Письма знаменитостей, как и их автографы, никогда не упадут в цене. Падкими на такие диковинки могут быть даже вполне разумные и образованные люди. Страсть к коллекционированию сводит с ума многих.

Случилось такое и с Мишелем Шалем – всемирно известным математиком, членом Академии наук, автором научных трудов, обладателем золотой медали лондонского Королевского общества и членом Берлинской, Петербургской, Брюссельской, Римской, Стокгольмской, Мадридской академий. Целых восемь лет (с 1861 по 1869 год) ему морочил голову человек, не обладавший даже долей того ума и образования, которыми обладал Шаль. Сам давно уже знаменитость, Шаль был помешан на собирании писем знаменитостей и готов был купить их за 140 тысяч франков.

Афериста звали Врэн-Люка. Он был сыном провинциального садовника, окончил лишь начальную школу, а свои бесценные навыки приобрел, читая книги в библиотеке и работая конторщиком у изготовителя генеалогических документов на заказ. Набравшись бессистемных знаний и научившись фальсифицировать документы, Врэн-Люка стал искать доверчивых простаков с деньгами. Думал ли он в то время, что обман заведет его так далеко и столкнет со всей мощной машиной французской науки? Ему ведь хотелось всего лишь поживиться и собрать деньги с клиентов, как это делал его учитель-конторщик.

Всего Врэн-Люка продал 27 345 писем, из которых пять с лишним тысяч оказались у академика Шаля: 622 письма Ньютона, 1745 писем Паскаля и 3000 писем Галилея. Эта история лишний раз подтверждает, что легче всего обманывать интеллигентов, в особенности – творческих и талантливых.

История, придуманная Врэн-Люка, сводилась к тому, что бывший сторонник французского короля граф Буажурден бежал от революции в Америку. Он сел на корабль, но почти сразу попал в шторм и погиб вместе с судном. Спасательной экспедицией среди обломков корабля был найден сундук с коллекцией рукописей графа. Вначале наследники хранили эти рукописи, но после разорения семьи стали распродавать их, озаботившись лишь тем, чтобы об этом никто не знал – неудобно перед родственниками все-таки. Письма были написаны старинным шрифтом на бумаге, вырванной из старых книг. Аферист подошел к делу серьезно: он подержал бумагу несколько дней в соленой воде, чтобы версия кораблекрушения выглядела правдоподобно. Академик набросился на письма с такой резвостью, что Врэн-Люка принялся беззастенчиво «доить» его, все время увеличивая количество «спасенных» писем. Шалю даже не пришло в голову, что никакого Буажурдена на свете не существовало. Он не интересовался наследниками этого мифического графа, не спрашивал совета у коллекционеров. А Врэн-Люка придумал еще один маневр, чтобы окончательно убедить академика: он продал ученому несколько редких писем, получил за них деньги, а потом явился расстроенный и попросил вернуть письма в обмен на полученные за них деньги. По его словам, один из наследников, генерал, был зол, узнав о случившемся, и запретил продавать письма. Это убедило Шаля, что письма подлинные, и отныне он боялся только злобного генерала. Тут Врэн-Люка выступил дипломатом и «уговорил» несговорчивого генерала продать уважаемому математику и другие письма из коллекции Буажурдена.

Самым забавным в этом деле оказалось то, что Врэн-Люка, никакого языка, кроме своего родного, не знавший, фабриковал все письма на французском – даже Галилея, Ньютона, Аристотеля, Александра Македонского и Клеопатры. Представить себе, что египетская царица писала Юлию Цезарю на французском языке, мог только сумасшедший. Поэтому мошенник утверждал, что это не подлинники, а старинные переводы из XVI века. Он отсылал своих клиентов в архив Турского аббатства, где якобы имеется указание на такой перевод. Позднее выяснилось, что в этом аббатстве ничего такого нет. Но Врэн-Люка лишь развел руками: «А что вы хотите? Сколько прошло времени! Оригиналы затерялись». Даже Людовик XIV, по его словам, включил эти переводы в свое собрание рукописей и передал наследникам. А Людовик XVI в годы революции подарил коллекцию тому самому графу Буажурдену, чтобы она не попала в недостойные руки якобинцев.

Замысел афериста был погублен лишь патриотическим тщеславием его доверчивого клиента. Ох уж эти французы! Математик устроил выставку своих сокровищ, чтобы доказать всем, что Франция – «родина слонов»: он гордился тем, что закон тяготения был открыт Паскалем, а вовсе не Ньютоном. 15 июля 1867 года Шаль выступил на заседании академии, объявив о своем открытии и представив доказательства – письма матери Ньютона. Другие академики тоже пришли в патриотический восторг: закон тяготения наш! Некий химик – разумеется, тоже француз, – сделав экспертизу писем миссис Ньютон, заявил, что они настоящие.

Правда, несколько скептиков все-таки потребовали других доказательств. «Что-то тут нечисто, – говорили они, – ибо, судя по дате написания первого письма, Ньютон в то время был 12-летним школьником, так что невероятно, чтобы Паскаль доверил свое великое научное открытие такому мальчугану».

Бросались в глаза и другие неточности, анахронизмы, которые ставили под сомнение подлинность писем. Включился в дискуссию и англичанин – сэр Дэвид Брюстер, знаменитый биограф Ньютона. Он прямо заявил, что вся эта переписка – фальсификация, тем более что Ньютон начал заниматься физикой намного позже, а закон гравитации в период «переписки» Паскалю не мог даже сниться.

Но счастливый обладатель писем, профессор Шаль, не потерял присутствия духа. Французским скептикам он сказал, что они плохие патриоты и вместо того, чтобы помочь, только мешают. А против английского ученого – выдвинул письма от Галилея. Итальянский ученый писал их юному Паскалю и, в частности, упоминал в них теорию гравитации. Из этого следовало, что Паскаль занимался гравитацией еще до того, как родился Ньютон. Шалю возразили, что Галилей был в то время слеп и не мог писать послания. Тогда математик продемонстрировал письмо Галилея на итальянском языке, в котором престарелый итальянец с радостью сообщал, что у него улучшилось зрение и теперь он вновь может писать. Тут Шалю заявили о своеобразном плагиате: письмо Галилея было скопировано из французской книги «История современных философов» некоего Саверьена, вышедшей в 1764 году. Шаль объявил, что все наоборот: это Саверьен украл текст письма Галилея, о чем свидетельствует письмо Саверьена мадам Помпадур, в котором автор благодарит маркизу за возможность ознакомиться с письмами Паскаля, Галилея и Ньютона из ее коллекции.

Все эти мгновенно появлявшиеся доказательства были взяты из безразмерного собрания Врэн-Люка.

Сражения вокруг пресловутых писем из сундука продолжались два года. Шаль не желал объяснять происхождение писем, защищая тайну семьи Буажурдена. В конце концов ему пришлось продемонстрировать свою коллекцию. Собиратели редкостей и антиквары с удивлением взирали на 20 писем Платона и Сенеки, 6 Александра Македонского, 5 Алкивиада, 28 Плиния, 27 писем Шекспира и более сотни писем Рабле. Была там и любовная переписка Абеляра с Элоизой, Петрарки с Лаурой и Клеопатры с Цезарем. Апофеозом стало предъявление писем Аттилы и переписки Понтия Пилата с императором Тиберием.

Но особенно патриотичный академик гордился письмом Марии Магдалины воскресшему Лазарю, в котором упоминались «ученые галлы»: «Мой горячо любимый брат, что касается Петра, апостола Иисуса, надеюсь, что мы скоро увидим его, и я уже готовлюсь к встрече. Наша сестра Мария также рада ему. Здоровье у нее довольно хилое, и я поручаю ее твоим молитвам. Здесь, на земле галлов, мы чувствуем себя так хорошо, что в ближайшее время домой возвращаться не собираемся. Эти галлы, которых принято считать варварами, совсем не являются ими, и из того, что мы здесь наблюдаем, можно сделать вывод, что свет наук разольется отсюда по всей земле. Мы хотели бы видеть и тебя и просим Господа, чтобы он был милостив к тебе. Магдалина».

Просьбу передать все эти бредовые бумаги для экспертизы математик отклонил. Разоблачение аферы произошло по вине самого Врэн-Люка, который попался на мошенничестве с имперской библиотекой. Полиция начала проверять его и обнаружила историю с сундуком Буажурдена, из которого черпали документы многие известные люди Франции. Мошенник не без юмора заявил, что удовольствие, которое он доставил коллекционерам, и патриотическая гордость, пробужденная им во Франции, стоили полученных денег. Но его все равно осудили на два года.

Покаянная речь академика на сессии Академии наук 13 сентября 1869 года поставила точку в этом деле. Пришлось отказаться от всех патриотических лозунгов и признать, что закон тяготения открыли не французы, а Мария Магдалина вовсе не была знакома с «выдающимися галлами», которые, к слову сказать, в I веке нашей эры были более озабочены восстаниями против римлян, нежели развитием наук.