Вейсман Отто Иванович
(1726 или 1727—22.06.1773)

В июне 1773 года российское войско потеряло своего Ахиллеса. В битве при Кючук-Кайнарджи погиб Отто-Адольф Вейсман, барон фон Вейсенштейн, которого вся армия называла Оттоном Ивановичем. И еще его звали «русским Ахиллом», хотя он был лифляндским дворянином. Но он связал свою судьбу с русской армией, отдав ей свой талант, ум, отвагу и саму жизнь, и оттого вошел в историю как генерал России.

Он родился в 1726 году. Поступив в 1744 году в русскую армию рядовым, Вейсман начал Семилетнюю войну уже капитаном, был дважды ранен – под Цорндорфом – и к 1763 году стал полковником. Через пять лет назначается командиром Белозерского пехотного полка.

С началом войны с Турцией в 1768 году его полк вошел в состав 1-й армии, которой командовал генерал-аншеф А.М. Голицын. В 1769 году он со своим полком принимал участие в осаде крепости Хотин, где дважды водил своих гренадер в ночные штыковые атаки против защитников турецких укреплений…

1 января 1770 года Вейсман был произведен в генерал-майоры с назначением командиром бригады в авангарде Баура.

Авангард этот все время использовался на острие атаки, так что было где отличиться. Командуя бригадой, Вейсман участвовал в сражениях при Ларге и Кагуле. Наградой ему стали орден Св. Георгия 3-й степени – за Ларгу и Св. Александра Невского – за Кагул.

В кампании этого же 1770 года он выполнял приказ Румянцева о наблюдении за одной из важных в системе турецкой обороны крепостей – Исакчи, решился на инициативу и внезапным ударом выбил османов из их укреплений.

Следующий год – 1771-й – принес Вейсман всеобщую известность в армии. Румянцев в этой кампании расположил свои войска на Дунае тремя группами. Центральную группу возглавлял лично сам фельдмаршал (Румянцев получил фельдмаршальский жезл за Кагул). Правое крыло, обеспечивающее участок между реками Ольта и Серет, – генерал-аншеф Олиц. Левое же крыло, защищавшее земли от Прута до Татар-Бунара, Румянцев, несмотря на то что под его началом было много старых, заслуженных генералов, доверил Вейсману, всего лишь генерал-майору, но уже командиру дивизии.

Вейсман, руководя своей группой, за одну кампанию 1771 года сделал столько, сколько иному полководцу не удается совершить за целую жизнь. Еще в начале года он уничтожает турецкие магазины в Тульче и Исакчи. В июне, имея под своим началом менее 3000 человек, несколько раз подряд разбивает неприятеля под Тульчей, в общей сложности доведя число разгромленных им османов до 15 000.

Поздней осенью этого же года он вновь заставил о себе заговорить всех и вся. Во главе 8 пехотных батальонов, 5 эскадронов гусар и 300 казаков неожиданно для османов переправляется через Дунай и оказывается у Тульчи. И снова противник бессилен против его воистину ураганного натиска. Взяв Тульчу, отряд Вейсмана устремляется к Бабадагу, где с 20-тысячным войском располагался сам великий визирь.

Вейсман торопился пройти семиверстное дефиле, начинавшееся недалеко от Тульчи, в которой его корпус легко можно было запереть. Но этого не произошло – неприятель не ожидал подобной дерзости. Дефиле уже было пройдено, когда навстречу русским попался небольшой – сабель в 300 – отряд турецкой конницы, тут же прогнанный гусарами.

Турки ударились в панику при первом же известии о наступающих русских. Османские солдаты решили, что на них наступают главные силы армии Румянцева – после Ларги и Кагула им теперь везде мерещились главные силы и лично фельдмаршал, – и, не желая искушать судьбу, проверяя эту гипотезу, они бросились в стремительное бегство. Великому визирю удалось удержать в лагере около 8000 солдат, но их оказалось явно недостаточно.

Вейсман не знал этого – плененные только что турки утверждали, что у визиря сейчас 40 000. Начиная движение к Бабадагу, он ожидал встретить более грозную силу, поэтому лишь убыстрил движение.

После дефиле турки могли еще в одном месте полностью погасить наступательный порыв русских – на мосту по дороге к Бабадагу, но они не позаботились и о его защите, так что и это возможное препятствие было преодолено.

Когда до города оставалось еще верст семь, казаки, шедшие впереди, наткнулись на конную группу около тысячи человек, направленную из Бабадага на рекогносцировку. Турки отступили, ожидая подкрепления, после получения которого навалились на казаков. Вейсман выслал тогда вперед гусар, и неприятель ретировался. Версты через три открылся и лагерь великого визиря, откуда тот срочно выдвинул до 2000 конницы с целью воспрепятствовать приближению русских. Конницу прогнали несколькими залпами. Заподозрив неладное – слишком легко противник давался на усилия его каре – и увидев горящие деревянные шалаши в лагере, Вейсман понял, что визирь не собирается принимать боя, и приказал ускорить движение, чтобы не упустить неприятеля.

При самом подходе к лагерю турки открыли по наступающим русским колоннам сильную артиллерийскую пальбу – у визиря было в совокупности около 100 орудий. В ответ на это Вейсман выставил перед колоннами поделенные на две батареи свои полевые орудия, затеявшие оживленную дуэль с турками.

Пехота Вейсмана заняла батареи, а половину кавалерии он бросил на преследование отступающих.

Одновременно с этим направил полковника Кличко занять Бабадаг, сам же с основными силами остался у плотины, недалеко от города. Полковник нашел в городе множество магазинов, пушек, утвари, ценных вещей и палаток. Взорвав и заклепав 8 больших пушек, Кличко забрал все что мог. Что не мог – оставил в городе, предварительно окружив Бабадаг пикетами. После чего город загорелся. И сгорел дотла, Кличко же уже в четыре часа дня присоединился к Вейсману. Тот, дабы не терять времени и удачного стечения обстоятельств, уже было совсем собрался нанести туркам визит в Мачине, но стало известно, что крепость эту только что покорил отряд Милорадовича. Тогда Вейсман решил двинуться в знакомые места – к Исакчи. 60 с лишним бывших неприятельских пушек он отправил к Тульче, выделив для прикрытия батальон гренадеров подполковника Булдакова и более 100 кавалеристов.

За день отряд, не встречая сопротивления, прошел более тридцати верст и остановился на ночевку в поле. С рассветом русские колонны вновь двинулись вперед, разбрасывая, как игрушечные, неприятельские разъезды и заслоны.

В Исакче уже было известно о Бабадаге, и защитников крепости охватило оцепенение: они не решились оборонять крепость и стали отходить к Мачину, о падении которого пока еще не знали.

Вейсман, готовясь к взятию крепости, решил помешать отступить противнику свободно и с небольшими потерями. Для этого он выслал гренадеров Блюхера оседлать мачинскую дорогу. Часть кавалерии, возглавляемая непосредственно генералом Энгельгардтом, также перекрыла эту дорогу, а другая ее часть во главе с майором Лалашем заняла лежащее рядом с дорогой дефиле.

Турки, видя, что дорога, по которой они намеривались отступить, занимается противником, решили этого не допустить и, выйдя из крепости, всей своей кавалерией приготовились напасть на Энгельгардта. Но тот их опередил, предприняв нападение первым. Противник был рассеян по ближайшим кустам, но вновь сгруппировался, обошел Энгельгардта стороной и вышел на мачинскую дорогу, где был встречен в дефиле Лалашем. В это время подоспели и Энгельгардт с Блюхером, ударившие по неприятелю с тыла. Здесь турки потеряли более 300 человек убитыми и около 100 пленными.

Вейсман же тем временем подходил к Исакчи по бабадагской дороге под огнем батарей крепости – артиллерия стреляла по русской пехоте почти беспрерывно, надеясь ее тем самым задержать и дать возможность отойти своим пехотинцам. Это туркам частично удалось, так как густой лес облегчал их тихое исчезновение.

Отряд Вейсмана занял крепость, откуда только что был изгнан двухтысячный гарнизон. Добычей его стали более 80 пушек и мортир, часть из которых была в конце концов доставлена в Измаил, а остальные брошены в реку. Укрепления Исакчи были по приказу Вейсмана разрыты; замок разрушен сильным взрывом; город полностью сожжен. Делать больше в этих краях стало нечего. К тому же кончалось продовольствие, и Вейсман решил вернуться в Измаил. Отряд прибыл в Тульчу 27 октября в 10 утра. Неприятеля в округе нигде не было, но все же Вейсман оставил по батальону прикрытия и в Тульче, и в Исакчи.

Экспедиция эта была феерической по своим результатам. Талант полководца был причиной того, что его отряд, все время наступая на гораздо более сильного неприятеля, потерял лишь 20 человек убитыми.

Турецкие же потери были значительно больше: 800 убитых, множество раненых и более 120 пленных. Противник лишился 170 пушек и мортир, множества кораблей, булав и знамен.

Вейсман за кампанию 1771 года был награжден орденом Св. Георгия 2-й степени.

Следующий год прошел в бесплодных переговорах о мире – турки все еще не могли смириться, что не они диктуют сроки начала и окончания войны, и в 1773 году военные действия вновь возобновились.

По диспозиции главнокомандующего отряд Вейсмана – 4000 регулярного войска и 2000 казаков – располагался в Бессарабии и на Нижнем Дунае. Вскоре он получил приказ перейти Дунай у Измаила, подняться вверх по правому берегу до Гуробала – что в 30 верстах от Силистрии – и тут прикрыть переправу главных сил Румянцева.

На конечном пункте движения русских переправу держал 10-тысячный отряд двухбунчужного паши Османа. Вейсман ударил противнику во фланг и сбил его с любовно подготовленной позиции. Турецкий корпус был частично рассеян, что позволило основным силам русской армии беспрепятственно перейти через Дунай, повергнув в панику Стамбул и всю европейскую дипломатию.

Вскоре Вейсман получил назначение на должность командира авангарда армии, самого острия молниеносного клинка Румянцева в его борьбе против османов. Как и положено, авангард снова первым вступил в бой: Осман-паша, отошедший к своим основным силам, занимал укрепленный лагерь в трех верстах ниже Силистрии, куда двигался сейчас Румянцев. С 30-тысячным войском турецкий военачальник, опираясь и на укрепления Силистрии и на ее 15-тысячный гарнизон, счел возможным атаковать русский авангард.

13 июня он бросил на русских свою конницу, но Вейсман, имея всего три батальона пехоты, построил их в каре и отбил все атаки, дав возможность подойти кавалерии, с помощью которой он и погнал турок – аж до крепости.

Скоро к Силистрии подошла вся русская армия. Началась осада, в которой вновь отличился Вейсман, выбивший турок из самого мощного их укрепления – Нагорного редута. Но русские так и не предприняли решительного штурма – на помощь осажденные приближалось войско Нуман-паши, визирь был готов бросить и еще отряды в поддержку Силистрии, и Румянцев, не желая рисковать всем во имя одной локальной победы, приказал отступить. Всем, кроме Вейсмана, коему надлежало задержать Нуман-пашу, ведшего 20-тысячную армию.

Вейсман сам вел основную часть отряда – он решил сразу ударить по центральному укреплению, где скопилась почти вся артиллерия османов и большая часть пехоты. Русское каре бегом пошло в гору, но, когда до цели оставалось не более ста шагов, навстречу боевым порядкам Вейсмана хлынула толпа янычар и ялынкаладжи. Они кинулись на главное каре (состоящее из нескольких каре) и прорвали его центр. Тут дрался сам Вейсман, подбадривая солдат лишь своим примером, без всяких слов. Янычар было в три с лишним раза больше, чем солдат в его каре, и они своей массой начали отжимать русских от лагеря. Один из турок, яростно рубившийся саблей и уже долгое время действовавший как щитом пистолетом, зажатом в левой руке, приблизился к русскому генералу. Отбив его шпагу и довернув противника кистевым нажимом, янычар в упор разрядил в него свой пистолет. Заряд пробил Вейсману левую руку и сердце. Последние его слова были: «Не говорите людям…»

Но его опасения и надежды турок, издавших ликующий рев, когда он упал, оказались напрасными. Два гренадера, держа на весу тело генерала, завернутое в плащ, мерно пошли вперед. Их обогнали остальные. Противник был сбит с позиции и попал под настоящую резню. Пленных в этот раз не брали. Началось повальное бегство. Генерал-майор Муромцев, заменивший Вейсмана на посту командира корпуса и на его месте в первой шеренге атакующих, бросил вдогон туркам кавалерию. Османы потеряли до 5000, русские – 15 человек, но среди них – «русский Ахилл».

Суворов, узнав об этой смерти, прошептал:

– Вейсмана не стало, я остался один.

Так же думал и Румянцев; когда русские отошли за Дунай, на посту командующего Вейсмана заменил Суворов.