Старший сын Сталина

20 июля 1941 года на стол Сталину положили распечатку сообщения берлинского радио. Внимательно изучая текст, он с большим трудом постигал смысл этого документа. Лицо его было суровым.

«Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын диктатора Сталина – старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи из седьмого стрелкового корпуса генерала Виноградова», – прочитал Сталин…

К концу 9 июля 1941 года 14‐я танковая дивизия, 14‐й мотострелковый полк, 14‐й гаубичный артиллерийский полк и 220‐я стрелковая дивизия вышли на рубеж Вороны – Фальковичи и были отрезаны противником от основных сил.

Ближе к вечеру 11 июля части и соединения перешли к обороне Лиозно. На следующий день войсковая группа, несколько дней как переподчиненная командиру 34‐го стрелкового корпуса 19-й армии, заняла и удерживала противотанковый район у станции Лиозно, а с рассветом 13‐го на рубеже Вороны – Поддубье вела бой с танками и пехотой противника, после натиска которого подразделения 14‐й танковой дивизии отошли.

В это время 14‐й мотострелковый полк и 14‐й гаубичный артполк во взаимодействии с частями 220‐й стрелковой дивизии наступали на Витебск. Они овладели селом Еремеево, но, не выдержав танковых и авиационных атак, начали отход к Лиозно.

Последующие два дня 14 и 15 июля 14 мсп и 14 гап вели бой в районе восточнее Лиозно, но вследствие больших потерь отошли одной группой на север, второй – на юг.

Батарея гаубичного полка, которой командовал старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили с 9 мая 41‐го, вместе с соседней батареей своим огнем прикрывала отходившие на юг войска.

К утру 16 июля 14-я танковая дивизия, находящаяся в окружении, вышла из подчинения 34-го стрелкового корпуса и вошла в состав 7-го механизированного корпуса 20-й армии.

Первые группы военнослужащих 14 тд появились в местах сбора 17–19 июля. Вечером 19 июля из окружения вышли бойцы и командиры 14-го гаубичного полка. Из 1240 человек вышло 413, а 675 пропали без вести. Среди них не оказалось и Якова Джугашвили…

А на следующий день, 20 июля 41‐го, командующий 20‐й армией генерал Курочкин получил приказ шифртелеграммой от начальника штаба западного направления: «Выяснить и донести в штаб фронта, где находится командир батареи 14‐го гаубичного полка 14‐й танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович».

В тот же день на поиски старшего сына вождя была отправлена группа мотоциклистов во главе со старшим политруком Гороховым. Старший политрук, добравшись до озера Каспля, встретил красноармейца Лопуридзе, который рассказал, что вместе с Яковом Джугашвили выходил из окружения.

По словам Лопуридзе, 15 июля они вместе переоделись в гражданскую одежду, закопали свои документы, после чего, убедившись, что немцев поблизости нет, якобы Яков решил передохнуть, а красноармеец пошел дальше, пока не встретил группу мотоциклистов.

После опроса Горохов, предположив, что Яков, наверное, уже вышел к своим, прекратил дальнейшие поиски и вернулся в дивизию…

На сегодняшний день до нас дошло следующее, весьма любопытное свидетельство очевидца: «В июле 1941 г. я был в прямом подчинении у старшего лейтенанта Я. Джугашвили.

По приказу командования наш взвод броневиков БА-6 26‐го танкового полка был назначен в полевое охранение гаубичной батареи 14‐го артиллерийского полка. Нам было приказано: в случае прорыва немцев и при явной угрозе увезти командира батареи Я. Джугашвили с поля боя.

Однако так случилось, что в ходе подготовки его эвакуации ему был передан приказ срочно явиться на командный пункт дивизиона. Следовавший с ним адъютант погиб, а он оттуда уже не вернулся. Мы тогда так и решили, что это специально было подстроено. Ведь был приказ уже об отступлении, и, видимо, на КП дивизиона уже никого не было.

По прибытии на разъезд Катынь нас встретили сотрудники особого отдела. Нас троих – командира 1‐го огневого взвода, ординарца Я. Джугашвили и меня, командира взвода броневиков полевого охранения, неоднократно допрашивали: как могло случиться, что и батареи, и взвод охранения вышли, а Я. Джугашвили оказался в плену? Майор, допрашивавший нас, все говорил: “Придется кому-то оторвать голову”. Но к счастью, до этого дело не дошло».

А вот что показал сам Яков Иосифович на первом допросе у немцев 18 июля 1941 года:

«Вопрос: Вы добровольно пришли к нам или были захвачены в бою?

Ответ: Не добровольно, я был вынужден.

Вопрос: Вы были взяты в плен один или же с товарищами и сколько их было?

Ответ: К сожалению, совершенное вами окружение вызвало такую панику, что все разбежались в разные стороны. Видите ли, нас окружили, все разбежались, я находился в это время у командира дивизии.

Вопрос: Вы были командиром дивизии?

Ответ: Нет, я командир батареи, но в тот момент, когда нам стало ясно, что мы окружены, я находился у командира дивизии, в штабе…»

То есть 16 июля старшего лейтенанта Джугашвили действительно вызвали на командный пункт дивизии, куда он и прибыл в тот момент, когда началась паника, неразбериха, а дальше все было именно так, как он рассказал сам…

Следует отметить, что после того как пропал сын Сталина и сверху стали поступать соответствующие шифровки и распоряжения, многие командиры и начальники не на шутку заволновались и начали строить вокруг себя непреодолимые заборы вранья…

Они прекрасно понимали, что их может ожидать в случае установления каждой конкретной вины…

Так появилась более красивая вторая версия исчезновения Якова Джугашвили: «Когда возникла угроза окружения, батарея Якова Джугашвили по приказу командира 14‐й танковой дивизии полковника Васильева была отведена первой, а самому Джугашвили начальник Особого отдела контрразведки дивизии предложил место в своей автомашине.

Джугашвили от этого предложения отказался, сказав, что желает остаться со своими артиллеристами. Узнав об этом, командир дивизии Васильев приказал начальнику артиллерии, невзирая ни на какие возражения, вывезти Джугашвили в район сосредоточения дивизии на станцию Лиозно. Как явствует из донесения начальника артиллерии, приказ был выполнен. Однако в ночь на 17 июля, когда оставшимся в живых бойцам артиллерийского полка удалось наконец вырваться из “котла”, Якова Джугашвили среди них не оказалось».

7 августа 1941 года А.А. Жданов по телефону кратко ознакомил Сталина с полученным им секретным документом следующего содержания:

«Секретно

Члену Военного Совета Северо-Западного направления

Тов. А.А. Жданову.

Направляю Вам 3 листовки, сброшенные с самолетов противника на линии нашего фронта.

Приложение: 3 листовки, только адресату…»

Текст одной из листовок был следующим: «Товарищи красноармейцы! Неправда, что немцы мучают вас или даже убивают пленных! Это подлая ложь! Немецкие солдаты хорошо относятся к пленным! Весь народ обманывают! Вас запугивают, чтобы вы боялись немцев! Избегайте напрасного кровопролития и спокойно переходите к немцам!»

Под фотографией, на которой два немецких офицера беседуют с пленным, разъяснялось: «Немецкие офицеры беседуют с Яковом Джугашвили. Сын Сталина, Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи 14‐го гаубичного артиллерийского полка 14‐й бронетанковой дивизии, сдался в плен к немцам. Если уж такой видный советский офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление Германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!»

На обороте листовки копия рукописного текста: «Дорогой отец! Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей Германии. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яков».

На нижней кромке второй страницы типографским шрифтом комментарий: «Письмо Якова Джугашвили к своему отцу Иосифу Сталину, доставленное ему дипломатическим путем».

Осенью 41‐го Якова перевели в Берлин в распоряжение службы пропаганды Геббельса. Там его с комфортом разместили в отдельном флигеле. Но ни комфорт, ни уговоры, ни шантаж не смогли заставить сына Сталина разговориться. Фашистам удалось немного: допросить его, сделать фотографии и распечатать листовки… Поэтому в начале 1942 года его переводят в офицерский лагерь «Офлаг XIII-Д» в Хаммельбурге, затем весной в «Офлаг» в Любеке. В феврале 1943 года Яков Джугашвили был переведен в концлагерь Заксенхаузен, где находился в особом бараке до момента своей смерти при невыясненных до конца обстоятельствах в апреле 43‐го.

К слову, в отличие от миллионов военнопленных, он не был брошен на произвол судьбы. Известны, как минимум две попытки вызволить его из неволи. Об одном отряде специального назначения упоминается в воспоминаниях Долорес Ибаррури, вышедших отдельной книгой в Барселоне в 1995 году. В составе спецгруппы был испанец Хосе Парро Мойсо с документами на имя офицера франкистской «голубой дивизии». Однако эта попытка вызволить Якова из концлагеря Заксенхаузен не увенчалась успехом – группа погибла.

Неудачной оказалась и вторая попытка. Группа, сформированная из одиннадцати разведчиков, предварительно прошедших специальную подготовку, отработав операцию на макетах, была заброшена в глубокий тыл противника. Но опоздала. Накануне Яков был переведен в другой лагерь. При отходе группа потеряла несколько человек.

А приказ № 270 все же сыграл свою роковую роль… После его выхода жена Якова – Юлия Исааковна Мельцер была арестована. Из куйбышевской тюрьмы она вышла совершенно седой лишь весной 1943 года. Это было не случайное освобождение. Только смерть мужа подарила ей свободу…

Однажды Маршал Советского Союза Г.К. Жуков спросил Сталина:

– Товарищ Сталин, я давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?

Вождь долго ходил вдоль стола своего кабинета, прежде чем ответил на вопрос каким-то нехарактерным для него приглушенным голосом:

– Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его. Душегубы. По наведенным справкам, держат они его изолированным от других военнопленных и агитируют за измену Родине… – немного помолчав, он добавил: – Яков предпочтет смерть измене Родине…

«Сидя за столом, Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде», – вспоминал Жуков.

Информация о сыне поступала к Сталину и в годы войны, и после ее окончания. Так, 5 марта 1945 года нарком внутренних дел докладывал ему:

«Государственный Комитет Обороны

Товарищу Сталину И.В.

В конце января с.г. Первым Белорусским фронтом была освобождена из немецкого лагеря группа югославских офицеров. Среди освобожденных – генерал югославской жандармерии Стефанович, который рассказал следующее.

В лагере “Х-С” г. Любек содержался ст. л-т Джугашвили Яков, а также сын бывшего премьер-министра Франции Леона Блюма – капитан Роберт Блюм. Джугашвили и Блюм содержались в одной камере. Стефанович раз 15 заходил к Джугашвили, предлагал материальную помощь, но тот отказался, вел себя независимо и гордо. Не вставал перед немецкими офицерами, подвергался за это карцеру. Газетные сплетни немцев обо мне – ложь, говорил Джугашвили. Был уверен в победе СССР. Написал мне свой адрес в Москве: ул. Грановского, дом 3, кв. 84.

Берия».

В общем, старший сын Сталина Яков Джугашвили, находясь в плену, вел себя там мужественно, достойно и не пошел на сотрудничество с немцами.

22 апреля 1943 г. Гиммлер направил письмо в нацистское министерство иностранных дел:

«Дорогой Риббентроп!

Посылаю Вам рапорт об обстоятельствах, при которых военнопленный Яков Джугашвили, сын Сталина, был расстрелян при попытке к бегству из особого блока “А” в Заксенхаузене близ Ораниенбурга.

Хайль Гитлер!

Ваш Генрих Гиммлер».

Все справки, письма, протоколы допросов и другие материалы о пребывании в немецком плену и гибели Якова Иосифовича Джугашвили, за период с 1941 по 1945 гг., а также другие материалы, сегодня находятся на хранении в архивном фонде 3‐го Главного управления контрразведки «СМЕРШ» МГБ СССР.

И теперь, казалось бы, все ясно в трагической судьбе сына Сталина, прожившего в немецкой неволе целый год и еще девять месяцев. Однако в нулевые годы появилась новая версия, которая говорит о том, что старший сын Сталина никогда не был в немецком плену в годы войны, а его плен немцы просто инсценировали.

Не думаю, что советские спецслужбы не смогли бы установить обман, если бы он действительно имел место. Для этого у них было достаточно времени и возможностей. Да и кто бы посмел водить за нос Иосифа Виссарионовича!

Лишний раз факт пребывания Якова Джугашвили в плену доказывает следующий документ:

«12 марта 1945 г.

В представительство уполномоченного СНК СССР по репатриации советских граждан в Западной Европе.

г. Париж, 16‐е, ул. Генерала АППЕР, 4.

СПРАВКА

Капитан артиллерии Яков Иосифович ДЖУГАШВИЛИ (сын маршала СССР товарища СТАЛИНА) находился со мной в плену в Южной Баварии, около маленького города Гоммельбурга. Лагерь военнопленных был международного характера, где были заключены в застенки советские, французские, английские и бельгийские офицеры. В этом лагере были заключены 27 советских генералов и много старшего начальствующего состава РККА.

Яков Джугашвили в этом лагере был заключен с апреля месяца 1942 года и был в нем по июнь 1942 года, а после чего был переведен в другой мне известный лагерь. Яшу Джугашвили лично знали многие советские офицеры. За короткий промежуток времени нахождения в Гоммельбургском лагере показал себя стойким, а своим поведением мужественным и непоколебимым советским офицером, достойным сыном Великого отца, Маршала товарища Сталина. Питание он получал такое же, как и остальные советские офицеры, т. е. 150 гр. отварного – “хлеба”, в день один раз брюквенный суп без всякой приправы.

Немцы его использовали на хозяйственных работах внутри лагеря, воспользовавшись его способностями: он работал резчиком по кости. Из лошадиных костей он резал фигуры, шахматы, табачные трубки и т. д.

Ежедневно приезжали к нему фотокорреспонденты фашистских газет с сотрудниками ГЕСТАПО, чтобы принудить Яшу и получить от него им выгодные сведения, на что всегда встречали твердый отказ: “Я люблю свою Родину, я никогда ничего не скажу плохого о моей Родине!” – таков был ответ Яши. Яшу Джугашвили одели немцы в “камуфлет”. На его красноармейском мундире в 12‐ти местах большими буквами разноцветными красками было написано “S.U.”.

Начальник штаба 1‐го Сов. партизанского полка

майор (МИНАСЯН)

12 марта 1945 г…»

В 1945 году в Потсдаме Сталину предложили поехать в Заксенхаузен, посмотреть, где погиб его сын.

– Я приехал сюда не по личным делам, – ответил вождь…