Детям — все, остальным — закон.

За одно небитое дитя тысячу битых взрослых дают.

Все умрут, а они останутся.

Эти постулаты белого мира взялась растолковывать нам креативная многодетная чета Марии и Алексея Голубевых. Когда-то они создали компанию MAG film (расшифруйте сами) и снимали клипы о вечном. Потом перешли к созданию киноальманахов «Москва, я люблю тебя», «Баку, я люблю тебя» и «Сердце мое, Астана» — т. е. умело разводили на жирный бюджет тщеславные нефтяные автократии. Коммерческий успех часто ведет к гордыне и потребности учить человечество жизни — для каких целей и изобретен жанр утопии и антиутопии.

Начали учить.

Согласно сюжету, и без того испорченная планета испортилась окончательно. Эко-безобразия породили генный дефект, приводящий к массовой гемофилии и избыточной детской смертности. Отобранные доброкачественные особи решено заморозить в криокамере, а перед запуском в грядущее натаскать на выживание в дикой природе, в которую превратится вымершая Земля через сто лет.

И вся эта воображаемая катастрофа задумывалась только для того, чтобы ретранслировать в первобытное завтра нынешнюю демократию и гуманизм. У Голубевых шестеро потомков, и справедливый дележ наследства в условиях катаклизма, вероятно, заботит их весьма серьезно. Однако слабая (в силу возраста) теоретическая подготовка мешает все карты. На внедрении передовых форм организации жизни в архаичные социумы погорели и более мощные системы. Сначала на стройке социализма в доиндустриальных мирах надорвался СССР: деньги кончились. Его место заняли США с Европой, насаждавшие городскую демократию в феодальных обществах Северной Африки и Ближнего Востока, с тем же успехом. Теперь за установление светлых начал в охотничье-промысловом первобытном социуме взялись Голубевы, которых диалектический материализм и азы общественного устройства обошли стороной.

Им (как и Америке) никто не объяснил, что пропитание и безопасность в отсталых мирах обеспечивается силой, которая одна и имеет значение. По той же причине феминоцентризм там невозможен: женщины по природе слабее (будь иначе, спорт не делился бы на мужской и женский).

Поэтому подготовка детей к дикой жизни больше напоминает не тренинг северокорейского спецназа (как следовало бы), а «Фабрику звезд» из голубевской юности, которая учила быть богатыми, а не быть живыми. На курсы первой помощи обуревшие детки являются по принципу «интересно — не интересно». После занятий по убийству кролика посещают психотерапевта. Принудительной гигиены не знают — а каждый, кому доводилось загонять в ванну хоть одно эмансипированное дитя, в курсе, через какой срок на воле оно превратится в завшивленное и засаленное чудовище.

Но и вполне вегетарианская дрессировка представляется деточкам адом. Они поднимают мятеж, перебивают наставников и сбегают в дикий мир, веря, что еда придет сама из холодильника. Но первобытный уклад берет свое, и в лесу образуется детская тирания, против которой поднимает бунт уже новое поколение свободолюбцев. При этом во главе тирании встает девица Лидия, а во главе оппозиции — девица Аня: из шестерых голубевских детей пятеро девочки, и насаждаемый прогрессорами матриархат им стихийно близок. У нас такое не прокатит — но нас никто и не спрашивал: в одной из сцен старый ученый в исполнении Алексея Серебрякова даже дома пьет вино, завернув его в бумажный пакетик. Кто после этого скажет, что фильм делался для русского зрителя?

От его имени позволю себе пару замечаний. Идеальные дети с шелковистыми дредами в лесу будут вынуждены сбрить их под ноль вместе со вшами (девочки тоже). Костер они провафлят, нападение проспят, общие запасы кто-то сожрет тайком в одну харю. Бежевые комбинезончики ровно через полгода жизни у костра превратятся в лохмотья — о чем известно всем, кто хоть год пробыл в армии. А банальная конкуренция за хавку и тепло быстро поставит крест на идеальных отношениях, которые так желает сохранить семейство Голубевых.

И только постер идеально отражает будущее избранных детей в постцивилизационную эпоху. На картинке изображен человеческий силуэт с тянущейся от него пуповиной.

Сильнее всего пуповина напоминает хвост.

Хвост этот неизбежно отрастет у самых идеальных детей, случись им снова оказаться в условиях первобытной общины.

«Это, брат, марксизм, — говорил свой среди чужих чекист Шилов. — Наука».