«Егда из глаз у посыльщиков выедет, то и юродство свое отложит»

Главной бедой поместной армии было так называемое «нетство». Помещики не являлись в армию по государеву зову. Силой отстоять свое право пренебречь долгом они не могли, зато выдумать множество «объективных» причин игнорирования службы удавалось неплохо. А у государства не было способов проверить, насколько справедливы помещичьи жалобы. Если удавалось доказать, что «по справедливости» помещик в этот момент служить не может, земля за ним оставалась, несмотря на его бесполезность для армии. Иван Посошков, известный автор начала XVIII века, описывал такого «халявщика», который

уже состарелся, а на службе ни на какой и одной ногой не бывал. И какие посылки жестокие по него не бывали, никто взять ево не мог, овых дарами угобзит, а кого дарами угобзить не может, то претворит себе тяжкую болезнь, или возложет на ся юродство и возгри (сопли. — Д. Т.) по бороде попустит. И за таким ево пронырством инии и з дороги отпущали, а егда из глаз у посыльщиков выедет, то и юродство свое отложит, и, домов приехав, аки лев рыкает. И аще никаковые службы великому государю кроме огурства (своеволия. — Д. Т.) не показывал, а соседи все ево боятца.

Другой проблемой было справедливое наделение помещиков землей. Наделять наемника деньгами нетрудно, если деньги имеются и они не фальшивы. С землей дела обстоят иначе. Земля всюду разная. Она различается по плодородию и местоположению. В итоге один помещик получает землю одного качества, а другой — другого. Один собирает хороший урожай и может продать часть собранного на рынке в соседнем городе, тогда как другой сидит «на песочке», вдали от торговых путей, зато прямо на пути разбойничьих татарских набегов. Трудно требовать в такой ситуации от второго помещика столь же честной службы, как от первого.

Еще одна проблема — неравномерность поступления земель в «государственный фонд». Первоначальный размер уделов был весьма значительным, затем он стал сокращаться. Новые помещики получали гораздо меньше, чем дети и внуки тех, кто начинал служить в давние времена. Приходилось делать бедолагам послабления по службе: отправлять на сидение в гарнизонах вместо дальних походов. А еще приходилось принимать во внимание старые раны и немощи стариков, которые продолжали служить за свою землю, если их дети были еще малы. Все это подрывало дисциплину и снижало эффективность функционирования армии.

Поместная армия неплохо воевала на «восточных фронтах». Но по мере того как боевые действия разворачивались лицом к западу, проблемы организации и боеспособности войска ощущались все чаще. При новом Иване Васильевиче — Иване Грозном — удалось добиться значительных успехов на первом этапе Ливонской войны, пока русской армии противостоял одряхлевший Ливонский орден, который не реформировался со Средних веков. Но со вступлением в войну Польши проблемы стали нарастать. Мысль о необходимости дополнения поместной армии наемным войском или хотя бы чем-то на него похожим не могла не приходить в голову как государю, так и его военачальникам.

Сначала появились пищальники, и с населения стали взимать специальный налог — пищальные деньги. Затем на их место пришли стрельцы, и пищальные деньги стали стрелецкими. Стрельцы получали жалованье, но этих денег на жизнь не хватало, а потому в свободное от службы время они вели хозяйство, добывая хлеб насущный. При таком образе жизни трудно было стать настоящим военным профессионалом. Формирование стрелецкого войска можно рассматривать в качестве важнейшего признака стремления не удовлетворенных поместным войском московских государей взять за образец опыт западных стран. Впрочем, стремление стремлением, но финансовые возможности страны не позволяли им кардинально реформировать армию. Временами стрельцы, тоже не удовлетворенные положением дел, бунтовали. В результате стрелецкое войско становилось не столько решением военной проблемы, сколько самой проблемой. К концу XVII века его значение для ведения войн резко снизилось.

Стрелецкая служба (вместе с домом и огородом) становилась наследственной. В Московии не формировалось рынка профессиональных военных, на котором можно было бы, как в западных странах, отбирать при наличии денег лучше обученные и наиболее боеспособные отряды. Если русских помещиков можно было сравнить с османскими тимариотами, то стрельцов уже при жизни Ивана Грозного иностранные наблюдатели сравнивали с янычарами. Во всяком случае, на эту турецкую гвардию они походили больше, чем на отряды немецких ландскнехтов.

Первую попытку создания в русской армии подразделений, обученных по европейскому образцу, предпринял в 1609 году Михаил Скопин-Шуйский. Происходило это в Смутное время, когда дали о себе знать проблемы, накопившиеся после разрушительного для страны правления Ивана Грозного. Иноземный наставник обучал войско, составленное в основном из крестьян, а кроме того, Скопин-Шуйский впервые привел на русскую службу большой отряд западных наемников. В 1608 году он, несмотря на финансовые трудности, заключил договор о найме пятитысячного шведского отряда во главе с Якобом Понтусом Делагарди. Корпус Делагарди принял участие в нескольких сражениях, в том числе в трагической для нашей страны битве при деревне Клушино. Поляки тогда быстро снесли с позиций русских дворян и детей боярских; ратники, не желавшие воевать, в большинстве своем разбежались, и лишь солдаты Делагарди смогли отбить мушкетным огнем врагов, понесших при этом довольно большие потери. Правда, оказавшись в безвыходном положении, наемники договорились о переходе на сторону поляков.

Сразу после окончания Смуты московские власти озаботились проблемой финансирования армии, которую трудно было строить на поместном принципе. Экономическое положение страны оставалось тяжелым до конца десятилетия. Новый царь Михаил Романов, как и его западные коллеги, должен был развивать парламентаризм для ведения переговоров о финансовой помощи государству. Земские соборы 1612–1618 годов созывались прежде всего с целью одобрения «всей землей» нового налога («пятой деньги»), «запросных денег» (собираемых по добровольной подписке), а также для привлечения иных источников финансирования. Вновь пришли на русскую службу западные наемники — так называемые бельские немцы. Правда, первые профессиональные полки появились лишь в 1631 году. В целом в ту пору в Московском царстве насчитывалось около 10 тысяч иностранных наемников. В Москву прибыла шведская военная миссия во главе с шотландским полковником Александром Лесли, которая взялась преобразовать русскую армию по шведскому образцу. Отец царя патриарх Филарет был горячим сторонником западных военных практик. Ради ведения войны ввели новый налог — «немецкие кормы», предназначенный для содержания полков иноземного строя.

«Кормовой немец» Лесли лично ездил в Германию нанимать ландскнехтов, однако не сильно преуспел, поскольку в тот момент в Европе была в самом разгаре Тридцатилетняя война, спрос европейских монархов на живую силу оказался чрезвычайно велик и лучшие из лучших были уже при деле. К нам отправились лучшие из худших «легионеров» (как в современном футболе), причем за очень большие деньги. Неудивительно, что после окончания Смоленской войны с поляками полки были в основном распущены, а служивших в них иноземцев выслали из России.

Дальше пошли новые войны. В 1654–1667 годах Московское государство стремилось присоединить Малороссию, и вновь пошла катавасия с формированием полков иноземного строя. Ради денег, на которые их можно было сформировать, то вводили соляной налог, то чеканили монеты из меди. В первом случае дело кончилось соляными бунтами, во втором — медными. Не удалось государству выкачать из народа ресурсы для кормов «немцам». Крах этих финансовых авантюр привел, в частности, к тому, что рухнул один из самых амбициозных проектов перестройки армии, разрабатывавшийся в 1650‑х — начале 1660‑х годов, — попытка нанимать за рубежом не только отдельных офицеров, но целые полки.

Отказаться от поместной армии из‑за финансовых проблем никак не удавалось, а значит, нельзя было отказаться и от крепостничества, содержавшего помещиков. В XVII веке практика подневольного труда закрепилась в Московском государстве. Сформировались влиятельные группы интересов, не представлявшие уже своей страны без крепостного права и готовые энергично отстаивать его даже перед лицом самодержцев. В той или иной степени они сохраняли свое влияние на протяжении более двух столетий вплоть до Великих реформ Александра II.

Как ни парадоксально, XVII век был одновременно и веком укоренения крепостного права, и веком отчаянных попыток финансового реформирования, которое должно было в идеале позволить сформировать такую наемную армию, для которой поместная система с крепостничеством была бы не нужна. На самом деле никакого парадокса тут нет. Эти два метода организации армии противоречат друг другу в теории, но на практике государство должно выживать любым путем, а потому оно использует даже противоречивые методы. Авось хоть что-то получится. В итоге на Руси получился своеобразный синтез «налогового терроризма» (так называли порой фискальную политику кардинала Ришелье во Франции XVII века) с крепостным правом. Безграничная власть помещика над крестьянами помогала при отсутствии бюрократии, хоть сколько-нибудь сопоставимой с французской, выкачивать из крестьян деньги для укрепления военной силы государства. То, что впоследствии выглядело дикостью и варварством, представляло собой поначалу рациональное решение стоявших перед государством проблем. Дикость встала на службу той цивилизации, к которой стремилась Московия. Варварство вело ее в семью европейских народов. А поскольку дикости и варварства у европейских народов, практиковавших работорговлю и рабовладение, имелось в достатке, нашу страну сочли вполне европейской, как только Петр Великий модернизировал старые государственные институты и создал наконец армию, с которой не стыдно было явиться пред лицом сильных военных противников.

Итак, как мы видим, финансовые проблемы сопровождали армейское строительство в России. Последние Рюриковичи передали эти проблемы первым Романовым, но вплоть до петровских преобразований дело шло чрезвычайно туго. Проблемное, прямо скажем, наследство досталось великому Петру Алексеевичу от грозных Иванов Васильевичей и тишайшего Алексея Михайловича. Будь ты хоть грозным, хоть тишайшим, при пустой казне трудно управлять государством. В связи с этим нам пора наконец разобраться, почему Россия была бедной страной. Во всяком случае, слишком бедной для того, чтобы построить большую наемную армию и обойтись без поместного войска и крепостного права.