ГЛАВА 102

 

Когда Лэнгдон и Кэтрин вошли в помещение ИТР, они оказались в небольшой прихожей — безукоризненно чистой стеклянной кабинке с полками для обуви, отделениями для хранения вещей и рядом крючков, на которых висели чистые белые комбинезоны. Кроме того, здесь были два “воздушных душа” — закрытые кабинки с высокоскоростными струями отфильтрованного воздуха, которые сдували частицы и загрязнения с одежды и кожи.

“Как в притворе собора”, - подумал Лэнгдон. - “Комната для очищения нечистых... перед тем, как они войдут в святилище.”

В данном случае святилищем, была комната, находящаяся за стеклянной стеной прямо перед ними, вход в которую был обозначен второй герметичной дверью, а не готической аркой.

Кэтрин уже открывала вторую дверь, и Лэнгдон последовал за ней. Галогенные лампы, вспыхнувшие над головой, были такими яркими, каких Лэнгдон никогда не видел. Их великолепие еще больше подчеркивалось содержимым помещения; почти все в этом огромном пространстве было абсолютно белым — стены, пол, стулья, рабочие столы, даже пластиковые покрытия на всем оборудовании.

- Это чистое помещение, - сказала Кэтрин.

На столешницах, рядами, в идеальном порядке располагались инструменты, а также электронные устройства и механизмы под пластиковыми защитными оболочками. Компьютерные системы выглядели продуманно, но все дисплеи были отключены.

Кэтрин прошла в центр комнаты, в то время как Лэнгдон двинулся вдоль боковой стены, остановившись, чтобы заглянуть в соседнее помещение через окно. По другую сторону стекла было что—то вроде биологической лаборатории — микроскопы, колбы, чашки Петри - большая часть предметов была распакована. У задней стены — в отдельной стеклянной кабинке — стояло оборудование, которого Лэнгдон никогда раньше не видел.

Изящное на вид устройство состояло из сотен длинных стеклянных пробирок, которые вертикально свисали с перфорированной платформы. Казалось, что каждая из них питается по собственной ультратонкой трубке, которая спускалась с верхней части устройства. Это смутно напомнило Лэнгдону гидропонную капельную систему, которую он однажды видел на выставке. Они там что-то выращивают?

- Сюда, - сказала Кэтрин, стоя рядом с большим устройством высотой около метра, похожим на какое-то футуристическое изобретение Руба Голдберга. Лэнгдон направился к ней и осмотрел устройство.

- Это фотолитография, - сказала она.

Лэнгдон почувствовал, что его знание греческого вот-вот подведет его.

- Итак, это пишет... на камнях…светом?”

- Именно, - сказала она. - При условии, что свет будет ультрафиолетовым, а камень - кремниевой пластиной. - Она указала на стопку блестящих металлических дисков, лежащих рядом с машиной. - В этой лаборатории есть все необходимое для проектирования и изготовления компьютерных чипов на заказ.

Компьютерные чипы? Это понятие, казалось, совершенно не имело отношения к человеческому сознанию или к тому, о чем Кэтрин могла написать в своей рукописи.

- Зачем им изготавливать компьютерные чипы?

- Я предполагаю, - сказала Кэтрин, - что это мозговые импланты.

Идея поразила его, но он быстро уловил связь.

- Робот-нейрохирург...

- Совершенно верно. Я думаю, что ошиблась, предположив, что этот робот берет образцы мозга. Кажется, что он используется для имплантации мозговых чипов.

В ярко освещенной комнате воцарилось неловкое молчание.

- Разве ты не говорила, что имплантация в мозг - это базовая хирургическая операция? - Спросил Лэнгдон.

- Да, чипы для лечения эпилепсии. Это крошечные устройства встроенные в череп. Но усовершенствованный имплант устанавливается более глубоко и, безусловно, требует роботизированной хирургии.

Лэнгдон вспомнил о Саше и почувствовал легкий страх. Он подумал, не могли ли ей имплантировать прототип чипа — возможно, под видом процедуры лечения эпилепсии. Она даже не узнала бы, что на самом деле у нее в голове... или что “Порог” вообще существует, если уж на то пошло.

- Если Гесснер солгала, - сказал Лэнгдон, - и имплант, который она установила Саше, на самом деле был более совершенным, субкраниальным чипом...

- Тогда этот имплант мог функционировать как стимулятор, контролирующий эпилептические припадки Саши, и в то же время, он мог выполнять бесчисленное множество других функций.

- Я стесняюсь спросить... например, какие?

Кэтрин задумчиво постучала указательным пальцем по крышке фотолитографа.

- Нет никакого способа узнать это, не изучив чип, - сказала она. - Но, похоже, они изготавливали их здесь. Я предполагаю, что Саша и тот другой мужчина, вероятно, были их подопытными для первоначального тестирования и подтверждения концепции, прежде чем запустить это учреждение в полную силу.

Лэнгдон почувствовал сильное беспокойство от того, что услышал.

- Что бы они ни сделали, - сказала Кэтрин, - у них все прошло хорошо, потому что, “Порог” явно готовится к более масштабному производству. - Она оглядела комнату и нахмурилась. - К сожалению, здесь нет ничего конкретно инкриминирующего. Все это доказывает, что ЦРУ, просто разрабатывает какой-то вид мозгового импланта - проект, который абсолютно никого не удивит.

“Это правда”, - понял Лэнгдон. - “Будущее за мозговыми имплантами.”

Лэнгдон читал достаточно научных статей, чтобы знать, что имплантированные мозговые чипы, несмотря на вызывающие в воображении образы киборгов и научной фантастики, уже функционируют и поразительно совершенны.

Компания, Neuralink Илона Маска, с 2016 года работала над созданием так называемого интерфейса H2M — от человека к машине — устройства, которое могло бы преобразовывать данные, полученные от мозга, в понятный двоичный код. Одним из первых достижений Маска стало вживление обезьяне чипа Neuralink и обучение ее играть в компьютерную игру Pong, используя только мозговые импульсы для перемещения ракетки.

Когда Neuralink наконец получила разрешение FDA на тестирование на людях, они имплантировали тридцатилетнему парализованному Ноланду Арбо устройство под названием PRIME, которое чудесным образом вернуло пациенту значительную часть двигательных навыков. К сожалению, всего через сто дней электронные нити чипа — металлические датчики, с помощью которых чип взаимодействовал с нейронами головного мозга, — вышли из строя, по-видимому, отторгнутые биологическими нейронами, с которыми они должны были контактировать. Тем не менее, это был существенный шаг вперед.

Другие лидеры отрасли, такие как Synchron Билла Гейтса и Джеффа Безоса, а также Neurotech от BlackRock разрабатывали менее инвазивные и более специализированные чипы, которые, как они утверждали, позволят добиться потрясающих результатов, таких как возвращение зрения, лечение паралича, неврологических расстройств, таких как болезнь Паркинсона, и даже позволят “печатать в уме”.

Хотя Лэнгдону все еще было неясно, как эта технология связана с человеческим сознанием и работой Кэтрин, он не сомневался, что мозговые чипы будут иметь решающее значение для военной разведки — беспилотные летательные аппараты, управляемые разумом, телепатическая связь на поле боя, бесконечные приложения для анализа данных — так что вполне логично, что ЦРУ инвестирует в них средства.

Будущее за интерфейсом "человек-машина".

Лэнгдон вспомнил, чему он был свидетелем в Барселонском суперкомпьютерном центре, где программное обеспечение для моделирования предсказывало будущую эволюцию человеческой расы: ЛЮДИ СОЛЬЮТСЯ С ДРУГИМ БЫСТРО ЭВОЛЮЦИОНИРУЮЩИМ ВИДОМ…С ТЕХНОЛОГИЕЙ.

- Хорошо, итак, ключевой вопрос в том, как это соотносится с твоей рукописью? Ты писала о компьютерных чипах?

- Немного, - сказала она, явно расстроенная, - но это не представляет никакого интереса или угрозы для этой программы.

- Ты уверена?

- Да. Мое единственное упоминание о мозговых имплантах было в последней главе, и это было скорее теоретическое рассуждение о будущем ноэтической науки.

"Ноэтика завтра", - Лэнгдон вспомнил указатель глав ее книги, прежде чем бросить ее в камин в библиотеке.

- И мозговые импланты сыграли важную роль в этой главе? - настаивал он, чувствуя, что они, возможно, близки к разгадке.

- Гипотетически, да, - сказала она. – Но имплантов у нас не будет еще несколько десятилетий... если вообще будут.

Лэнгдон как-то слышал, что технологии, доступные разведывательному сообществу, на годы превосходят то, что использует общество.

- Кэтрин, возможно ли, что ЦРУ продвинулось дальше, чем ты себе представляешь?

- Это возможно, но не настолько, - сказала она. - То, о чем я написала, - это скорее мысленный эксперимент, а не правдоподобная технология. Вспомни демона Максвелла или парадокс близнецов — очевидно, что ты не можешь изобрести демона, сортирующего молекулы, или разогнать близнецов до скорости света, но представить себе это полезно для понимания общей картины.

"Я поверю тебе на слово", - подумал он.

- Расскажи мне, что ты написала.

Кэтрин вздохнула.

- Это была фантазия, связанная с моими открытиями о ГАМК. Помнишь, мы говорили о том, что мозг — это приемник... своего рода радио, которое принимает сигналы отовсюду, что нас окружает, - из Вселенной?

- А химический комплекс ГАМК в мозге функционирует подобно радиоприемнику... отфильтровывая нежелательные частоты и ограничивая количество поступающей информации. - Кивнул Лэнгдон.

- Именно так, - сказала она. - Итак, я предположила, что однажды, в отдаленном будущем, мы придумаем, как создать имплант, который мог бы регулировать уровень ГАМК в мозге - по сути, снижая уровень наших фильтров по требованию, чтобы мы могли лучше воспринимать реальность.

- Невероятно, - сказал Лэнгдон. Одна мысль об этом вызывала трепет. - И это невозможно?

- Боже, нет! - сказала она, качая головой. - Самая передовая ноэтическая наука еще даже не достигла такого уровня. Прежде всего, мы должны убедиться в отношении ноэтической теории Универсального Сознания, или Поля Акаши, или Анима Мунди, или как бы вы ни называли поле сознания, которое, согласно теории, окружает все сущее. А пока мы не можем доказать, что это космическое царство существует, но, похоже, его регулярно видят люди в измененных состояниях сознания. К сожалению, эти переживания мимолетны, неконтролируемы, субъективны и часто неповторяемы, что делает их сомнительными с научной точки зрения.

- И легкой мишенью для скептиков.

- Да. У нас нет поддающихся количественной оценке методов, машин или технологий, способных принимать сигналы из космоса. Только мозг может это сделать, - она небрежно пожала плечами. - И поэтому я предложила гипотетический чип, который мог бы подключаться к мозгу, снижать уровень ГАМК, расширять его пропускную способность и превращать мозг в гораздо более мощный приемник.

Лэнгдон уставился на нее с благоговением. Идея Кэтрин была не только бесспорно блестящей, но и могла, наконец, объяснить, почему ЦРУ так запаниковало из-за ее рукописи.

Что, если Кэтрин собиралась опубликовать книгу, в которой описывался сверхсекретный чип, который ЦРУ уже разрабатывает?!

- Кэтрин, - сказал он, - “Порог” выводит изучение сознания на новый уровень, и твоя книга, возможно, вот-вот раскроет суть их секретной технологии.

- На это нет никаких шансов, - сказала она. - Как я уже сказала, чип, который я описала, невозможно создать. Концептуально это интересно, но чисто гипотетически. Технические барьеры для его создания непреодолимы — в частности: регулирование общесистемных уровней нейротрансмиттера потребовало бы полной физической интеграции с нейронной сетью мозга... а мозг имеет более ста триллионов синапсов, за которыми нужно следить.

- Но научный прогресс ускоряется...

- Роберт, поверь мне, полная физическая интеграция недостижима. Это равносильно тому, чтобы напрямую подключить каждую лампочку на земле к одному выключателю. Это действительно невозможно.

- Так же, как расщепление атома... - Возразил Лэнгдон. - Но у науки есть способ разобраться во всем, особенно при неограниченных бюджетах. Помнишь Манхэттенский проект?

- Огромная разница... Ядерные технологии уже существовали в 1940 году. Уран существовал. Ученые просто собрали все воедино. Для создания чипа, который я предложила, требуются технологии и материалы, которых даже не существует на земле. Прежде чем мы сможем говорить об интеграции с дендритным деревом мозга, кто-то должен изобрести наноэлектрическое биоволокно.

- Наноэлектрическое что?

- Точно, это даже не настоящая вещь. Я изобрела ее в своей книге, чтобы рассказать о технологии, которой не существует. Это футуристическая, ультратонкая, гибкая нить, изготовленная из биосовместимого материала, которая могла бы передавать как электронные, так и ионные сигналы. По сути, это искусственный нейрон.

- А искусственные нейроны создать невозможно?

- Нет, мы даже не близки к этому. В прошлом году двое парней из Швеции попали в заголовки международных газет, убедив венерину мухоловку открываться и закрываться с помощью химической стимуляции нейрона. Всего лишь один бинарный импульс — и все же это вызвало шок у ученых по всему миру. Таков уровень техники, Роберт, и до создания искусственного нейрона еще несколько поколений.

Лэнгдон уже направлялся через комнату к окну биологической лаборатории, которое он видел несколькими минутами ранее.

- Теоретически говоря, - сказал он, - Ты придумала создать искусственные нейроны... или вырастить их?

Она на мгновение задумалась.

- Наноэлектрические биоволокна? Ну, это скорее биологические нити, так что их пришлось бы выращивать.

Лэнгдон остановился у окна и посмотрел на аппарат с сотнями длинных стеклянных трубочек.

- Полагаю, в виде жидкой взвеси?

- Да. Хрупкие микроструктуры всегда культивируются в подвешенном состоянии.

- Тогда, я думаю, тебе стоит подойти сюда, - сказал он, поманив ее к окну. - Похоже, в “Пороге” что-то выращивают... и я предполагаю, что это не руккола.

 

Отправить