Глава 8
Высочайшие вершины бытия. Град на Горе
Судьба вознесла Глазастую на самую вершину человеческой власти, но она не дрогнула. В ее жилах текла кровь гномки, закаленная терпением и умением быстро адаптироваться. Она знала, что теперь ей предстоит взять на себя бразды правления, ведь гномки часто несли тяжкое бремя за своих ленивых мужей. Те были известны скверным характером, драчливостью и хвастовством, предпочитая таверны, где пили, хвастались и дрались, оставляя домашние дела своим женам. Для Глазастой ее положение не стало такой уж неожиданностью. Приученная с детства впрягаться в домашние дела, она сразу же стала действовать.
Гора приняла ее, передавая тайные знания, словно древний шепот мудрости. Гномка не задумывалась о тонкостях власти, она действовала с решимостью и ответственностью, присущей ее народу. Трудности и неудачи не пугали ее – она верила, что успех или неудача рождаются ее собственными руками. Ее мать учила, что у ленивых все плохо, а у старательных и бережливых – все в изобилии.
Обдумав свое положение, гномка приняла решение обратиться за поддержкой к другим хранителям, что были в союзе с ее мужем. Ее взор сразу остановился на спокойном и независимом Авангуре. Не зная, что ее муж никого не допускал в свой дворец, она пригласила его на обед. Для нее было важно лишь одно – сделать дело.
В разговоре она сосредоточилась на продолжении влияния своего мужа в степи. Она понимала, что это залог их власти и безопасности. «Будет влияние – будет благодать, будет благодать – будет власть», – думала она. Никто не посмеет захватить их гору, ведь она была их общей собственностью, за которую она готова была сражаться до последнего вздоха.
Во время беседы ей шли подсказки, словно шепот невидимых духов. Она внимательно слушала их и умело вплетала в разговор. Так она поняла, что нужно укрепить в степи власть Творца, которого орки называли Отцом. Но при этом необходимо было найти место для ее мужа в этой сложной иерархии. «Тот, кто примет сына, примет и Отца», – поняла она.
Гномка поделилась своими мыслями с Авангуром, стараясь заинтересовать его в этом замысле. Ей нужно было, чтобы хранитель увидел выгоду в их союзе. Авангур, выслушав ее, сразу согласился с ее видением будущего. Он ушел, чтобы обсудить это с братьями, а Глазастая отправилась в свои владения, чтобы провести ревизию и убедиться, что все находится в порядке.
Так началась новая глава в ее жизни, полная интриг, тайн и борьбы за власть.
После ухода покровителя пророков новая управляющая Горы встала и, тяжело неся свое пополневшее тело, подошла к окну. Она хотела подумать, но ей не дали. Мимо ее окна внизу мчался, размахивая широкими рукавами, страж со змеями на голове. За ним прыжками скакала птица, привезенная мужем из Инферно. Она расправила крылья и, открыв хищную пасть, проорала: «Стой! Раббб!»
Змеи обвились и прижались тесно к голове стража. Глазастая поняла – им тоже было страшно. Неожиданно страж наступил на полу своей несуразной мантии и упал, покатившись по каменным плитам площади. Вокруг стали собираться жители и что-то восторженно обсуждать. Птица радостно заклекотала и одним прыжком опустилась на спину стражу. Прижала его к камням и страшным ударом пасти оторвала стражу голову, отшвырнула ее в сторону, и голова покатилась по площади. Докатилась до ног одного из зрителей. Змеи с шипением вцепились тому в ногу. Мужчина заорал и стал прыгать, пытаясь оторвать от себя змею. Зрители закричали еще громче, а на птицу с двух сторон прыгнули две размытые тени. Они превратились в двух других стражей: один схватил птицу за тонкие ноги и, рванув, повалил на пол, второй оседлал ее сверху и с воинственным криком: «Умри, тварь!» – скрутил птице голову. Тело несчастной птицы рухнуло на безголового стража, а два его товарища, радостно заорав, схватили тушку и поволокли с площади. Голова стража отпустила мужчину и заорала: «А я? Чур, мне крылышко!..» И голова, потащенная змеями, поползла следом за тушкой птицы.
– Стой, дура! – заорала голова. – Вернись! – Змеи развернулись и потащили голову к безголово сидящему телу. Страж схватил голову, посадил на плечи, причем задом наперед, и спиной побежал следом за товарищами. Пару раз споткнувшись, упал, но положение головы не изменил.
Гномка растерянно оглянулась, увидела стоящего рядом орка, который тоже смотрел в окно.
– Почему здесь творится такое безобразие? – возмущенно спросила она.
– Так стражи горы и этот переросток петуха развлекаются, – невозмутимо ответил тот.
Гномка отошла от окна.
– И что, тут такое происходит всегда? – спросила она.
– Да, госпожа, – кратко ответил орк.
– А мой муж знал об этом?
– Знал, госпожа, но перестал обращать на них внимание. Как бойцы они превосходны и умеют защищать гору. А это важнее, чем их безумные забавы. Думаю, при жизни они были сумасшедшими. А когда умерли и появились на Горе, то такими же и остались. Еще ваш муж притащил сюда этого Птица…
– Птицу, – машинально поправила его гномка.
– Что?.. – Орк недоуменно посмотрел на гномку.
– Надо говорить не «птиц», а «птица».
– Нет, владыка звал его «Птиц», госпожа. Это… это особь мужского пола.
Гномке осталось лишь махнуть рукой.
– Узнаю мужа, он и на войну ходил пьяный, с женщинами, с оркестром… Были еще танцовщицы. Там от него я и забеременела, – задумчиво произнесла она. – Но все равно это непорядок.
– То, что вы от него забеременели на войне, госпожа? – переспросил внимательно слушавший ее орк.
– Нет, с этим как раз все нормально, – она погладила живот. – Он взял меня в жены. Я говорю об этих забавах… Надо придумать им занятие.
– Не надо, госпожа, тут нет других развлечений для жителей.
– Как нет? А как же они веселятся?
– А никак, – ответил орк. – Скукота. Владыка нечасто навещал свою гору и не интересовался, как мы живем. Живем – и ладно.
– Это мы поправим, – обрадовалась гномка. Она нашла себе поприще для применения. – Узнай, что хотят жители, и мы устроим веселье. Может, трактиры с выпивкой, ярмарки… М-м-м, девки свободного поведения? – стала перечислять развлечения, принятые у гномов, Глазастая.
– Это было бы кстати, – поклонился орк. – Девок свободного поведения тут много. И гномки, и орчанки, и люд, всего понемногу. Только дайте распоряжение, все будет.
– Ага, – задумалась гномка, – и тогда все будут сидеть по трактирам, шпилить девок, никто не будет работать… Знаю я, как это бывает. Тут надо с умом подойти.
– Пусть развлекаются по вечерам после трудового дня, – предложил орк.
– Это подойдет. А чем жители занимаются?
– Раньше город строили, теперь работы нет. Вот и маются, госпожа.
– Как нет?
– А так и нет.
– Я найду работу каждому, – погрозила пальцем гномка. – Негоже народу Горы бездельничать. Я подумаю и придумаю всем работу. – Орк молча поклонился. – Здесь ли обитают черные дзирды? – взволнованно спросила она, словно боялась услышать ответ.
Орк, чей взгляд был полон суровой мудрости, ответил:
– Живут, госпожа. Недавно владыка поселил их с мужьями в отдельном квартале. Это их убежище, их крепость на случай вражеского вторжения.
Гномка, удивленная и полная любопытства, воскликнула:
– Так кроме меня тут еще живые есть! Веди меня к ним.
Орк склонил голову в знак уважения и жестом указал направление, словно приглашая ее в мир, скрытый от глаз простых смертных.
Они спустились по извилистым коридорам дворца и ступили на улицы города. Суровая гномка, привыкшая к строгим линиям и массивным формам родного подземного мира, не могла отвести взгляд от причудливых изгибов и утонченных линий архитектуры. Здесь не было прямых углов, не было жестких линий горизонта или вертикали, что так радовало ее глаз в каменных чертогах. Высокие потолки заставляли ее голову задираться вверх, пытаясь рассмотреть изысканные узоры на потолке. Ей все было тут непривычным и чужим, хотелось построить хоромы гномов. Но тратить благодать, бережно накопленную ее мужем, она не желала. Пусть сам решит, когда вернется, а она, как мудрая жена, подскажет ему, как все правильно устроить.
«Мужчин нужно направлять», – вспомнила она мамину присказку.
Глазастая, сохраняя величественную осанку, пошла рядом с почтительно следующим за ней орком. Ее взгляд скользил по улицам, останавливаясь на лицах жителей. Одни сидели, другие стояли, третьи бесцельно бродили, словно потерянные души. Им было нечего делать, и их глаза, полные тоски и скуки, говорили о том, что жизнь здесь лишена смысла и радости.
– Нет, это не дело, – произнесла она. – Они за чей счет живут?
– За счет владыки горы, госпожа.
– Вот. Непорядок, что они бездельничают и средства для жизни получают. Они должны будут это отрабатывать, из этого получать вознаграждение. Правило для всех одно – кто не работает, тот не получает благодать. За вознаграждение они будут покупать красивую одежду, обувь, украшения. Прикажи всем иметь красивую и нарядную одежду – это раз, рабочую одежду – это два, а купить ее они смогут на ярмарке. А чтобы ее купить, надо заработать благодать. Еще надо, чтобы все жители города были военнообязанными, негоже защиту Горы оставлять на сумасшедших стражей. Сегодня они гору защитили, а завтра пошли жарить птицу и все профукали…
– Что сделали? – уточнил опешивший от такого напора орк.
– Проср… мм, в общем, надо вовлечь всех к обороне города и начать военную подготовку. – Гномка, став главной, в словах не сдерживалась. Ее народ был грубоват, прямолинеен и чужд лицемерия. И в этом видел свою силу. – Лучших в военном деле назначить командирами, – продолжила она отдавать указания, – и обучать их должны стражи. Один раз в семь дней военная тренировка. Работа в подземельях пять дней, а на седьмой день праздник, все радуются, посещают трактиры и ярмарки. Только надо вести учет трудовых дней, не то обманут, – добавила гномка. – Да, мы введем трудодни, и по количеству дней, которые житель отработал, он получит благодать. Значит, сможет посетить трактир, шпилить девок. Девкам тоже будет хорошо, мужчины им за это будут платить.
– А эти девки должны будут работать в подземельях? – уточнил орк.
Глазастая задумалась, потом ответила:
– Нет, у них своя будет работа, хватит им.
– Им тоже надо будет вести учет трудовых дней? – спросил орк.
– Нет, пусть кормятся за счет мужиков. Кто будет стараться, нуждаться не будет. А кто не будет стараться… – она помахала в воздухе ручкой, – пусть уходит к предкам за грань.
– А какую норму благодати положить за день работы? – спросил орк.
Гномка думала недолго. Ее практичный разум почти мгновенно подсчитал.
– У нас четыре седмицы, двадцать восемь дней, за день они должны получать столько, чтобы не уйти за грань, но и не радоваться. Это минимальный размер платы за труд. Кто будет стараться, тому премия в размере от пяти до двадцати процентов за четыре седмицы. Плохо одетых жителей на улицы не пускать, пусть ютятся в нищете в подземельях, остальные смогут на прибавку купить себе хорошую одежду и обувь, посетить трактир и все такое. Орк, понимаешь меня?
– Понимаю, – уважительно поклонился орк, – это ново и необычно, но очень практично, мы сэкономим уйму благодати и пристроим к делу жителей, им понравится… А мне сколько положите благодати?
– Тебе? – Гномка оглядела орка и остановилась в раздумьях. – А как сам считаешь?
– Считаю, что заслужил достаточно, чтобы не быть нищим.
– Ладно, пусть будет так, но если я увижу, что ты не справляешься со своей работой, то не плачь.
Орк поклонился и ответил:
– Орки не плачут, госпожа.
– Вот и хорошо, веди меня к чернозадым.
Орк отвел в сторону глаза и повел ее к восточным башням. Там к городской внешней стене был пристроен замок-крепость, такие гномка видела у дзирдов, и такую крепость ее муж разрушил в ходе короткой войны. Орк постучал в калитку, встроенную в ворота, и в окошко выглянула черная физиономия.
– Открывай, черная морда! – распорядилась гномка. Глаза оглядели ее, и физиономия пренебрежительно спросила:
– А ты кто, малышка?
– Это управляющая горы, – за гномку ответил орк. – Открывай калитку.
– Не знаем такую, – ответила физиономия и вновь окинула гномку взглядом.
– Это жена владыки, – пояснил орк.
– Что, еще одна? – изумилась физиономия. Гномка быстро протянула руку и ухватила пальцами нос стражника ворот, крепко сжала и произнесла твердо и решительно:
– Открывай, черная морда. Не то нос оторву.
За оконцем пытались оторвать ее руку, но все было тщетно. Хватке Глазастой позавидовал бы горный лев. Дзирд громко и гнусаво закричал:
– Караул! Нападение! Гномы! Братья, к оружию!..
Гномка покачала головой:
– Вы, чернозадые, все такие же дурни, – и отпустила нос. В воротах открылась калитка, и в ней появилась разъяренная дзирда.
– Ты что удумала, коротышка? – уперев руки в бока, спросила она гномку.
– Я тут главная, – решительно ответила гномка и, выставив свой объемный живот, пошла на дзирду. Между двумя женщинами началось сражение взглядов, обе встретили извечных противников, и никто не хотел уступать.
Орк встал между ними.
– Остановитесь! Госпожа дзирда, это повелительница горы, жена владыки. Ее признала гора как управительницу в его отсутствие.
Дзирда, широко раздувая ноздри, ответила:
– Ничего не знаю, я ее не звала. Прибудет владыка, он все расскажет, а пока пошли прочь, это наша крепость…
Гномка не стала спорить. Она знала, что сила не всегда решает все. Вместо этого она щелкнула пальцами.
– Стражи, – произнесла она тихо, но в ее голосе звучала угроза.
В тот же миг перед ней возникли три странных существа. Первый – страж с головой, повернутой задом наперед, выглядел как карикатура на человека. Последним прибыл общипанный Птиц с огромными крыльями, который вдруг издал громкий крик:
– Умри, раббб! – Его клюв метнулся к лицу дзирды, и женщина, не ожидав такого нападения, рухнула на землю. Гномка, не теряя ни секунды, шагнула вперед, ее глаза горели решимостью.
– Зашейте ей рот, – приказала гномка, – она непочтительно со мной говорила.
Тут же две змеи стремительно метнулись к лицу дзирды и схватили губы женщины пастями. Та стала стараться их оторвать, но хвост одной змеи обхватил ее шею и стал душить. Дзирда захрипела и замахала руками.
– Отпусти эту глупую черномазую, – приказала гномка. Змеи разжали свои пасти, но остались вокруг шеи дзирды. – Теперь вы поняли, кто здесь главный? – спросила она, глядя на стражников снизу вверх.
Они молча склонили головы, признавая ее власть. Гномка развернулась и направилась вглубь крепости, оставив позади себя ошеломленных дзирдов и орка, который с уважением смотрел ей вслед.
Затем орк опомнился и поспешил за величаво шедшей гномкой, которая, удерживая руками полы платья из тонкой, хорошо выделанной кожи, шла с гордо поднятой головой. Ее сопровождали три стража и общипанный Птиц, который шипел на дзирд, и те опасливо уходили с их пути.
– Что хочет еще посмотреть госпожа? – спросил орк.
– Пусть покажут мне замок и средства защиты от нападения, – ответила гномка, и, услышав ее слова, к ней подбежала посеревшая от страха дзирда. – Тебя как зовут, жрица? – спросила гномка и тут же взмахом руки остановила женщину, не давая ей говорить. – Стой, не надо мне ваших имен, ты будешь… – Она оглядела жрицу с головы до ног и, подумав, назвала ее новое имя: – Мистерия, поняла?
Дзирда вскинула глаза, в которых гномка прочла гнев, но змеи сжали горло чернокожей женщины, и та, ухватив их руками, согласно закивала.
– Да, я буду теперь Мистерия, госпожа управительница.
– Вот и хорошо, – прищурившись, ответила гномка. Она не собиралась миндальничать с дзирдами. Она считала, что таким только дай волю – полгоры унесут. – У тебя, Мистерия, есть муж? – спросила гномка.
– Есть, госпожа.
– Кто главный тут в крепости?
– Я, госпожа, – склонила голову дзирда.
– Зови мужа, – коротко распорядилась гномка и остановилась.
Вскоре прибежал запыхавшийся широкоплечий дзирд.
– Ты муж этой дзирды? – спросила гномка.
Мужчина опасливо покосился на Рострума, который стоял к нему передом, но затылком, и ответил:
– Я.
– Как тебя звать?
– Миритар, госпожа.
– Хорошее имя, Миритар, звучное. Отныне ты жену зови Мистерия. А раз у нее новое имя, то и новое положение в семье. Теперь ты главный и в семье, и в замке, понял? – Тот, опешив, молчал. – Тебе прибавить сообразительности? – глядя снизу вверх, спросила гномка. – Это я мигом…
– Нет-нет, я все понял, – отступил на шаг дзирд. – Я главный в крепости и в семье, моя жена – моя помощница, у нее новое имя, Мистерия. Что еще пожелает госпожа?
– Я пожелаю, чтобы вы не бездельничали, а отрабатывали благодать, которая на вас тратится. Вы теперь гарнизон, который несет службу в городе, вы будете обучать остальных жителей военному делу…
– Но они же не живые! – воскликнул мужчина. – Духи…
– И что? Спросите у них, кто что может, и давай выводи сюда своих жриц, я на них посмотрю. Все вам надо разжевать и в рот положить, Миритар. Проявляй инициативу, ты теперь отвечаешь за оборону города и горы. Если что, эти стражи с тебя шкуру сдерут, как с барана. Понял?
– Понял, – произнес воин. – Я все сделаю, жриц сейчас позовут.
И вскоре из замка повалили черные жрицы в высоких кожаных сапогах и с хлыстами, одетые в короткие черные шорты, подчеркивающие их стать и фигуру. Глазастая вновь прищурилась, рассматривая женщин, и, поджав губы, неодобрительно замотала головой. Ей совсем не нравился легкомысленный наряд жриц. Они были красивы, стройны и, по ее мнению, должны были своим видом вызывать желание у мужчин. «Как бы муж на них не клюнул, когда вернется, – подумала она. – Слишком они…» Гномка не хотела признать, что они красивее ее, и подумала, что они слишком развратно, вызывающе одеты. Она молча пошла вдоль строя женщин. Дошла до последней и позвала Мистерию:
– Ты среди этих развратниц старшая? – Та кивнула, проглотив слова о развратности. – Это не дело, когда женщины так легкомысленно одеты. Это вызывающе. Кто хочет пойти работать в трактир блудницей? – спросила она, и никто не сдвинулся с места. – Это радует, что тут нет порочных женщин, – произнесла она. – Тогда сделаем так: женщины должны одеваться не так вызывающе голо. Переоденьтесь в нормальную одежду. Кто останется в таком непотребном виде, тот пойдет служить жрицей любви в трактир. И будет отдаваться всем желающим за плату. Кто не хочет переодеваться? – спросила она, остановившись посередине строя. – Шаг вперед. – Претендентов вновь не нашлось, но послышались недовольные выкрики:
– Почему? Что за бред… Это наша форма… Что происходит?..
– Происходит следующее, – произнесла гномка. – Вы приняли предложение моего мужа, Владыки этой горы, и остались здесь, не вернулись к себе за море. Значит, должны выполнять требования, которые я установила по праву главной. Я тут главная, пока нет мужа. Понятно?
– Мы можем уйти… – дерзко ответила одна из жриц.
– Можешь. Только вперед ногами и без головы. Предателей я казню. Надо было думать раньше, а не сейчас…
– Мы не знали! – послышались снова возгласы.
– Чего вы не знали, что надо будет одеться, а не ходить голыми? Или что я отпущу тех, кто предал моего мужа в ответ на его помощь и ваше спасение? Так знайте, не отпущу. Всех недовольных и непокорных казню, чтобы остальные поумнели. Миритар, сообщи их мужьям, чтобы каждой дали новое имя. С новым именем они войдут в новую, светлую для них жизнь. Вот так. Проверю завтра. Пошли, орк, отсюда, а то тут смердит. – Она презрительно окинула замерший строй жриц взглядом и, сопровождаемая орком, стражами и общипанным Птицем, пошла к воротам.
Выйдя за пределы крепости, она тихо, словно боясь потревожить тишину, спросила:
– Орк, не слишком ли сурово я поступила с ними?
– Ни в коем случае, госпожа, – ответил он, глядя на нее с уважением. – Все должны знать, что на этой горе есть крепкая рука, и хозяин здесь – вы. Но есть еще одно дело, о котором вам стоит подумать.
Гномка удивленно подняла брови:
– И что же это за дело?
– Вам следует отправиться за море, к горе госпожи Беоты, – произнес орк, его голос звучал загадочно и серьезно.
– Зачем? – спросила она, нахмурившись.
– Ваш муж стал управляющим на той горе, пока госпожа Беота отсутствует, и гора приняла его. Он защитил ее от Рока, а вы – наследница своего мужа…
– Ты говоришь о нем так, будто он мертв, – недовольно произнесла гномка, ее голос дрожал от обиды. – Он не мертв, он просто далеко, но обязательно вернется.
– Я знаю, госпожа, – спокойно ответил орк. – Хранители всегда возвращаются, но их путь не всегда бывает прямым.
Они вернулись в замок. Орк склонился в низком поклоне, его глаза сверкали преданностью.
– Еще есть распоряжения, госпожа? – Его голос звучал ровно, но в нем чувствовалась скрытая радость.
Гномка посмотрела на него с холодной ясностью, ее взгляд пронзал, как клинок. Она поняла, что все сделала правильно.
– Мой дворец должен быть наполнен живыми разумными, – произнесла она задумчивым голосом. – Пусть два десятка дзирд женского пола станут моими прислужницами, а их мужья будут нести стражу в замке. Ты сам определишь, кто чем займется. И мне нужна пища, которую я ела внизу. Ваша благодать – пустой звук. Что ел, что песни слушал, а я голодна.
Орк кивнул, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло удивление.
– Я распоряжусь, госпожа. Но только дзирды вам нужны в услужение?
Гномка задумалась, ее глаза вдруг устремились вдаль, словно она видела что-то за пределами этого зала.
– В городе есть храм? – спросила она неожиданно.
– Есть храм Худжгарха, – ответил орк, слегка удивленный ее вопросом.
Гномка кивнула, ее лицо озарилось задумчивой улыбкой.
– Слушай меня, орк. Этот храм нужно посвятить Творцу, – ее голос стал твердым, как камень. – А Худжгарху поставить изваяние. Пусть все желающие ходят туда и славят Творца через Худжгарха.
Орк открыл рот, чтобы возразить, но гномка подняла руку, призывая его к молчанию.
– Не перебивай меня, – ее голос был подобен ледяному дождю. Орк замер. – Я знаю, что говорю. Все исполнишь, как я сказала.
Орк склонил голову, его глаза горели решимостью.
– Вы все хорошо продумали, госпожа, – произнес он, его голос звучал почти с восхищением.
Гномка улыбнулась, ее лицо озарилось холодной, почти хищной улыбкой.
– Я знаю, – произнесла она с самодовольством. – Так что ты говорил про дзирд?
Орк выпрямился, его лицо стало серьезным.
– Вам нужны в услужении только дзирды, госпожа?
Гномка кивнула, ее взгляд стал жестким.
– Да, – произнесла она с насмешкой. – Они умеют вылизывать сапоги хозяевам. И будут служить не за страх, а за совесть, это у них в крови. Выдели им больше благодати, чтобы остальные видели их высокое положение. Им хорошо, и мне приятно, – она улыбнулась, но в ее улыбке было что-то похожее на едва уловимое злорадство. – Распорядись насчет настоящей еды, – произнесла она, голос ее прозвучал устало. – А я, пожалуй, отдохну в беседке, сегодня что-то совсем измотана.
С этими словами она, словно грациозная уточка, переваливаясь с ноги на ногу, неспешно двинулась по коридору, направляясь к балкону. Ее походка была полна загадочности, словно она уносила с собой тайну, которую никто не осмеливался разгадать. Орк не мог оторвать глаз от новой управительницы, словно завороженный ее присутствием. Жизнь на горе, казавшаяся прежде однообразной и монотонной, начала преображаться, словно древнее полотно, на котором оживали яркие краски. Каждый день, каждый миг приносил что-то новое, и перед орком открывался удивительный, но тревожный мир.
«Только женщина способна одновременно дарить радость и разрушать привычный уклад», – пронеслось у него в голове. Эти слова, произнесенные мысленно, прозвучали как зловещее пророчество, и орк почувствовал, как внутри него поднимается странное волнение.
В беседке царила прохладная тишина, которую нарушал лишь легкий ветерок, нежно касающийся лица гномки. Она закрыла глаза, наслаждаясь этим моментом покоя, и вскоре погрузилась в дрему. Но внезапно тишину разорвал тихий смешок, заставивший ее вздрогнуть. Она приоткрыла один глаз и увидела нечто невероятное: в небе, прямо перед ней, возникло лицо мужчины.
Глазастая гномка замерла, сжав кулачки и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Незнакомец, появившийся перед ней в воздухе, смотрел на нее с доброжелательной улыбкой.
– Привет, женщина из моего народа, – произнес он мягким, но уверенным голосом.
Гномка окончательно пришла в себя. Осознав, что этот человек не представляет угрозы, она внимательно осмотрела его незагорелое белое лицо, отметив, что перед ней человек, а не сородич.
– Простите, незнакомец, – ответила она, стараясь говорить как можно учтивее, – но вы не из нашего народа. Вы человек.
Ее слова повисли в воздухе, наполняя беседку напряжением и ожиданием.
– Я не гном и не человек, милая гномка, я хранитель народа гномов. Зовусь Жермен. Я сын Творца, и мне подвластны все облики. Я сам решаю, в каком образе предстать перед кем. – Он улыбнулся, и в его глазах заплясали искорки. – Вижу, гора внимает тебе, значит, ты заслуживаешь здесь быть. Позволишь ли мне ступить на твою вершину?
– Зачем тебе это? – спросила гномка, настороженно глядя на него. – Мы и так можем говорить друг с другом.
– А как же долг гостеприимства, милая гномка? Неужели ты откажешь сыну Творца в гостеприимстве? Я не причиню тебе вреда, это твоя гора.
– Что ж, будь по-твоему, уважаемый Жермен, – произнесла гномка, и перед ней возник невысокий сухощавый мужчина в изысканной бархатной одежде. Он поклонился с лукавой улыбкой и спросил:
– Могу ли я войти в беседку?
– Входи, – вздохнула гномка, и он, грациозно ступая, прошел внутрь. – Присаживайся, – сказала гномка, указывая на скамью напротив. – И расскажи, зачем ты пришел на нашу с мужем гору?
– Все так просто, милая хозяйка, – голос гнома был глубоким и уверенным. – Я – повелитель гномов. Ты – гномка, молода, неопытна и к тому же носишь под сердцем дитя. Тебе будет нелегко управлять этой величественной горой. Дай мне временное право на управление, и ты не пожалеешь. Вместе мы вознесем народ подземелий к небывалым высотам…
Внезапно тишину разорвал тихий, но проникновенный голос:
– Не верь ему.
Гномка вздрогнула и, выглянув из-за густых ветвей дикого винограда, увидела женщину.
– Можно войти? – Голос женщины был мягким, но в нем звучала твердая уверенность и решительность. – Я богиня Мата. Меня создал… такой ваш муж и мой господин…
Гномка немного подумала и кивнула.
– Заходи, Мата, поговорим. Почему я не должна доверять этому сыну Творца?
– Потому что он отказался помогать тебе, управительница горы, когда остальные хранители согласились. Он хочет…
– Заткнись, тварь, или я размажу тебя по камням балкона. – Лицо Жермена преобразилось. Налет милого собеседника испарился, как роса под солнцем. Сейчас перед Глазастой сидел разъяренный мужчина, и она испытала страх. Сжалась и прижала руки к животу, защищая дитя.
Жермен выставил руку в сторону Маты, но ничего не произошло. Мата безбоязненно вошла и прямо посмотрела в глаза хранителя.
– Он жалок и нищ, посмотрите на его гору, госпожа, она меньше груди незрелой девочки, – и перед взором гномки открылась картина ее горы, где располагался клан Девятых Ворот, она узнала родные места. И на горе вырос небольшой туманный отросток. – И этот сморчок, – Мата не выбирала слова, а говорила что думала, – хочет получить просто так вашу гору…
Жермен вскочил. Встал пред Матой, сжимая кулаки. Та бесстрашно посмотрела ему в глаза.
– И что ты мне сделаешь, жалкое подобие хранителя?..
Удар кулака сбил Мату с ног, она упала, окуталась облаком и превратилась в огромного змея.
– Ты пожалеешь, – прошипел змей, – я богиня дворфов, никто не смеет меня касаться. – Жермен отступил, его лоб покрылся испариной, но он быстро переместился к гномке, схватил ее за волосы и дернул.
– Ты отправишься со мной, – прорычал он, – предательница своего народа. И там, на моей горе, ты отдашь мне гору своего мужа. Я заставлю тебя…
Но договорить он не сумел, что там будет и как он заставит ее отдать права на гору мужа. Гномка успела прошептать: «Стража!» И тут же перед ними возникли три стража горы. Змеи мгновенно оценили ситуацию и набросились на Жермена, и он, защищаясь, вынужден был отпустить гномку. Та быстро отошла от него и встала за спинами своих воинов в нелепых мантиях, а змеи стали душить Жермена. Они обвили его шею, спеленали по рукам и ногам. Они лезли и лезли из глаз Рострума и сразу же устремлялись в сражение с врагом. Тот не мог сопротивляться и уже синел.
– Заточить этого негодяя в темницу, – опомнилась гномка, – он напал на меня и ударил мою сестру, Мату. – Не успели слова прозвучать, как перед Жерменом появился сундук, и неведомая сила запихала хрипящего хранителя в этот сундук.
Орк, появившийся следом, сокрушенно покачал головой.
– Вам не следовало доверять чужакам, госпожа. – Та поправила сбившиеся волосы и кивнула.
– Я поняла, орк. Этот сундук отправь в темницу, пусть посидит, подумает…
– У нас нет темницы, госпожа, есть подземные казематы с оружием…
– Нет, туда нельзя, – задумалась гномка, – тогда избавьте меня от сундука и этого негодяя.
Рострум тут же схватил сундук и швырнул его в сторону. Сундук полетел в сторону дверей дворца.
– Нет-нет, – быстро затараторила гномка, – он мне во дворце не нужен.
Птиц, появившийся незаметно, пастью ухватил голову Рострума и бережно вернул ее в нормальное положение. Рострум потрогал шею рукой и погрозил пальцем Птицу. Тот за время, пока его не видела гномка, уже оброс перьями.
Сундук, подхваченный другим стражем с радостными воплями, взмыл в воздух, но, не удержавшись, рухнул ему на голову. Словно тяжелый молот судьбы разбил ему голову и поверг на камни пола балкона. Третий страж, подскочив, отшвырнул неподвижное тело товарища, затем, с яростной решимостью, схватил сундук и метнул его вверх. Задрав голову, он наблюдал, как сундук, переворачиваясь в воздухе, словно птица с перебитым крылом, взлетел и устремился назад вниз. На глазах ошеломленной гномки сундук, будто неумолимый рок, так же упал ему на голову, и страж рухнул наземь, словно сраженный молнией.
– Идиоты! – взревел Рострум, его голос дрожал от гнева. – Вам ничего доверить нельзя! Кто так делает?
Он подбежал к сундуку, схватил его с такой силой, что вены на руках вздулись, и, раскрутившись, метнул его за балкон. Сундук, подобно комете, исчез за краем, оставляя за собой лишь эхо падения. Рострум подбежал к краю балкона и, наклонившись, стал наблюдать за происходящим внизу.
– Бум, бум, еще бум, трах, трах… – Его голос звучал, как зловещий речитатив. – Ура, попал!
– Куда попал? – хрипло спросила гномка, едва вернувшаяся в сознание. Ее глаза были полны тревоги и неверия.
– Бортоломею. Похоже, по его глупой башке, – ответил он, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Он лежит под сундуком, на своей горе, и не шевелится. Он, видимо, убит, госпожа….
– Как убит? – вскрикнула гномка, ее лицо исказилось от ужаса. – Ты убил хранителя?
– Не знаю, госпожа, – он нервно почесал затылок. – Но он лежит там, неподвижный, как камень.
К месту их разговора подошли двое стражей с разбитыми головами. Их взгляды были полны восторга и любопытства.
– Нет, он не убит, – протянул седой страж с длинными волосами. Его голос звучал шепеляво, но в нем чувствовалась уверенность. – Он спит.
– Это Мессир, – тихо произнес орк, указывая на седого. – А второй – Мастер. Старший у них – магистр Рострум, бывший пьяница и бездельник.
Рострум, не оборачиваясь, услышал слова и усмехнулся. Его голос был холодным и решительным.
– Я все слышал, – произнес он. – И все же думаю, что я его прибил. На что поспорим?
– На твой орден, – тут же ответил Мастер.
– Почему на мой, давай на медаль Мессира?
– А почему на мою медаль? – удивленно спросил Мессир. Рострум поглядел на него и небрежно ответил:
– А тебя, старый пердун, не жалко. – И снова уткнулся взглядом вниз.
– А как мы узнаем, жив Бортоломей или нет? – спросил Мастер.
– А это Мессир нам скажет, – ответил Рострум, и они, не сговариваясь, подхватили не ожидавшего такого поступка товарищей Мессира за ноги и скинули его вниз. Снова Рострум сопровождал полет словами: «Бум-трах, готово».
– Что готово? – каменея от страха, спросила гномка.
– Шею сломал, теперь не скажет. – И он мгновением позже ухватил за шиворот Мастера и скинул того вниз вслед за Мессиром и крикнул: – На обоих посмотри.
Не успел он выровняться, как его подхватил метнувшийся к нему Птиц и, подняв, швырнул вниз. Орк осуждающе покачал головой:
– Вот так все время – как заведутся, начинают калечить друг друга. Скучно им…
Пока гномка пялила глаза на Птица, тот кудахтал и махал крыльями, затем неожиданно с воплем «Мясо!» сиганул вниз.
– И этот… – прошептала гномка. – Орк, я их боюсь.
– Не бойтесь, для вас они безопасны, – поклонился орк. – Так, просто озорничают…
– Ничего себе озорство…
В это время над балконом появился сундук, и следом вынырнул Бортоломей.
– Вы тут сундук потеряли? – произнес он и бережно поставил его на пол балкона. – И так неудачно, – продолжил он, – что попал мне на голову, и там эти три недоумка… Нет, четыре. Лежат как мертвые – на моей горе, между прочим. Сразу скажу, я тут ни при чем.
– Жаль, что тебя не прибили, пустомеля, – отвернувшись, прошептал орк.
Гномка шепотом спросила:
– Почему жалко?
– Так надоел, ходит за мной и просит сказать мое мнение, как у него стихи получаются, а они полная ерунда. Про несчастную любовь, тьфу. Ничего воинственного, что бы славило битву и подвиги, слащавый прыщ.
Из сундука донесся приглушенный, но отчаянный крик:
– Помогите!
Бортоломей, напряженно вглядываясь в старый сундук, наклонился ближе. Он прислушался. Затем постучав по тяжелой крышке, спросил:
– Кто там?
В ответ раздался другой голос, едва слышный, но полный тревоги:
– А кто там?
Бортоломей замер, его глаза расширились от удивления. Он не ожидал услышать этот голос.
– А там кто? – спросил он, стараясь преодолеть удивление.
– Там Жермен! – Голос изнутри был полон отчаяния и дрожал от страха. – Это ты, Бортоломей? Спаси меня!
– Вы что, Жермена в сундук засунули? – спросил он, глядя на гномку и орка.
– Он сам, – быстро ответила гномка. – Он напал на меня, схватил за волосы и хотел захватить гору…
– Что-о? – Бортоломей выглядел ошеломленным. – Этот жалкий кусок мяса хотел захватить гору командора? Да пошел он…
Бортоломей волшебством поднял сундук, сбросил его вниз, глянул и произнес: «Бум-м-м-м, трах! Роструму конец…»
Глазастая стояла в полной растерянности. На горе мужа происходили события, которые не укладывались у нее в голове. Пока она расстроенно смотрела по сторонам, не зная, что предпринять, на балкон взобрался Мастер, и снизу ему подсунул сундук еще кто-то. Сундук упал на каменный пол балкона, и следом выбрался Мессир. Они сразу же начали спорить.
– Не попадешь ты в этого пьяницу! – азартно кричал Мастер.
– А вот и попаду, смотри, как надо, – и Мессир, схватив сундук, сбросил его вниз. Оба стража согнулись и уставились вниз.
– А вот и не попал, неси сундук, я буду кидать, – радостно закричал Мастер.
– Сам неси, – отмахнулся тот, а после горестно взвыл. – Ах, жаль, сундук разбился. – И тут же радостно завопил: – Смотри, там Жермен лежит. Лови его! – и сиганул вниз. Неожиданно следом с восторженным воплем прыгнул Мастер.
– Я на это смотреть не могу, я пойду в дом… – произнесла гномка. – Вернее, во дворец. Этих прыгунов во дворец не пускать и без моего приказа на балкон – тоже. Боги, какое занятие им придумать?.. – Она ушла, унеся свое огорчение и пополневшее тело.
Авангур медленно поднялся со скамьи в беседке, где провел долгие часы в раздумьях. Его глаза, полные решимости и тревоги, встретились с голубым небом, словно ища там ответы на свои вопросы. Вокруг царила тишина, лишь легкий шепот ветра нарушал ее. Он знал, что впереди его ждут не просто дела, а нечто большее – разгадка тайны, которая могла изменить судьбу всего мира.
Наследие великих хранителей оказалось под угрозой. Кто-то, скрываясь в тенях, начал войну за власть, и первые следы его деяний были обнаружены в бескрайних степях. Авангур пытался понять, кто мог стоять за этим, но его мысли, словно клубы тумана, ускользали от него. Может, кто-то из бывших великих вернулся, чтобы отомстить или завладеть наследством? Эта мысль, мелькнув, исчезла, как призрак, оставив лишь ощущение тревоги.
«Нужно посетить всех, кто сейчас при делах», – твердо решил он. Его шаги были уверенными, но сердце билось быстрее. Он знал, что от него потребуется много сил и ума, чтобы разгадать загадку, но отступать не собирался. Собравшись с мыслями, Авангур отправился в Великий лес, к первому эльфару, который мог пролить свет на эту темную историю. Дорога через лес была полна загадок и испытаний. Каждый шорох, каждый луч солнца, пробивавшийся сквозь листву, казался ему зна́ком, указывающим на что-то важное. Он любил этот лес, полный загадок и головоломок. Лесные эльфары были изобретательны в деле убийства разумных, и Авангур часто тайно посещал лес, находя и избегая ловушки. Он так развлекался от скучных дел хранителя.
Среди лесных эльфаров он нашел тех, кто помнил Творца, и из них создал тайное общество – «Орден Праведников». Он оберегал их, не давал в обиду.
Дом нового хранителя он увидел издалека, но приближаться к нему не стал. Он направился в маленький поселок на краю леса, что граничил с отдаленным участком Проклятого леса, и вошел в жилище магистра созданного им ордена.
Старый, убеленный сединами эльфар обедал, но, увидев своего господина, тут же вскочил. Засуетился. Но Авангур махнул рукой.
– Сиди спокойно, старик. Какие новости в лесу? – спросил он и легко уселся на лавку напротив старика. Старик попрял длинным острыми ушами, прислушиваясь к посторонним звукам, и, успокоившись, заговорил:
– Грядет новая большая война со снежными эльфарами, новый князь хочет получить приемлемые условия мира. Он откуда-то узнал, что орки… волчата уйдут, и резервную армию можно будет перебросить к старым горам, чтобы дать бой снежкам.
Авангур слушал и кивал. Он понимал, откуда новый князь узнал об уходе орков. После смерти великого хана нужно будет собирать великий Курултай Бай, и все орки должны вернуться к своим местам. Выбор хана – непростое дело. Сначала вожди племен спрашивают своих орков, кто может быть великим ханом, потом со своими предложениями едут на Курултай Бай. Там выбирают того орка, которого поддерживает большинство вождей. А это может растянуться на полгода, не меньше. Элларион знал, что делал. И у Авангура сложилось впечатление, что в борьбу за власть вступил первый эльфар, ему выгодна была смерть великого хана. Но некоторые мысли не давали Авангуру покоя.
Элларион не сможет захватить горы командора, Рока и Беоты. И хорошо понимает это. У Рока вообще нет наследников и его гора неприступна. А вот командор подстраховался, оставив за себя жену. Это было и хорошо, и одновременно это было уязвимым местом. Жену можно было уговорить, заставить отдать права на управление. Авангур знал – Элларион это хорошо понимал, но он также понимал, что, ввязавшись в войну с женщинами, он может потерять все. Они не овечки, они волчицы и сами могут загрызть кого угодно. Одна гномка чего стоит. Сразу разобралась в хитросплетениях религий и выбрала нужный формат отношений. И Творца уважила, и мужа к нему прикрепила.
Авангур сидел в глубокой задумчивости. Война его не касалась, ведь все шло по жестоким планам Рока и командора. Их самих не было, и изменить ход событий они не могли. Но Элларион, этот новый хранитель Леса, мог переломить ход событий в пользу лесных эльфаров. Однако его победа не изменит глобальный порядок вещей. Все останется прежним… если в игру не вступит третья сила. А она, похоже, уже вмешалась. Неужели Ридас вернулся? От него можно ждать любой подлости.
Собравшись с мыслями, он решил поговорить с Элларионом. Встав, Авангур одобрительно похлопал эльфара по плечу, передавая ему частичку своей благодати. Затем, словно тень, исчез и вновь появился над могучим деревом. Открыв окно, он окликнул Эллариона:
– Брат, привет. Пустишь?
Элларион сидел в полумраке, окруженный тремя лесными эльфарками, чьи почти обнаженные тела мерцали в свете факелов, словно ожившие тени. Их грациозные движения, полные тайны и страсти, завораживали, но не могли полностью отвлечь его от мрачных мыслей.
Авангур, чьи суровые черты лица выдавали внутреннюю борьбу, не разделял этого чувственного удовольствия. Но он не осуждал других хранителей, ведь жизнь их была бесконечной, и каждый находил свой путь к наслаждению. Но его сердце оставалось холодным, а разум терзали сомнения.
В этом танце он видел не только красоту, но и отражение их искаженного восприятия мира, где границы между добром и злом стирались, а истинная природа вещей терялась в вихре сибаритских удовольствий.
– Присоединяйся, – произнес Элларион, и в его голосе прозвучала теплота, которой Авангур не ожидал. – Садись, гостем будешь.
Авангур вошел в зал, и его сердце замерло: Элларион, первый эльфар, встретил его с искренней радостью. Глаза эльфа блеснули, как звезды в ночи, а губы растянулись в приветственной улыбке.
Он махнул рукой, и служанка, словно тень, возникла из ниоткуда. Она принесла поднос, уставленный фруктами и графином вина. С грацией, достойной эльфаров, она поставила все это на небольшой столик у ног севшего на подушки Авангура и так же бесшумно удалилась.
Элларион, проявив уважение к гостю, сам наполнил его кубок вином. Подняв свой серебряный кубок, он произнес:
– За тебя, любимец Творца.
Авангур принял тост, сделал глоток и поставил кубок на стол. Он взял виноградную ягодку, сорванную с лозы, и сжевал ее, наслаждаясь сладким вкусом и ощущая, как напряжение отпускает его.
– Представляешь, – огорченно покачал головой Элларион, – я мечтал о том, как буду обустраивать Вечный лес, строить свою гору, заниматься важными делами и вознесу свой народ на небывалую высоту. Я мечтал о подвигах… А тут (он вновь покачал головой)… тут все уже определено. В мире властвуют планы двух ушедших владык, Рока и этого заносчивого командора, человека, которого по ошибке возвели в ранг хранителя. Разве можно смертных допускать до служения? Вот скажи, Авангур, ты всех ближе к Творцу, славишь его…
– Его назначил Судья, что тут скажешь, спроси у него, – ответил Авангур.
– Ага, спроси, – скривился Элларион. – Где Судья и где мы…
– Человек обращался к нему, и не один раз, дошло до того, что Судья прогнал его. – Авангур рассмеялся. – Командор – странный человек. Он из другого мира. Его призвал Рок для того, чтобы Беота обратила на него внимание, он должен был погибнуть и разрушить замок Беоты, тогда Рок мог бы спокойно забрать гору сестры себе. Но человек, попав в руки нашей Лисички, выжил и стал тем, кто свергнул Рока.
– Как ему это удалось? – Эти слова вырвались из уст Эллариона, и в них Авангур услышал ревность и обиду, терзавшую первого эльфара, он не терпел соперников. Зная эти его качества, Рок и Беота подвесили Эллариона на дерево, обеспечив себе отрыв от соперника.
– Командор обладал даром откровений, он ничего не делал до самого последнего момента, и когда нужно было совершить нечто невозможное, он это делал и тем самым ломал планы Рока. Ты знаешь Рока не хуже меня. Он строит планы в планах. Так вот. В одной из битв в степи сторонники Рока стали побеждать, и командор явился на помощь сам. Этого Рок и ждал. Он тут же прибыл на поле боя… Он уже торжествовал победу. Ну что мог ему сделать смертный, только что ставший хранителем?
– И что он сделал? – напрягся Элларион, он даже подался вперед и впился своими зелеными глазами в лицо гостя.
– Командор через Судью вызвал его на дуэль и победил на арене споров. Он жестоко избил Рока, и тот вынужден был отступить…
– Любимчик судьбы, – насмешливо хмыкнул Элларион. – Однако его хитрость не спасла этого выскочку от гибели…
– Он не погиб, ушел далеко, но вернется, – ответил Авангур. – Закон хранителей. Они всегда возвращаются. А вот Рок потерял свое тело, как и Курама. Если ты, брат, претендуешь на наследство командора, то зря: он не простит, когда вернется, и ты сможешь разделить печальную судьбу Рока, поверь мне.
– Ну, когда это еще будет…
– Неважно. Его гора дает ему власть и силу. Еще он управляет горой Беоты, и, может быть, она станет его женой, все к этому идет, брат.
Элларион кинул быстрый взгляд на Авангура.
– Спасибо, что предупредил, буду осторожен.
– Будь, – кивнул Авангур и быстро спросил: – А за что ты убил великого хана степи?
– Я? – удивился Элларион. – Я его не убивал… Хотя ты можешь так думать. Сейчас в степи будет смутное время, и орки ослабят давление на Лес. Это мне выгодно. Значит, можно подумать, что хана убил я. Я понимаю тебя. Но это не моя работа, я думаю, что это планы Рока сработали.
Авангур осознавал, что либо убийца великого хана умело скрывался, либо действительно Элларион не был причастен к этому злодеянию. В разговоре с Элларионом он не получил ответов, но, уже готовясь уйти, решил напомнить брату, что командор – не простак.
– Да, планы Рока… – задумчиво произнес он. – Вполне возможно. Но помни, брат, командор тоже не лыком шит. Вместо орков со стороны Старых гор из княжества Чахдо могут прийти дзирды – их войско подчиняется жене командора из народа дзирд.
Элларион замер, словно окаменев. Его взгляд, острый как лезвие бритвы, пронзил Авангура, заставив его почувствовать холод в груди. Этот взгляд был настолько пронзительным, что Авангуру показалось, будто он может порезаться о его ледяную остроту. Он пожалел, что упомянул дзирдов первому эльфару, но слово, как известно, не воробей. Поспешно распрощавшись с братом, Авангур вернулся на гору командора, чувствуя, как его сердце сжимается от неясного предчувствия.
Элларион взглянул в пустоту, где прежде восседал покровитель пророков, и его мысли понеслись, словно бурный поток. Информация, принесенная Авангуром, словно ядовитая капля, изменила весь баланс сил на этой планете. Он осознавал, что не способен сокрушить грандиозные замыслы великих игроков на шахматной доске жизни, но знал: его влияние, как капля дождя, может изменить ее узор. Он погрузился в размышления, его взгляд, холодный и задумчивый, скользил по стенам дворца, словно искал подсказку. Более часа он просидел в этой напряженной тишине, прежде чем одним взмахом руки прогнал эльфарок. Теперь он был готов к новым делам. Его сердце билось в такт с грядущими переменами. А в жизни появился смысл. Авангур подсказал ему, как поступить.
Элларион отправился в Чахдо, там нашли себе место два его брата, которые никогда с ним не ссорились. Они держались особняком от всех. Машвел был всегда скрытен, держался отдельно и больше блуждал по лабиринту, чем общался с остальными братьями. К нему прибился второй хранитель, который был опекуном больных, нищих и страждущих – Аргинар.
Элларион прибыл в столицу княжества под видом странствующего торговца безделушками и в облике человека. В городе он нашел притон, где скрывался от любопытных глаз Машвел – покровитель воров и бандитов. По меркам Эллариона и таких великих хранителей, как Рок или Беота, они были подобны мошкам, но эти два хранителя объединились и сумели быстро подмять под себя преступный мир княжества и уже протянули руки к другим провинциям Лигирийской империи.
В таверне за стеной города было шумно, воняло прогорклым маслом, кислым элем и потом множества немытых людей. Не чинясь и не сторонясь их, Элларион прошел к стойке, за которой восседал толстый трактирщик с сонным лицом, которое он вытирал полотенцем не первой свежести.
– Я ищу Проныру, – сообщил эльфар трактирщику, назвав кличку Машвела.
– И что? – помахивая полотенцем, ответил трактирщик. – Ищи, мне-то что.
На стойке появилась золотая монета. Трактирщик стрельнул глазами по сторонам и быстро спрятал монету.
– Что сообщить Проныре? – наклонившись поближе к Эллариону (того обдало смрадом гнилых зубов), спросил он. Справившись с отвращением, Элларион ответил:
– Сообщи, что Проныру ищет его брат.
– Брат? – недоверчиво поглядел на Эллариона трактирщик, но под взглядом первого эльфара быстро опустил глаза. – Жди тут, – пробормотал он и позвал женщину, вытирающую оловянные кружки: – Замени меня. – И ушел.
Женщина встала на место трактирщика и равнодушно спросила:
– Что будет пить господин?
– Пока ничего, – ответил Элларион и стал ждать.
К Машвелу было попасть не так-то просто, он сразу же начал скрываться от ищеек Рока и преуспел в этом. Так что Эллариону попасть на гору Машвела через окно не удалось. Никто не знал, где прячется гора этих братьев.
Трактирщик вернулся спустя несколько ридок, его лицо скрывалось в тени, но в глазах горел странный огонек.
– Пошли за мной, – тихо сказал он, словно приглашая на тайное свидание. Подойдя к двери в подсобку, он жестом пригласил Эллариона следовать за ним. Элларион, испытывая странное предчувствие, шагнул вперед. Дверь захлопнулась за его спиной, оставив их в кромешной тьме. Внезапно что-то тяжелое обрушилось на его голову, и мир погрузился во мрак.
Очнувшись, Элларион почувствовал, что его тело сковывают толстые веревки. Он лежал на грубой лавке в маленькой коморке, освещенной тусклым светом сального светильника. Из полумрака на него смотрел и ухмылялся Машвел, его лицо было скрыто в тени, но глаза горели дьявольским огнем.
– О как, – протянул Машвел, растягивая слова. – Очнулся, значит? И что же привело нашего доблестного Эллариона в эти края? Или ты решил, что бессмертие – это слишком скучно, и решил развлечься? Зачем я тебе понадобился? – сухо и злобно спросил он.
– Понадобился, – с трудом выдавил Элларион, его голос звучал хрипло, словно он только что вырвался из самой глубины ада.
