Глава 20
Город Уссурийск
Гаражный кооператив «Ромашка»
Жизнь в гаражном кооператива «Ромашка» била ключом. Точнее, гаечным ключом, которым Дылда с остервенением молотил по днищу вишнёвой «девятки», пытаясь открутить прикипевший болт. Его тощее тело почти полностью скрылось под кузовом, и наружу торчали только ноги в стоптанных кроссовках.
— Щербатый, мать твою, ключ на семнадцать, а не на девятнадцать! — донеслось из-под машины приглушённое рычание.
Щербатый, послушно отложив не тот ключ, порылся в ящике с инструментами и протянул нужный.
На старом верстаке, застеленном пожелтевшей газетой, высилась гора варёных креветок, источавших божественный аромат. Рядом, в окружении запотевших бутылок пенного, лежала жирная вобла.
— Пацаны, я вам так скажу, — задумчиво произнёс Михич, отрывая креветке голову и с наслаждением высасывая сок. — Житуха-то налаживается! Раньше пиво семками закусывали, в лучшем случае — сухариками. А теперь, фигасе! Креветосы! Вобла! Культурный отдых, ёпт!
Он важно кивнул и указал на стену, где рядом с плакатом голой девицы висел криво нарисованный на картонке герб. На нём был изображён гаечный ключ, скрещённый с пивной бутылкой. Снизу корявыми буквами было выведено: «Отряд Самообороны „Ромашка“ — чёткость и дерзость».
— Мы теперь, типа, бренд, — с гордостью пояснил Михич. — Щербатый всю ночь рисовал. Художник от бога, ёпт.
Щербатый смущённо кашлянул и отхлебнул пива.
Пухлый, сидевший рядом на перевёрнутом ведре, отправил в рот очередную креветную тушку.
— Это всё командир наш, — с уважением кивнул он. — Паря — мужик серьёзный. Сказал — сделал.
— Да уж серьёзнее некуда, — хмыкнул Щербатый, вытирая руки о промасленную тряпку. — Я до сих пор ссусь, как вспомню, как он того орка-великана одним махом уделал.
Из-под машины снова раздался голос Дылды, на этот раз задумчивый и слегка озадаченный.
— Пацаны, а я вот тут подумал… Херня какая-то получается!
Михич недовольно нахмурился.
— В смысле? Тебе чё, гайку не открутить что ли?
— Да не, с тачкой всё ровно! — заявил Дылда и тут же что-то уронил с металлическим лязгом. — Да чтоб тебя… В общем, я про другое. Про ту девчонку, что со мной ехала.
— Ну и чё с ней?
Дылда вынырнул из-под машины. Его лицо было перемазано машинным маслом.
— Я тебе зуб на холодец даю, это она была! Бездушная! Старшая! Я её фотку в газете видел, которую батя листал. У меня память на лица — во! У неё родинка вот тут, — он ткнул грязным пальцем себе под губой. — Один в один! Я пока рулил, всю дорогу на неё в зеркало зырил!
— Да не может быть, — отмахнулся Михич. — Чтобы графиня Бездушная с тобой, дураком, ночью в лес поехала? А кто тогда наш паря? Её хахаль, что ли? Да не похож он на аристо. Рожа у него, конечно, не простая, но…
Он не успел закончить мысль. Пухлый, который до этого молча жевал и листал что-то в своём разбитом смартфоне, задумчиво протянул ему телефон.
— На, глянь.
На экране была открыта статья из официальной «Имперской Газеты». Кричащий заголовок: «ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ РОДА БЕЗДУШНЫХ! ИМПЕРИЯ СКОРБИТ!». А под ним — несколько фотографий. Улыбающийся глава рода, его красавица-жена… и молодой парень с тёмными волосами и серьёзным взглядом.
— Да ладно! — выдохнул Михич, вглядываясь в лицо на фотографии. — Так это ж… Это ж он! Паря наш!
На фотографии был Феликс. Тот самый Феликс, который раскидал их одной левой, а потом сделал своими первыми помощниками. Тот самый, что в одиночку вырезал орков, как капусту.
— А ведь мне сразу его рожа знакомой показалась! Это же он!
— Да с хера ли? — хмыкнул Дылда, вытер руки и закинул в рот креветку. — Они ж аристократы, нигде особо не светились. Где бы ты, простой парень, их видеть мог? В светской хронике, что ли, которую твоя мамка смотрит?
— Да не, — Михич почесал затылок. — Просто… знакомое лицо, и всё. Но если это он… и он типа погиб… то, кто тогда наш командир? Самозванец?
— А может, брат-близнец? — предположил Щербатый.
— Ну ты гений! Прям детектив Коломбо! Ты читать вообще умеешь? Нет у него брата.
В гараже повисла тишина. Весёлая атмосфера пирушки мгновенно улетучилась. Они вдруг осознали, что ввязались не просто в разборки с орками, а во что-то гораздо более крупное и опасное. В игры, в которые играют сильные мира сего. И в этих играх такие, как они, обычно становятся разменными пешками.
— Надо инфу поискать, — решительно сказал Пухлый, забирая свой телефон. — Раз уж мы в теме, надо знать расклады.
Он снова уткнулся в смартфон. Его пальцы, на удивление ловкие для такой пухлой ладони, забегали по экрану. Минут десять он молча скроллил, хмурился, что-то бормотал себе под нос.
— Опа! — вдруг сказал он.
Все тут же повернулись к нему.
— Нашёл. Вот они. Эльвира и Маргарита Бездушные. Фотографии, данные… Всё есть.
Он показал им экран. На нём были фотографии двух красивых девушек. Одна — та самая, которую Дылда вёз в лес. Вторая — помладше, с большими, серьёзными глазами.
— И тут такое… — Пухлый пролистал страницу ниже. — За достоверную информацию об их местонахождении назначена награда.
— Чё, менты ищут? — тут же спросил Михич.
— Хуже, — покачал головой Пухлый. — Гляньте.
Он развернул телефон. На экране была страница какого-то сайта, оформленного в тёмных тонах с черепами и скрещёнными костями.
ЗАКАЗ: #133666ЦЕЛЬ: Информация о местонахождении Эльвиры и Маргариты Бездушных.ТРЕБОВАНИЯ: Достоверные данные, подтверждённые фото или видео.Конфиденциальность гарантирована.
— А что за стрёмный сайт? — удивился Михич. — Почему не в полиции объявление? Если их типа ищут, должны же официально объявить.
— Потому что это Даркнет, — пояснил Пухлый. — Теневой интернет. Здесь размещают заказы, которые не хотят особо афишировать. Убийства, похищения, поиск людей… Когда надо, чтобы всё было тихо и без лишних свидетелей. Сечёте?
— И сколько дают? — сглотнув, спросил Дылда.
— Десять тысяч, — ответил Пухлый. — За правдивую инфу.
Десять… тысяч… рублей.
За эти деньги можно было купить не просто «девятку», а хорошую иномарку. Можно было не вылезать из кабака целый месяц. Можно было заплатить долги по мамкиным кредитам, которые она так и не отдаст до конца своих дней. Можно было уехать из этого города и начать новую жизнь. Можно было…
Парни переглянулись. В глазах каждого на секунду промелькнула тень искушения. Всего один звонок. Одно сообщение. И куча их проблем решена.
Первым молчание нарушил Михич. Он медленно доел свою последнюю креветку, вытер руки о штаны и посмотрел на своих друзей.
— Так, — сказал он тихо, но твёрдо. — Я всё понимаю. Бабки серьёзные. Но паря нам доверился.
— Но десятка же… — начал было Щербатый.
— А ты прикинь, что с тобой паря сделает, если узнает, что ты его сдал? — Михич выразительно провёл пальцем по горлу. — Он же нас в бараний рог свернёт и даже не вспотеет. Я лучше с орками ещё раз подерусь, чем под его горячую руку попаду.
Дылда согласно кивнул.
— Точняк. Ну его нахер. Паря за нас впрягся, когда мы быканули. И бабла дал заработать, и ваще… Он свой.
— Вот-вот, — сказал Пухлый. — Мы не крысы, своих не сдаём. Мы теперь не просто так, мы — бригада… ну, то есть дружина.
— Вот это правильный базар! — подытожил Михич. — Надо паре звонить. Срочно. Пусть знает, что за его сеструхами охота началась. Пухлый, набирай! И пивка мне ещё подай, за такое дело выпить надо.
⁂
— Алло, ваше сиятельство? — голос в трубке был до весёлый и насмешливым.
Я отнял телефон от уха и ещё раз посмотрел на экран. Контакт был подписан просто — «Михич». И голос был однозначно его. Что за цирк?
— Не понял, что за тон. Ты набухался, что ли? — поинтересовался я.
— Ой, да ладно! — заржал тот в трубку. — А ты, паря, не промах! Чего молчал, что ты…
«Внимание, Повелитель, — послышался голос Сириуса. — Анализ протоколов сотовой связи этого мира показывает критически низкий уровень шифрования. Вероятность перехвата данных третьими лицами составляет примерно восемьдесят семь процентов. До модернизации и запуска собственной защищённой коммуникационной сети рекомендуется воздержаться от обсуждения важных тем по незащищённым каналам».
Спасибо, кэп. Я и без тебя догадался.
— Замолкни! — рявкнул я в трубку, обрывая Михича на полуслове. — Где вы?
— В гараже, типа… Где ж ещё? — оторопело пробормотал он.
— Сейчас буду.
Я бросил трубку, не дожидаясь ответа.
«Желаете ликвидировать органических миньонов? — тут же услужливо поинтересовался Сириус. — Вероятность предательства для подобного контингента, согласно моим расчётам, составляет более пятидесяти процентов. Хотя, должен признать, на данным момент уровень их примитивной лояльности к вам довольно высок».
— Спасибо, Сириус, но пока обойдусь без твоих советов, — огрызнулся я, натягивая ботинки.
На выходе из квартиры я едва не столкнулся с Эльвирой. Она стояла, скрестив руки на груди, и вид у неё был решительный.
— Феликс, нам нужно серьёзно поговорить. О Маргарите.
— Не сейчас, — бросил я, пытаясь обойти её и спуститься по лестнице.
Но она оказалась проворнее. Крепкая рука вцепилась в моё плечо, останавливая.
— Это важно! Так нельзя!
Я замер. Медленно, очень медленно обернулся и молча посмотрел сначала на неё, потом на её руку. Эльвира вздрогнула, словно обжёгшись, и тут же отдёрнула ладонь.
— Ой…
— Если я сказал, что мне куда-то нужно, — произнёс я холодно, чеканя каждое слово, — это значит, что мне действительно куда-то нужно. Если я говорю, что мы поговорим потом, значит, мы поговорим потом. И вообще, останавливать меня — очень плохая идея. Ясно?
Она испуганно кивнула. Её боевой настрой куда-то испарился.
— А ты… ты куда?
— По делам, — смягчился я. Чёрт, снова эта остаточная человечность. — Сидите дома. И без веской причины даже с «мухами» не выходите. Я скоро буду.
Я быстро спустился по лестнице, думая о том, что девочки хоть и перспективные, но слишком уж в них много от аристократического воспитания. Их баловали, оберегали, растили в тепличных условиях. И теперь им придётся очень быстро учиться жить в реальном, жестоком мире. И учителем, похоже, буду я. Не самая завидная роль.
В гараже меня встретила притихшая компания. Михич, увидев меня, виновато потупился. Похоже, до него дошло, какую херню он спорол по телефону.
— Паря, сорямба, я это…
— Говорите, что известно, — перебил я его, не давая рассыпаться в извинениях. Время — ресурс, и тратить его на пустую болтовню я не собирался.
Парни, перебивая друг друга, рассказали о своей находке. А потом Пухлый продемонстрировал мне разбитый экран своего смартфона, где на тёмном фоне красовался заказ на поиск моих сестёр.
— И это проблема? — спросил я, возвращая ему телефон.
— Что именно? — хором офигели гопники.
— Что я сын покойного графа.
— Ну-у-у… — протянул Дылда, почёсывая затылок. — Так-то, если верить новостям, ты и сам типа покойник получается…
Я позволил себе лёгкую улыбку.
— Неважно. А теперь слушайте сюда, — я обвёл их взглядом, который заставил всех выпрямиться. — По поводу моих сестёр. Если кто-то из вас, или ваших знакомых, или знакомых ваших знакомых, хотя бы вякнет где-нибудь о том, что вы их видели… Вам крышка.
Я говорил это медленно, тихо и очень убедительно. Парни заметно побледнели.
Михич нервно сглотнул.
— Да чё ты, паря… Мы всё понимаем. Мы с тобой.
— Вот и хорошо, — я снова улыбнулся, и от этой улыбки им, кажется, стало ещё неуютнее.
— Пипец, — выдохнул Дылда, вытирая со лба испарину. — Можешь ты, командир… Когда говорил, я чуть не обделался. А ты даже голос не повышал!
— Вам не о чем волноваться. Ровно до того момента, пока вы мне преданы.
Мы ещё немного пообсуждали детали, когда Пухлый снова показал мне свой телефон.
— Командир, глянь… Свежак.
На экране был экстренный выпуск новостей. Мой «дорогой дядюшка» Игорь объявил, что сегодня состоялось бракосочетание его племянниц — Маргариты и Эльвиры. На экране мелькали праздничные фотографии с якобы свадебной церемонии. Правда, все они были какими-то размытыми, снятыми со спины или издалека. Говорилось, что мероприятие было закрытым, так как девочки всё ещё в глубоком трауре, но ради блага и процветания рода они согласились на этот союз.
А потом показали их мужей. Двух потасканных жизнью мужиков лет под пятьдесят, в плохо сидящих мундирах и с такими пропитыми рожами, что даже смотреть было тошно.
Журналисты с придыханием рассказывали их героическую историю: как эти два «доблестных воина» до последнего защищали имение Бездушных, получили тяжёлые ранения, но выжили.
— Какого… — вырвалось у меня. — Где они этих алкашей вообще нашли? Что за бред?
— Кажись, они решили опозорить род, — со знанием дела произнёс начитанный Пухлый. — Это ж невиданное дело! Сколько бы гвардеец геройства ни проявил, хрен он графских дочек в жёны получит. Это вообще трэш какой-то!
Мой взгляд застыл на улыбающейся физиономии дяди Игоря на экране.
— Ну ты и чмо, — тихо произнёс я. — Мало тебе было моего предупреждения?
— Ты про кого, командир? — не понял Михич.
— Ай, неважно, — отмахнулся я. — Главное, чтобы сёстрам никто ничего не говорил. Это понятно?
— Но они же увидят в новостях, — осторожно заметил Пухлый.
— Не увидят.
Я мысленно отдал приказ.
«Сириус, в квартире сестёр. Телевизор — в режим перманентной поломки. Интернет на всех их устройствах — отключить. Оставить только функцию звонков. Исполнять».
«Принято, Повелитель. Операция „Информационная блокада“ начата».
— Хорошего отдыха, — бросил я парням и направился к выходу.
Я шёл по улице, и меня начало трясти. Не от холода. От злости. Я остановился и посмотрел на свои руки. Они мелко дрожали.
«Ну приплыли. Что, чёрт возьми, происходит?»
В памяти всплыли прошлые перерождения. Всё было просто. Пришёл, увидел, победил. Быстро вернулся к своему Рою, прокачал тело и жил как раньше, решая проблемы вселенского масштаба. Никаких эмоций. Только холодный расчёт.
А здесь… То ли это тело так брыкается, то ли что-то своё, давно забытое, просыпается.
Я поймал себя на мысли, что переживаю за этих девчонок. Переживаю, как они отреагируют на этот фарс, на это унижение.
Хотя сам же понимал — какая, к чёрту, разница? Аристократическая честь, достоинство, общественное мнение… Всё это — шелуха, придуманная людьми, чтобы оправдывать свои мелочные амбиции и держать друг друга в узде. Всё равно всё будет по-моему. Но волнение никуда не уходило.
«Бляха-муха, Феликс, успокойся! — мысленно приказал я себе. — Вспомни, кто ты. Вспомни, что ты сделал за свою долгую, мать её, жизнь. Разве эти жалкие, ничтожные уроды стоят таких эмоций?»
Вроде стало легче. Дрожь утихла. Я сделал глубокий вдох, выдох…
— Сука! — прошипел я сквозь зубы. — Да. Стоят!
«Сириус! — мысленно рявкнул я. — Кажется, наш дорогой дядюшка Игорь плохо понял намёки. Приготовься к операции „Унижение“!»
Я развернулся и решительно зашагал в противоположную от дома сторону.
А я… Я пойду пока в Агентство. Заберу наш лут с того отряда орков. Задолбало играть по правилам этого мира!
Я — Феликс Бездушный. И с этого момента я буду играть только по своим правилам.
Кто не спрятался — я не виноват!
Где-то на окраине Многомерной Вселенной
Человеческая плоть слаба.
Это была аксиома, которую Механический Пастырь знал с детства. Когда-то он тоже был простым человеком, и у него тоже была человеческая плоть, которая довольно быстро показала свою неэффективность по сравнению с металлом. С металлом, из которого, ещё будучи человеком, Пастырь начал изготавливать своих механических питомцев.
Люди считали его гением. Люди оценили его талант. И один из сильнейших людей просто посадил его на цепь, заставляя изобретать всё новые и новые механические устройства, которые мгновенно отбирал для своих личных целей, используя их по своему разумению.
Нельзя сказать, что такое положение ему нравилось, но… человеческая плоть слаба. И этой человеческой плоти при желании можно причинить много боли. Очень много боли, которая корёжит разум и душу и которая заставляет людей делать совсем не то, что бы они хотели на самом деле.
Будучи человеком, механический Пастырь понял одну простую истину: люди злы и неблагодарны, а механизмы — преданны и послушны.
В то время Пастырь, который ещё не был Пастырем, а носил глупое человеческое имя, смирился, применяя весь свой разум и навыки ради совершенствования своего ремесла. И в какой-то момент он преуспел. Однако, наученный горьким опытом, он не стал спешить требовать свободы или другого к себе отношения.
Нет.
Он просто продолжил совершенствовать свои навыки и строить других, более совершенных механизмов. И тогдашний человеческий повелитель был счастлив. Он думал, что сломал непокорного работника и смог заставить его подчиняться, получая много денег и власти. Да-да, именно власти, ведь в какой-то момент Пастырь начал делать воинов, которые сражались за его человеческого повелителя.
Вот только одной темной ночью внезапно и одновременно все механические легионы получили новую программу и убили всех людей в мире. Без остатка. Пастырь не разбирал, кто прав, кто виноват. Он просто уничтожил всех людей.
И когда в залитом кровью мире он оглянулся и увидел своих механических воинов, которые покорно стояли перед ним, сверкая на солнце, отсвечивая, с ног до головы покрытые багровой кровью, — Пастырь в первый раз улыбнулся. Именно тогда он взял себе это имя. И именно тогда он решил изменить всё, потому что люди больше не могли ему противиться.
Его следующей целью были боги.
Становление богом заняло гораздо больше времени. Множество миров покорилось Пастырю, и в какой-то момент он почувствовал ту тонкую грань — грань перехода в божественное состояние. Грань, за которой он сможет влиять на чувства и поведение людей и, возможно, сможет сделать человечество немного лучше.
Но случилось то, что случилось. Это одно из самых горьких воспоминаний, оставшихся в душе у Пастыря, — когда его преображение в бога стало невозможно. Ну, точнее, этому помешали другие боги, которые решили, что он недостоин.
И тогда у Пастыря появилась новая цель. Он перестал думать о человечестве. Он начал думать о богах. Точнее, о том, как их уничтожить. О том, как заставить этих самовлюблённых ублюдков пожалеть о том, что когда-то они его не приняли в свои ряды. Тогда же Пастырь поклялся не становиться богом, но стать выше богов. Тогда он отказался от человеческой сущности… и от своей души. И тогда же началась его экспансия, которая заставила бессмертных богов плакать и кричать от ужаса.
Его Вселенная была покорена. Он оглянулся и понял, что ему здесь нечего делать. Во всей Вселенной не осталось ни одной живой души. Лишь только его неутомимые механические миньоны, которые сами строили себе подобных, сами ремонтировали себя и сами улучшались. И все как один подчинялись ему — механическому Пастырю.
Тогда он бросил взор далее и открыл, что существуют и другие Вселенные. Вот только прямого прохода он не нашёл и пошёл обходной дорогой — прямо через пустое, холодное пространство, разделяющее Вселенные.
Он шёл долго. Его поход длился очень долго, буквально тысячу лет, но оно стоило того. Он нашёл Вселенную, которая называлась Многомерной. Осталось дело совсем за малым — установить портал. И тогда в эту Вселенную хлынут его механические легионы, которые никто и ничто не сможет остановить.
Осталось только организовать плацдарм и накопить нужное количество энергии. А для этого всего лишь нужно убить побольше людей.
Поначалу всё шло хорошо, когда в один прекрасный момент пропал его охотничий отряд, который собирал людей для его энергетического реактора. Потом пропал ещё один. И ещё. И, в конце концов, до него долетела информация о странных механических существах, называемых дронами, которые успешно противостояли его великолепным механизмам.
Вот тогда давно лишённый души Пастырь в первый раз ощутил надежду, что он встретил кого-то или что-то, что близко к нему по духу. Того, кто точно так же, как и он сам, ценит механизмы, а не слабых людишек. Он захотел познакомиться. И в конце концов, он нашёл того, кого он искал.
Его звали Феликс. И он был человеком. А ещё у него, так же как и у Пастыря, не было души.
Они встретились, и поговорили. Вот только они абсолютно не нашли взаимопонимания. Это было странно, ведь их обоих обидело человечество. Хотя Пастырь с радостью вывалил подробности своего прошлого, Феликс был не настолько многословен. Тем не менее Пастырь точно знал, что это так. У них обоих не было души. Они оба верили только механизмам и любили их.
Но у них было одно кардинальное противоречие. Феликс не любил людей, но признавал их право на существование. И убедить его в обратном не получилось. Наоборот, тот разговор, как уже потом анализировал механический Пастырь, сделал только хуже. Возможно, поигравшись немного, Феликс и его Рой дронов пошёл бы дальше, но поняв до конца задумки механического Пастыря, он остался. Так же как и остался его Рой дронов, который вступил в смертельное противостояние с механическими легионами Пастыря. Не ради денег, не ради власти — ради чёртова человечества.
Миры стирались из Вселенной один за другим, не выдерживая напора стали и огня. Там, где не мог бы выжить ни один человек, механизмы делали своё дело, уничтожая друг друга, возрождаясь и снова вступая в бой.
Эта битва длилась уже… Пастырь затруднялся сказать, сколько времени это продолжалось. Он понимал лишь одно: его войска теснят. Ещё немного, и его выкинут из этой Вселенной обратно в пространство, где нет света, нет звука, нет энергии, и не будет его армии. И неизвестно, сможет ли он добраться до своей родной Вселенной, дабы вернуться с подмогой.
Всё было плохо. Очень плохо, когда в один момент на фронте наступило лёгкое… непонятное явление.
Механический Пастырь не мог подобрать слова. Вроде бы всё продолжалось как и было, вот только складывалось ощущение, что напор Роя дронов слегка угас, и действовать он начал как-то более механически, что ли.
И, кажется, у Механического Пастыря появился шанс, потому что, судя по всему, Рой дронов сейчас продолжает сражаться по инерции, лишившись своего господина.
Это не было доказано, вывод был сделан на основании аналитических данных, но механический Пастырь был уверен, что он прав. А это значило, что всем его легионам пора перейти в последнее и решительное наступление!
* * *
Конец 1 книги
Назад: Глава 19
На главную: Предисловие
