Альтернатива шестая. Из искры возгорелось пламя

К декабристам в нашей стране давно уже относятся как к прекраснодушным романтикам. Души прекрасные порывы, мол, были, но шансов на успех не имелось, поскольку, как уверял Ленин, узок был их круг и страшно далеки они были от народа. Круг, конечно, был и впрямь узковат, хотя гораздо шире, чем круг любых вольнодумцев XVIII века. Они намеревались совершить военный переворот, сформировать тем или иным способом новую государственную власть и провести преобразования, которые виделись вполне назревшими, исходя из европейского опыта тех лет. Нельзя однозначно утверждать, что подобный вариант развития событий был нереалистичным. Заговорщики всегда тем успешнее, чем уже их круг, чем более далеки они от народа и чем меньше шансов на то, что кто-то разболтает их планы.

Историк Яков Гордин совершенно справедливо рассматривает восстание декабристов на фоне многочисленных гвардейских переворотов XVIII века. Все эти перевороты были успешны. Так что к 14 декабря 1825 года в России сложилась уже традиция осуществления перемен с помощью путчей. Смотреть на восстание декабристов следует именно глазами людей той эпохи, а не глазами большевиков, которые в конечном итоге пришли к власти тоже в результате переворота, осуществленного сравнительно узкой группой рабочих и матросов, страшно далеких от народа, то есть от многомиллионной крестьянской массы, доминировавшей в России в 1917 году.

Возможность успеха восстания декабристов следует рассматривать, наверное, не с помощью социологических категорий (народ, классы, революция и т. д.), а с помощью категорий военно-тактических. При иной организации действий или ином соотношении сил переворот вполне мог привести к иным результатам.

Главное, что бросается в глаза, если мы хотим увидеть различия между гвардейскими переворотами XVIII века и восстанием декабристов, — это отсутствие в рядах восставших на Сенатской площади высокопоставленных персон. Да и местом действия переворота должна была стать не площадь, а, предположим, спальня свергаемого государя. Ну и, если продолжать в том же духе, лучше свергать власть под покровом ночи, чем в середине дня. Могли ли декабристы совершить переворот по образцам XVIII века? Вряд ли. Нельзя, например, представить себе, что великий князь Константин Павлович и «жена его Конституция» передумали бы отрекаться и возглавили путчистов на манер Елизаветы Петровны или Екатерины Алексеевны. Трудно представить себе во главе заговорщиков военачальника высочайшего ранга — такого, как Миних или Пален. Но тот или иной генерал вполне мог оказаться в рядах декабристов, поскольку их идеи были не чужды умным людям за пределами узкого круга. И если бы это оказался популярный среди солдат боевой генерал, численность восставших войск могла быть значительно больше, а вероятность успеха выше. Даже при выступлении средь бела дня. Исход событий 14 декабря не был предопределен, и государь Николай Павлович имел основания серьезно опасаться печального для себя конца. Если государственная власть покоится не на устоявшихся институтах, а на гвардейских штыках, любая перегруппировка этих штыков может оборачиваться «перегруппировкой власти».

Главным для нас, впрочем, является не вопрос о том, как могла быть устроена власть после 14 декабря, а вопрос о том, как бы она обустроила Россию. Не приходится сомневаться, что она занялась бы решением проблемы крепостного права. Это волновало всех, начиная с царя и заканчивая армейскими офицерами. Но трудно сказать, насколько серьезным могло быть продвижение вперед в решении данного вопроса. Здесь мы вновь возвращаемся к социологической проблематике и обнаруживаем столько неопределенностей, что всякие предсказания теряют правдоподобие. Во-первых, мы не знаем, как была бы устроена высшая власть в случае успеха восстания: абсолютная монархия, конституционная монархия, бонапартизм, республика. При разных политических институтах принятие радикальных решений происходит по-разному. Во-вторых, мы не знаем, насколько легитимна оказалась бы эта новая власть, а ведь если власть больше думает о самосохранении, чем о реформах, вероятность преобразований сильно снижается. В-третьих, трудно размышлять о конкретных персоналиях во власти, поскольку у самих декабристов не имелось четких представлений о том, кто должен выдвинуться наверх и каким образом. Наконец, самое главное: отмена крепостного права — даже не полдела, а его осьмушка. Главное — это решение земельного вопроса. Сколько должен получить освобождаемый от ярма крестьянин, а сколько — «освобождаемый» от владения людьми помещик. Если этот вопрос решается не революционным путем, как во Франции, а реформаторским, то начинается долгий процесс мобилизации ресурсов, подготовки проектов, согласования интересов и т. д. Во что бы он мог вылиться после успеха Декабрьского восстания — оценить совершенно невозможно.