Заключение. О том, подкузьмила ли нас наша история

Предисловие к этой книге началось с гипотетического недоуменного вопроса о том, какая может быть связь между Ельциным и Батыем, которых разделяют столетия. Ответ на вопрос состоял в том, что «история наоборот» объясняет причины современности на основе изучения долгого исторического пути. Надеюсь, мне удалось показать, в какой степени эпоха Ельцина определялась предшествующими эпохами. Но тут возникают новые вопросы — не столько о том, как понять наши размышления, сколько о том, нужны ли подобные размышления вообще. Стоит ли нам копаться в прошлом? Не полезнее ли заняться осмыслением будущего? Не полезнее ли готовиться к тому будущему, которое мы хотим видеть в своей стране? Не полезнее ли попытаться спрогнозировать ход событий через десять, двадцать, пятьдесят лет и начать уже нынче разрабатывать институты, которые помогут изменить Россию в лучшую сторону? Подобные вопросы я встречаю постоянно и хорошо понимаю тех, кто их задает. Отдайте, мол, историю историкам, поскольку она лишь их интересов касается. А будущее касается каждого из нас!

На самом деле то, что написано в этой книге, имеет непосредственное, хотя и не очевидное отношение к будущему. Но отнюдь не к попыткам его предсказания.

Боюсь, прямое предсказание будущего — занятие неплодотворное. Влияет на него столько факторов, что учесть их заранее совершенно невозможно. Примерно как в шахматной партии мы можем в лучшем случае разучить дебюты, облегчив себе принятие решений на десяток ходов, но в миттельшпиле наверняка придется действовать исходя из комплекса сложившихся обстоятельств. Программы преобразований, составленные в расчете на использование через пятнадцать–двадцать лет, устареют уже лет через пять–десять. В стране появятся новые политические акторы, сформируются новые внешнеполитические обстоятельства, откроются совершенно неожиданные дыры в экономике, придут непредсказуемые эпидемии, а технические возможности позволят делать то, о чем не писали даже фантасты. Заглядывать в будущее, если уж хочется это делать, надо именно через научно-фантастические романы и фильмы, поскольку они воспринимаются как некий ориентир, но не как руководство к действию. Еще заглядывать в будущее можно, пожалуй, демонстрируя сложившиеся в последнее время, но не очевидные большинству тенденции, с поправкой на то, что экстраполяция их на перспективу никогда не будет точна. Как научная фантастика, так и экстраполяция тенденций помогают ориентироваться в будущем, но не готовить заранее такие институты, которые можно было бы в удобный момент вынуть «из кармана» и внедрить для спасения России.

Погружение в прошлое помогает ориентироваться в будущем, но совершенно иным способом. Оно позволяет определить, кто мы такие, какими возможностями обладаем, а значит, за какие дела нам стоит браться. Изучение исторического пути позволяет отделить мифы от реалий и преодолеть страхи, порожденные мифами.

Не секрет, что в последние годы эмигрировали из России многие из тех, кто раньше даже не задумывался о прощании с родиной. Непосредственно на принятие решений влияли текущие обстоятельства, но на фоне оттока интеллектуалов стало формироваться пессимистическое представление о будущем. Все чаще приходится слышать, что проблемы, из‑за которых люди эмигрируют (или уходят в так называемую внутреннюю эмиграцию, стремясь спрятаться, исчезнуть, затаиться в ожидании новых трагедий), являются не случайными, конъюнктурными, но фундаментальными. Все чаще приходится слышать, что складывавшаяся столетиями русская ментальность несовместима с демократией, толерантностью, европейскими ценностями. Все чаще приходится слышать, что автократия соответствует нашей веками складывавшейся культуре, что рабство у нас в крови, что мы окуклились и не реагируем на вызовы XXI века, предпочитая слушать, как скрипят наши старые скрепы. Подобные представления о будущем лишают надежд тех, кто при иных обстоятельствах хотел бы жить, трудиться и растить детей в России. Это очень серьезная проблема, которую мы недооцениваем, поскольку она разъедает Россию незаметно. Не видно со стороны, что творится в мозгах миллионов мыслящих людей, но те решения, которые они со временем примут под воздействием нарастающего пессимизма, могут существенно усугубить и без того непростое положение в стране.

Я не могу нарисовать иную картину будущего, поскольку, как отмечал выше, его не знаю. Но я могу, изучая прошлое, определить, есть ли основания говорить о формировании особой русской культуры, невосприимчивой к переменам, или распространенные представления о подобной деструктивной ментальности не более чем миф, а все то, что не нравится нам в российском прошлом, является лишь этапами, преодоленными на долгом историческом пути. Книга, которую вы прочли, показывает, что проблемы российской истории не укоренялись в культуре, не становились частью национальной ментальности. Они возникали в виде рациональной реакции на задачи, которые приходилось решать государству, и со временем преодолевались (но лишь тогда, когда становились неактуальными породившие их обстоятельства). Другие европейские государства точно так же сталкивались с проблемами и преодолевали их по мере трансформации обстоятельств, хотя задачи, которые им приходилось решать, могли быть иными и, соответственно, иными оказывались решения. У России не было никакого особого пути — иррационального, мессианского, неевропейского. Но у исторического пути России были особенности, как и у исторического пути любой другой европейской страны. Особенности любой страны порождались характером экономического развития региона, в котором она находится, характером войн, которые необходимо было вести с соседями, характером социальных слоев и групп интересов, которые оказывали влияние на важные государственные решения, характером революций, через которые приходилось проходить, и даже множеством случайностей, неизбежно встречающихся на долгом историческом пути.

Если наше прошлое — это цепочка рациональных решений, связанных с конкретными обстоятельствами, то нет никаких оснований полагать, что в будущем на пути развития России вырастет ментальная стена, не позволяющая принимать новые рациональные решения и трансформировать страну в соответствии с новыми задачами. Можно утверждать, что культура, которая якобы держит Россию в плену, не позволяя принять европейские ценности, не более чем миф. Не существует исторических фактов, свидетельствующих о наличии такой культуры, но существуют факты (и мы их здесь проанализировали), свидетельствующие о том, что все меняется под воздействием множества обстоятельств.

Вышесказанное, правда, не следует воспринимать как некую предопределенность западного крена России в ближайшем будущем. Наша страна стремилась к европейским ценностям в те эпохи, когда сила Европы была очевидна, и сторонилась этих ценностей во времена, когда многим казалось, что Европа запуталась в своих противоречиях и не может быть примером для России. Петровские преобразования прошли в эпоху, когда сила европейских армий и эффективность европейских бюрократий были очевидны. Великие реформы Александр II осуществил в эпоху, когда уже дала свои плоды индустриальная революция, основанная не на рабском (крепостническом) труде, а на труде свободного наемного рабочего. Горбачевская перестройка началась в эпоху, когда европейское общество потребления стало соблазном для каждого, кто о нем узнавал: от генерального секретаря ЦК КПСС до рядового советского туриста. А вот большевистский Октябрьский переворот произошел на исходе кровавой мировой войны, когда многие видели в происходящем «закат Европы» и безудержно фантазировали о возможных альтернативах «загнивающему империализму».

В последние годы многие вновь видят на Западе признаки заката. Медленное экономическое развитие, неустойчивые пирамиды государственного долга, безудержная и часто бессмысленная бюрократизация, миграционные кризисы и связанный с ними подъем «новых правых» — все это не может не влиять на будущий выбор России. Европейская демократия преодолевала в прошлом и не такие преграды. Но не бывает успехов, которые живут вечно. Демократия вновь и вновь должна доказывать свою рациональную эффективность, свою способность решать проблемы, которые стоят перед странами, выбирающими будущее. Выбирает будущее и наша страна. Выбирает, ориентируясь не на свое прошлое, а на то настоящее, что существует в XXI веке. Выбирает, глядя на демократический Запад и на авторитарный Восток. Выбирает рационально, сравнивая плюсы и минусы. Именно из такого рационального выбора, а вовсе не из иррациональных установок на прошлое вырастает наше будущее. Это очень важная проблема. Но эта проблема уже для иной книги.