Глава 27
Стоило только Косте припарковаться у крыльца, как двери усадьбы раскрылись и со ступеней навстречу сбежал Зубр.
— Наконец-то! — выдохнул он, осматривая нас с головы до ног. — Вы как раз вовремя. Я уже рассказал последний анекдот, который знал. И пришлось вынуть еще несколько бутылок из старых запасов.
— Хорошая работа, Василий! — кивнул я. — Где Берцовский?
— Отец сидит в углу, злой как черт. А сын, как вы и приказывали, играет в шахматы.
— Отлично. Настя, составишь Сашке компанию?
— Ладно, — вымученно улыбнулась она и поднялась по лестнице. — А где?
— В малой гостиной на втором этаже, — ответил Зубр. — С ним госпожа Амальгама.
— Амальгама? — удивился я. — Играет с Берцовским в шахматы?
— Она была очень настойчива, — поклонился Зубр с несколько виноватым видом.
— Ну-ка, — оживился я. — Проводи-ка и меня тоже…
— Ваше благородие, а как же бароны?
— Сообщи, что я прибыл, чуть погодя. Приму их у себя в кабинете.
— Слушаюсь.
Стоило нам пересечь порог и ступить в полуразрушенный холл, как моих ушей коснулись взволнованные голоса. Звучали они со стороны гостиной на первом этаже. Той самой, где мы с Настей вчера вечером испытывали наши боевые навыки.
Звенело стекло, раздавался топот и гневные выкрики. Туда-сюда порхали служанки, унося пустые бутылки и внося новые — из подвала, конечно же.
— … род Разумовских берет начало еще с глубины веков, когда мой далекий предок Емельян Разумовский опрокинул турок под Измаилом! За это ему даровали право присутствовать при пробуждении его Императорского Величества и обувать его левую ногу!
— Ага, ври больше, Петр Денисович. В прошлый раз ты рассказывал про правую ногу.
— Как вы смеете, Сергей Станиславович, сомневаться в моей честности⁈ Мои предки до сих пор числятся в императорских титулярных списках!
— Только их никто не видел…
— Это неслыханно! Вы сомневаетесь в том, что я, как глава рода Разумовских, имею право присягать Евгению Михайловичу первым?
— Конечно. Ведь только представители рода Ильиных, кои на двенадцать колен уходят в славное прошлое нашей Родины, имеют право первыми присягнуть нашему дорогому Евгению Михайловичу. Ибо мой предок…
— Господа! Господа, потише! И так голова раскалывается…
— Ты сам бы потише, дорогой наш Геннадий Андреевич! Среди твоих предков только конюхи, псари да прапорщики!
— ЧТО⁈
— Господа! — перебил их детский голосок. — Род Кречетовых самый родовитый из всех, и вы об этом прекрасно знаете!
На пару секунд повисло молчание, а потом хохот поднялся такой, что зазвенела посуда.
И с этими ребятами мне придется работать? Впрочем, лучше с такими, чем со всякими Герасимовыми.
Сашку Берцовского я нашел в малой гостиной на втором этаже.
— Мат!
— О, нет! Опять?
— Александр Федорович, у вас получается все лучше. Не отчаивайтесь! Еще одну партию?
Они сидели за дальним столиком, почти невидимые за книжными полками, которых даже в малой гостиной было много. Берцовский елозил как на иголках — грыз ногти, сопел и лохматил свою рыжую шевелюру, постоянно исподлобья поглядывая на Амальгаму.
А моя дорогая гостья с Нексуса со смиренной улыбкой на устах расставляла фигурки.
— Женя… — прошептала Настя. — Ты точно уверен, что мы можем доверять этой женщине?
— Она долгие годы создавала мощь армии Скалозубовых, — ответил я, кладя ей руку на плечо. — Наш отец не сомневался в ней. Как и Зубр. Почему я должен?
— Возможно, потому что ты не отец и не Зубр? Но ты прав, — покачала она головой, словно сбрасывая оцепенение. — Не слушай меня. Это так, мысли вслух.
Понимаю. Смириться с тем, что ее семья и вправду «сотрудничает» с сущностью с Нексуса, дело нелегкое. Надо бы свести ее с Гамой поближе. Да и мне самому не мешало бы.
Завершив приготовления к новой партии, Амальгама сложила руки под подбородком:
— Подумайте, прежде чем сделать первый ход, Александр Федорович… — проговорила она, не сводя с оппонента гипнотического взгляда. — Подумайте, кто ваши друзья. И враги. На кого вы сможете опереться, чтобы не погибнуть в грядущей буре…
— В прошлый раз она сделала Сашку за шесть ходов, — тихонько хихикнула Настя, когда изрядно вспотевший Берцовский переставил первую фигурку, а Гама подвинула свою. — Интересно, а в этот…
— Черт!
— Вам мат, Александр Федорович.
— Да как так-то⁈
— Два хода! — рассмеялась Настя чересчур громко, и оба соперника повернулись в нашу сторону.
— Молодой господин вернулся! — воскликнула Амальгама, поднимаясь со своего места и делая глубокий поклон. — Евгений Михайлович, не хотите ли присоединиться?
— Потом. Дела, а вы развлекайтесь, — покачал я головой и подтолкнул Настю в комнату.
Закрыв их в гостиной, я сразу же направился в кабинет, но стоило мне приблизиться к дверям, за моей спиной раздался топот нетерпеливых ног. Им вторил гомон разгоряченных глоток, которые перекрикивая один другого, поминали своих родовитых предков и их славные деяния.
Я тяжело вздохнул и открыл кабинет. Внутри меня встретил страшный бардак, но убраться до того, как это стадо штурмом возьмет мою обитель точно не удастся.
Придется встречать их благородий как есть.
Я сел в кресло и придвинулся к столу.
Бароны приблизились к двери и тут же затихли. Никто не осмелился пересекать порог. Похоже, славные наследники былых побед сгрудились у порога и пытаются подслушать, чем занят его благородие барон Скалозубов и насколько он в настроении.
Наконец, скрипнула дверь, и в кабинет ступил Зубр.
— Ваше благородие…
— Они там чего, решили заночевать⁈ — рявкнул я, добавляя голосу металла. — Кто там самый родовитый⁈ Ваша смелость тоже осталась в прошлом?
— Один момент, — склонил голову Зубр и вышел.
За дверью снова начались судорожные телодвижения, и вот дворецкий снова переступил порог и, неся под мышкой аккуратную стопочку бумаг, прошел к моему столу.
— Прошу, господа! — крикнул он.
Господа еще немного потоптались за дверью, а потом вошел первый барон. И было их много…
* * *
— Ваш ход, Анастасия Михайловна, — довольно проговорила Амальгама, с хитрым прищуром поглядывая на соперницу.
— Без тебя знаю, — буркнула Настя переставляя очередную фигурку.
Да уж, при всей ее любви к игре в шахматы, соревноваться с этой женщиной оказалось тем еще испытанием. А когда она еще так улыбается…
В ГАРМе курсантов часто заставляли посвящать шахматам хотя бы несколько часов в неделю. «Проветривает мозги, — как выражался инструктор. — А также отучает от необдуманных действий».
Настя была хороша в этой игре и рвала на тряпки всех с курса. Однако ее навыков оказалось недостаточно — эта соперница просчитывала каждый ее ход.
— Шах, — сказала Амальгама и, аккуратно коснувшись длинным ногтем ладьи, передвинула ее поближе к королю.
— Блин! — дернулась Настя и едва не схватилась за голову.
Ну как так⁈ Опять шах! Уже четвертый за партию! Фигуры Гамы теснили ее «войско» и вот-вот грозили загнать монарха в ловушку!
— Шах! Блин! — пискнул Красавка.
Женин говорящий зверек стоял, упершись лапами о край стола, и внимательно наблюдал за их поединком. Два его хвоста летали туда-сюда, чем сильно сбивали с мысли.
— Мат! Жрать слонов!
— Не мешай! — шикнула на него Настя, но зверек затряс хвостами вдвое усердней.
Эх, и где Женя его взял? Она всегда мечтала о говорящей собаке, но прирученных «порченых» Нексусом зверей достать можно только за очень большие деньги. А дед не любил сорить ими из-за «ерунды». Никаких вторых хвостов, лишних голов или глаз. Только нормальная сильная собака.
— У вас есть два выхода из положения, — склонила голову Амальгама. — Один верный — и это маленький шажок к победе. А другой — заведомо неверный, но вам покажется, что именно так и стоит поступить.
— Ой, и откуда ты такая умная, Гама?
— Как же откуда? С Нексуса, ваше благородие.
— Точно, — надулась Настя и невольно обернулась.
Сашку через тайные проходы увели на первый этаж, когда его отец с баронским воинством прошел к кабинету брата. Чем он дальше от папки, тем лучше.
Настя задумалась. Два хода, говоришь?.. Либо воспользоваться последней ладьей, либо попробовать отыграться слоном. Обороняться первой — очевиднее некуда, но что делать после? Хвататься за короля? От вездесущих коней соперницы Настя отбивалась как могла, а пешек в запасе почти не осталось. Еще был ферзь, но вот им жертвовать совсем не хотелось…
И еще «королева» Амальгамы. Она угрожала ей с того края доски. Гама еще ни разу не притрагивалась к ее черной матовой поверхности.
Как будто выжидала… или пыталась ее запутать⁈
Ладно, хрен с тобой! Настя тяжело вздохнула и занесла ладонь над ладьей.
— Шахматы это как жизнь, ваше благородие, — тихо проговорила Амальгама, и рука Насти дрогнула. — Иногда очевидный шаг — не самый правильный. Когда-то я тоже встала перед таким выбором. Продолжить идти по намеченному пути, или… Повернуть на совсем другую дорогу…
— Блин, Гама! Не сбивай меня, я думаю!
— И именно поэтому вы мне и нравитесь, Анастасия Михайловна, — кивнула Амальгама.
— Нравлюсь? В смысле⁈
— В отличие от молодого барона Берцовского, вы решили подумать, а не просто сделать вид. На Нексусе это еще большая редкость, чем на Земле. А еще перед вами, как и передо мной, стоял выбор: либо продолжать жить, как жили, либо пойти по другой дороге и воссоединиться с братом. Но эту партию вам еще предстоит отыграть до конца.
Настя сжала кулак. А затем потянулась за ферзем. Амальгама улыбнулась еще шире.
— Ой, Гама… — ответила ей Настя улыбкой и передвинула фигуру на нужную клетку. — И как Нексус вообще терпел такую, как ты?
— Неправильный вопрос, ваше благородие.
— Как ты терпела Нексус?
— Вот-вот. Мой ход.
— Жрать!
— Верно, мой мохнатый рыцарь. Время обедать.
* * *
— Прошу, Петр Денисович, — появился Зубр, приглашая барона Разумовского к столу.
Пухлый, бородатый и лысоватый мужик только что закончил зачитывать вассальную клятву.
Ох, я уже со счета сбился, какой он был по счету…
Сначала свой вензель поставил Разумовский, а потом расписался уже я. Рядом с его искусно выведенной уточкой, моя закорючка смотрелось до одури жалко, но другого и не требовалось. Потом как-нибудь натренирую себе подпись посолидней.
Рассыпаясь в благодарностях, сожалениях по поводы утраты отца, пожеланиях мне и сестре здоровья и всяческих благ, невест, женихов, детишек, новых рангов и Сфер, Разумовский попытался побыстрее свалить. Однако…
— Не так быстро, Петр Денисович, — подхватил его под локоток Зубр. — Вы, случаем, не забыли про ежегодный процентик, который вы должны направить своему повелителю?
— Ах, точно… — потер руки разом позеленевший Разумовский. — Уже пришел срок? Как же летит время!
— И вам неплохо бы поторопиться, Петр Денисович, — «деликатно» отозвался Зубр. — Сейчас это важно как никогда.
— Конечно-конечно! — еще раз поклонился он, отступая к выходу, где его ждал безмолвный слуга. — Сверюсь со сметой и обязательно пришлю сколько должно.
— Не задерживайте, Петр Денисович. Не те уж времена.
Гость со слугой юркнули за дверь, и через несколько секунд порог переступил коренастый мужчина в летах, гладко выбритый и хмурый.
На его лице не было ни следа подпития.
— Барон Федор Николаевич Берцовский! — запоздало провозгласил слуга, когда его благородие уже опускался на колено и обнажал меч.
Он скороговоркой пробормотал клятву и уложился в минуту. Моя и его подпись завершили дело.
— А теперь, когда со всеми формальностями покончено, Евгений Михайлович, — хриплым голосом проговорил барон Берцовский, отступая от стола. — Я хотел бы, чтобы вы отдали мне мою дочь.
— Дочь? — удивился я, но тут припомнил, что одна из жен Герасимова и вправду была дочерью Берцовского.
— Да. Евгению, которая, насколько мне известно, тоже пребывает у вас в заложниках, как и Александр.
— Вашу дочь и двух других вдов Герасимова я отправил в больницу на попечение Лидии Михайловны Боярской. Она в надежных руках. А Александр погостит у меня некоторое время и вернется под ваше крыло уже вечером. Обещаю.
— Хмм… — задумался он. — Это правда?
— Вы сомневаетесь в слове барона Скалозубова?
— В прошлый раз, когда я столкнулся со словом Скалозубова, мой старший сын не вернулся из похода в Омск, — наклонив голову набок, ответил Берцовский.
— Как и очень многие. Да и отца в итоге этот злополучный поход свел в могилу. Вам ли не знать об этом, Федор Николаевич? Не заставляйте меня думать, что вы глупее, чем вы есть на самом деле. А то я внезапно вспомню, что вчерашним утром вы с Герасимовым были заодно.
— Я желал бы, чтобы между нами не было недомолвок, — напрягся барон. — Как между верным вассалом и его сюзереном.
— Верность вам еще предстоит подтвердить на деле, Федор Николаевич.
— Разве моего взвода ликвидаторов сегодня утром мало?
— Насколько мне известно, ваш сын прибыл в Фаустово по собственной инициативе? Значит, все лавры ликвидатора Монолитов принадлежат ему. И полученные Сферы тоже.
— Я не оспариваю подвигов Александра. Он уже не ребенок, и имеет в подчинении собственный взвод. Что вы хотите за жизнь моей дочери?
— Для начала, Федор Николаевич, не стоит уходить от темы… — я сделал шаг вперед и оказался с бароном лицом к лицу. — Мы говорим о верности. Так вот лично вы, в отличие от вашего сына, ее никак не продемонстрировали. Этот момент ясен?
— Да, — после паузы, не опуская глаз, ответил Берцовский.
— Хорошо. Тогда насчет вашей дочери. Я не Герасимов, чтобы держать девушку в заложниках. Езжайте в Фаустово хоть сейчас и забирайте ее.
— Хорошо… — проговорил Берцовский-старший и поклонился. — Тогда прошу прощения, что оскорбил вас.
— Меня нелегко оскорбить, — ухмыльнулся я. — А вот разозлить запросто. На вас должок. Василий, пусть барона проводят к автомобилю. Есть там еще кто?
Дворецкий закрыл за гостем дверь и развел руками:
— Мы так и не дождались барона Кречетова. Но он сослался на нездоровье, что не удивительно. Его благородию в этом году стукнуло семьдесят восемь лет. Хотя некоторые поговаривают, что Емельян Устинович на самом деле еще старше.
— Он же помог нам с Монолитом, так что к формальностям можно вернуться и позже.
— Формальности никогда не помешают. Тем более, что он прислал вместо себя наследника, как официального представителя рода. С бумагами и всем необходимым.
— Заводи, раз так!
Я плюхнулся в кресло и прикрыл рукой уставшие веки.
— Слушаюсь-с! — сочувственно улыбнулся Зубр и направился в коридор.
Вот он-то меня понимал. Но мучиться осталось совсем чуть-чуть.
— Барон Николай Емельянович Кречетов! — трубным голосом провозгласил слуга, и я услышал приближающиеся мелкие шажки.
И еще что-то, постоянно бьющееся об пол. Трость что ли?
Я открыл глаза и…
— Ты кто, пацан? — вырвалось у меня при виде зверски серьезного мальчугана лет семи на вид.
Одет он был с иголочки, с мечом на поясе. Явно великоватый инструмент для его крохотного росточка, и именно он стучал об пол каждый шаг. На голове мальчишки лежал берет, из-под которого торчали длинные светлые волосы. Признаюсь, если бы не мужской наряд, я бы принял его за девчонку.
— Барон Николай Кречетов! — выпалил парень, изысканно поклонившись. — К вашим услугам. Папенька слег и не смог приехать, чтобы отдать долг чести. Он отправил меня!
— Вот как?.. — невольно улыбнулся я, наблюдая за остроносым малым. — Ну, удиви меня, барон Кречетов!
Пацан расплылся в довольной улыбке, как будто ждал этой минуты всю свою короткую жизнь. Выхватил клинок — на секунду замешкавшись, когда длина руки помешала сделать это одним эффектным движением — и передал мне рукоятью вперед.
— Я… — начал Николай, набрав в грудь побольше воздуха, и… замолк.
Где-то с минуту он пытался из себя что-то выдавить, но тщетно.
— … забыл.
Он тут же опустил плечи, надулся и залился краской, став похожим на наряженный в дорогие шелка помидор.
— Я барон Николай Емельянович Кречетов… — тихо подсказал я.
— … я барон Николай Емельянович Кречетов… — протараторил Николай.
— … выступая от имени своего отца, барона Емельяна Устиновича Кречетова, в качестве законного представителя рода…
— … выступая от имени своего отца в качестве… в количестве?..
— В качестве…
В конце-концов, все бла-бла-бла-бла были сказаны, а клятвы скреплены подписями на документе, который тут же нам подсунул расторопный Зубр.
Черт, даже мелкий расписывается куда лучше меня! Надо что-то предпринять и срочно исправить почерк!
— Я… смог? — выдохнул юный барон и воззрился на меня круглыми глазами.
Кажись, он только что сделал какой-то важный для себя шажок.
— Еще бы, — хлопнул я Николая по плечу. — Можешь обрадовать папку. Но я все равно жду его визита, когда он выздоровеет.
И если он выздоровеет. Раз старик Устинович стоит одной ногой в могиле, наследника этого неслабого для здешних мест рода неплохо бы держать поближе.
В семьдесят восемь лет иметь в наследниках мальчишку, которому нет и десяти? А старик Кречетов крепок!
— Чем я могу еще служить вам, монсеньор? — схватил меня за палец Николай.
Монсеньер? И откуда он такие слова выучил?
К этому времени в кабинете мы остались одни. Зубру позвонили, и он быстро убежал.
— Сообщи отцу, что я благодарен ему за помощь с Монолитом. А еще, что я жду от него ежегодный налог, срок выплаты которого уже подошел, — сказал я, провожая молодого наследника рода Кречетовых к двери. — И не называй меня «монсеньор».
— Хорошо! — кивнул Николай, впрочем, не слишком спеша уходить. — Вы же приедете к нам в гости?
— Отец приглашает?
— Нет, но… — замялся он. — Это же так принято, почтить своих вассалов дружеским визитом?
— Возможно, но позже, — вздохнул я. — Сначала мне нужно уладить кучу дел, которые навалились на меня всем скопом. Видал, что утром творилось в городе?
— Ага… — серьезно кивнул Николай. — Парни рассказывали, что им пришлось попотеть. Я тоже хотел помочь справиться с нексами, но отец не позволил. Сказал, что я нужнее в поместье.
— На вашей территории тоже часто рвутся Монолиты?
— Нет, но… вдруг? Он всегда говорит: «дома не сломается».
— Мудро, — ухмыльнулся я.
— Приезжайте обязательно. Я познакомлю вас с отцом. И с сестрами!
— Ах, у тебя же еще сестры…
— Ага! — радостно закивал мальчик. — Целых пятнадцать штук!
Ох… Кажется, наследственное положение Кречетова высветилось чуть яснее. Представляю, какая компания меня ждет в усадьбе Емельяна Устиновича, если я решу туда приехать…
Дверь открылась, и порог перешагнул Зубр.
— Василий, если на этом все, то проводи его юное благородие… Или сначала пусть кто-нибудь попотчует его чаем с баранками, а потом…
— Ваше благородие, — перебил меня Зубр, серьезный как никогда.
Да, еще серьезней обычного.
— Сообщают, что к нам приехал еще один гость, — сказал он.
— Кто еще⁈ — едва не застонал я. — Сколько еще баронов за сегодня я должен принять⁈
— Это не барон, — покачал головой дворецкий. — Это инквизитор. И он хочет видеть вас. Немедленно.
