ГЛАВА 21

 

В барабанных перепонках Лэнгдона все еще звенело от выстрелов, когда он вошел через разбитый дверной проем в “Бастион Распятия”. Осколки стекла, усыпавшие пол из розового мрамора, хрустели под его ботинками, когда он вошел в элегантный вестибюль и присоединился к Яначеку и лейтенанту Павлу.

Сразу направо вел коридор, но Яначек, сосредоточился на внушительной стальной двери прямо перед ними. На портале с надписью "ЛАБОРАТОРИЯ" было крошечное укрепленное окошко и биометрическая панель.

- Лестница ведет в лабораторию, - сказал Яначек, заглядывая в окошко и дергая запертую дверь.

Лэнгдон огляделся в поисках лифта, ему было любопытно, как Гесснер доставляет тяжелое научное оборудование в свой центр, но он не увидел в вестибюле ничего, кроме этой лестницы и коридора, справа от них. Еще Лэнгдон хотел увидеть какие-либо признаки клавиатуры для ввода “хитроумного пароля”, которым доктор Гесснер хвасталась накануне вечером.

Яначек изучал валявшуюся на полу разбитую раму из безопасного стекла. Через мгновение он присел на корточки, поднял раму, подтащил ее ко входу в лабораторию и ненадежно прислонил к двери.

- На случай, если ваша подруга решит, что может ускользнуть, пока мы не наблюдаем, - объявил он.

Лэнгдон не мог поверить, что Яначек думал, будто Кэтрин сбежит, но его находчивость впечатляла.

Лейтенант Павел уже осторожно продвигался по коридору, держа пистолет наготове, как будто в любой момент мог попасть в засаду. “Убери свой чертов пистолет!” – Хотелось закричать Лэнгдону. “Они безоружные ученые!”

Когда Яначек и Лэнгдон последовали за ним, лейтенант Павел заглянул в маленькую уборную, очевидно, обнаружил, что она пуста, и прошел в конец коридора. Здесь коридор поворачивал налево, и он осторожно завернул за угол, держа пистолет наготове. Через мгновение он убрал оружие в кобуру и, пожав плечами, повернулся к своему капитану.

- Никого нет.

Лэнгдон последовал за Яначеком за угол и оказался в ослепительном помещении, залитом естественным светом. Комната была обставлена как атриум какого-нибудь бутик-отеля: белоснежные диваны, столы из кованой меди и изысканная кофейная станция. Из окон от пола до потолка открывался величественный вид на внутренний двор бастиона, панораму Праги, Петршинскую башню и Вышеградскую крепость.

Пока Лэнгдон осматривал помещение, его взгляд упал на массивное произведение искусства на задней стене — настенную скульптуру, чей уникальный стиль он сразу узнал.

Боже мой, это оригинальная работа Пола Эванса?

Металл цвета ржавчины площадью почти квадратный метр был разделен на прямоугольные ниши, в каждой из которых помещалась отдельная скульптура меньшего размера. Лэнгдону пришлось предположить, что эта скульптура, созданная в стиле “кунсткамеры”, стоила четверть миллиона долларов. Вчера вечером Гесснер хвасталась своими прибыльными медицинскими патентами, но Лэнгдон явно недооценил, насколько они прибыльны.

Яначек направился в дальний конец комнаты, где была открыта огромная деревянная дверь, ведущая, судя по всему, в кабинет доктора Гесснер.

- Доктор Гесснер? - Позвал Яначек, входя в кабинет.

Лэнгдон последовал за ним в надежде увидеть Кэтрин, но кабинет был пуст.

Кабинет нейробиолога был украшен коллекцией ярких абстрактных принтов — каждый из которых представлял собой аморфную сфероидальную каплю с участками разного цвета, — в которых Лэнгдон сразу же узнал МРТ человеческого мозга.

Наука как искусство.

Лэнгдону стало интересно, была ли Гесснер настолько увлечена собой, что вывешивала изображения собственного мозга. В последнее время био-автопортреты стали популярны с появлением компаний, занимающихся визуализацией, таких как DNA11, которые создавали иллюстрации, полностью основываясь на уникальной ДНК-микроскопии клиента. Согласно их рекламе, "Генетическое искусство" означает, что любой человек будет владеть уникальным произведением искусства.

Яначек подошел к столу Гесснер и осмотрел устройство, похожее на интерком. Он нажал кнопку и проговорил в микрофон:

- Доктор Гесснер? Я капитан УЗИ Олдржих Яначек. Как я подозреваю, вы знаете, я здесь с профессором Робертом Лэнгдоном. Настоятельно необходимо, чтобы вы и мисс Соломон немедленно поднялись наверх и поговорили со мной. Я повторяю — немедленно. Пожалуйста, подтвердите.

Яначек отпустил кнопку и стал ждать, глядя в камеру наблюдения на потолке.

С каждым мгновением тишины Лэнгдону становилось все более не по себе. Почему Кэтрин не отвечает? Что-то случилось внизу? Произошел несчастный случай?

- Профессор? - Яначек медленно подошел к Лэнгдону. - У вас есть какие-нибудь предположения, почему мисс Соломон игнорирует меня? Очевидно, они здесь. Кабинет доктора Гесснер не заперт, а снаружи видны свежие следы.

Лэнгдон не был уверен, насколько “свежими” были отпечатки ног, но, учитывая их запланированную встречу здесь, казалось логичным, что Кэтрин действительно была внизу с Гесснер.

- Понятия не имею, - честно ответил он.

Яначек провел Лэнгдона обратно в комнату ожидания и указал на один из белых диванов.

- Садитесь.

Лэнгдон повиновался и сел на длинный диван у боковой стены. Яначек позвонил по телефону, быстро заговорив по-чешски.

Пока Лэнгдон ждал, его взгляд снова переместился на красочные изображения, украшавшие кабинет Гесснер. "Всего полтора килограмма плоти", - подумал он, внимательно изучая загадочные контуры и взаимосвязанные складки на каждом изображении. И наука до сих пор не имеет ни малейшего представления о том, как это работает.

На своей вчерашней лекции Кэтрин представила заметно менее привлекательное изображение человеческого мозга — четкую лабораторную фотографию сероватого, сморщенного комка ткани, лежащего на подносе из нержавеющей стали.

- Этот сгусток - ваш мозг, - сказала она собравшимся. - Я понимаю, что он больше похож на кусок очень старого гамбургера, но могу вас заверить, что этот орган - настоящее чудо. В нем содержится примерно восемьдесят шесть миллиардов нейронов. Вместе они образуют более ста триллионов синаптических связей, которые могут обрабатывать сложную информацию практически мгновенно. Более того, эти синаптические связи могут со временем перестраиваться по мере необходимости. Это явление, известное как нейропластичность, позволяет мозгу адаптироваться, учиться и восстанавливаться после травм.

Кэтрин продемонстрировала еще одну фотографию —DVD-диск, лежащий на столе.

- Это стандартный DVD—диск, на нем может храниться впечатляющий объем в четыре целых семь десятых гигабайта информации, - продолжила она, - что соответствует примерно двум тысячам фотографий высокой четкости. Но знаете ли вы, сколько DVD-дисков потребуется для хранения предполагаемого объема памяти среднестатистического человеческого мозга? Я дам вам подсказку…Если вы поставите нужные DVD—диски друг на друга, — она указала на высокий потолок Владислав Холла, - они будут далеко за пределами этого здания. На самом деле... эта стопка была бы высотой до Международной космической станции.

Кэтрин постучала себя по голове.

- Каждый из нас хранит здесь миллионы гигабайт данных — изображения, воспоминания, время обучения, набор навыков, знание языков…все аккуратно рассортировано и разложено по полочкам в этом крошечном пространстве.

Она выключила PowerPoint и вышла на сцену.

- Ученые-материалисты по-прежнему недоумевают, как такой маленький орган может содержать такое огромное количество информации. И я должна согласиться, это кажется физически невозможным... Вот почему я не материалист.

В аудитории возникло легкое волнение. Она снова разворошила осиное гнездо. Лэнгдон уже знал, что Кэтрин не стеснялась задевать за живое, когда речь заходила о двух противоположных философиях, на которые разделялось изучение человеческого сознания.

Материализм против ноэтики.

Материалисты верили, что все явления, включая сознание, могут быть объяснены исключительно в терминах физической материи и ее взаимодействий. Согласно материалистам, сознание является побочным продуктом физических процессов - активности нейронных сетей наряду с другими химическими процессами в мозге.

Однако для ноэтиков картина была бесконечно менее ограниченной. Ноэтики верили, что сознание не создается мозговыми процессами, а скорее является фундаментальным аспектом Вселенной — сродни пространству, времени или энергии — и даже не находится внутри тела.

Лэнгдон был ошеломлен, узнав, что человеческий мозг составляет всего 2 процента от массы тела человека, и все же он потребляет невероятные 20 процентов энергии и кислорода, необходимых организму. Кэтрин полагала, что это вопиющее несоответствие является доказательством того, что мозг совершает нечто настолько невероятное, что традиционная биология еще не в состоянии постичь это.

“Ее рукопись, вероятно, раскроет эту тайну”, - подумал Лэнгдон, гадая, начал ли уже читать Джонас Фаукман. Зная Джонаса, можно сказать, что он не спал всю ночь и уже прочитал половину книги.

Яначек только что сделал второй звонок, и его все более настойчивый тон не помогал Лэнгдону успокоиться. Он взглянул на часы и понадеялся, что Харрис и посол прибудут как можно скорее.

Пока Лэнгдон ждал, сидя на диване, он снова поймал себя на том, что внимательно рассматривает огромную скульптуру Пола Эванса, висевшую на стене в другом конце комнаты. Дорогая скульптура занимала Лэнгдона с того момента, как он впервые ее увидел.

Его раздражали богатые любители искусства, которые приобретали шедевры мирового уровня, вывозили их из музеев, где они были в безопасности, а затем демонстрировали в частном порядке при плохом освещении или в небезопасных условиях.

И вдобавок ко всему, Гесснер неправильно повесила картину.

Без сомнения, Пол Эванс хотел, чтобы эта скульптура была выставлена как картина — в центре и на стене, — но Гесснер поставила ее прямо на пол, подперев вертикально только стабилизирующей планкой, чтобы она не упала.

"Эта стена из цельного камня", - подумал Лэнгдон. - “Она легко могла выдержать такой вес”.

Однако, когда он изучал подпорку, его осенила неожиданная мысль.

Если только…

Он еще мгновение внимательно рассмотрел произведение искусства. Затем он встал и быстрым шагом направился к нему.

Без предупреждения Павел прыгнул перед ним, выхватив оружие и нацелив его прямо в грудь Лэнгдону.

- Ни с места!

Лэнгдон вскинул руки к небу. Ради бога!

Яначек закончил разговор и, спокойно кивнув своему лейтенанту, что-то сказал ему по-чешски.

Павел опустил пистолет и убрал его в кобуру.

- Что, черт возьми, он делает?! - Лэнгдон закричал на Яначека.

- Это его работа, - ответил капитан. - Вы пытаетесь уйти?

- Уйти?! - сердито ответил он. - Нет, я хотел...

- Что вы делали?

Лэнгдон на мгновение заколебался, обдумывая свои слова.

- Я просто пошел в туалет, - солгал он, возвращаясь на свое место. – Но, я могу и подождать.

 

***

Голем надел темные очки и зашагал по булыжной мостовой Староместской площади к стоянке такси. Несмотря на недостаток сна, он чувствовал прилив сил, а его мысли были сосредоточены на том, что потребуется для осуществления его освободительного акта мести.

Прошлой ночью Гесснер призналась в страшной правде, рассказав, что ее коллеги тайно построили обширное сооружение, похожее на пещеру, глубоко под Прагой. Они называют его “Порог”. Масштаб проекта был ошеломляющим, но больше всего Голема поразило точное расположение объекта.

Прямо в центре города.

Сотни людей проходят над ним каждый день…даже не подозревая, что он там.

Когда Голем потребовал, чтобы Гесснер рассказала ему, как попасть внутрь, она попыталась сопротивляться, но, охваченная болью, быстро дала ответ: в “Порог” мог попасть только тот, кто знал, где спрятан вход... а также обладал специальным электронным ключом.

Голему потребовалось всего несколько минут жестокости, чтобы узнать и то, и другое. Когда он оставил Гесснер умирать, у него была необходимая информация... а также ее личный электронный ключ.

К сожалению, позже он обнаружил, что нейробиологу удалось утаить от него одну важную информацию: одной карточки-ключа было недостаточно, чтобы получить доступ.

Разбитый и измученный, Голем побрел домой в темноте с бесполезной карточкой-ключом в кармане. Однако на полпути домой он понял, что, возможно, есть решение его проблемы. Чем больше он размышлял об этом, тем увереннее становился. К рассвету он был полностью уверен.

Мне нужно еще кое-что.

К счастью, Голем точно знал, где в данный момент это находится - в частной лаборатории Гесснер, высоко на горном хребте, откуда открывается вид на город.

- Отвезите меня в “Бастион Распятия”. - сказал он, садясь в такси.

 

Отправить