ГЛАВА 30

 

Саша Весна издала мучительный вопль и рухнула на колени рядом с трупом в капсуле.

- Бригита! Нет! - Она закрыла лицо руками и начала безудержно рыдать.

Все, что Лэнгдон мог делать, это смотреть, и его сердце болело за нее. Очевидно, горе этой женщины при виде доктора Гесснер было столь же ошеломляющим, как и облегчение Лэнгдона от того, что это была не Кэтрин.

Однако после нескольких секунд мучительных слез Саша подняла глаза, и на ее лице появилось выражение тревоги. Она принялась хлопать себя по карманам, как будто что-то потеряла. В этот момент у нее участилось дыхание.

- Нет... - прошептала она, и ее челюсти сжались в жесткую гримасу. - Пожалуйста... не сейчас!

Лэнгдон поспешил к ней.

- Что происходит?!

Саша попыталась подняться на ноги и сделать шаг к двери, но пошатнулась и снова опустилась на колени. Казалось, с ней вот-вот случится какой-то припадок, и Лэнгдон приложил все усилия, чтобы удержать ее на ногах.

- Что я могу сделать?! - крикнул он.

Саша издала хриплый стон и указала на сумочку, которую уронила на пол неподалеку.

Лекарства? догадался он, а затем перешел к активным действиям, схватив сумочку и лихорадочно роясь в ее содержимом.

Вчера вечером доктор Гесснер упомянула, что ее лаборантка страдала от TLE — височной эпилепсии, — хотя это заявление было сделано не столько из сострадания, сколько для того, чтобы Гесснер могла похвастаться тем, скольких пациентов с TLE она вылечила.

- Судороги - это не что иное, как электрические разряды в мозге, - объяснила Гесснер. - Я изобрела способ прерывать эти разряды. По сути, это идеальное лекарство.

Идеальное? Саша в данный момент не выглядела “вылеченной”.

К своему ужасу, Лэнгдон нашел только ключи, перчатки, очки, салфетки и множество других предметов. Ни пузырьков с таблетками, ни шприцев, ни ингаляторов, вообще ничего, что могло бы пригодиться в этой ситуации.

- Что вам нужно?! - спросил он, бросаясь к девушке с ее сумочкой.

Но понял, что уже слишком поздно. Саша лежала на боку, ее сильно трясло, глаза остекленели, а голова билась о кафельный пол.

"Слишком поздно для лечения", - подумал Лэнгдон, поспешно опускаясь на пол и обхватывая ее голову ладонями, чтобы она не касалась твердой плитки. Как педагог, Лэнгдон был обучен тому, как оказывать помощь в случае приступа у ученика.

Во-первых, не навреди. Он знал, что лучше не переворачивать человека на живот, как это часто делали телевизионные парамедики, чтобы жертва не “проглотила свой собственный язык” - причудливая бабушкина сказка, которая на самом деле была физически невозможна. Также было рекомендовано никогда не запихивать ремень в рот жертвы, что, по мнению некоторых, было благоразумно. Именно так можно задушить человека или получить укус за палец. Единственное средство для защиты рта от судорог, одобренное FDA, называлось "Каппы PATI", и Лэнгдон не заметил его в сумочке Саши. Просто помоги ей справиться с этим.

- Все в порядке, - прошептал Лэнгдон. - Я с тобой.

Обхватив голову женщины ладонями, Лэнгдон увидел, что ее нос был ранее сломан и плохо сросся, а под подбородком виднелся багровый шрам, почти наверняка полученный в результате предыдущих припадков. Он увидел следы других шрамов, выглядывающих из-под ее густых светлых волос, вероятно, от других подобных несчастных случаев.

Лэнгдон почувствовал прилив симпатии к ней.

Эпилептические припадки наносят серьезный ущерб физическому телу человека. По этому поводу не было никаких споров. Однако, как это ни парадоксально, на протяжении всей истории было зафиксировано совершенно иное воздействие на психическое состояние человека. На самом деле, все было с точностью до наоборот.

Кэтрин упомянула эпилепсию в своем вчерашнем выступлении как одно из естественных “измененных состояний” сознания, возникающих в человеческом мозгу. Очевидно, что при наблюдении на аппарате магнитно-резонансной томографии припадки проявляли потрясающую электрическую сигнатуру, которая была похожа на некоторые галлюциногены, околосмертные переживания и даже оргазм.

Примечательно, что некоторые из самых творческих личностей человечества были эпилептиками — Винсент ван Гог, Агата Кристи, Сократ и Федор Достоевский. Русский писатель однажды заявил, что его эпилептические припадки - это “счастье и гармония, немыслимые в нормальном состоянии”. Другие описывали их как “открывающие врата к божественному…”, “блаженно освобождающие разум от ограничений его физической оболочки…” и “обеспечивающие потусторонние всплески глубокого творчества”.

Эпилепсия с заметной частотой появлялась в христианских произведениях искусства, что неудивительно, учитывая множество описаний мистических переживаний в Священных Писаниях — видений, экстазов, божественных встреч, трансцендентных откровений — все они, казалось, со сверхъестественной конкретностью и точностью описывали эпилептический припадок, включая Иезекииля, Святого Павла, Жанну д'Арк, и святую Биргитту. На знаменитой картине Рафаэля Санцио "Преображение" изображен мальчик-эпилептик, страдающий припадком, который он и другие художники обычно использовали как визуальную метафору восхождения Христа на небеса.

Саша, наконец, перестала дрожать. Ее дыхание выровнялось до нормального ритма. Все это продолжалось около минуты, и теперь она была совершенно безвольной, скорее всего, без сознания. Лэнгдон знал, что нужно просто набраться терпения... и дать ей время прийти в себя.

Глядя на лежащую без сознания русскую девушку, он почувствовал, что сбит с толку тревожным поворотом событий, в который превратилось его утро. Всего несколько часов назад Лэнгдон спокойно плавал в бассейне. Теперь он сидел на полу частной лаборатории с двумя женщинами, которых никогда не видел до вчерашнего дня — одна была у него на руках без сознания, другая лежала мертвая в капсуле ЭКР.

И что самое тревожное... не было никаких признаков Кэтрин.

 

***

Лейтенант Павел с тревогой стоял у разрушенного входа в бастион, осматривая двор в поисках своего капитана. Всего несколько минут назад он видел Яначека на краю холма, когда он разговаривал по телефону. Теперь его не было. Павел звонил ему дважды. Никто не ответил.

Яначек тоже исчез?!

К счастью, тайна исчезновения Лэнгдона теперь была раскрыта. Несколькими минутами ранее Павел обнаружил скрытый лифт за подвижной скульптурой в зале ожидания. Для входа в лифт требовался код авторизации, но это было легко исправить; скорее всего, кто-то внизу наблюдал за Лэнгдоном по камерам наблюдения и поднялся на лифте, чтобы забрать его.

Исчезновение Лэнгдона подтвердило, что Соломон и Гесснер действительно были внизу и не подчинились прямому приказу капитана Яначека. Павлу стало интересно, догадываются ли американцы, насколько серьезными могут стать их неприятности.

Павел осматривал потайную нишу, когда услышал громкий треск в холле. Он сразу понял, что это была разбитая дверная рама, которую капитан предусмотрительно прислонил ко входу на лестницу в лабораторию в качестве элементарной сигнализации.

Соломон, Лэнгдон и Гесснер убегают из лаборатории!

Павел выхватил свое оружие и выбежал из ниши, завернув за угол в коридор.

- Стой! - крикнул он на бегу.

Но там никого не было.

Разбитый дверной проем действительно валялся на полу, значит дверь открывали, и все же, как ни странно, в холле было пусто.

Павел бросился к выходу и выглянул наружу. На открытой площадке никого не было. Никто не может бегать так быстро. Стоя в снегу, Павел обернулся и посмотрел на дверь лаборатории, понимая, что, возможно, звук, который он услышал, был не от того, что кто-то выходил из лаборатории... а от того, что кто-то туда входил.

Кто бы это ни был, у этого человека явно был биометрический доступ. Сотрудник лаборатории? Павел почувствовал, как на лбу выступил холодный пот при мысли о том, как Яначек воспримет эту новость. Павел не только упустил Роберта Лэнгдона... он позволил кому-то еще войти в лабораторию.

Глупый поступок, Павел. Он велел мне оставаться здесь и охранять дверь лаборатории.

Продрогший на ветру, Павел вернулся в прихожую и принялся расхаживать взад-вперед, чтобы согреться, осколки стекла хрустели под его армейскими ботинками. Он уже собирался достать телефон, когда заметил что-то на биометрической панели рядом с дверью лаборатории.

"Странно", - подумал он, глядя на крошечный зеленый индикатор.

Утром, когда они приехали и обнаружили, что дверь заперта, индикатор на панели был красным. Он был в этом уверен. Теперь он был зеленым. И мигал. Озадаченный, Павел подошел к двери лаборатории, взялся за ручку и потянул.

К его удивлению, дверь легко распахнулась, за ней оказалась лестница. Дверь, похоже, не заперли после того, как сюда вошел последний посетитель. Взглянув вниз, Павел теперь понял причину — в дверном косяке застрял крупный осколок стекла.

Мне нужно немедленно предупредить капитана — у нас есть доступ!

Но, когда Павел посмотрел на пустую лестничную клетку, его осенила другая идея. Это было агрессивно и, возможно, немного рискованно, но идея взволновала его, особенно учитывая, что за последнее время он неоднократно разочаровывал своего капитана.

Павел представил себе сцену, происходящую внизу.

Несколько невооруженных ученых…

Он представил себе восторг Яначека, когда тот, вернувшись, обнаружит беглецов, сидящих в ряд диване под дулом пистолета. Павел провел рукой по пистолету CZ 75 D в кобуре, ощущая его рифленую рукоятку как ободряющее прикосновение старого друга.

Я прошел специальную подготовку именно для этой задачи.

Роберт Лэнгдон уже показал, что боится стрелять, и, без сомнения, остальные будут такими же. По опыту Павла, гражданские лица, сталкивающиеся с вооруженным офицером УЗИ, всегда делали одно и то же... именно то, что требовал офицер.

 

***

Где-то далеко за гребнем, глядя в небо, капитан Яначек то приходил в себя, то снова терял сознание. Он понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как его тело поднялось в воздух и с ужасающей скоростью полетело вниз, прежде чем с тошнотворным звуком разбиться о камни на дне ущелья.

Самоубийство было бы поэтичным, учитывая новости, которые он только что получил от посла. Но Яначек не покончил с собой.

Меня столкнули.

Лежа на камнях, искалеченный и истекающий кровью, Яначек все еще чувствовал места на спине, куда сильные ладони толкнули его и перекинули через низкую каменную стену. Капитан понятия не имел, кто к нему подкрался, но, как ни странно, в данный момент этот факт казался ему совершенно неуместным.

Это конец…Я умираю.

Однако, к его удивлению, переходный период прошел вполне естественно и спокойно.

Физического дискомфорта было очень мало. Все ужасные опасения, которые одолевали его всего несколько минут назад, казалось, улетучились... включая его сокрушительный разговор с послом США.

Он все еще слышал те семь слов, которые она ему сказала.

“Мы знаем, что никакой бомбы не было”.

Заявление Яначека о том, что УЗИ нашел бомбу, на самом деле было ложью, призванной помочь ему полностью взять контроль над ситуацией.

Я сделал то, что мне было приказано.

Странный звонок из Лондона, раздавшийся рано утром, вырвал Яначека из крепкого сна. Американец на линии извинился за столь ранний час и попросил капитана проверить его текстовые сообщения. Яначек так и сделал, и он нашел ряд убедительных подтверждений, что этот человек занимал посты в высших эшелонах власти.

- У меня возникла ситуация, - сказал мужчина. - И мне нужна ваша помощь.

Яначек протер заспанные глаза, пытаясь сосредоточиться.

- Да?

- Прямо сейчас в Праге находятся два известных американца. Мне нужно, чтобы их арестовали.

- Вы знаете, я не могу просто арестовать иностранцев без...

- Все разведданные, которые вам потребуются, будут предоставлены. Слушайте внимательно.

Слушая, что замышляют два американца, Яначек почувствовал знакомое возмущение. Рекламный трюк? Угроза взрыва в "Четырех сезонах"? Возмутительно! Он устал от того, что иностранцы относятся к его стране как к игровой площадке, где царит беззаконие.

- Я должен предупредить вас, - сказал Яначек, - единственное обвинение, которое я могу здесь выдвинуть, - это “нарушение общественного порядка”. Если эти американцы богаты или хорошо известны, посольство США немедленно вмешается.

- Забудьте о посольстве, - заверил мужчина. - Я позабочусь о последствиях. Все, что вам нужно сделать, это усилить серьезность их проступка. Я расскажу вам, как это сделать.

Идея этого человека была простой и понятной - с небольшим дополнением, которое позволило бы Яначеку произвести решительный арест и, наконец, показать послу, что “быть американцем” никого не ставит выше чешских законов.

Яначек считал, что ложь во спасение, которая служит правосудию, - это благородная ложь. Его не интересовала солидная награда, предложенная этим человеком за помощь. “Перехитрить посольство - достаточная награда”, - подумал он, все еще испытывая горечь от прошлых стычек. Итак, в точности, как и предполагал звонивший, Яначек перешел черту и исказил правду... совсем чуть-чуть.

Бомбы не было - только угроза взрыва, - но простая поправка подняла обвинения на гораздо более серьезный уровень.

Теперь, умирая в овраге, Яначек видел, что его звездный час тает, как мираж. Оскорбленный послом, который планировал связаться с начальником Яначека, он отменил свою пресс-конференцию и отозвал команду подрывников. Его стремление произвести громкий арест превратило его в легкую мишень... добровольную пешку.

Может быть, звонивший американец использовал меня в своих собственных целях? Документы этого человека подтвердились, как и номер, с которого он звонил.

Все это больше не имело значения.

Распростертый на камнях, Яначек чувствовал, как из его затылка обильно течет теплая кровь. Он понял, что жизнь покидает его. Странным образом, смерть показалась ему чуть ли не более приятным вариантом, чем необходимость извиняться перед американским посольством, особенно перед самодовольным Майклом Харрисом.

Это счастье, решил Яначек, удивленный полным отсутствием паники в своем поведении.

Странно, но теперь капитану казалось, что он отдаляется все дальше и дальше…от самого себя. Он был приятно отстранен от своей изуродованной физической формы, его не беспокоили боль или увечья, как будто он поднимался и оставлял позади все сложности этого мира.

Страха не было... только волна безмятежности. Это было не похоже ни на что, испытанное им когда-либо в жизни.

 

Отправить