Глава 15
Закрытый сектор. Планета Сивилла, княжество Чахдо
Машвел, облаченный в плащ, магически сотканный из теней, и десяток крепких парней, чьи лица скрывали капюшоны, уверенно шагнули в темный туннель под трактиром. Воздух был пропитан сыростью и тишиной, нарушаемой лишь эхом их шагов. Машвел, словно ведомый невидимой рукой, уверенно шел вперед, пока не наткнулся на еле заметную низкую дверь. Он толкнул ее, и перед ними открылся мрачный провал, из которого доносился шум подземной реки.
– Это скрытый выход в городскую канализацию, – произнес Машвел с холодной ухмылкой, наблюдая за ошеломленными лицами своих спутников. – Эту дверь невозможно увидеть. Я укрыл ее тенями. – Потом он посуровел и произнес уже другим тоном: – Я приказал захватить веревки. Бурс, прикажи своим людям прикрепить их к крючьям. Я позаботился об этом заранее, – он указал на два бронзовых, позеленевших крюка, торчащих из скалы под ногами.
Бурс кинул веревки двум своим приближенным, и они веревки быстро закрепили. Машвел, не теряя времени, приказал:
– Спускайтесь вниз. Я буду последним.
Он внимательно проследил за тем, как его люди один за другим исчезали в темноте, и, убедившись, что все в безопасности, отвязал веревки. Во мгновение ока он исчез, словно растворился в воздухе, оставив своих спутников в недоумении. Когда они снова оказались на берегу подземной реки, Машвел уже ждал их, его глаза сверкали в тусклом свете.
– Сейчас мы пойдем вверх по течению, – сказал он хриплым, тягучим шепотом. Затем откашлялся и уже нормальным голосом добавил: – Первая развилка направо – наша. – Всякий раз, когда он перемещался с тенями, то терял голос. Это был откат от применения заклятия, и часто использовать его было нельзя. Он мог навсегда лишиться способности говорить. Те проклятия, которые он запускал в мир своими действиями, отражались и на нем бумерангом.
Его служение казалось ему самым постыдным, и он сгорал от стыда. В то время как братья возводили величественные горы, строили небесные планы, недоступные смертным, он ползал, как червь, в грязи, терзаемый жгучей завистью и злобой. Его душа разрывалась от ненависти к братьям, которые наслаждались свободой и величием.
С трудом он терпел Аргинара, который, как и он, не имел своей горы. Аргинар мог бы построить свою гору, но страх перед Роком связал его с Машвелом. Машвел подчинил калек своей воле, и они, истощенные, служили ему, отдавая часть своей силы. Машвел, мастер интриг и тайн, знал, что его предназначение – собирать энергию смерти и проклятия, чтобы отправлять ее в Инферно, где она рассеивалась под воздействием хаоса. Так мир очищался от скверны, и ткань мироздания не разрушалась. За это Машвел получал благодать и мог строить свою гору, но ему этого было мало.
В своей ненависти к миру он мечтал его разрушить. Он собирал свою энергию разрушения в кокон, скрытый от всех глаз, и готовился к великому плану. Его цель – захватить гору самозванца-человека и выпустить черную энергию в мир, чтобы разрушить его до основания. А затем править на осколках. Но для этого ему нужна была одна из женщин человека. Он знал все слабости людей: жадность, страх, любовь. Слепую, безграничную любовь. Он собирался использовать их взаимную привязанность, чтобы проникнуть в сердце коротышки, сидящей на горе и управляющей ею, и захватить гору. Для этого ему нужна была черная княгиня.
Тропинка извивалась, словно змея, среди острых камней и бурной воды, которая то и дело обхватывала ноги по пояс. С каждым шагом путь становился все труднее, и казалось, что сама природа сопротивляется их продвижению. Спустя мучительные полчаса отряд достиг развилки, и Машвел, не колеблясь, свернул вправо, в узкий, но приветливый проток. Тропинка здесь поднималась, становясь заметно шире, и воздух, казалось, становился свежее.
Внезапно Машвел остановился и, обернувшись к спутникам, окинул их взглядом, заставив остановиться.
– Мы почти у цели, выход наверх где-то здесь. Ждите меня, – сказал он и, не дожидаясь ответа, исчез в тени скал. Через мгновение его силуэт появился на высоком скальном карнизе.
Снизу было видно, как он тщательно выбирает место для закрепления веревки. Его движения были точными и уверенными, словно он знал каждый камень на этом пути. Он с легкостью, которую не ожидали от его мощной фигуры, прыгал с камня на камень, балансируя на краю пропасти. Наконец, найдя подходящее место, он начал ловко завязывать узел. Когда веревка была закреплена, он сбросил ее конец вниз, а затем скинул вторую веревку и крикнул:
– Первый, кто полезет, пусть привяжет себе вторую веревку к поясу. Я помогу ему подняться.
Бурс, нахмурившись, толкнул одного из своих подручных.
– Михай, ты самый крепкий. Лезь первым, потом поможешь остальным, – сказал он, и в его голосе прозвучала легкая неприязнь.
Михай недружелюбно взглянул на Бурса и, не задавая лишних вопросов, обвязал веревку вокруг своего торса и начал медленно, но уверенно карабкаться вверх. Машвел, стоя на скале, подтягивал витую веревку, завязанную на поясе бандита, помогая ему преодолевать каждый метр. В воздухе повисло напряженное молчание, нарушаемое лишь звуками бегущей воды и шорохом камней под ногами.
Медленно, но неумолимо, как неуклюжие тяжелые мешки, двигающиеся по краю пропасти, бандиты карабкались вверх по склону. Они не были мастерами скалолазания, их сила заключалась не в ловкости рук, а в стремительности нападения и жестокости грабежа. В таких делах им не требовались особые усилия – за них все делали магические амулеты, их верные слуги. Но теперь их путь был усеян трудностями подъема, которые не могли преодолеть даже их артефакты. Они тяжело дышали, хрипели и часто срывались. И только веревка, привязанная на поясе, не давала им разбиться о камни у подземной реки.
Время тянулось бесконечно, словно сама вечность решила испытать их терпение. Машвел, презрительно усмехаясь, с пренебрежением смотрел на них, но молчал.
Отряд собрался, замер на узком карнизе, тяжело дыша и переглядываясь. Им нужно было время, чтобы прийти в себя. Машвел презрительно сплюнул, но скомандовал:
– Привал полчаса.
Наконец, когда усталость начала спадать в каждом из них, Машвел решил продолжить путь. К нему подошел Бурс:
– Господин, а как мы очутимся в замке и что будем делать?..
– Боишься? – усмехнулся Машвел.
– Немного, – признался Бурс. – Я видел этих черных демонов и демониц. Самые страшные бойцы и безжалостные, как сама смерть, – это их бабы, они служат командирами и попирают мужиков. Это странно, господин.
– Ты что, до этого никогда не видел и не знал слуг богини Беоты? – спросил Машвел, оглядывая окрестности карниза.
– Нет, господин, откуда они?
– А почему ты решил спросить именно сейчас, Бурс?
Бандит замялся, но, боясь гнева хранителя, прошептал так, чтобы его не услышали другие:
– Они научились обходить нашу магию, я слышал разговор… Хотелось бы знать, что нам предстоит сделать.
– Что я скажу, то вы и будете делать, – ответил Машвел и отвернулся.
Так он постоял несколько мгновений и резко повернулся. Посмотрел на Бурса и неожиданно толкнул того в грудь. Бандит с воплем полетел вниз, тут же раздался мягкий шлепок, и крик прервался.
– Михай, подойди! – тихо, но властно приказал Машвел, и его голос, словно холодный ветер, прорезал тишину. По спинам бандитов, увидевших расправу над Бурсом, пробежал холодок. Они, охваченные страхом, сбились в тесную толпу, их глаза метались от одного к другому. – Теперь ты командир, Михай. Твой старший брат в трактире усомнился во мне. Ты веришь в меня?
Михай, крепкий и молчаливый парень, опустил глаза, но в его взгляде, который он бросил на хранителя, одновременно читались страх и радость.
– Верю, – не медля, ответил он.
Машвел усмехнулся, его лицо озарила хитрая улыбка.
– А вот твой брат там, в трактире, засомневался. Но ты не такой, верно?
Михай сжал кулаки, его голос стал тверже.
– Я не такой, – твердо произнес он. – Приказывай, мой господин.
Машвел кивнул, и в его глазах мелькнула искра одобрения.
– Полезай выше, осмотрись. Там должна быть дверка.
Михай оглянулся на своих подельников, чьи лица были полны тревоги и сомнений, но он не дал им времени на размышления. Молча, с решимостью обреченного на смерть, он начал карабкаться по крутому склону. Его пальцы цеплялись за камни, сердце колотилось, но он не останавливался. Преодолев несколько метров по отвесной скале, он выбрался на небольшую площадку и, тяжело дыша, обернулся.
– Тут есть дверка, – крикнул он, и в его голосе послышались радость и облегчение.
Машвел вновь исчез, словно тень, и спустя мгновение возник на вершине, рядом с Михаем. В его руках мелькнула веревка, и он, не теряя ни секунды, бросил ее вниз, передал конец Михаю и приказал поднимать остальных. Сам же, с ловкостью и грацией, скользнул по узкому карнизу, словно по канату, и подошел к замшелой, покрытой липкой плесенью от сырости двери. Одним решительным движением он толкнул ее, и дверь, издав жалобный скрип, поддалась.
«Ну что, черна-красавица, жди меня в гости», – с усмешкой подумал он, чувствуя, как внутри него разливается холодное удовлетворение.
Он дождался, пока остальные поднимутся по веревке, и, окинув их взглядом, одобрительно кивнул Михаю, который первым передал веревки тем, кто уже стоял наверху. Затем он жестом заставил остальных отойти от края подальше.
– Хватит глазеть, или сами туда отправитесь, – резко бросил он, его голос прозвучал весьма угрожающе, заставив всех бандитов вздрогнуть. – За мной, – приказал Машвел и первым вошел в проем двери.
Он двигался по узкому, вырубленному в скале туннелю, пригибаясь, чтобы не биться головой, и вскоре очутился перед другой дверью. Он толкнул ее, но она не поддалась. Машвел оглянулся на замерших спутников и усмехнулся. В их глазах он увидел удивление и разочарование. Столько они прошли, и что, напрасно? Это ясно читалось на их лицах. А потом на лица легла печать облегчения. Машвел быстро прочитал их мысли: «Слава хранителю, живее будем».
Машвел исчез и появился с другой стороны двери, снял толстый брус, закрывающий дверь, и убрал его в сторону, затем дернул на себя дверь, и она открылась. Теперь лица бандитов выражали испуг и удивление.
– Что, думали, я ошибся? – оглядывая свой отряд, спросил Машвел. – Не верите в меня?
– Верим, господин, – хором и громко закричали испуганные словами Машвела бандиты. Никто из них не хотел быть удавленным за неверие.
– Тихо вы, горлопаны, делом покажите свою веру, – остановил их Машвел. – Дальше соблюдаем тишину, мы в замке, под княжескими покоями. – Машвел поднялся по небольшой каменной лестнице и встал в пещере, где собрались фекалии. Сильно воняло испражнениями и мочой.
– Что это? – сморщившись, спросил Михай.
– Это отхожее место, Михай. – Машвел поднял голову: – Видишь отверстие вверху, это и есть господское отхожее место. Хочешь спросить, как мы попадем в сам замок? – с улыбкой, в которой Михай прочитал свою смерть, спросил Машвел.
– Нет, не хочу, господин, вы и сами знаете, что и где, – тихо произнес Михай, стараясь не выдать своего страха.
– Верно говоришь, Михай, – с легкой улыбкой ответил Машвел. – Пошли одного из твоих. Пусть пройдет к противоположной стене, там есть дверь для золотарей. Иногда они приходят чистить это место. Вам повезло – недавно его прибрали. Дерьма немного – по щиколотку, не больше.
Михай огляделся, ища взглядом подходящего человека. Его взгляд остановился на Косе – худом, но жилистом бандите с косичкой на голове. Коса, заметив на себе пристальное внимание, хмуро опустил голову.
– Коса, иди сюда, – коротко приказал Михай.
Коса медленно вышел из толпы, его шаги эхом раздавались в зловонной тишине. Он бросил на Михая угрюмый взгляд, но не осмелился возразить.
– Слышал, что сказал наш господин? – продолжил Михай, указывая рукой на дверь. – Иди туда и проверь, открыта ли она.
Коса молча кивнул и, тяжело ступая по зловонным лужам, направился к двери. Он толкнул ее, и она со скрипом отворилась. Машвел, словно тень, скользнул через нечистоты и исчез за дверью.
– Михай, – донесся его приглушенный голос. – Пусть двое самых крепких парней перенесут остальных на руках и ждут здесь.
Михай взглядом выбрал Косу и Вепря – двух самых могучих бандитов в отряде.
– Коса, Вепрь, – сказал он, – слышали приказ? Исполняйте!
Коса, не проронив ни слова, вернулся и, с трудом подняв одного из бандитов, взвалил его на плечи. Вепрь последовал его примеру, и вскоре все остальные были перенесены через зловонную преграду. Отряд сгрудился у входа, ожидая дальнейших указаний.
Машвел, стоя в тени, шепотом изложил свой план:
– Дальше дверь в уборную. Я ее открою и вернусь. Здесь дождусь, когда княгиня придет справить нужду. Она придет, я ее схвачу – и отступаем. Михай, ты с остальными держитесь за мной и прикройте, если начнется погоня.
– Понял, господин, – ответил Михай, его глаза сверкнули злобой, когда он посмотрел на остальных. Но никто не осмелился возразить или оспорить приказ.
– Дверь в пещеру закройте, а то невыносимо воняет, – поморщился Машвел, прикрывая нос рукой.
«До чего я дожил, – подумал Машвел, – прячусь по нужникам, среди нечистот. Не дай Творец кто-то из наших братьев об этом узнает, позора не оберешься».
* * *
Ильридана готовилась ко сну. Она надела прозрачный халатик на голое тело и пошла в женскую комнату. Там у зеркала стала смотреть на свой выросший живот и гладить щеки. Ей показалось, что она пополнела, и под глазами появились темные круги, ее грудь налилась, и соски стали большими и рыхлыми.
«Скоро появится молоко», – с нежностью подумала она. В этот момент позади себя она увидела в зеркале ухмыляющегося мужчину. Не размышляя, она мгновенно оттолкнулась ногами от стены и спиной врезалась в незнакомца. Они оба упали на пол. Мужчина громко закричал, и Ильридана с ужасом почувствовала, что тело перестало ее слушаться. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и даже головой. У нее осталась возможность кричать, и она крикнула:
– Тревога!..
Крик застрял у нее в горле. Железная хватка сжала ее шею. Ильридана захрипела, в голове застучало, и она поняла, что умирает. Ей стало жалко нерожденного ребенка, хотелось от отчаяния плакать, но темнота от удушья поглотила ее…
Машвел услышал, как отворилась дверь в туалетную комнату, и, выждав пару ридок, тенью перенесся к умывальне. Там стояла полуголая черная красавица с большим, выпирающим из халата животом. Но этот живот не портил ее красоты. Женщина гладила щеки и хмурилась, затем они встретились взглядами. Машвел усмехнулся, но в то же мгновение был снесен бросившейся на него черной тигрицей. Она сбила его с ног спиной, и он еле успел применить оцепенение. Княгиня замерла и неожиданно громко закричала: «Тревога!»
Амулет «Удушья» сжал ее горло, и она захрипела, затем простонала и замолчала. Машвел ослабил тиски и только придушил княгиню, лишив ее сознания. Он с трудом выбрался из-под нее и, схватив под мышки, потащил за дверь. Он слышал, как в коридоре раздались крики и звон оружия. Он напрягся и вместе с обездвиженной и беспамятной княгиней очутился за спинами бандитов.
– Михай, прикрывайте меня, там стража. Удушите всю эту свору диких собак. Помоги поднять ее на плечи, – приказал он и тут же переложил тело женщины на плечи Михая.
Михай развернулся к бандитам.
– Держать оборону, – приказал он, – пока не скажу возвращаться, – и быстро, как мог, пошел за Машвелом. – Ей! Коса! Вепрь! – крикнул он перед входом в зловонную пещеру. – Быстро сюда! Взяли и понесли женщину и меня.
Коса молча подхватил Ильридану и понес через зловонную пещеру. Машвел уже перенесся на край карниза. Вепрь подхватил Михая и посередине пути сбросил вожака их шайки в дерьмо. Михай поднялся на четвереньки и с утробным матом набросился на Вепря. Тот воровато посмотрел на удирающих Косу и Машвела и прижал руками голову Михая, утопив в дерьме. Тот забулькал, задергался, разбрызгивая нечистоты, но уже через пару ридок перестал шевелиться. Вепрь отпустил его и поспешил за Косой. Машвел был уже внизу вместе с женщиной, а Коса топтался у веревок.
– Тут такое дело, – произнес он. – Одну веревку заберем, а вторую придется оставить, понимаешь? – Вепрь кивнул. Коса оглянулся назад и спросил: – А где Михай?
– В дерьме утоп… неуклюжий, – отвернувшись, ответил Вепрь.
– Ну, туда ему, падле, и дорога, – одобрительно произнес Коса. – Пошли, Вепрь, отседова, опасно тут.
Бой в туалетной комнате разгорелся ожесточенный. Первая гресса, что неосмотрительно ворвалась на крик княгини, была обезоружена и задушена. Вторая стражница быстро отступила и спряталась за стену. Она подождала подмогу и забросила в комнату огненный шар, но тот не сработал, и гресса выругалась.
– Что делать будем? – спросила она командира воинов. Тот прибыл с десятком бойцов, и все они были из отряда, прибывшего с Горы.
Он, недолго думая, вытащил небольшой продолговатый предмет, нажал пару кнопок, кинул его в комнату и бросился внутрь умывальной комнаты. Но тут же был сражен. Упал и захрипел. Затем послышались тревожные крики из комнаты. Гресса рванула внутрь и стала хлестать налево и направо своим хлыстом. Он как нож разрезал тела бандитов, но за их спинами стояли те, на кого предмет не подействовал, они остановили отважную стражницу, и она упала на колени, захрипела и схватилась за горло. Она погибла, но это дало возможность двум воинам встать в проеме двери, и тут же тонкий, еле слышимый свист наполнил помещение. Бандиты стали падать один за одним, и вскоре все они были уничтожены, их тела были покрыты иголками, как шкура ежа.
– Вперед! – скомандовал заместитель командира. – Там наша княгиня, – и десяток воинов рванул дальше. Они остановились на берегу вонючей пещеры.
– Что делать, командир? – спросил один из воинов. Никому не хотелось лезть в нечистоты.
Но в этот момент перед изумленными воинами внезапно распахнулось окно в пространстве, словно открылись врата в иной мир. В этом портале они увидели княгиню, лежащую на плаще в одном халате. Ее голова покоилось на коленях загадочного мужчины, который прижимал кинжал к ее шее.
– Видите меня? – хрипло спросил он.
Командир отряда дзирдов, ошеломленный увиденным, молча кивнул.
– Если вы продолжите меня преследовать, – продолжил мужчина, – я убью ее и исчезну. Меня зовут Машвел, я покровитель воров и разбойников. Вы не сможете меня поймать, а ваша госпожа погибнет. Ей ничего не угрожает, если вы вернетесь в замок. Я поговорю с ней и отпущу ее. Слово Сына Творца. Надеюсь, вы знаете о Сынах Бога?
Дзирды, пораженные услышанным, вновь кивнули.
– Я все сказал, – с этими словами мужчина исчез, и окно захлопнулось.
Пространство вновь стало спокойным, но тревога в сердцах воинов лишь усилилась. Они не знали, что делать дальше, но были уверены в одном: их княгиня в опасности.
– Что будем делать, командир? – снова спросил один из воинов.
– Надо связаться с Горой… Там, на Горе, знают, что делать. Этого Машвела преследовать запрещаю.
Воины поспешно покинули коридор и вернулись в замок. Сам замок ожил. Слуги, приближенные к княгине, и воины отряда стражи проснулись, и на всех легла печать страха и горя.
* * *
Гномка стояла на балконе, где закатные лучи солнца окрашивали небо в багряные тона. На ее горе никогда не наступала ночь, но она просила, чтобы здесь, как и внизу, где она когда-то жила, дни делились на свет и тьму. Облака, словно окрашенные кровью, медленно темнели, и она, погруженная в свои мысли, отдыхала от дневных забот, готовясь отойти ко сну.
Неожиданно на балкон ворвалась дзирда из ее ближайшей охраны. Ее лицо было искажено страхом, глаза полны тревоги.
– Госпожа!.. Беда! – выдохнула она, задыхаясь. – Наши воины из княжества Чахдо сообщили, что княгиню Ильридану похитил Машвел, покровитель воров и разбойников. Он угрожает убить ее, если мы попытаемся его преследовать. Что нам делать?
Гномка замерла, словно пораженная молнией. Ее сердце сжалось от мгновенно вспыхнувшей боли, а мысли лихорадочно заметались в голове. Она не могла поверить в происходящее.
– Это точно? – спросила она, стараясь сохранить спокойствие, но голос ее дрожал. Кулаки сжались так сильно, что ногти впились в кожу.
– Да, это точно, – подтвердила дзирда. – Некоторые стражники погибли в схватке, в самом замке. Сопровождавшие Машвела бандиты тоже убиты, но сам он исчез, похитив княгиню.
– Каков подлец! Воюет с женщинами! – произнесла гномка и поняла, что полностью успокоилась. – Иди, я буду думать, как спасти мою сестру, – властно произнесла она. – Никому ничего не предпринимать!
Стражница покорно склонила голову, но в ее глазах можно было прочитать огромное облегчение. Она ушла, оставив Глазастую на балконе одну. Теперь облака кровавого цвета не казались ей украшением неба, они пророчили беду. Только вот кому? Гномка уперла руки в бока.
– Гора, – произнесла она, обращаясь к ней как к живому существу, – что мне делать, чтобы спасти Ильридану? Как бы поступил мой муж?
В ее голове пронеслись видения.
Сначала она молниеносно прибывает в столицу княжества, потом атакует Машвела в его убежище, у нее вырастают черные руки, которыми она рвет похитителя на части и вся в крови спасает Ильридану.
– Нет, – покачала головой гномка, – я не мужчина, и у меня нет черных рук. Так не надо, как мой муж. Надо, как я могу ее спасти.
Перед ней появились образы трех стражей горы и Птица, стоящего за их спинами.
– Вот что мне нужно, – приободрилась гномка, поблагодарила гору за совет и крикнула: – Рострум, ко мне!
Тут же на балконе появилась худая, мосластая фигура командира стражи в нелепом наряде. Он был одет в синюю мантию, голову венчал остроконечный колпак с козырьком, на колпаке – странная эмблема: две свитые змеи в обрамлении венка из цветов. Золотые погоны на плечах с висюльками, и грудь увешана орденами и медалями. Машинально гномка прочла: «За отвагу», «За победу над Роком»… Потом встряхнула головой, отгоняя наваждение.
– Где еще двое? – строго спросила она.
Два помощника, Мастер и Мессир, появились из воздуха и уверенно шагнули вперед, отрапортовав:
– Мы здесь, хранительница.
Мастер, облаченный в зеленую мантию с серебряными погонами и колпак с козырьком, выглядел как мудрый маг. Мессир, в красной мантии и с теми же серебряными погонами, напоминал воина-стража. Их наряды постоянно менялись, словно они были модницами, что вводило гномку в замешательство. Она пристально изучала замерших стражей, пытаясь разгадать их тайну.
Внезапно над балконом раздался пронзительный крик Птица:
– Стой, раб, мясо!
Гномка нахмурилась и спокойно произнесла:
– Умолкни, Птиц. Мы здесь серьезные дела обсуждаем.
Рострум убрал змей и спрятал под мантию. Он неожиданно заговорил обычным голосом:
– Что случилось, хранительница?
– Пошли, – уверенно произнесла гномка и подошла к краю балкона, повела руками и произнесла: – Это столица княжества Чахдо. Вот таверна…
– Что такое таверна? – спросил Мастер.
– Это трактир, – пояснила гномка. – Я…
– А почему трактир называется таверна? – перебил ее Мессир.
– В Чахдо так принято, – терпеливо произнесла гномка.
– Странные люди, – начал Рострум, но, увидев заледеневший взгляд гномки, осекся. – Продолжай, Хранительница горы, – смиренно произнес он и дал подзатыльник Мессиру. Тот дал подзатыльник Мастеру, а Мастер, не мудрствуя лукаво, схватил Птица и сбросил с балкона в пропасть, тот заорал благим матом и полетел камнем вниз.
– Вернись, – устало произнесла гномка и отвесила Мессиру подзатыльник. Ее ладонь пролетела в воздухе сквозь голову Мессира, но Мессир заморгал.
– За что? – возмущенно спросил он.
– Вы закончили свои игры? – не повышая голоса, спросила Глазастая. Но ее взгляд не предвещал страже ничего хорошего. Они знали, что хранительница может сурово наказывать провинившихся.
– Все, теперь мы нормальные, – Рострум поглядел на товарищей. В это время вернулся Птиц и замер за их спинами. – И слушаем. Продолжай, хранительница, – произнес Рострум со всей серьезностью.
– Видите эту таверну? – продолжила гномка. – Там прячут похищенную Ильридану, княгиню Чахдо и жену вашего хозяина. К ней идет золотая нить благодати. Вы должны ее видеть.
– Мы видим, – сказал Рострум. – Какая наша задача?
– Ваша задача спасти Ильридану, она в беспамятстве, и нужно захватить Машвела. Я посажу его в темницу, и он дождется там возвращения нашего мужа. Он решит, как поступить с этим негодяем, что покусился на его жену и на женщину.
Рострум задумался.
– Как пойдем? – спросил он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Как обычно, командир, – ответил Мессир, – через изнанку.
– Согласен. Птица берем?
– Берем, он понесет сундук, когда мы пойдем обратно, – ответил Мессир.
– Какой сундук? – переспросил Рострум.
– В который мы посадим хранителя. Иначе его не удержать, он скроется.
– С этим тоже согласен… – произнес Рострум. – План у кого есть?
– На месте разберемся, – ответил Птиц.
– Так вы нормальные? – удивленно спросила гномка.
– Конечно нормальные, хранительница, – серьезно ответил Рострум.
– А почему тогда придуряетесь?
– Мы не придуряемся. Мы играем в сумасшедших. Скучно же. И иначе мы не сможем защитить гору. Только у сумасшедших есть такая фантазия, что преобразует реальность. И потом, это весело. – И он прокричал: «Ку-ка-ре-ку!» Мессир ответил: «Гав-гав!» Мастер промяукал, а Птиц громогласно захохотал и произнес: «Я не птица, я лошадь. И-го-го».
– Нет, я с ними тоже с ума сойду, – обронила гномка и бессильно опустила руки. Рострум же свесился над балконом и поводил в воздухе руками. Потом словно дернул за невидимую ниточку, и пред ним открылось черное окно.
– Готово, – произнес он, – я нашел вход. Кто первый?
Два его помощника, не сговариваясь, схватили за крылья и ноги Птица и забросили орущего в страхе Птица в темноту, тот не успел что-либо предпринять. Затем прыгнули сами, и их поглотила темнота. Следом за ними в красивом прыжке акробата нырнул в темноту Рострум. Темное окно тут же закрылось, и снова над гномкой простиралось небо в багровых облаках, но теперь они были не такими кровавыми, как раньше.
Гномка постояла, глядя в пустоту, и почувствовала, как в животе ее толкнулся ребенок. Она прочитала его мысли: «Мама, мне пора». По ногам потекла теплая влага, и внизу живота появилась боль. «Схватки», – поняла гномка и запричитала.
– Как же не вовремя, сынок, еще три дня… – Но боль усиливалась и накатывала волнами. – На помощь! – громко позвала гномка, опираясь на перила балюстрады.
Из дворца выбежали стражницы.
– Повитуху! Рожаю-ю-ю-ю! – испытав сильную боль, закричала гномка.
Птиц упал на твердую каменистую почву. Сверху рухнули два человека, а третьим упал Рострум. Птиц истошно закричал и, извернувшись, клюнул Мастера, который был ближе к нему. Тот, в свою очередь, ударил кулаком Мессира. Мессир намеревался ударить Рострума, но тот быстро соскочил, и Мессир промахнулся. Он с обидой возмущенно закричал:
– А ну стой! – Быстро вскочил и помчался за убегающим командиром. Птиц скинул со спины Мастера, поднялся на лапы и громко закричал:
– Эй, шутники, хватит бегать, мы же тут одни, и нас никто не видит.
Мессир стал сбавлять скорость и остановился. Сконфуженно произнес:
– Верно, я уже забыл, каково это – быть нормальным. Идите сюда, обговорим наши дальнейшие действия.
– А ты драться не будешь? – опасливо спросил Рострум.
– Нет, Вальгум, не буду. Некому тут нас видеть. Даже командора и его малышей нет, а жаль, с ними было интересно…
– Да, жаль, – согласился Рострум, – я его помню, когда он только появился в нашем мире и нашел меня.
– А ты нас, – улыбнулся Мессир. – Здорово мы тогда тебя в карты обыграли.
– Было дело, – улыбнулся Рострум. – Потом демона и демоницу догола раздели. Ты тогда еще хотел ее поиметь… Как жили! – мечтательно глядя в небо, произнес он. – Какие времена были, не то что сейчас…
– Хватит жаловаться, – остановил его воспоминания Мессир. – Каков наш план на дальнейшие действия? Хранитель на своей территории – это сильный аргумент.
– Надо найти его источник силы. Найдем источник – поймем, как его остановить, – ответил Мастер.
– Согласен, – кивнул Рострум, – это не благодать, это темная энергия, он ее прячет под землей в укромном месте. Но для нас нет таких мест, так что пошли в гору, – он указал рукой на пологий склон невысокой горы.
– А почему наверх? – задрав голову, спросил Мастер.
– Потому что это изнанка, и видишь, нить идет наверх. Если в обычном мире провал, то здесь гора. Все наоборот, понимаешь?
– Нет. А может, она ведет вниз, – не согласился Мессир. – Видишь, другая сторона уходит вниз – может, нам туда?
– Нет. Я знаю, о чем говорю, – отрезал Рострум и первым зашагал в гору.
– Почему это ты лучше знаешь? – завелся Мессир. В это время Птиц клюнул его в темечко. Мессир пригнулся, ухватился за голову и обиженно закричал: – Ты чего дерешься?
– Я не дерусь, – спокойно ответил Птиц. – Я тебя к дисциплине привожу. У нас есть командир. Понял, недоумок?
– Я не недоу…
– Еще хочешь?
– Нет-нет, я все понял, – втянув голову в плечи, ответил Мессир. Он отошел от Птица и сквозь зубы прошипел: – Вернемся, я тебе такое сделаю, петух-переросток…
Птиц, не оборачиваясь, ответил:
– Я все слышал.
Мессир спрятался за спину Мастера и испуганно оглянулся. Мастер укоризненно на него посмотрел.
– Мессир, ну в самом деле. Чего ты как маленький. Только Рострум знает, как попасть и как выйти из изнанки.
– Да я это… – Мессир замялся, виновато улыбнулся. – По привычке… Простите…
Подъем длился добрых два часа, дважды путники по изнанке мира останавливались на привал. Рострум открывал рукой окно в пространстве, черпал оттуда кружкой воду и поил спутников.
– Это что? – сделав первый глоток, спросил Мессир.
– Это благодать. Хранительница поделилась.
– А мне? – закричал недовольный Птиц.
– Ты живой, тебе вот, – он сунул в окно руку и вытащил большую рыбину. – Жри. – Птиц с радостью подхватил рыбу и одним глотком проглотил.
Еще через полчаса они вышли на вершину. Рострум остановился, поводил руками, и перед взором стражников и птицы появилась прозрачная таверна. Рострум приблизил изображение.
– Что это? – спросил Мастер. Мессир, приглядевшись, предположил:
– Это что? Проекция?
– Да, проекция того, что находится под таверной. Видите золотую нить и черное пятно?
– Видим, – хором ответила троица.
– Это Чернушка, жена нашего командора. А рядом видите коричневое пятно?
– Видим, – повторили его спутники.
– Это дерьмо? – спросил Мастер.
– Нет, это, по-видимому, Машвел.
– Похож на кучу дерьма, – произнес Мессир.
– Он и есть дерьмо, – ответил Рострум. – Теперь надо увидеть нить, что связывает Машвела с его местом силы. Только нужно действовать крайне осторожно. Не надо, чтобы он нас заметил.
– А что будет? – спросил Мессир.
Рострум пожал плечами.
– Не знаю и знать не хочу. Сидите тихо, шум с изнанки отдается в мире громом.
Он поколдовал над проекцией, и Мастер с Мессиром увидели силуэт человека и силуэт чернокожей женщины, лежащей на кровати.
– Она голая! – воскликнул Мессир. – Это Машвел ее раздел. Что он хочет сделать?
– Не знаю. Тише, – остановил его Рострум. Он постепенно приближал проекцию, и очертания людей становились отчетливее.
– Приблизь еще, – шепотом попросил Мастер.
– Ближе нельзя, – так же шепотом ответил Рострум. – Тогда и мы будем видны. – Он видел, как человек осматривал обнаженную женщину. – Вижу нить, – прошептал Рострум и стал нечто невидимое накручивать на руку. Вскоре все увидели, куда нить вела. Они оказались в горах, где работали гномы. Глубоко под землей рос черный кокон.
– Он что, яйцо снес? – предположил Мессир.
– Сам ты яйца носишь, – буркнул Мастер, внимательно наблюдавший за действиями Рострума. – Это кокон энергии. Не дай Творец, он тут взорвется, мир в труху разрушит.
– Нет, кокон еще маленький, а вот княжество погибнет, – ответил Мессир. – Куда же он ее девает? – следом спросил Мессир.
– Сейчас узнаем, – тихо ответил внимательно смотрящий на кокон Рострум. И тут же радостно прошептал: – Вижу красную нить от яйца, она уходит в небеса.
– Ты стихи сочиняешь, – прошептал Мастер. – Много общаешься с Балаболом.
– Нет, это такое выражение: красная нить ведет в Инферно. Вся негативная энергия мира возвращается к хаосу и оттуда, переработанная демонами, уходит в наш мир, это я знал еще до смерти, теперь вижу своими глазами. Надо добраться до Инферно и отправить кокон туда. Мессир, накручивай ее себе на руку.
– Да вот еще! – И тут же получил клювом по голове. Сразу перестал спорить и закрутил нить вокруг снятого колпака. – Жжется, – пожаловался он. – Может, кто-то поможет?
– Поможет, крути, – подбодрил его Рострум.
Так прошло больше часа. Человек сидел у кровати, разговаривал с обездвиженной женщиной. И наконец, появилась проекция мира Инферно, всполохи огня покрывали правую сторону горы.
– Что дальше? – спросил Мастер.
– Нужно прервать нить от Машвела к кокону, и тогда кокон сам отправится в Инферно, оно близко и притягивает его.
– А как? – шепотом спросил Мастер.
– Ножом. У тебя есть нож?
– Нет.
– Как нет? – зло зашипел Рострум. – У тебя всегда все должно быть. – И вытащил из рукава острый нож. – Режь нить.
– В каком месте? – замялся Мастер.
– За таверной, спустись чуть ниже.
– Ага, понял, я сейчас, – поспешил исполнить приказ Рострума Мастер и вскоре негромко сообщил: – Готово.
Рострум сбросил мотки тонкой нити, то же самое сделал Мессир. Кокон задрожал, затем приподнялся со своего места и рванул в сторону огненных всполохов. Сполохи стали убегать и отдаляться, а кокон энергии летел за ними.
– Обошлось, – выдохнул Рострум. Но в тот момент, когда проекция Инферно и кокон темной энергии почти исчезли, кокон догнал проекцию и взорвался. До Рострума, Птица и Мессира долетел отголосок взрыва. Но ударная волна снесла с ног Птица, уронила его на Рострума, и они вместе с волной врезались в Мессира и исчезли. Мастер в это время находился ниже вершины горы, и волна обошла его стороной.
* * *
Машвел перенес чернокожую красавицу в свои подземные покои, величественные и просторные, словно созданные для воплощения самых сокровенных мечтаний. Эти мрачные чертоги, скрытые под землей в сердце столицы Чахдо, были его цитаделью, его тайной крепостью, откуда он готовился покорить мир. Здесь, в тени земли, Машвел чувствовал себя непобедимым, зная, что именно отсюда начнется его триумфальное шествие к власти.
Его мысли были полны решимости и амбиций. Сила, сосредоточенная в этих стенах, могла сокрушить любого, кто осмелится встать на его пути. Соперников у Машвела оставалось немного – лишь Первый эльфар, Элларион, чьи земли простирались в далеких лесах, мог со временем помешать ему. Но даже он был связан договором о ненападении, и Машвел знал, что Первый эльфар, со своей щепетильностью и верностью слову, не нарушит его. Лес, где правил Элларион, был для Машвела далеким краем, о котором он мог лишь мимоходом думать. А после апокалипсиса, который он хотел устроить на планете, Эллариону будет не до него.
Но в глубине души Машвела тлела тревога. Он знал, что настоящая сила не в подземных покоях и не в договорах. Настоящая сила – в людях, которые готовы следовать за ним, в тех, кто верит в его мечту. И именно поэтому он должен был идти вперед, несмотря на все преграды, и не оглядываться назад, даже если за спиной останется лишь тень прошлого мира, канувшего в небытие.
Машвел смотрел на обнаженную женщину, чья кожа была черна, как безлунная ночь, а профиль – точён, как скульптура. В ней воплотилось совершенство, созданное Беотой, сестрой, которую он ненавидел всей душой. Он раздел ее нарочно, чтобы пробуждение стало для нее испытанием – не просто неловкости, но стыда, уязвимости и слабости. Именно это и было его целью.
Он ждал в тишине, не нарушая ее сна. Время текло медленно, как вязкий сироп, но Машвел был терпелив. Века, проведенные в лабиринте, научили его ждать и терпеть. Время не властно над ним, и смерть не может его коснуться своей костлявой рукой.
Он смотрел на женщину, но его мысли витали в иной реальности. Перед его внутренним взором разворачивалась апокалиптическая сцена: черная энергия, вырвавшись из-под контроля, стремительно поглощала все на своем пути. Города, словно факелы, вспыхивали в ночи, а ударные волны, подобно цунами, сметали все на тысячи миль вокруг. В воздухе раздавались оглушительные взрывы, когда меньшие коконы, расставленные им по планете, с треском лопались, разбрасывая хаос и разрушение. Океаны, вздыбившись в яростном гневе, обрушивались на побережья, стирая с лица земли все живое. И так продолжалось несколько дней, пока мир не погрузился в ужасающую тишину.
Когда буря утихла, он, величественный и непоколебимый, вместе со своей армией вышел на поверхность. Их шаги эхом раздавались в пустоте, а глаза, горящие фанатичной решимостью, смотрели вперед. Они без труда захватили планету, словно она была предназначена для них. Началось строительство нового мира, мира Машвела, где он, их предводитель, станет богом для всех разумных существ. На обломках старого мира он воздвигнет империю, имя которой будет носить его имя – Машвел…
Он дождался. Женщина глубоко вздохнула и открыла глаза. Недоуменно обвела глазами комнату и посмотрела на Машвела. Ее лицо непроизвольно исказилось гримасой ненависти и брезгливости. Она перевела взгляд на свое тело, увидела, что обнажена, и, прикусив губу, закрыла глаза.
– Я рад, княгиня, что вы пришли в себя, – произнес Машвел. Подвинул кресло к кровати, на которой лежала княгиня, сел, положил ногу на ногу и произнес: – Вы уже догадались, кто я.
– Да, вы подлец, – произнесла женщина, не открывая глаз. Она не пыталась прикрыться руками, не суетилась и не паниковала. Это вызвало у Машвела досаду. Он ждал другой реакции, но сразу понял, что просчитался. Он забыл, что перед ним бывшая жрица Беоты, а те были развращены не меньше самой Беоты, если не больше, поэтому он только улыбнулся.
– Люди называют меня по-разному, но я привык называть себя Чистильщиком. Я чищу мир от его позора – скверны, иначе он давно бы погряз в своих нечистотах. Вам, княгиня, этого не понять. У смертных короткий ум и еще короче жизнь.
Женщина молчала. Не спрашивала, что ему нужно, не просила пощады, и это все же вызывало у Машвела легкое недоумение. Он отдал должное ее выдержке.
– А у вас отменная выдержка, княгиня, – произнес Машвел и положил руку на ее бедро. Он обратил внимание, что женщина не дернулась и не попыталась убрать руку. Она его игнорировала. «Видимо, смирилась со всем, что будет», – подумал Машвел. Это уже неплохо. – Я буду откровенен с вами. Ваши прелести меня не интересуют. Если я захочу, сотни женщин будут лежать предо мной, горя желанием ублажить меня. К тому же вы беременны… и ваш вид не вызывает у меня страсти. – Он хотел унизить ее, уколоть.
И снова княгиня промолчала.
– Мне нужна гора вашего мужа, а ей управляет гномка. Передайте ей, – а я знаю, что вы имеете с Горой связь, – чтобы она отдала управление мне. А я вас отпущу. Если она этого не сделает, я буду убивать вас по одной и вместе с вами ваших нерожденных детей. Вы, может, подумали, что вернется ваш муж, и я отвечу перед ним. Но я сын Творца, а он смертный человек. Я вернусь в место, где родился, и выйду в мир снова, так что я не боюсь его мести. Да и он может погибнуть от моей руки. Я ходок через тени, и ни у одного другого хранителя нет такой способности. Меня невозможно поймать, а я могу быть там, где есть тени. Пройду сквозь стены и любую преграду. Подумайте, время у вас есть, сутки примерно. Потом я поимею вас, и если мне понравится, буду это делать, пока не надоест. В конце вырежу вашего ребенка из чрева. Вы все это время будете жить и видеть, как он умирает на моих руках. – Женщина не отвечала, лежала безучастно и молчала. Машвел разозлился: – Хотите показать мне, что вам не страшно?
– Страшно, – созналась женщина, – но, видимо, это моя судьба.
– Ха! Судьба, – рассмеялся Машвел. – Глупые людские предрассудки. Ваша судьба и судьба вашего ребенка в ваших руках. Вам не стоит цепляться за Гору, которая вам не принадлежит. Это спор между мной и вашим мужем. Отдайте ее в мои руки и живите… – Он запнулся и стал растерянно озираться. Машвел ощутил, как неожиданно из него вышла сила. Он почувствовал себя опустошенным, испуганно замер и стал непрестанно оглядываться в поисках опасности.
В комнате кроме него и женщины никого не было. Он крутанулся, попытался перейти на магическое зрение, но ничего не увидел. Магический огонек мигнул и погас. Он понял: случилось самое страшное, связь с местом силы, где копился кокон черной энергии, оборвалась. Он стал как обычный смертный без магической поддержки. Кто-то нанес удар исподтишка, скрытно, подло, как это делал он. От этой мысли Машвел задохнулся. Кто это мог быть, пронеслась мысль. Вернулся человек? Нет, это невозможно, он бы знал… А если вернулся и сейчас атакует его убежище?
Машвел в панике выхватил кинжал и хотел броситься на женщину, убить ее, чтобы она не досталась никому. Но в это мгновение взрывная волна отбросила его к стене. Он упал, из носа пошла кровь, уши заложило, и он перестал на ридку слышать, лишь увидел, как с потолка в комнату свалился огромный переросток петуха. Птица замахала крыльями, встала перед кроватью, защелкала длинной пастью, полной зубов.
– Смерть тебе, рабб, – пригрозила она.
– Смерть тебе, инфернальное уродство, – зло сплюнул на пол кровавую слюну Машвел и встал.
Он махнул кинжалом, и птица отшатнулась, попыталась клюнуть его в руку, но Машвел перехватил шею птицы свободной рукой и, зло ощерившись, резанул птицу по горлу. Птица заклекотала, забила крыльями, из раны на Машвела хлынул поток крови.
– Сдохни, тварь, – прорычал Машвел и отбросил птицу. Он почти обезумел. Кто-то разрушил его великолепный план, и он прощать это не собирался.
Его горящие ненавистью глаза уставились на обнаженную беззащитную женщину. Та смотрела на него без страха, и это вызывало в Машвеле неконтролируемую ярость и желание убивать и убивать… Затем она медленно поднялась, неуверенно оперлась рукой о матрас кровати.
– Что, сын Творца, потерял свою силу? – усмехнулась она.
Машвел не выдержал. Он с воплем «Умри, гадина!» бросился с кинжалом на женщину. Его встретил молниеносный удар ногой в живот. Удар был сильный, но смазанный, Машвел согнулся и отошел, он оперся о стену и пожирал глазами сидящую на кровати напротив женщину с большим животом. Ему до беспамятства захотелось вырезать из ее чрева ребенка и выместить на нем свою злобу и ненависть. Она сжигала его и корежила разум сына Творца.
– Не радуйся, – отдышавшись, хрипло, с неприкрытой ненавистью произнес он. – Даже если вернулся твой муж, тебе это не поможет, ты и твой ублюдок сдохнете, я разрежу его на куски и раскидаю по комнате. – Он пригнулся и осторожно двинулся к княгине. Та смотрела смерти в глаза без страха.
– Если не боишься, подходи, – спокойно и уверенно произнесла она.
Ее уверенность на мгновение остановила Машвела, но затем он кинулся на нее, как дикий голодный зверь. Она была слаба и не могла пользоваться магией, на ее шее был ошейник, блокирующий магические способности, и она не могла уклониться, не хватало сил после парализации. Тело ее не слушалось. Княгиня лишь сумела перехватить его руку с кинжалом.
Он навалился на нее, часто дыша в лицо, и другой рукой подбирался к ее горлу. Он был сильнее, и хотя она сучила ногами, желая его оттолкнуть, он добрался до горла и сжал пальцы. Она, понимая, что уступает, забилась, надрывно застонав, захрипела. Отпор ослаб, а Машвел обрел уверенность. Он побеждал, и кинжал уже приближался к бьющейся венке на шее.
– Нет, ты так просто не сдохнешь, – прошептал он ей в ухо и, тяжело дыша, приподнялся. Княгиня уже не сопротивлялась, ее лицо посерело от удушья. Машвел сел на ее ноги, отпустил шею и поднял кинжал, намереваясь разрезать ей живот.
Он торжествовал и, подняв голову, закричал:
– Ну где ты там, Худжгарх? Заходи посмотреть на свою жену и ублюдка. – Затем истерично расхохотался. Он увидел глаза женщины, в них была надломленность и обреченность. – Поняла, кто тут главный, – проговорил он и снова поднял кинжал. Но не успел его опустить.
Резкий рывок сдернул его на пол, а затем он услышал крик: «Кидай эту мерзость в сундук!» К его удивлению, он был поднят и брошен в узкий ящик, крышка захлопнулась, и он остался в темноте, свернувшись калачиком. Было тесно, неудобно, он попытался открыть крышку, но не смог, потом попытался выбраться через портал, но тоже не смог.
– Эй! – закричал он. – Выпустит меня кто-нибудь…
– Обойдешься, – раздался знакомый голос. – Посиди, подумай, тебе времени поумнеть хватит.
– Спасибо, хранитель, – произнесла женщина.
– Не за что, княгиня. Я не мог допустить, чтобы он убил вас. Я покровитель калек и больных. Мой удел – сострадать и лечить.
Машвел узнал голос Аргинара.
– Аргинар! – завопил он. – Помоги…
– Нет, Машвел, ты перешел все края, и ты лишился силы, а теперь еще и свободы. Я больше тебе не брат и не друг.
– Сволочь!.. Я отомщу, – в безумной ярости прокричал Машвел и от бессилия завыл, как зверь.
– Сейчас я подлечу эту птицу, она еще жива, – произнес Аргинар, и это последнее, что слышал Машвел. Он впал в беспамятство.
Рострум появился в комнате вместе с птицей, но не мог ничем помочь. Во-первых, он был лишь иллюзией, к тому же оглушенной иллюзией. Откат взрыва в Инферно лишил его способности думать и колдовать. Он витал под потолком и бессильно наблюдал за тем, что происходило в комнате. Затем неожиданно появился Мастер, и следом в комнату заскочил человек с могучей аурой хранителя. Он сдернул Машвела с княгини. А Мастер создал сундук и заорал так, словно его должны были услышать на краю вселенной: «Кидай эту мерзость в сундук!» Человек легко подхватил Машвела и запихнул в сундук. Мастер его закрыл и сел на крышку. Он был в образе начальника службы безопасности Азанарской академии. «Почему я не догадался изменить свой облик на облик командора?» – запоздало подумал Рострум…
* * *
Глазастая со счастливым выражением на лице возлежала на кровати на высоких подушках. В руках она держала своего новорожденного сына. Вокруг нее собрались все жены Ирридара и с нежностью и обожанием смотрели на мать и ребенка.
– Ты как? – спросила Чернушка гномку.
– Я счастлива, девочки, у меня сын. Как ты? Отошла?
– Да, я уже успокоилась. Спасибо тебе. – Она приобняла гномку.
Ганга улыбнулась и произнесла:
– Хорошо все, что хорошо заканчивается, но впредь нужно быть очень осторожными, эти хранители повылезали из норы и творят беспредел…
– Я позаботилась о вас, – широко улыбнулась Глазастая. – Если к вам приблизится хранитель или враг, вас перенесет на гору, он ничего не успеет сделать, а здесь вы будете в безопасности.
– Ты молодец, – похвалила ее Ганга. – Я в тебе не сомневалась.
– А как сыночка назовешь? – спросила вертящаяся на стуле лесная эльфарка.
– Гора сказала назвать его Виктором. Виктор значит «победитель».
– Как красиво! – воскликнула снежная эльфарка. – На каком это языке?
– На самом древнем, девочки. На нем говорил давным давно наш муж.
– А что будешь делать с этим Машвелом-Башпелом? – снова спросила лесная эльфарка.
– Сундук, в котором он сидит, я поместила глубоко внутри горы. Там я обустроила темницу. Он будет сидеть, пока не вернется наш муж, Ирридар решит, как с ним быть. Дверь в темницу я приказала замуровать. Так что он будет ждать своего суда.
– А что с этим Аргинаром? – спросила Ганга.
– Он будет строить свою гору у подножия нашей, он хороший, – ответила гномка.
– А дай мне подержать малыша, – неуверенно попросила Лирда.
– На, – протянула ей ребенка гномка, – только не урони.
– Стой, – остановила ее рассерженная Ганга. – Сначала я. Я рожать буду следующей, потом Чернушка, потом Тора, а потом уже ты, Лирда.
– Раз я самая младшая, – расплакалась Лирда, – то мной можно помыкать? Может, полы заставите мыть?
Гномка неодобрительно посмотрела на Гангу:
– Ты чего раскомандовалась, Ганга? Ты не старшая жена. Я старшая жена, и хватит одергивать девочку. Вот, возьми ребеночка. – Гномка протянула плачущей лесной эльфарке сына. Та бережно взяла, она перестала плакать, ее глаза засветились радостью, и она стала с ним сюсюкать.
Ганга недовольно скривилась, но не стала спорить, лишь заметила:
– Он так вырастет избалованным слизняком. Мы его затискаем.
– Не вырастет, – ответила гномка. – Подрастет и уедет в Нехейские горы к деду. Будет жить и воспитываться как его отец.
– Правда, – воскликнули остальные жены.
– Это ты здорово придумала, – довольно произнесла Ганга. – А потом поживет в степи…
– А потом в Снежных горах… – воскликнула Тора.
– А потом в…
– Что ему делать в Тох Рангоре? Там только куры и утки, – обмолвилась растерянно Лирда.
– В гости приедет, нашлась Чернушка…
* * *
Земля. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, город Нижний Тагил
После обеда в колонии начался переполох. Меня отправили в клуб к замполиту. Там собрался наш самодеятельный коллектив. Оказывается, что сюда, в Нижний Тагил, едет первый заместитель министра внутренних дел Чурбанов и может посетить колонию для осужденных сотрудников внутренних дел. Нам нужно было подготовить концерт, и для этого начальник колонии хотел услышать весь репертуар. Ранее он провел совещание с руководящими сотрудниками администрации колонии.
В кабинете начальника колонии собрался весь руководящий состав, решали, что предпринять для встречи высокой комиссии. Каждый докладывал о том, что сделано и что нужно для решения насущных вопросов. Когда все было обговорено, начальник колонии вздохнул и произнес:
– Все это хорошо, товарищи, мы готовимся и, думаю, не оплошаем, но мне птичка весточку принесла, что председатель комиссии – любитель бардовских песен. Что у нас с культпросветом?
Замполит полистал блокнот.
– Бардовских песен у нас нет, товарищ полковник, мы готовим концерт патриотических песен.
– А кто исполнитель? – спросил полковник.
– Заключенный Глухов.
– И что будет петь?
– Э-э-э, репертуар я вам представлял три дня назад, товарищ полковник.
– Я его видел, неплохо, но нам нужна дополнительно бардовская тематика, товарищи… Сами понимаете, подмазать надо.
– Разрешите, товарищ полковник, – подняла руку начмед. – Санитар Глухов из осужденных сочиняет песни, и они годятся для бардовской тематики. Я их слышала, когда он лежал в лазарете и пел под гитару.
– А откуда у него гитара? – спросил начальник колонии.
– Я дала, нужно было выводить больного из депрессивного состояния…
– Ладно, надо послушать этого барда. Замполит, организуй вечером прослушивание.
Вечером перед ужином нас, небольшой ансамбль колонии, собрали в клубе. Светлана предупредила, что нужно будет исполнить «Печаль-тоску». Глава комиссии из Москвы – любитель бардовских песен. Начальник колонии будет присутствовать на прослушивании.
– Не оплошай, мой дорогой, – волнуясь, проговорила она, поправляя мне ворот арестантской робы.
Мы не репетировали эту песню и не знали нот. Быстро наиграв мелодию на гитаре, мы за час смогли сыграться и подготовиться к выступлению.
Начальник колонии сел в первый ряд, за ним расположилось все руководство. Замполит, волнуясь, встал за нашими спинами и скомандовал:
– Начали. – Мы, тоже волнуясь, заиграли.
Я пел и смотрел, как менялось лицо полковника: сначала от удивленного, потом на сумрачный вид. Когда мы закончили, он встал и начал ходить вдоль сцены. Он молчал, мы ждали.
– Песня неплохая, – начал он свою речь, – но почему такая печальная? Надо какую-то такую, – он повертел кистью в воздухе, – туристическую, задорную, а то печаль-тоска, понимаешь.
– А какая песня может быть у осужденного в колонии? – спросила Светлана. – Они не в театре и не в отпуске. Как чувствуют, так и поют.
– Плохо чувствуют, хотя поют неплохо, – резюмировал полковник. – Не знаю, как отнесется к песне тот, кто будет возглавлять комиссию, надо что-то повеселее, позадорнее. – Он посмотрел на меня: – Сумеешь придумать? – спросил он.
– Нет, – ответил я, – что чувствую, гражданин полковник, то и пою, вдохновению не прикажешь.
– Как это не прикажешь! Партия сказала надо, комсомол ответил есть. Ты слышал такие слова? – Он потряс большими кулаками.
– Слышал, гражданин полковник. Это на свободе, а тут что можем, то и поем. Дайте песню, какую посчитаете нужной, и мы ее споем.
– Дайте, – проворчал полковник, – дармоеды. Все бы вам дать и в рот положить. Замполит, ищи новую песню. Барды есть – Танич, например, пишет хорошие песни…
– Песни Танича все поют, товарищ полковник, – заступился за нас замполит. – А песня должна быть такой… она должна напомнить сидящим тут осужденным, что они совершили преступление, за которое несут заслуженное наказание. Какое тут веселье. И Танича не жалуют в ЦК.
– Да-а? – задумался «полкан» и обронил: – Может, ты прав, я уточню по своим каналам, какие песни он любит. Но все же ты подстрахуйся, и пусть разучат что-нибудь эдакое, но не такое печальное, – и, напевая вслух «Эх, печаль-тоска, ночная гостья», покинул клуб.
С этого дня у меня в колонии началась совсем иная жизнь…
Конец
Август 2025 г.
notes
