Как у нас реагируют на кино с Безруковым? Ругаются и смотрят. Смотрят и ругаются. Говорят, продал душу дьяволу, снявшись в рекламе банка. Говорят, внедрен в кинематограф, как вражий агент. Говорят, Саша Белый — его потолок. И двадцать прошедших с Белого лет смотрят его в роли Годунова, Есенина и нелегалов разведки с фирменным шутовским улыбоном при совершенно ледяных глазах. Полстраны бежит вслед артисту, чтобы сказать, как он надоел. Кажется, даже на его похоронах будет гигантская очередь недовольных.

На этот раз он играет перевертыша — аналитика ФСБ капитана Рыбина, который через двадцать лет беспорочной службы Родине (этой, да) оказывается чистопородным американцем, еще с юности инфильтрованным к нам главой московского бюро ЦРУ с бизнес-целями: продать потом своим же подороже. Знатоки спецслужб сердятся, что в разведку нельзя никого внедрить, — но шефу посольской резидентуры, кажется, виднее, какими качествами должен обладать претендент и где появляться, чтоб на него обратили внимание кадровики ФСБ. Тогда знатоки ворчат, что предпенсионный чекист слишком засиделся в капитанах. А на это им отвечают, что капитан Рыбин — явная реинкарнация засланного к нам японцами купринского штабс-капитана Рыбникова, и только неучи, не знакомые с классикой, могут не считать намек. А чтоб вовсе унять буйных, капитана в начале второй серии делают подполковником, скачком через звание. Подавитесь, всезнайки.

Ход «Свой среди чужих, чужой среди своих» не только делает честь сценаристу Тимошишину, но и ставит вопрос: а кто он такой. За тридцать суверенных лет у нас не сделано ни одного приличного фильма о разведке именно потому, что в тему густо поперла дилетантщина. Все же сценарий «Подвига разведчика» писал стратег диверсионной работы полковник Маклярский, «Ошибку резидента» — глава контрразведки КГБ Грибанов и СМЕРШ флота Петроченков, «По тонкому льду» — куратор партизан подполковник Брянцев. А из всех этих «Русских», «Шпионов № 1», «Оптимистов» и «Аметистов» любительские уши торчат, как накладные кроличьи у старлеток «Плейбоя» (исключением стала чудная «Родина ждет» — и та кинокомикс на тему «как никогда не было, но все же могло бы быть»). Здесь же ступенчатое обеспечение операций, градации уровней допуска, блокировка баз данных и камер наблюдения заставляют присмотреться к автору повнимательней. Фото нет. Биографии нет. Внятных данных, при семи поставленных сценариях, нет. Отчества — и того нет. Кто вы, доктор Зорге, — умелый версификатор или просто человек из кадров, на досуге занятый сочинительством? Возможно, и первое. Не удивлюсь, если второе. Технических косяков в фильме хватает — но только для пущей увлекательности.

Герой за двадцать лет консервации оброс дружбами, связями, дочкой, женой и дачным домиком в Кратово, а от Америки осталась у него одна собака с универсальным именем Лесси, да и ту собьет машина. Собачники в гневе: зачем?? — а затем, чтобы оборвать с родиной (не нашей) последнюю ниточку. Прости, песик. Твой хозяин личным примером подтверждает максиму «Русским может стать человек любой национальности». Летчики «Нормандии». Добывающие офицеры «Красной капеллы». Кембриджская пятерка. Латышские стрелки. Итальянские архитекторы. Немецкие мореплаватели. Сын юриста. Достаточно сказать: «Здесь мой дом и новые корни взамен обрубленных старых».

К сожалению, сложнейший процесс перекраски амера в русака останется за кадром — титульная чекистская песнь «С чего начинается Родина» уступит место спросовым и эффектным кадрам закладок, отрывов и боестолкновений, в которых Безруков чувствует себя, как Рыбин в воде. И друг ему роет яму, и жена сидит на стакане, и дочь вяжется с подонком, и бывшие соотечественники вот-вот грохнут — а ему хоть бы хны. Со спортивной походочкой, фирменной фальшивой улыбочкой, легкостью в чреслах необыкновенной может он быть хоть американцем, хоть матерым олдовым чекистом, и возьми его за рупь за двадцать.

Именно этот наплевизм и неуязвимость, кажется, соотечественников и бесит — как в Маяковском, как в Чубайсе, как в Михалкове.

Бесит, мать его так!!!!