Прохоровское сражение

Это сражение произошло 12 июля 1943 года на южном фасе Курской дуги в полосе Воронежского фронта в районе станции Прохоровка. До сих пор «Прохоровское сражение» считается одним из крупнейших в военной истории сражением с применением бронетехники. Более того, до наших дней победа советских войск у Прохоровки считалась безоговорочной. Лишь в девяностые годы оценка этого сражения стала меняться. Или как пишет участник войны В.М. Сафир, «…по сей день в масштабном полотне одного из величайших сражений мировой истории отчетливо видны “белые пятна” – изъяны в оценке отечественными историками действий 5‐й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Павла Ротмистрова, с одной стороны, и 2‐го танкового корпуса СС обергруппенфюрера Пауля Хауссера – с другой».

Уже в 1999 году в новой российской Военной энциклопедии (4 том) прежние утверждения о Прохоровском сражении были изъяты, а сам факт победы армии Ротмистрова обойден молчанием. Так, по мнению историка В.Н. Замулина вместо беспристрастного изучения сражения советские историки вплоть до начала 1990‐х годов создавали миф о «крупнейшем танковом сражении в истории войн». В своем исследовании он утверждает, что сражение у Прохоровки немецкое командование спланировало заранее: «4 ТА должна была двигаться от Белгорода не строго на север, а, прорвав две армейских полосы и разгромив 6 гв. А и 1 ТА, развернуться на восток, чтобы на четвертый день операции встретить советские танковые и мехкорпуса в наиболее удобном месте для использования своих танковых дивизий – прохоровском направлении».

По замыслу советской стороны, контрудар 12 июля 1943 года в районе станции Прохоровка должен был окончательно переломить ход оборонительного этапа Курской битвы, однако ожидаемых результатов советская сторона добиться не смогла. Так, В.Н. Замулин подчеркивает, что «главной причиной этого явилось решение о фронтальном ударе корпусами 5 гв. ТА и 5 гв. А не по флангам, а “в лоб” наиболее сильному на тот момент вражескому соединению, которое частью сил перешло к обороне. План контрудара к его началу уже не соответствовал изменившейся оперативной обстановке, район развертывания главной контрударной группировки был неудобным для использования большого числа танков, а возможности 2 тк СС при удержании занятой им 11 июля территории у Прохоровки недооценены».

Когда 10 июля противник, наступавший с южного фаса Курской дуги, успешно преодолел все оборонительные рубежи советских войск и фактически вышел на оперативный простор, приказом командующего фронтом И.С. Конева в образовавшуюся брешь были брошены 5‐я гвардейская танковая и 5‐я общевойсковая армии. 12 июля армия генерала Ротмистрова вошла в боевое соприкосновение с противником в районе железнодорожной станции Прохоровка. При этом части 5-й гвардейской танковой армии вводились в бой разрозненно…

Любопытно, что еще в 1987 году научный сотрудник Белгородского краеведческого музея Лебедев писал академику А. Самсонову: «5‐я гв. ТА уничтожила за три дня 150 танков противника, а не 400, как это провозглашал командарм 5‐й ТА. Да и эти бои назывались в то время контрударом, а затем начали называть встречным танковым сражением. А ведь до 12 июля каждый день сражения был свирепее Прохоровки… Печать, радио, телевидение и кино фактически свели успех советских войск на Курской дуге к успехам 5‐й гв. ТА у Прохоровки…»

Что же касается количества танков и САУ к началу боевых действий в районе Прохоровки в армии Ротмистрова, то В.М. Сафир обнаружил их отнюдь не в закрытых архивах: «Практически во всех изданиях, в том числе и мемуарных, называется цифра 850. Но, раскрыв фундаментальный труд “Стратегические решения и Вооруженные Силы” (1995, т. 1, с. 307), с удивлением узнаем, что 5‐я гвардейская танковая армия имела “…5 корпусов, до 1100 машин”». С цифрами тяжелейших потерь армии Ротмистрова в боях у Прохоровки примерно то же. В.М. Сафир находит их в мемуарах командующего Степным фронтом И.С. Конева: «“…Эта армия, вновь возвращенная фронту, была уже не той, какой она от нас уходила… в ней насчитывалось только 160 танков и самоходных орудий”. Таким образом, без повреждений в 5‐й гв. ТА осталось (с учетом восстановленных за две недели после окончания боев) порядка 14 % бронированных машин».

О надуманности выигранного сражения говорят и материалы акта специальной комиссии Г.М. Маленкова (август 1943 г.): «Из акта следует, что боевые действия под Прохоровкой 12 июля 1943 г. (день решающих и наиболее ожесточенных танковых боев) “являются образцом неудачно проведенной операции”» (ВИА № 39, с. 108). Соответственно, генерала Ротмистрова в буквальном смысле пришлось спасать от гнева Сталина. По одним данным за него заступился маршал А.М. Василевский, а по другим – сам Н.С. Хрущев.

Что же касается потерь противника, то, как констатирует историк В.Н. Замулин, «2‐й танковый корпус СС в течение 12 июля также понес существенные для него потери (возможно, около 100 танков и самоходных штурмовых орудий уничтоженными и подбитыми). Но большинство немецких танков и самоходных штурмовых орудий имело незначительные повреждения и поломки и за ночь было восстановлено в передвижных войсковых ремонтных подразделениях (которые, располагаясь недалеко от переднего края, своими силами и средствами обычно вводили в строй до 95 процентов подбитой бронетехники), и наутро 13 июля 1943 года во 2‐м танковом корпусе СС в строю находился 251 танк и самоходное штурмовое орудие, то есть на 22 единицы меньше, чем утром 12 июля». Всего же во 2‐м танковом корпусе СС насчитывалось около 500 танков.

Не зря же сам генерал Ротмистров в докладной записке маршалу Г.К. Жукову писал (20 августа 1943 г.): «…при столкновении с… немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем».

Таким образом, Владимир Михайлович Сафир делает вполне обоснованный вывод: «Результат боев свидетельствует о том, что критические замечания Сталина (“ничего с танковыми армиями не получилось”), сделанные им 3 сентября 1942 г. в связи с неудовлетворительными действиями впервые организованных наших ТА, к июлю 1943 г. были учтены не в полной мере. Этот вывод в достаточной степени согласуется с мнением немецкого генерала Меллентина: “1943 год был для русских все еще периодом учебы. Лишь в 1944 году крупные русские танковые и механизированные соединения приобрели высокую подвижность и мощь и стали весьма грозным оружием в руках смелых и способных командиров”».

Тем не менее многие загадки Прохоровского сражения до сих пор остаются неразгаданными. Сложнейшая историческая тема ждет новых непредвзятых исследователей, способных рассказать всю правду.