Глава 1
Никогда не думал, что братишка Лихорук может нестись в своей физической ипостаси с такой скоростью на своих коротеньких и кривых ножках. Но он нёсся так быстро, да еще и отталкиваясь руками от земли, что у меня (у него) в ушах свистело. Со стороны злыдень, наверное, был похож на бегущую во весь опор гориллу.
А наш ближайший обезьяний родственник тоже выглядит на первый взгляд не особо поворотливым, но на пересечённой местности может развивать скорость до сорока километров в час! Вот и выходит, что внешний вид может быть весьма обманчивым.
Эх, рановато злыдень набросился на этого умруна. Надо было для начала за жизнь потрепаться, за здоровье и погоду потрещать. Одним словом, хоть немного усыпить его бдительность. Попробовать выведать планы…
Хотя, навряд ли бы он пустился со мной в столь пространные беседы. Увидев злыдня, мертвяк просто захотел его выпотрошить и присвоить всю силу, которая имелась у братишки в резерве. Ведь судя по состоянию эфира в его замкнутом мирке, дела с магией у мертвяка обстояли весьма и весьма туго. И в первое мгновение мне казалось, что с нашими-то объединёнными возможностями мы с братишкой заломаем этого ублюдка на раз…
Но, не тут-то было: мертвяк как-то нехорошо ухмыльнулся, довольно ощерившись. А меня посетило нехорошее предчувствие. С чего бы этот дохлый утырок так радуется? И точно — мы с братишкой еще не успели добежать до трона, на котором восседал хозяин подземелья, как грёбаный дохляк свернул какую-то сложную фигу из пальцев.
Неожиданно в пещере разом вспыхнуло неимоверное количество факелов, озарив дрожащим магическим пламенем огромное пространство вокруг трона, постамента, на котором застыла гигантская фигура Матери Змеихи, и клетки с похищенными детьми.
Я видел, как распахнулись от ужаса глаза у ребят, когда они увидели воочию окружающую их обстановку. Ведь сюда они добирались в полной темноте, подчинённые воле похитившего их умертвия. Окунувшись с головой в сладкую волну страха, хлещущую от клетки полноводной рекой, Лихорук на мгновение замешкался и сбился с хода. Споткнувшись, злыдень покатился кувырком по тускло блестевшей золотой дорожке. И это обстоятельство, похоже, отвело от нас первый удар мертвяка.
Еще падая, я почувствовал, как тягуче всколыхнулся эфир, наполняясь отвратительно воняющей магией. Я как будто оказался внутри разлагающегося на солнцепёке большого контейнера с тухлым мясом. Если бы я находился в собственном теле, меня, наверное, вывернуло бы наизнанку, настолько мощным и отвратительным был этот запах.
Но своего желудка в теле злыдня я был лишён, а его орган пищеварения вполне спокойно отреагировал на эту вонь, не дёрнувшись ни единой клеточкой. А вот неожиданное падение нас с братишкой спасло — могучий «силовой кулак» просвистел над большой головой Лихорука, лишь слегка задев его за выступающий горб и откинув тушку злыдня к пьедесталу с Марой.
Лихорук недовольно заворчал, словно разгневанный зверь, шумно втянул носом воздух, а затем издал воинственный клич, замолотив себя кулакам в грудь. Прямо Кинг-Конг на минималках. После чего он, недовольно сопя, уперся руками в каменный пол и тут же получил по мордасам следующим магическим ударом гребаного мертвяка, который тот не замедлил в нас метнуть.
На этот раз Лихорук даже уклоняться не стал и полностью принял удар на себя — тот оказался намного слабее предыдущего. Только сыпанул искрами, поглощая часть урона, энергетический защитный доспех, который я заблаговременно навесил на злыдня.
— С-с-слап-пак! — презрительно зашипел братишка. — Лих-хорук теп-пе п-паш-шку оторф-фёт!
Хоть второй удар и был недостаточно силен, но он был весьма болезненным. Даже я прочувствовал, как Лихорук сморщился от боли. Не будь у него магического щита, удар вышел бы куда болезненнее. Недолго думая, я активировал в теле злыдня одну из целительских печатей, имеющихся у меня в наборе.
Использовать универсальный лечебный конструкт причин я пока не видел, но, если понадобится — запущу и её. Пока мы шлялись с братишкой по многочисленным пещерам, я уже успел заготовить «полуфабрикат» печати и постепенно насыщал её силой. Мне осталось буквально всего-ничего, и можно будет её активировать. Но пока — рано!
— Немыслимое дело! — неожиданно прокаркал мертвяк, не сходя с трона. — Одноглазое Лихо и магический доспех? Когда это тупая нечисть научилась пользоваться сложными колдовскими конструктами?
— С-с-сам тупой, мертф-фяк с-с-с хнилыми мос-с-сх-хами! — незатейливо парировал оскорбление злыдень. — А Лихорук — умный!
— У-у-у… Это что, сарказм? — Хозяин подземелья заинтересованно завозился на троне. — А ты весёлый… Лихорук. Пожалуй, я не буду убивать тебя сразу, а растяну удовольствие на подольше…
— И не меш-штай, утырок! — огрызнулся злыдень, лихо используя заимствованные у меня словечки. — Лих-хорук не люп-пит рас-с-стягивать удоф-фольстф-фие. Лих-хорук рас-стянет тф-фою шкуру на п-парап-пан!
— Он еще и с чувством юмора! — хохотнул мертвяк. — Только не растянет, а натянет на барабан! — менторским тоном поправил моего одноглазого братишку умрун — вот, что значит «дворцовое» воспитание, хоть и тысячелетней давности. — Нет, сегодня мне определенно везет! Давно я так не развлекался!
Лихорук взбешенно заурчал, и шкрябнул лапой по камням, явно пытаясь повторить попытку нападения, только уже с подключением и магических резервов, котрых у него благодаря моей помощи, скопилось приличное количество.
— Подожди, братишка, — мысленно остановил я его. — Давай послушаем, что эта тварь нам расскажет. Может, удастся нащупать его слабое место. — Ведь судя по силе, что плескалась в замкнутой пространстве пещеры между горящих магических светильников, это гад оказался весьма силён.
— Х-хорош-шо, п-пратиш-шка Ш-шума, — согласился с моим предложением злыдень . — Но п-потом п-пратиш-ка Лих-хорук ф-фсё раф-фно оторф-фёт ему п-паш-шку!
— Да без проблем, дружище! — пообещал я. — Голова твоя — я на неё совсем не претендую!
— Хочешь, я дам тебе место придворного шута, одноглазый? — вальяжно развалившись на троне, продолжал разглагольствовать мертвец. — Будешь веселить меня до тех пор, пока я не заберу всю силу у Мары. А когда я, наконец, возвышусь до божественного уровня и выйду из этого осточертевшего могильника, — нервно прорычал он, — то поставлю весь мир на колени!
Ага, вот оно, оказывается, как на самом обстоят дела. Этот тухлый мертвяк явно склеил ласты не от скромности. Возвысится он до божественного уровня и выйдет на волю… Как же, держи карман шире! Мне Гитлера с его сворой пока хватает за глаза! Нет, дружочек, ты тут останешься навечно. И никто никогда и не вспомнит о тебе. Таких упырей нам и даром не нать, и с деньгами не нать!
— И вообще, одноглазый, как умудрился сюда попасть? — продолжил сыпать вопросами мертвяк.
— Попробуй поддержать с ним «дружескую» беседу, старичок, — попросил я братишку . — Первая попытка была неудачной, глядишь, со второй у нас всё получится.
- Лих-хорук ш-шёл по с-следу, — прошипел злыдень. — С-страх-х с-сладок…
— А, вон оно что? — рассмеялся мертвяк. — Я бы с радостью с тобой поделился, одноглазый, но самому мало! Тридцать лет на голодном пайке, сам понимаешь, тяжелое испытание. Но выйти отсюда я пока не могу — привязан к этому месту… Так что делиться с тобой своей добычей я не намерен! Выживай уж как-нибудь сам. Но, если выживешь, и поддержишь меня — будешь жрать смертных от пуза! Столько, сколько сам того пожелаешь. Каких — тоже на свой выбор! Только помоги мне совладать с Марой, и моя щедрость не будет знать никаких границ! Если не будешь дураком, тоже сумеешь быстро возвыситься! И тебе не нужно будет больше скрываться!
Ага, вот на чём решил сыграть мертвец. Да ему с таким рвением прямая дорога в государственную думу будущего, образца 90-х годов. Наобещать с три короба, а потом забыть навсегда о собственных обещаниях. Типа, так и было̀. Я бы не стал верить его обещаниям ни на грош. Но такой задачи перед нами и не стояло.
— Лих-хорук х-холоден! Лих-хорук х-хош-шет ш-шрать с-сейш-шас! — словно заведённый талдычил злыдень. — Я с-сош-шру этих-х с-смертны-х, неш-шить! Это — моя добыш-ша!
— Ну, до чего же тупая нечисть! — раздраженно тряхнул головой умрун. — Мог бы потерпеть еще лет тридцать, а затем жрать сколько вздумается! Всё-таки придётся тебя уничтожить…
— Ну, п-поп-проп-пуй, п-падаль, — ощерился зубастой пастью братишка. — Я сош-ру и твою п-протух-хш-шую душ-шёнку!
Ну, вот, похоже, что очередной обмен любезностями завершился, и сейчас вновь пойдет жара. И я не ошибся — умрун посинел от гнева еще сильнее, и опять вскинул руки, намереваясь угостить моего братишку очередной порцией своего проклятого колдовства. Однако, пирамида из золотых слитков, на которой тщеславный мертвяк установил свой трон, неожиданно покосилась, а затем стремительно осыпалась. Трон соскользнул с вершины, и несостоявшийся вершитель судеб всех смертных на планете земля, вместе с ним сверзился на пол. Только весёлое эхо разнесло по всему подземелью его ядрёную ругань. Надо будет запомнить на будущее — таких оборотов я еще не слышал.
Похоже, что злыдень, наконец, использовал свой врожденный талант — приносить людям всевозможные беды, несчастья и, самое главное, невезучесть. Причем сил на это магическое действие у него ушло с гулькин нос. Даже резерв, практически, остался на том же уроне, словно злыдень его и не использовал вовсе.
Боли мертвяк не чувствовал, поэтому особого вреда это падение ему не нанесло. Зато какой существенный репутационный щелчок по носу нанес ему злыдень. Да умрун даже заревел от обиды, как раненный носорог, пока выбирался из золотых завалов. Но не успел он прочно утвердиться на ногах, как одна из его ног тут же подвернулась на покачивающимся золотом слитке, и он со всего маха хряснулся мордой об острые углы золотых кирпичей.
На поднявшуюся после этого падения рожу мертвяка было не взглянуть без слёз (смеха, естественно) — раздробленный нос съехал куда-то набок, сквозь рассеченную кожу из которой не выступило ни капли крови, виднелась белая кость. Челюсть, похоже, соскочила со своих шарниров, и её основательно заклинило в полураскрытом положении. Мертвяк умудрился ещё и несколько зубов себе выбить, теперь он шикарно сможет свистеть сквозь образовавшиеся прорехи.
Страшная вещь этот магический врожденный талант моего братишки. Всегда безотказно действует и на простаков, и на одарённых, и на умрунов, вон, как оказалось, тоже. Я бы тоже не хотел попасть под эту «волну невезения». Я-то, в отличие от мертвяка, всё прекрасно чувствую на своей шкуре (если нахожусь в своём теле). А постоянно отключать болевые рецепторы — такой себе метод.
Однако, думаю, что сейчас это гад пройдётся по нам из главного калибра. Моя цель близка, сейчас-то мы и узнаем, что скрывает в своём арсенале хозяин подземелья. А ведь на первый взгляд в его мирке магия отсутствует как класс. А нет — запас у тухляка имеется и, похоже, неслабый, хоть он над ним и трясётся без всякой меры. Пополнить-то неоткуда. Если только он не тянет магию по капле из божественной Матери Змеихи.
Я оказался прав: мертвец, отпрыгнув от кучи подальше, прямо как грёбаный кузнечик, обрушил на нас ураганный поток энергии. Причём, на этот раз он ударил не тупым сгустком силы, типа «энергетического кулака», а окутал нас специфическим «коконом умертвия», как сообщил мне Лихорук. Вся живая материя, попадающая в этот кокон, должна превратиться в мертвую,
но чёртов утырок слегка забылся, видимо за длительное время его мозги действительно протухли, со злыднем этот метод вообще не прокатывал. Мой одноглазый братишка, хоть и выглядел живее всех живых, на самом деле живым не являлся. Точно так же, как он не был и мертвым. Он — грёбаный кот Шредингера, который жив и мертв одновременно, только Лихорук с приставкой «не». Не жив и не мертв. Злыдень — злой дух, таким уж он уродился.
Ну, а на меня атака мертвеца и вовсе не произвела никакого впечатления — моё тело вообще находилось далеко отсюда, и «кокон умертвия» не мог причинить ему вреда. А моё энергетическое тело, или, если хотите, душа, даже не дрогнула под напором этой атаки, отреагировав на магию мертвяка, как обычный человек реагирует, например, на густой туман. Временами неприятно, сыро, промозгло, но не смертельно. Так что мимо! А силёнок у него на это ушло немало.
— А он еш-ше х-хоф-форил, ш-што это Лих-хорук тупой! — презрительно фыркнул злыдень, стряхивая со своей шкуры остатки мертвячьей магии. — С-слыт-тней такой т-трянью не ф-фс-сять!
Ого, а вот теперь наш протухший царёк действительно разозлился. Надо же, как его слова братишки задели. Ему-то в этом грёбаном подземелье давненько никто и слова против сказать не мог. А тут нате — приехали. Какая-то совершенно безмозглая, по его мнению, нечисть, будет безнаказанно надсмехаться над царём царей? Существом почти божественного уровня? Да не бывать этому никогда!
Самое смешное, что я читал эти его мысли, практически не прикладывая усилий. Словно они светились в темноте подземелья, переливаясь неоновыми огнями рекламных вывесок. Тут одно из двух: либо мой дар менталиста действительно вырвался на новый уровень, либо в протухших мозгах мертвеца даже мысли не держались, выплывая сквозь многочисленные «прорехи» ауры, которая была у него похожа на настоящее решето, в окружающее пространство.
От жуткого крика умертвия вздрогнула земля под ногами. Казалось, что весь курган заходил ходуном. Буквально на одну секунду у меня возникло ощущение, что чертов могильник сейчас обрушится, и нас с братишкой здесь точно похоронит навечно. А провести вечность, имея «в соседях» такого неприятного типа, как местный умрун, особенно неприятно.
Но, к счастью, курган устоял, и пещеры не разрушились. Думаю, что могильник куда сильнее трясло, когда умрун бодался с лешим. А сейчас так — лёгкая неприятность произошла, и ничего страшного не случилось… Однако, взглянув на владыку подземелий, а понял, что очень поспешил с выводами. Потому что на этот раз чёртов мертвяк задумал что-то очень и очень нехорошее.
Его впалые глаза, раньше едва горевшие в темноте двумя небольшими уголками, вдруг ослепительно вспыхнули кроваво-красным светом, «излучение» которого неожиданно затопило всю необъятную пещеру, забравшись даже в её самые отдалённые уголки.
Мама дорогая, как же я этого всего не увидел раньше? То ли темнота была настолько плотной, что даже «ночное» зрение Лихорука не вычленило в ней никаких опасностей, то ли мрак подземелья был не совсем простым. Сдаётся мне, что здесь тоже было задействовано какое-то мертвячье колдовство. Иначе, как объяснить те толпы покойников, что пришли в движение под воздействием главумруна?
Подземелье оказалось забито под самую завязку стоявшими плечом к плечу дохляками, вооруженными поеденным коррозией оружием. Свободным от «ходячих» (а как еще назвать эту ораву?) была лишь «небольшая» площадка с замороженными вокруг статуи магами и разваленным Лихоруком золотым престолом пещерного умертвия.
Умрун повелительно взмахнул рукой, и вся эта неподвижная масса истлевших мертвяков дрогнула, синхронно делая шаг в нашу сторону. От их одновременной поступи вздрогнуло даже каменное основание усыпальницы. Сколько же их здесь собралось? Сотня? Тысяча? Десять тысяч?
Взъерошенные волосатые головы, абсолютно лысые желтые черепушки, мятые боевые шлемы из позеленевшей меди и облезшие плюмажи на них тянулись вдаль и исчезали во мраке, насколько хватало глаз. Точнее, одного единственного глаза Лихорука. Но даже от увиденного количества живых мертвецов становилось не по себе…
Кольцо вокруг нас сжалось — толпа мертвяков сделала очередной шаг. Затем еще один и еще… Слаженные движения древних покойников походили на своеобразную пульсацию, которая завораживала, не давая отвести взгляда. Возможно, это еще одна особенность мертвячьего колдовства.
Но как ему противостоять, не знал ни я, ни мой одноглазый боевой товарищ. Однако, просто так сдаваться мы не собирались. Братишка Лихорук глухо заворчал, как недовольный чем-то опасный зверь, подобрался и злобно ощерился. Я даже ощутил, как встали дыбом редкие ворсинки на его горбу. Мы были готова дать бой этим несметным полчищам ходячих, которые все так же неспешно сужали вокруг нас своё кольцо, прижимая к постаменту с огромной змеёй на вершине.
