больше уж не всплывал.

В это время конунг Харек принял обличье вепря. Он схватил Херрауда зубами, сорвал с него всю кольчугу, вонзив зубы в грудь. Херрауд в ответ ударил вепря по рылу, отрубив его до самых глаз. Херрауд так ослабел, что упал навзничь, а вепрь принялся топтать его копытами.

И тут вместо скергипа на корабле появилась большая росомаха с мощными клыками. Она прогрызла дыру в паху кабана, вытащила оттуда кишки и прыгнула за борт. А Харек уже в человеческом обличье бросился за ней. Они оба пошли ко дну, и никто из них позже не всплыл… Впоследствии люди сочли, что скергипом, а потом росомахой была старуха Бусла, мстившая за смерть своего любимца Смида, ибо с тех пор ее никто никогда больше не видел.

Боси бился очень мужественно. Он убил уже многих врагов и сильно утомился, когда все же напал на ступившего на корабль Хрёрека. Боси ударил бьярма по щиту, расколов его сверху донизу, и отсек воину лодыжку. Меч Боси попал в брашпиль и переломился посредине. Хрёрек ударил в ответ. Боси увернулся на пятке. Меч скользнул по шлему, обрушился на плечи, сорвал с викинга кольчугу, нанес рану в лопатку, опустился через спину так, что вся одежда слетела, а Боси остался совсем голый. После этого меч бьярма отсек викингу пятку. Но Боси, удержавшись на ногах, схватил балку и ударил Хрёрека. Тот, не успев перескочить через борт корабля, развалился на две половины.

Когда погибло почти все войско, пришедшее с востока, побратимы остановили битву, пощадив оставшихся в живых воинов. После этого был сделан смотр войска. Боеспособных людей осталось не более сотни. Но все гаутландцы принялись хвалить Боси и Херрауда за одержанную великую победу. После раздела добычи те, кого можно было еще исцелить, отправились залечивать раны.

Потом Херрауд и Боси отпраздновали свадьбы с Хлейд и Эддой. На свадьбах не было недостатка в угощении, добром и обильном. Вейцла продолжалась целый месяц, а потом еще гостей отпустили домой с достойными подарками.

После этого Херрауд принял звание конунга и получил власть над всеми владениями, где правил его отец.

Вскоре побратимы собрали войско и отправились в Бьярмаланд. Боси на правах мужа Эдды предложил местным жителям признать его своим конунгом, обещая правосудие и новые справедливые законы. А так как после смерти Харека в Бьярмаланде не стало вождя, люди недолго раздумывали над предложением Боси, тем более что Эдда и прежде была им известна своим добрым нравом.

Взяв власть над Бьярмаландом, Боси отправился на восток в Глэсисвеллир, где примирил конунга Годмунда с конунгом Херраудом.

О детях Боси и Эдды ничего неизвестно. Но от дочери бьярма-дровосека Боси имел сына Свиди, прозванного Смелым в нападении. Свиди впоследствии стал отцом Вильмунда Рассеянного.

Между тем Херрауд и Хлейд крепко полюбили друг друга. Их дочерью стала Тора по прозвищу Горная Лань, на которой, когда девушка выросла и достигла брачного возраста, женился Рагнар Меховые Штаны…

И здесь мы заканчиваем сагу о Боси и Херрауд.