Уважаемая Вероника Степанова сделала большую просветительскую работу. Благодаря ее специфической манере вести дискурс, она привлекла внимание русскоязычной (постсоветской) аудитории к психологической и сексологической проблематике. Одним из ее положительных качеств является умение разграничить «сферы влияния», отказаться от претензий на всеобщность и абсолютность декларируемых знаний. В частности, Вероника неоднократно говорила, что психоанализ – не ее область, что у психоаналитиков все немного по-другому и т. д. Это делает ей честь, поскольку даже грамотные специалисты, скажем, по КПТ или гештальт-терапии позволяют себе весьма вольно излагать идеи Фройда (сохраняя невозмутимый вид всезнающих гуру). Именно поэтому я со спокойной совестью могу внести коррективы в составленный Степановой психологический портрет «программистов-анальников». Надеюсь, аудитория уважаемой коллеги не сочтет это выпадом или критиканством. Мой взгляд на проблему доэдипальности не исключает трактовки Степановой, но дополняет и уточняет некоторые важные моменты.

Уважаемая коллега смотрит на проблему как клиницист, поэтому портрет программиста-анальника получился немного карикатурным. Вероника собрала все расхожие штампы, домыслы и пикантные перверсивные практики. Это вполне допустимо, если нужно охватить большую выборку потенциальных клиентов и широкими мазками обрисовать общий симптомокомплекс. Как сказал бы Тиганов, Степанова смешивает специфические и неспецифические симптомы (что для формата видео-блога есть допустимо, а порой неизбежно). Например, проблемы в личной жизни – неспецифический симптом, наблюдается у большинства людей с психическими расстройствами или особенностями. То есть программисты «ходят в девственниках» не потому, что они программисты или слишком умные, или слишком анальные, а по самым разным причинам. Наоборот, накопительство, педантизм, упрямство и использование «фекального символизма» в совокупности образует комплекс симптомов, специфичных для анального характера.

Поставим вопрос так: все ли программисты одинаково анальны, когда речь идет об отношениях? Беглый взгляд на картотеку моих клиентов позволяет дать однозначно отрицательный ответ.

Контрпример 1. Программист, гражданин Белоруссии, работал в Польше. Страдал синдромом годовщины – перед Новым годом испытывал тревогу, частые приступы ностальгии, ощущение пустой биографии. Первое время пытался глушить тревогу алкоголем, но быстро по своей инициативе отказался от этой практике. Вместо этого вел мысленный (а затем и бумажный) дневник, где делал условные «закладки-стикеры» в виде ярких и отрефлексированных воспоминаний о значимых событий. Психоанализ рассматривал как практику, позволяющую более структурированно вести дневник и не теряться в потоках времени.

Второй запрос – «управление психопатами». Клиент хотел понять, не является ли некая дама, помотавшая ему нервы, истероидной. При этом найти партнершу для клиента проблемы не составляло. Анальных черт у него также не наблюдалось, как и невротических. Постепенно запрос изменился: клиент захотел узнать, чем та дама его так зацепила. Решить задачу наскоком не получилось, мы больше работали над комплексом Хроноса. Также клиент рассказывал об особенностях коммуникации с друзьями.

Нередко клиенты сами находят нестандартные приемы, которые аналитик обязан осмыслить и (желательно) публично изложить. Велика вероятность, что решение, найденное и «продиктованное» клиентом, применимо при работе с другими клиентами. Тогда этот новый прием становится рабочим инструментом для других аналитиков. Так уж у нас истерически сложилось (см. «истерическую справку», глава 1). Мой клиент поддержал эту традицию.

На одном из сеансов я заметил, что клиент практически дословно повторяет ранее рассказанную историю. На такие моменты нужно обращать внимание. Если у вас хорошая аудиальная память (поверьте, у психоаналитика она развивается даже помимо его желания), то вы заметите небольшие различия в двух версиях рассказа. На эти различия клиенту можно указать. В основном эти различия носят чисто технический характер. Но есть вероятность, что новая (или изъятая, или измененная) деталь во второй версии рассказа станет отправной точкой для важной цепочки ассоциаций и интерпретаций.

Клиент крайне удивился и уточнил, не путаю ли я чего-то. Оказалось, с ним такого еще не происходило. В коммуникации с друзьями он «всегда помнил, о чем рассказывал, чтобы не повторяться». По ряду причин в тот момент я не стал конфронтировать это заявление (например, возразив, что друзья сами не помнят его историй или просто не указывают на факты повтора). Единственное, о чем я попросил – не тормозить свободную речь: если хочется что-то рассказать, не надо проверять это «на плагиат», надо просто брать и рассказывать.

Клиент продолжил монолог, ситуация (как мне казалось) забылась. Потом меня ждал сюрприз. Анализ внезапно ускорился. Клиент вспоминал целые куски из детства и юношества. Речь стала более эмоционально насыщенной, средний темп речи слегка ускорился. Оказалось, клиент научился отслеживать спонтанное желание повторить какую-то историю. Это желание он использовал как ориентир для продвижения вглубь психики.

К. У меня сейчас мысль промелькнула. И куда-то пропала. Я знаю, что так бывает и не нужно за мысли цепляться. Еще я захотел вам рассказать то, что уже рассказывал. Можно, я просто скажу об этом, но рассказывать не буду? Хочу мысль поймать.

Так, клиент нашел способ реализации и точку приложения волевых усилий (он был упорным малым) для преодоления сопротивления. Как только он замечал, что возникает желание что-то рассказать по второму разу, то не отвлекался, а наоборот – предельно концентрировался на том, о чем говорил в данный момент. Вы догадываетесь, что содержание «самоповтора» зачастую вообще никак не было связано с содержанием основного нарратива. Это позволило значительно ускорить анализ. Клиент просто двигался по пути наибольшего сопротивления (если точнее, вихревой формы сопротивления). За несколько сеансов он обнаружил, что сильнее и чаще всего «самоповторы» возникают, когда речь заходит о его визите к родственникам, когда ему было 11–12 лет. Наконец. один из последних сеансов он начал с сенсационной новости.

К. Короче, я вспомнил. Там же была старшая сестра, двоюродная. Она себя странно вела, с мужикам заигрывала. У меня на нее стоял. Один раз я вообще в ее трусах копался. И вот та баба (которая его триггерила) она, короче, копия сестры.

Открытие так поразило и взволновало клиента. Ни невротического стыда, ни перверсивного желания довести дело до конца (хотя бы на уровне фантазий) у него не было. Вместо этого клиент вдохновился своим умением докапываться до истины о самом себе и возможностью эту истину свободно высказывать. Параллельно с этим, в процессе анализа, клиент существенно пересмотрел отношения к работе и работодателям. Анализ завершился на желании клиента самостоятельно применить в жизни полученные навыки и заряд уверенности. Позже я получил и обратную связь вида: «у меня все хорошо, из Польши уехал, нашел интересную работу и шикарную спокойную девушку, подумываю параллельно начать свой бизнес».

Не обольщайтесь бравурному тону. Подобные чудеса происходят в анализе не так часто. В основном клиент рад, что психическая проблема наконец-то оставила его в покое. Также я прошу некоторых читателей усмирить магическое мышление. Карьерный и финансовый рост клиента – это его персональная заслуга, он и до анализа неплохо зарабатывал.

Контрпример 2. Снова айтишник. В силу внешних обстоятельств на некоторое время переехал к родителям. Был обманут девушкой. Из анальных черт – разве что амбивалентное отношение к весу, но это больше на уровне шутки.

К. Я занимаюсь спортом, правильно питаюсь, слежу за килограммами. Поймал себя на мысли, что грущу, когда лишние килограммы уходят.

А. Копите килограммы?

К. Ха-ха, да, я программист-анальник. Все коплю.

Два сеанса клиент рассказывал об этапах взросления, об отношениях с родителями. На третьем сеансе коснулся неудобств вынужденной совместной жизни с ними. Тут мне показалось, что я упустил нечто важное – то, что не было произнесено в самом начале.

К. Ну придется потерпеть, пока я с родителями живу.

А. Зачем? (не уточняя, что зачем: терпеть или жить с родителями)

Клиент задумался. На четвертом сеансе выяснилось, как именно он понял вопрос.

К. Вы спросили, зачем я живу с родителями. Я тут подумал. А действительно, зачем. Работу я уже нашел. Накопления у меня есть. Посмотрел, сколько стоит хату снять в моем городе. Я мог спокойно даже без новой работы полгода жить нормально. Сейчас езжу, смотрю варики (варианты).

Анальность, жадность? Сомневаюсь. Скорее, нехватка информации и более важные задачи (поиск новой работы), которые не позволяли отвлечься и посмотреть на проблему под разными углами. С тем же успехом вопрос «зачем?» мог задать любой человек из окружения клиента. Он это прямо подтвердил.

К. Вы хорошо устроились. У вас интересная непыльная работа – молчать и вопросы задавать. Удивительно, что это вообще работает. Я, наверное, больше к вам ходить не буду.

И действительно, больше он не ходил. Спустя примерно год написал в мессенджер, что у него все отлично. Поблагодарил за книги, лекции и психоанализ, который ему якобы помог. Вспомнился старый мультик: что это было, Пух?

Контрпример 3. Немного ускоримся, чтобы не раздувать книгу до размеров кирпича. Клиент работал по специальности на стыке программирования и лингвистики (языковые модели). В свободное время с переменным успехом погружался в арбитраж трафика и криптовалютные микротранзакции (не спрашивайте, что это такое, у меня представление об этих материях только со слов клиентов-айтишников). Анальных черт и фиксаций не было вообще. Были оральные, фаллические, потеря отца, потребность в заботе, сложные отношения с матерью, психосоматика цвела буйным цветом, перенос на аналитика функций отцовской фигуры. Были подростковые влюбленности разной степени взаимности. Были длительные отношения и болезненный выход из них (пришел в анализ из-за непреходящего чувства вины и желания постфактум разобраться в тех отношениях). В процессе анализа успел завести интрижку, пресечь интрижку, собрать гарем, распустить гарем, влюбиться, разлюбиться. В общем, было все, кроме анальности, которая только стала появляться как результат реконструкции Эдипова комплекса на фундаменте переноса. Проявлялась в том, что на какой-то период клиент оценивал «девок» (дамы, простите, из песни слов не выкинешь) как атрибут статуса. Вот с той стыдно на людях показаться, а вот ту можно и с друзьями познакомить. Хотя и здесь анальность подчинена фаллической фазе (желание продемонстрировать трофей). Конец контрпримера.

Вычитываю написанное и радуюсь своему везению: долгое время основу моей клиентской базы составляли почти исключительно айтишники. Потом их ненадолго потеснили эскортницы и представительницы древнейшей профессии, но об этом давайте как-нибудь в совсем другой раз.

Надеюсь, моим читателям и слушателям Вероники Степановой достаточно этих контрпримеров, чтобы перестать ставить знак равенства или корреляции между программистами и анальниками. На этом основании абстрагируемся от профессиональной принадлежности и поговорим о настоящих анальниках, то есть застрявших в доэдипальном периода. Рамки книги заставляют нас сосредоточиться на главном вопросе. Способен ли анальный субъект к формированию длительных объектных отношений с вами? Кого он будет видеть в вашем лице, как проявит себя в быту и постели. Поехали по пунктам.

(1) Сексуальность незрелая. Каких-то конкретных перверсий (извращенных склонностей) нет. Мужчины (дефицитарно-анальные) склонны к заторможенной эякуляции, женщины к слабой лубрикации и перенапряжению мышц тазового дна. Стимуляция ануса оказывает существенное влияние на общую чувствительность и общий мышечный тонус (вплоть до чередования крайнего напряжения и полного расслабления всего тела). В постели производят впечатление лиц, действующих строго по инструкции. Не склонны к проявлению какой-либо инициативы и спонтанности. Способны к длительным половым актам по принципу «один раз настроил – и дальше пользуйся». Если ищете секс, похожий на физиотерапию или длительную монотонную медицинскую процедуру, то дефицитарно-анальный партнер поначалу вас обрадует. Но довольно быстро наскучит.

По поводу склонности к анальной стимуляции – вопрос спорный. Учитывайте, что в таких случаях активно работает вытеснение. То, что партнер оказался анальником, еще не означает, что он радостно согласится на соответствующие эксперименты. Наоборот, ваша инициативность в этом вопросе может активировать у партнера мощные защитные механизмы.

(2) В быту отличаются скупостью и нездоровым аскетизмом. Донашивают старые вещи, в том числе носки. В плане чистоты избирательны – есть несколько мест, где наведен идеальный порядок, зато в других местах царит бардак. Могут коллекционировать фигурки девушек-героинь из японских мультиков и игр, продукцию по «звездным войнам» и другим выдуманным вселенным. При составлении коллекции не проявляют вкуса или избирательности, тащат в дом всё подряд (локальный синдром Плюшкина).

При этом у вас есть неплохие шансы добиться финансовой помощи и вообще взять на себя управление финансами анальника. Казалось бы, он же скупой! Но нет, его скупость – это не про любовь к накоплению, это про неумение тратить, про общий потребительский примитивизм. Ничто не запрещает восполнить дефицит, предлагая те или иные способы потратить или вложить накопленное. Главное – давать четкие инструкции, списки.

(3) Не умеют полноценно обижаться. Чтобы обидеться, нужно удержать и «вынянчить» энное количество агрессии в адрес человека. При этом также необходимо помнить и причину обиды. То есть субъект должен распознать акт агрессии со стороны обидчика. И, наконец, обиду нужно в какой-то момент либо отпустить, либо высказать, либо превратить в конфликт. Для этого психика должна провести «интерференцию» двух актов агрессии: в адрес субъекта и в адрес обидчика (со стороны субъекта). Дефицитарные анальники с этим справляются плохо. До ни в принципе долго доходит. Им может потребоваться месяц для понимания, что их что-то обидело. Попытки говорить об обидах сопровождаются интеллектуализацией. Пример: пространный монолог о том, что обижаются только слабые люди. Неумение проживать обиду – специфический симптом анальной дефицитарности.

Замечание. Конечно, заторможенность свойственна и навязчивые невротики, и эпилептоидам. Но последние на голову выше своих дефицитарных братьев, у них всё в порядке со злопамятностью, списком обид и обидчиков. Блюдо под названием месть они умеют подавать под любым соусом, при любой температуре. Конец замечания.

(4) Более тяжелые случаи дефицитарности отмечены проблемой с агрессивностью как таковой. Дефицитарные анальники склонны ее сдерживать, душить в зародыше. Кажется, что такой человек в принципе не умеет нормально на кого-то злиться. И к разрядке они не способны. Если поспрашивать анальника, он признается, что боится «в припадке» кому-то навредить. Вы можете возразить, что подобное доводилось слышать от людей с разными укладами психики, и будете правы. Это неспецифический симптом. Страх случайно навредить ценному объекту (и склонность переоценивать свой агрессивный потенциал) – общая черта людей, привыкших подавлять свою агрессию.

(5) Слишком порядочен. Порядочность проистекает не из сильного Сверх-Я, а из слабой фаллической фазы. Сравните с порядочностью невротика, который следует законам и ритуалам, чтобы сдерживать разрушительные компульсии. У дефицитарного анальника импульсов почти нет.

Излишне логичен, мыслит системно, мысли излагает многословно и обстоятельно (душнит). Не умеет «тащиться» от плодов умственной деятельности, следовательно не умеет эмоционально вовлекать и «заражать» собеседника. Искренне удивляется и негодует, что одних формально-логических выкладок недостаточно, чтобы заинтересовать окружающих. В этом похож на навязчивого невротика, однако при общении с невротиком вы почувствуете не столько скуку, сколько напряжение с налетом кринжа.

Позвольте анальную аналогию. Навязчивый невротик сдерживается изо всех сил, чтобы публично не обделаться. В невротике скопилось много фекалий, невротик очень этого стыдится. Если невротик внезапно расслабится, то компульсивно загадит всю комнату. Если расслабится дефицитарный анальник, то всего лишь пукнет в лужу.

Подводя итог, с дефицитарным анальником вам будет скучно, но стабильно и безопасно. От него не стоит ждать ни гиперконтроля, ни насилия. Но учитывайте, что дефицитарность может носить ситуативный характер. Условия, активно стимулирующие дозревание или «перезагрузку» психических структур, могут сделать из дефицитарной особи человека. И никто не скажет наверняка, каким будет этот человек. Ресурсом для преодоления дефицитарности могут стать длительные стабильные отношения, практики заботы о себе, попадание в специфический микросоциум или психоанализ. Да, дефицитарные анальники, благодаря соцсетям, в последнее время часто посещают всяких аналитиков (к несчастью последних).