Реформа без отрыва от адюльтера

Российское дворянство в известном смысле, как и крестьянство, было до Петра III закрепощено. Конечно, его «рабство» оставалось на протяжении веков весьма комфортным и обеспеченным. Дворяне владели поместьями, землю сами не пахали, сытно ели — сладко пили (если, конечно, не проматывались), но вот сладко спать не всегда могли, поскольку обязаны были служить государю в армии, флоте или гражданской администрации. О том, как и почему возникли эти обязательства, речь пойдет в следующих главах. Сейчас отметим лишь, что служба эта, с одной стороны, способствовала интеллектуальному развитию дворян, поскольку требовала обретать знания. Но, с другой, — профессиональные знания оставались узкими. Умение командовать полком или вести учет сбора налогов не способствовало широте кругозора. Точнее, расширять кругозор можно было лишь в свободное от государевой службы время. Мысль о важности освобождения крестьянства редко закрадывалась в голову дворянина, который в первую очередь желал освободиться сам. Лишь вольность дворянская могла поспособствовать многочасовому чтению иностранных книг, совершению длительных зарубежных поездок, формированию интеллектуальных кружков, интенсивным уединенным размышлениям о судьбах России и, наконец, вызреванию мысли о важности радикальных преобразований.

Вольность дворянская появилась в России благодаря знаменитому манифесту Петра III. С одной стороны, то, что именно этот государь даровал дворянству вольность, удивления вызывать не должно. Петр Федорович приехал в Россию с Запада — из того мира, где свобод было больше, чем у нас, и разговоры о необходимости их расширения велись интенсивнее. Кому же, как не «западнику», было издать Манифест о вольности дворянской? Но, с другой стороны, вызывает удивление, что эта реформа прошла у нас на редкость легко, практически не вызвав сопротивления. Не кажется ли странным подобный успех в делах царя-неудачника, который даже за собственную жизнь не сумел постоять в борьбе с волевой, энергичной и не гнушавшейся жестких мер супругой?

Дарование вольности дворянству является самой загадочной реформой во всей истории России. Ни одна реформа — от введения опричнины до введения рынка — не проходила без серьезной политической и даже вооруженной борьбы разнообразных групп интересов, поддерживавших или торпедировавших перемены. А тут вдруг все получилось словно само собой. Без отрыва от эротических утех. Во всяком случае, согласно одной из легенд, Петр III отправился веселиться с княжной Куракиной, а своей фаворитке графине Воронцовой (с которой обычно изменял императрице Екатерине) сказал во избежание сцен ревности, что будет всю ночь трудиться над важными документами. И поручил своему секретарю состряпать за ночь нечто судьбоносное. Тот взял… и освободил дворянство. Верить этой истории у нас нет оснований, но на деле, скорее всего, освобождение дворян потребовало усилий немногим больших, чем описано в легенде.

Не случилось ни протестов, ни кровопролитных стычек, ни ухудшения работы государственного аппарата, ни трагических поражений российской армии. Не было массового ухода дворян со службы, который мог обескровить чиновничество и офицерство. Более того, Екатерина II, чрезвычайно плохо относившаяся к супругу, придя к власти, не отменила Манифест, а, напротив, через какое-то время его подтвердила, сойдясь тем самым в мысли о необходимости вольности дворянской с человеком, с которым не могла сойтись даже в простых бытовых делах.

Объясняется простота возникновения вольности дворянской тем, что вольность — вольностью, а служба — службой. Ко временам Петра III и Екатерины II выход в отставку дворян, желавших со службой расстаться, не мог уже создать для государства серьезных проблем, поскольку имелось достаточное число лиц, не обязательно дворянского происхождения, способных упорно и компетентно служить государю ради жалованья и продвижения по карьерной лестнице. Во времена Петра I и Екатерины I дела шли иначе. Дворяне кормились в основном с земли. Многие помещики не были заинтересованы в службе. И при отсутствии интереса в дело вступало принуждение. Никакой вольности дворянской быть не могло: дай, мол, дармоедам вольность — все по деревням разбегутся. О том, как возникала дворянская неволя и как обстояло дело с помещиками при Петре I, речь пойдет дальше, а пока отметим лишь, что с петровских времен, благодаря моральному и материальному стимулированию службы, благодаря важным культурным переменам в России, а также благодаря нараставшему интересу к западным практикам построения армии и госаппарата, число тех, кто был заинтересован в службе, неуклонно росло. Настал наконец такой момент, когда принуждение перестало играть важную роль. Нетрудно было провозгласить вольность дворянскую в ситуации, когда воля дворян оказалась направлена не на то, чтобы удалиться в деревню, а на то, чтобы выбраться из деревни в столицу — поближе ко двору, откуда проистекают разнообразные милости. Появлялась даже информация о переизбытке лиц, пробивающихся наверх при поддержке влиятельных персон. Государство было заинтересовано в том, чтобы сократить число подобных выдвиженцев, а не в том, чтобы удерживать на службе принудительно тех, кто принесет государству скорее вред, чем пользу.

Вольность дворянская привела к тому, что отдельные лица покинули службу, но вовсе не стимулировала массовое бегство по деревням. Уходили преимущественно те, кто не дорожил своим положением в обществе. Переходили с военной на гражданскую службу те, кто стремился служить государю скорее умом, чем отвагой. А основная масса ценила не только жалованье. Большинству хотелось быть «вашим благородием», а лучшие стремились дослужиться до «превосходительства», до высших орденов и прочих знаков отличия, а также до личных контактов с государем.

Главным в провозглашении вольности дворянской была потенциальная возможность заняться не государственной службой, а чем-то иным. И по мере того как это «иное» формировалось, начинало кардинально меняться российское общество. Прошли десятилетия — и в России появилось немало людей, занятых интеллектуальным трудом, связанным с чтением книг, расширением багажа знаний, изучением зарубежного опыта. Появилось немало людей, уезжавших в деревню не для того, чтобы по-обломовски лежать на диване, а для того, чтобы заниматься развитием сельского хозяйства, повышением производительности труда, продумывать долгими зимними вечерами неординарные способы развития России. Наконец, появилось немало людей, предпочитавших учиться в университетах (порой зарубежных), а не военных училищах, поскольку им требовались скорее знания, чем умения, скорее способность мыслить, чем навыки, помогавшие продвигаться по служебной лестнице. Среди образованных, глубоко мыслящих и не прикованных цепями к службе людей появлялось все больше тех, кто подумывал о широкомасштабных реформах, включающих отмену крепостного права, организацию справедливого суда, развитие самоуправления.

Таким образом, вольность дворянская, возникшая при Петре III и укрепившаяся при последующих правлениях, формировала общество, все более склонное к дарованию вольности крестьянству и решению земельного вопроса на новых основаниях. В екатерининское время новые правила игры еще не могли сказаться на принятии государственных решений, но с каждым новым правлением, каждым новым десятилетием, каждым новым поколением образованных людей возникало все больше взаимопонимания между монархией и обществом по важнейшим вопросам государственного переустройства.