Венское Центральное кладбище – обширнейший музей мировой истории и превосходное место для прогулок, уединения и созерцания. Здесь есть территория советских воинов, освободителей Вены; кладбище жертв Первой мировой войны; кладбище жертв Второй мировой войны; буддистское и еврейское кладбища; захоронения известных актеров и художников (Курта Юргенса, семьи Роми Шнайдер и др.); «площадь президентов» и т. д. Но иностранных туристов более всего притягивает один крошечный пятачок возле центральной аллеи, закрытый кустами и напоминающий по размерам комнату в малогабаритной квартире. Помнится, автору этих строк не раз приходилось объяснять одержимым желанием и обезумевшим от нехватки времени приезжим – в основном американцам и японцам, – как быстрее найти эту площадку: за оградой кладбища их уже дожидались туристические автобусы. Дальше начинали щелкать фотоаппараты и кинокамеры.

На этой небольшой площадке расположены надгробия сразу нескольких музыкальных гениев Европы – Моцарта, Бетховена, Брамса, Шуберта, двух Штраусов. Из всех выдающихся композиторов лишь Малера здесь нет: он похоронен на еврейском кладбище Вены. Дольше всего посетители стоят возле высокого, расположенного в центре этой композиции памятника Моцарту: ради него обычно сюда и приходят, а многие музыканты и оперные певцы вообще приезжают в Вену именно ради этого композитора. Постоять возле Моцарта – это своего рода ритуал, сравнимый разве что с посещением Мадонны Рафаэля в Дрезденской галерее: к ней приходят женщины, мечтающие родить, к Моцарту – музыканты и певцы, жаждущие успеха в профессии.

На самом деле упокоение Моцарта не было столь торжественно и величаво, как можно себе представить, а памятник на Центральном кладбище носит в большей степени символический характер. Композитора хоронили вовсе не здесь, а на кладбище Святого Марка при драматических обстоятельствах. Хоронили достаточно быстро и скромно, ведь речь шла о трагическом для семьи моменте – тяжелой болезни, долгах и финансовых проблемах. А супруга композитора и вовсе на похоронах не присутствовала: она от отчаяния слегла, перед этим попытавшись даже заразиться от мужа, чтобы умереть вместе с ним.

Что же за жуткая болезнь сразила композитора и обрекла его на мучительную гибель в 35 лет? Многие до сих пор считают, что Моцарт был отравлен, ведь его тело страшно вздулось еще при жизни, руки и ноги онемели, а в последние дни он беспрестанно бредил.

Ходили всевозможные легенды о «черном человеке», принесшем Моцарту заказ на сочинение «Реквиема»: якобы это был заказ посланца из Преисподней на реквием самому композитору. Этот эпизод отражен в миниатюре А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери». В основе «маленькой трагедии» Пушкина – история об отравлении Моцарта композитором Сальери. Это еще один из мифов, связанных с загадкой смерти Моцарта: зависть добросовестного педанта Сальери к его молодому, одаренному природой конкуренту. Позднее появились и другие версии: Сальери вообще ни при чем – Моцарта отравил ревнивый муж одной из его пассий. Дескать, Моцарта любили женщины, он затевал с ними легкие романы, и муж одной из дам решил свести с ним счеты.

Таким образом, известно лишь одно: Моцарт покинул этот бренный мир с 5 на 6 декабря 1791 года в возрасте 35 лет после очень странной болезни.

Когда 18 лет спустя его вдова Констанца, не присутствовавшая на похоронах, решила навестить его могилу, она не смогла ее найти, а могильщика, опускавшего гроб в землю, уже не было в живых.

План кладбища был найден лишь в 1859 году. Там установили мраморный монумент на предполагаемом месте погребения композитора. Сейчас место его упокоения определить невозможно, а памятник на Центральном кладбище – это дань уважения его памяти.

Официальным объяснением столь бедных и лишенных торжественности похорон было отсутствие средств. На тот момент у семьи было 60 гульденов, из которых на похороны было потрачено 8. Церемонию организовал и оплатил меценат Готфрид ван Свитен, которому Моцарт дарил свои произведения. Ван Свитен взял все хлопоты на себя и уговорил Констанцу не ходить на похороны. Удивляет и поспешность: Моцарт умер даже не 5 декабря, а около часу ночи 6 декабря, но в тот же день, 6 декабря, его хоронят без подобающих церемоний – без официального объявления о смерти, без положенного в таких случаях установления гроба в соборе Святого Стефана, капельмейстером которого являлся Моцарт. Обряд прощания провели снаружи собора, у капеллы Святого Креста; объявление о смерти сделали после похорон; вдовы не было, а провожающих оказалось лишь несколько человек – барон ван Свитен, композитор Антонио Сальери и ученик Моцарта Франц Ксавер Зюсмайр, причем никто из них так и не добрался до кладбища Святого Марка. По словам ван Свитена и Сальери, из-за дождя и снегопада. По свидетельству других людей, день был теплый и без осадков. Это проверял Н. Слонимский, музыковед, озаботившийся странной смертью Моцарта. Для него в 1959 году было сделано заключение Центрального института метеорологии Вены: слабый восточный ветер, без осадков, погода теплая, туман.

Поспешность с похоронами и руководящая роль посторонних всегда вызывают подозрения. Нет ли здесь стремления «зарыть в землю» правду?

Летом того же года Моцарт работал над «Волшебной флейтой» и вдруг почувствовал недомогание. Ему становилось все хуже, и вскоре он просто не мог подняться с кровати. При этом он стал подозревать отравление. За три месяца до смерти он сказал Констанце: «Я чувствую, что долго не протяну. Конечно, мне дали яду…»

Официальная запись в канцелярии собора Святого Стефана гласит: «Острая просовидная лихорадка». Позднее говорилось, что в такой смерти не было ничего особенного: многие этим болели и умирали при похожих обстоятельствах. Неужели в 35 лет и так внезапно? Да и сами обстоятельства похорон заставляют задуматься.

Первое упоминание об отравлении было опубликовано в берлинском «Музыкальном еженедельнике» 12 декабря 1791 года (уже через 6 дней после смерти Моцарта): «Так как после смерти тело его распухло, то утверждают даже, что он был отравлен». Там говорилось, что с лета по осень 1791 года у композитора проявлялись общая слабость, потеря веса, периодические боли в области поясницы, бледность, головные боли, головокружения, неустойчивость настроения с частыми депрессиями, боязливостью и крайней раздражительностью, обмороки с потерей сознания, отек руки, частая рвота. Умирал Моцарт в ясном сознании, но с мучительной головной болью. И самое характерное – металлический привкус во рту, нарушение почерка (ртутный тремор), озноб, рези в животе, дурной запах от тела, лихорадка, общий отек и сыпь. И ни одного свидетельства о наличии одышки – основного признака этого заболевания, напротив – перед смертью Моцарт решил спеть «Реквием».

Смерть Моцарта исследовали врачи Йоханнес Дальхов, Гюнтер Дуда, Дитер Кернер и Вольфганг Риттер. Под «острой просовидной лихорадкой», обозначенной в качестве официального диагноза, медицина XVII века понимала инфекционное заболевание, протекающее остро, сопровождающееся сыпью, жаром и ознобом. Медленное, изнуряющее течение болезни и опухание тела в симптомы лихорадки не вписываются, но весьма характерны для отравлений. При этом никто из близких Моцарта не заразился инфекционной болезнью, хотя в его комнате постоянно кто-то находился – жена, сын, родственники. Странно и то, что до лета 1791 года он ничем не болел, его младший сын родился за пять месяцев до смерти отца и не имел наследственных недугов. Не было у него и почечной недостаточности: больные теряют работоспособность и последние дни проводят в бессознательном состоянии, а для Моцарта последний год жизни был едва ли не самым активным в плане творчества – он много сочинял, дирижировал. Невозможно представить, чтобы такой больной за три последних месяца написал две оперы, две кантаты, концерт для кларнета и переезжал из города в город! Все говорит о том, что произошло нечто непредвиденное. Кстати, сочиняя трагедию «Моцарт и Сальери» (1830), Пушкин доверял не только своему воображению, но и многочисленным документальным источникам.

Сам Моцарт подозревал, что его отравили ядом aqua Toffana – смесью из мышьяка, свинца и сурьмы. Однако есть и версия отравления ртутью, которая поступала к нему в организм летом и незадолго до смерти.

Все симптомы совпадают с признаками ртутного отравления: головная боль, металлический привкус во рту, рвота, потеря веса, неврозы, депрессия. В финале наступает токсическое поражение почек, лихорадка, сыпь, озноб. При отравлении ртутью сохраняются работоспособность и ясное сознание. Об отравлении свидетельствовала и посмертная маска композитора с деформацией черт лица.

Первым подозреваемым, конечно, был барон Готфрид ван Свитен, организатор похорон и сын лейб-медика. Достать яд для него не составило бы труда, тем более что его отец был сторонником лечения сифилиса ртутной настойкой собственного изготовления – раствором сулемы в водке. Моцарт часто бывал в гостях у фон Свитенов.

Заказчик реквиема, тот «черный человек», тоже мог стать подозреваемым, ведь он был вовсе не посланцем ада, а вполне реальным лицом – владельцем ртутных приисков, графом Вальсег-цу-Штуппахом. «Реквием» он заказал в память о покойной жене, но известен был также как интриган и мистификатор. Почему бы ему не оказаться исполнителем убийства? Кстати, большинство исследователей считает, что виновником был не один человек. То есть имел место заговор.

Первая версия винит во всем Сальери. Зависть – серьезный мотив, но все же романтический по сути. Гораздо более приземленным чувством можно считать страх конкуренции, который у Сальери был: он полагал, что проживи Моцарт еще год – и у других композиторов не осталось бы работы.

Чужие творческие удачи вызывали у Сальери раздражение и ненависть. Об этом упоминал и Бетховен, утверждавший в письме 1809 года, что у него много врагов, «из которых первым является господин Сальери». Интригами Сальери пытался помешать Шуберту стать учителем музыки в Ляйбахе. Такое впечатление, что Сальери вознамерился стереть с лица земли весь сонм австрийских композиторов. Венцы были убеждены, что Моцарта отравил Сальери. Австрийский музыковед Г. Адлер случайно обнаружил в венском архиве исповедь Сальери 1823 года с признанием в совершении убийства и подробными деталями отравления Моцарта. Документ не был известен из-за тайны исповеди, но хранился для будущих времен. Известно, что Сальери в раскаянии перерезал себе горло бритвой, но выжил. Об этом написано в дневнике Бетховена за 1823 год. И это не единственные свидетельства преступления. Намерение покончить жизнь самоубийством сопровождалось у Сальери сочинением реквиема на собственную кончину, который он считал спасением своей души. При этом Сальери не страдал психической болезнью, но был объявлен сумасшедшим, а его признание названо бредом. Имя Сальери необходимо было вывести из-под подозрения в убийстве: Сальери и Свитены – главные подозреваемые – были связаны с Габсбургами, и подозрение затрагивало королевский дом. Таким образом выходило, что Сальери умер в 1825 году вовсе не от последствий своего раскаяния, а от старости (так говорится в свидетельстве о смерти).

Еще одним подозреваемым был Франц Ксавер Зюсмайр, сначала ученик Сальери, потом ученик Моцарта и возлюбленный Констанцы. Заметим, что он также был последним провожающим на похоронах, как и другие подозреваемые. После смерти Моцарта Зюсмайр опять поступил в обучение к Сальери, что довольно необычно и нелогично, если не принимать в расчет версию, что они оба состояли в заговоре и ученик стал при Моцарте «засланным казачком». Известно, что Зюсмайр почти ненавидел Моцарта за его насмешки, а после его смерти вошел в историю как человек, закончивший его «Реквием». С вдовой Моцарта он поссорился, и его имя она в гневе вычеркнула из всех документов. Зюсмайр ушел из жизни в 1803 году при очень странных обстоятельствах, как и другой подозреваемый – ван Свитен. Гибель сразу двоих подозреваемых за один год – это уже не совпадение. Учитывая близость Зюсмайра к Сальери, его карьерные устремления и его роман с Констанцей, многие полагают, что он мог быть причастен к отравлению скорее как исполнитель: он жил в семье композитора и мог давать ему яд.

Еще одним подозреваемым называют юриста и масона Хофдемеля. Констанца зачем-то сообщила ему в день похорон, что у Моцарта был роман с его женой Магдаленой. После этого Хофдемеля охватил гнев, он попытался зарезать беременную жену бритвой, но ее спасли соседи, услышавшие крики женщины и ее старшего ребенка. Тогда ревнивый муж зарезался сам, а Магдалена осталась изуродованной. Некоторые считают, что вдова Моцарта просто хотела переключить подозрение в отравлении мужа на Хофдемеля. И некоторые действительно называли виновником Хофдемеля, но эта версия кажется лишенной основания хотя бы уже потому, что юрист узнал о связи композитора с его женой уже после смерти Моцарта.

Последним подозреваемым была, собственно, масонская ложа, членом которой, подобно Хофдемелю, был и Моцарт. Будучи членом ложи «Благотворительность», Моцарт готовил раскол и писал устав для создания своей собственной ложи «Грот». Ему не нравилось, что масоны совсем не помогают ему материально. Как раз в 1791 году он окончательно разошелся со своей ложей, а из масонов просто так не уходят. Считается также, что в последней опере «Волшебная флейта» Моцарт зашифровал масонскую символику и секреты ритуалов. Второй муж Констанцы, дипломат Н. Ниссен, считал эту оперу злой пародией на масонский орден. Кстати, ртуть в интерпретации масонской символики могла считаться идолом муз, то есть ядом, подобающим для устранения композитора.

Теория сговора и присутствие на похоронах узкого круга лиц – наиболее занятная из всех версий, хотя она, как и все остальные, похожа на популярную у журналистов мистификацию. Одно бесспорно: зависть посредственностей – страшная сила и, к сожалению, не изжитая на земле. Как говорил один современный артист эстрады: «Моцарта следовало убить, потому что если будет много Моцартов, то что же делать обычным людям?»

Сын Моцарта Франц, тоже ставший музыкантом, однажды сказал: «Столь великим, как отец, мне, конечно же, не стать, но посему нечего опасаться и завистников, которые могли бы посягнуть на мою жизнь».