Панютин Федор Сергеевич
(1790—31.05.1865)

Федор Сергеевич Панютин – как и подавляющее большинство воинов русской армии, настоящих солдат, – предпочитал атаку отступлению и положение осаждающего, а не осажденного. Ибо в этом случае ты – хозяин положения, ты решаешь и действуешь, а под тебя подлаживаются. А это деятельной натуре Панютина было более по душе и более привычно. Но коли случалось на войне и обратное – здесь ситуацию не выбирать, а пытаться лишь использовать по мере разумения и смелости в свою пользу, – то он и в обороне проявлял необходимую цепкость, так же как напор и храбрую осмотрительность в атаке. Жизнь же Федора Сергеевича складывалась так, что эти качества ему было суждено применить с достатком – такое было время. И такой человек.

Он родился в 1790 году, в 1807-м поступил в Пажеский корпус, откуда через два года был выпущен в лейб-гвардии Семеновский полк. В его составе дрался при Бородине, Тарутине, Малоярославце, Немане, Лютцене, Баутцене, Лейпциге, Париже. К 1820 году Панютин – полковник; 16 сентября 1826 года становится командиром ревельского пехотного полка, а через два года – генерал-майором и командиром 2-й бригады 20-й пехотной дивизии, во главе которой и отбывает на Кавказ на начавшуюся войну с Турцией. И здесь он отличился, так же как в войнах 1812–1814 годов. Отличился храбростью, распорядительностью, воинским умением. Особенно все эти качества ярко проявились при обороне Баязета 20 и 21 июля 1829 года.

Вместе с генерал-майором Поповым Панютин стоял во главе гарнизона города и крепости и отвечал – согласно приказу коменданта – за участок обороны со стороны Макинской дороги.

Узловым пунктом обороны этого участка была Восточная батарея, с которой в Баязете была связана старая легенда, гласящая, что это место – самое святое и значимое для судьбы города. Именно на Восточной батарее и расположился генерал-майор Панютин, считавший в данном случае почти так же как местные жители: здесь – ключ к защите этой части города.

Это понимал и турецкий военачальник – паша Вана, который ранним утром начал атаку со стороны Макинской дороги, после нескольких отвлекающих маневров сосредоточивший на высотах, прилегающих к ней, всю свою артиллерию и открывший жестокий огонь прямо по Восточной батарее.

К полудню окрестные горы уже сотрясались от грохота турецких пушек, безостановочно извергавших ливень ядер на русские позиции. Тут же паша сосредоточил почти всю свою конницу, насчитывающую около 5000 сабель и лучшие 2000 своей пехоты. Скоро и те и другие пошли вперед.

Кавалерия приняла на себя весь гнев русской картечи, а под прикрытием ее, равно как и своих батарей, турецкая пехота скрытно – прячась за валунами, пройдя косогорами по оврагу и почти без потерь, – подобралась к городскому кварталу, где располагалась батарея, так называемому Мусульманскому кварталу.

Здесь неприятельская пехота укрылась за холмом и начала построение к атаке. Русские артиллеристы видели подобное положение дел, но почти ничего не могли сделать: пушек было мало, их огонь перенесли в сторону османской конницы – в противном случае она могла подавить своей массой всех и вся, – да и развалины старой башни, высившиеся на холме, за которым накапливалась турецкая пехота, мешали ее поражению. Поэтому, когда османы пошли на штурм батареи, их встретила картечь. (Пушкари Панютина успели и здесь.) Но недостаточной силы – и они ворвались в здание, располагавшееся впереди батареи. Защищавшая его армянская милиция, деморализованная быстротой натиска многочисленного неприятеля, почти без сопротивления бежала. Одновременно жители квартала, вдохновленные примером доблести пехоты великого паши, перешли на ее сторону и открыли огонь в спину защищавшим батарею русским. Таким образом, малые силы Панютина – пехотинцы и артиллеристы – оказались между двух в буквальном смысле огней: сзади и спереди, ружейного и пушечного.

В полночь генерал-майор Попов бросил в подкрепление своим почти все, что имел, за исключением небольших сил, прикрывающих Эриванский участок обороны, но паша направил часть своих войск на штурм батареи, а остальным велел идти далее в город. И они как раз и встали на пути Попова. Так что Панютин по-прежнему оставался один на один с превосходящим его числом неприятелем.

Дело осложнялось и тем, что теперь его артиллеристы были лишены возможности вести дальний прицельный огонь, и турки, пользуясь этим, большими толпами все подходили и подходили к батарее. Самые отважные из них пытались выбить оттуда русских, но их пока отгоняли штыками. Осада батареи продолжалась уже почти пять часов. Панютин и командир Нашебургского полка полковник Боровский были за это время ранены и унесены на перевязочный пункт.

Батарея осталась без старших командиров, и, как бы почувствовав это, турки усилили наступательный нажим. Пример начальника в подобной обстановке много значит для подчиненных – не прошло и получаса, как Федора Сергеевича унесли с позиции, а ее защитники начали поддаваться вражескому напору. Из 250 человек пехоты, защищавших батарею, боеспособными остались лишь 60, из 20 артиллеристов уцелел один: все остальные были убиты и ранены. И в их числе – все офицеры.

Неприятельские толпы лавой накрыли батарею, и ее защитники были вынуждены отступить. В этот момент появился перед своими людьми Панютин: перевязанный, на носилках, он вел на позицию последний свой резерв – гренадерскую роту нашебургцев.

Во главе ее и уцелевших батарейцев Панютин пошел, вернее его понесли, вперед, и русская пехота штыками выбила турок с батареи. Однако ненадолго – обозленный паша направил сюда дополнительные силы, и турки отбросили Панютина и его людей от батареи.

Через четверть часа генерал собрал новую команду, числом около 100 человек, которую доверил штабс-капитану Трубникову. Команда эта еще раз совершила, казалось бы, невозможное и вторично выбила неприятеля с батареи. И вновь ненадолго: в наступающей темноте неприятель бросил против последних защитников все, что у него было, и укрепление пришлось снова оставить…

С утра русская артиллерия открыла огонь по потерянным во вчерашних боях кварталу и батарее. В ответ на это паша повел атаку на Красную батарею. Здесь стояли две роты нашебургцев, которые не только отразили нападение, но и, воспользовавшись произошедшим из-за этого замешательством в стане противника, сами перешли в контратаку и захватили высоту, вчера оставленную. Все это наблюдал Панютин, принесенный сюда на носилках и воодушевлявший русских воинов личным примером. Ибо приказы были не нужны – каждый и так знал, что ему должно делать.

Османы попытались захватить после неудачи с Красной батареей Новый замок, но также безуспешно. Вернувшись в Мусульманский квартал, они вновь попали под огонь русской артиллерии. И вскоре начали отходить: и со своих позиций, и из города.

Панютин за это двухдневное дело был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

Рана, полученная при обороне Баязета, не дала возможности генерал-майору и далее сражаться в войне с Портой. Но уже в следующей кампании – в 1831 году, против Польши, – Панютин принял участие. Вслед за этим судьба бросила его в 1849 году на поле брани в Венгрию, где он стал генерал-адъютантом и получил австрийский орден Железной Короны 1-й степени. В Крымскую войну 1853–1856 годов Панютин командовал Средней армией, сформированной в Юго-Западном крае и служившей главным резервом войск, действовавших на Дунае и под Севастополем. Потом были другие назначения, в том числе и на пост варшавского военного губернатора. Панютин всю жизнь служил – уволился по болезни лишь в 1865 году и 31 мая того же года скончался.