Глава 21

С таким странным колдовством я еще ни разу не встречался. А ведь и заметить эту магическую аномалию, не излучающую остаточные эманации силы, а совсем наоборот — поглощающую их, практически невозможно! Я подошел к линии искажения и разлил вокруг неё небольшое количество сырой силы, которая была мгновенно поглощена.

И именно в момент поглощения та самая «полоска» искажения пространства вновь стала видна. Ненадолго, буквально на какие-то мгновения, но я её увидел магическим зрением и попытался рассмотреть, что же находится внутри этого хитровымудренного пространственного колдовства.

То, что эта «полоска» является своеобразным входом-порталом в некую «заповедную» область леса, закрытую для всех остальных, я уже худо-бедно разобрался. Похоже, что наши потерянные ребятишки сейчас находятся именно там — за этой чертой. Вот только как туда попасть?

Я вновь подпитал «вход» в закрытую область малой толикой магии, чтобы видеть границу перехода, сделал шаг вперед, пытаясь просочиться «на ту сторону». Но, нет — у меня ничего не получилось. Я остался там же, где и стоял, так и не проникнув в закрытую магией область леса.

К тому же, как мне показалось, и без того еле видимая полоска постепенно становилась все незаметнее. Как будто прореха в пространстве «зарастала» сама собой. Возможно, в этом и заключался ответ на вопрос: почему же люди здесь пропадали только раз в тридцать лет?

По неизвестной причине этот переход открывался один раз в этом временном промежутке. И какая-то древняя и голодная тварь, проникая в наш мир сквозь этот разлом, устраивала себе настоящий «праздник живота». Непонятно только, почему она использовала именно детей, а взрослыми брезговала? Ведь находили же в болотах тела пропавших взрослых. Детей же не находили никогда.

Веда здесь мне ничем помочь не могла, так же, как и записи старины Афанасия. То ли не встречался он никогда с такой напастью, то ли просто умолчал, посчитав подобную информацию не важной для своих потомков. Гадать насчет причин никакого смысл не было — зря только время потеряю. Но и в голову ничего не приходило…

Хотя, ведь у меня же есть братишка Лихорук. Он тоже еще та древняя и опасная тварь. Может быть, ему что-нибудь известно о подобной магии? Или слышал, хотя бы краем уха, как её готовить. Злыдень объявился рядом со мной, едва я его мысленно позвал. Видимо, болтался где-то рядом в виде бесплотного духа.

— Видел когда-нибудь подобную ворожбу, братишка Лихорук? — без лишних предисловий поинтересовался я у злыдня, продолжающего оставаться в образе бесплотного духа.

— Х-х-де, п-пратиш-шка Ш-шума? — в том же «мысленном диапазоне» ответил мой одноглазый соратник. — Не ф-фидит Лих-хорук ниш-шех-хо…

— Да вот же… — Я подпитал разлом сырой силой, чтобы он проявился хотя бы на секунду.

— Уф-фух-х! — Злыдень даже разродился каким-то эмоциональным восклицанием, которого я от него никогда не слышал. И это могло означать лишь крайнюю степень удивления моего одноглазого братишки. — Даф-фненько Лих-хорук такой ф-форош-шп-пы не ф-фс-стреш-шал!

— И что это, по-твоему? — поинтересовался я.

— Когда-то давным-давно мес-стный лес-сной х-хос-сяин с-с-сатош-шил с-сдес-сь могуш-шую неш-шить, — прошелестел Лихорук. — Я с-срас-су не уш-шуял, но с-сейш-шас-с рас-собралс-ся, — пояснил он.

— Так это тюрьма, братишка?

— Да, — подтвердил Лихорук, — мес-сто с-сатош-шения… С-со мной мох-хло п-пыть такш-ше…

А ведь и правда — Лихорук в свое время тоже пережил подобное заточение. И тоже с участием лешего из Тарасовского леса. Я вспомнил нашу первую встречу с братишкой, когда только моё желание выжить попутно спасло и еще зловредную нечисть. Я слил в него остатки едва не разорвавшей меня магии. Чем, собственно, и помог ему освободиться от заклятия, связывающего злобную нечисть «по рукам и ногам».

Но, если рассуждать честь по чести, то заключение (если невозможно уничтожить) и истребление настолько мерзких тварей, как мой одноглазый соратник, причиняющий вред простакам даже одним лишь своим присутствием — мера, хоть и вынужденная, но весьма и весьма оправданная. Ведь мы, люди, для таких злыдней не более, чем вкусная и здоровая пища.

Вот только еще сочувствия к неведомой твари из Подмосковного леса со стороны злыдня мне не хватало. Хотя, может я зря переживаю? Где сочувствие, а где Лихорук? Это совершенно несовместимое понятия с его натурой — я это сразу осознал, лишь мельком прикоснувшись к его разуму.

Однако, за всё время, проведенное со мной, Лихорук многому научился. Научился даже сопереживать мне и близким мне людям. Он очень привязался ко мне, как, впрочем, и я к нему. Хочешь, не хочешь, а надо признать, что спас мне жизнь! И был готов разменять её на свою собственную! Вот только эта самоотверженность распространялась на меня лично, на мою семью, и я надеюсь, что распространится на моих друзей и боевых товарищей.

Но страдать по абсолютно чужим людям и незнакомым тварям — эта «сказка» не про моего братишку. Он схарчит любого, буде подвернётся такая возможность, не моргнув своим единственным глазом. Ведь это его сущность. Без этого он просто не сможет жить. Но, надеюсь, я смогу ему объяснить, кого жрать можно, а кого нельзя…

— Слушай, дружище, а ты случайно не знаешь, как нам туда попасть? — спросил я.

Раз Лихоруку известно о таких вот «древних тюрьмах особого режима», может быть он подскажет и покажет пути проникновения за магическую черту. А то мне самому никак не удаётся обнаружить лазейку.

— С-сейш-шас-с п-попроп-пую… — Прошипел как проколотый воздушный шарик Лихорук и, размазавшись в воздухе полосой невидимого обычным глазом тумана, полностью «всосался» в пространственную аномалию. — Полуш-шилос-с-сь, — донесся до меня его мысленный голос — наша с ним магическая связь нисколько не пострадала после его перехода на ту сторону. Такое ощущение, что он до сих пор находится где-то рядом.

— И что там, братишка Лихорук? — взволнованно спросил я его.

— Тош-ше лес-с-с, пратиш-шка Ш-шума, — вернул мне ответную «любезность» злыдень. — Только волш-шеп-пный.

— Пойдёшь налево — просто лес, пойдёшь направо — тоже лес. Но если ты в дупло полез, перед тобой волшебный лес! — задумчиво произнес я вслух, вспомнив отчего-то цитату из старого детского фильма-сказки[1], который в этом времени еще не был снят.

Хотя, если Википедия не привирала, писатель Евгений Шварц уже придумал[2] эту забавную и поучительную историю. А здесь всё было очень похоже, только вместо дупла — для перехода в «волшебный лес» использовался магический пространственный разлом. И тут напрашивается мысль: а не был ли сам товрищ Шварц одарённым? Может быть, где-нибудь в другом лесу и есть подобный переход в дупле дерева. Поспрошать бы…

— Что вы сказали, товарищ Чума? — Выдернул меня из задумчивости Фролов, не уловив сути моего «выступления». Да он и при всём желании не смог бы ничего понять. Для этого нужно было бы быть попаданцем из будущего, как я. — Какой ещё волшебный лес?

— Самый обыкновенный, товарищ Контролёр, — грустно улыбнулся я. — Вот здесь, прямо на этом месте существует магическая пространственная аномалия, охраняющая некий «замкнутый» кусок лесного массива от чужого проникновения, — несколько сумбурно пояснил я. — Есть подозрение, что наши пропавшие ребята находятся там…

— Так надо скорее их оттуда вытаскивать! — Припадая на одну ногу, быстро, как мог, заковылял ко мне чекист. Да и остальные за ним подтянулись.

— Рад бы, товарищи… — Виновато развёл я руками. — Да только проход на ту сторону практически закрылся…

— Надо его открыть! Срочно! — сверкая глазами, воскликнул Лазарь Селивёрстович. — Если нужно, я готов ко всему… Я слышал, — сипло дыша, произнес он, — что ведьмы практикуют магию крови… И она самая сильная… Сцедите у меня хоть всю кровь, но спасите детей, товарищ Чума! Спасите! — Фролов схватил меня за грудки и сильно встряхнул. — Делайте же что-нибудь! Это же дети!!!

А то я этого не понимал. И от осознания, что с ними там может случится самое ужасное, а я ничем не могу помочь, мне становилось не по себе. Нет! Я срочно должен что-то придумать! Что-то…

— П-пратиш-шка Ш-шума? — мысленно окликнул меня злыдень. — Лих-хорук мошет потес-с-снитс-с-ся…

— Что ты сказал? — забывшись, я заорал в полный голос.

— Я сказал, — думая, что это я ему, одернул дрожащие руки от моей гимнастерки товарищ Фролов, — это же дети… Дети, — с горечью в голосе повторил он. — Извините, товарищ Чума… Я сейчас сам не свой…

И я реально прочувствовал на своей шкуре все его эмоции. Приятного, честно признаюсь, было мало. Мне и своих чувств хватало с лихвой, а тут еще и чужими захлестнуло так, что хоть караул кричи… Вот Фролов и кричал, пусть и мысленно. А его душа вообще умывалась самыми натуральными кровавыми слезами, рыдала, и никак не могла остановиться.

— Это я не вам, товарищ Контролёр… — хрипло произнес я, стараясь привести свои мысли и чувства в порядок. После того, как меня захлестнуло эмоциями чекиста-инвалида, я даже мысленную связь со злыднем потерял. А она у нас, на минуточку, магическая, да еще и неразрушимая!

— А кому? — опешил Фролов, переглянувшись с профессором и дедом. Ну, да, непохоже, что я это брякнул кому-нибудь из них.

— Есть в нашей команде еще один… верный товарищ… — произнёс я, пока решив не открывать истинной сущности злобного духа. — Просто вы с ним еще незнакомы, но он незримо присутствовал в нашем противостоянии с фашистским упырём в Берлине… И, ни много, ни мало — спас мне жизнь. Я вас с ним скоро познакомлю… А сейчас я лягу на землю и закрою глаза… Возможно, стану похожим на мертвеца… Но вы меня не трогайте — так надо. Объясню позже… — Я улегся спиной прямо на землю возле самого разлома и закрыл глаза.

Я понял, о чём мне пытался втолковать злыдень. Нам уже приходилось вместе толкаться в его теле. И, в принципе, мы прекрасно разобрались с этим неудобством. Похоже, что мой одноглазый братишка уже воплотился «за чертой», и я стремительно скользнул к нему своим сознанием, освобождённым от телесных оков. Наша с ним связь работала как часики, и никакая «граница» ей не стала помехой. Прошли буквально какие-то мгновения, и я из кромешной темноты «вывалился» прямиком в заповедный волшебный лес, как его обозвал Лихорук. Приспособиться к одноглазому монокулярному зрению было делом техники, ко всему тому я уже получил необходимый опыт во время предыдущего посещения тушки злыдня.

Ну, что сказать — передо мной тоже расстилался лес. Вот только он даже на первый взгляд был совершенно не таким, как по ту сторону «разлома», где сейчас мирно отдыхало на желтеющей осенней травке моё расслабленное тело. Это был мрачный, черный и абсолютно мертвый лес, с расстилающимся над ним низким грозовым небом.

Однако, несмотря на кажущуюся близость дождя, из угрюмых туч на землю не пролилось ни капли влаги. И, судя по состоянию почвы, превратившейся в серую пыль, взлетающую в воздух при каждом шаге, дождя здесь не видели лет сто, если не больше. А может быть, его не было с тех самых времен, как была создана эта необычная во всех смыслах тюрьма. Знать бы еще, что за тварь сюда сослали на вечное поселение?

Я (а вернее Лихорук, но я это отчетливо ощутил, как будто сделал это сам) шумно втянул расширившимися ноздрями стылый воздух, почувствовав витающую в воздухе приторную сладость разложения. Отчего вся округа провоняла мертвечиной в такой сухой атмосфере, уже давно лишённой влаги, я не представлял.

За тридцать-то лет, прошедших с момента последнего открытия этой дыры, любые останки уже давно бы мумифицировались. А свежих трупов, я на это надеялся, еще не успело образоваться. Да и пропасть бы они так быстро не успели, если, конечно, ход времени в этом закапсулировавшемся мирке совпадает с внешним.

Но ни мертвый лес, ни иссохшая земля, ни разлитая в окружающем воздухе мертвецкая вонь не могли изумить меня настолько, насколько это сделал возвышающийся прямо передо мной гигантский земляной курган, поросший, как и всё остальное в округе черными мертвыми деревьями, кривыми и ужасающими на вид, словно изломанными какой-то болезнью. Так оно в принципе и было — весь этот мертвый кусочек изолированного пространства был болен… Болен болезнью от которой нет лекарства. И эта болезнь называется смерть.

Курган был огромен, я даже затруднялся определить насколько — его вершина скрывалась где-то за пеленой аспидно-черных туч, застилающих всё небо. Эта земля, похоже, не видела солнечного света еще дольше, чем не видела дождя. Я попытался прикинуть, сколько же труда и человеческих ресурсов нужно было вбухать в эту земляную усыпальницу, чтобы она стала похожа на огромный естественный холм?

А ведь он своими размерами не уступал, а скорее превосходил виденные мною в Египте огромные каменные усыпальницы фараонов. Чем-то этот курган напоминал китайские земляные усыпальницы, подобных гробнице первого китайского императора Цинь Шихуанди.

Мне доводилось бывать в долине самых больших курганов на земном шаре. Это в Турции в нескольких километрах к северу от древнего города Сарды на обширном плато, которое носит название — Бинтепе или Тысяча холмов. Там, под гигантскими земляными насыпями, спяли вечным сном правители и аристократия Лидийского царства, могущественного государства в 7−6 вв. до н.э. контролировавшего почти всю Малую Азию.

Эти люди держали в страхе приморские города греков, крушили полчища киммерийцев и скифов, бросали вызов великой Персидской империи. Эти курганы больше любых других земляных сооружений на земле, например, курган царя Алиатта[3], о котором упоминал еще сам Геродот. Но курган, возвышающийся передо мной, в разы превосходил их размерами.

Что ж это за князёк такой обитал когда-то в будущем Подмосковье, что мог позволить себе такое глобальное место упокоения? И если нам известны великие правители прошлого, увековечившие свои имена возведением усыпальниц поистине титанических размеров, то вот об этой — никому ничего неизвестно.

Может быть, потому что все остальные усыпальницы были на виду, а этот курган был скрыт в этом заповедном месте долгие-долгие столетия. Мне стало интересно, когда же его запечатали? Ведь если судить по размерам кургана, то на этом месте в незапамятные времена существовала весьма продвинутая цивилизация, о которой неизвестно официальной науке.

Я (Лихорук) вновь втянул ноздрями смрад заповедного мирка и отчетливо почувствовал тонкий и свежий аромат ужаса и отчаяния, доносящегося откуда со стороны кургана, который не смогла забить даже застарелая вонь мертвечины.

— Они там, п-пратиш-шка Ш-шума! — Махнул когтистой лапой злыдень. — Пах-хнет ф-фкус-с-сно!

[1] «Сказка о потерянном времени» — советский художественный фильм с совмещением живых актёров и анимации, поставленный в 1964 году режиссёром Александром Птушко по мотивам одноимённой сказки Евгения Шварца.

[2] Произведение было сочинено в 1940 году в виде устного рассказа и впервые опубликовано в ленинградском детском журнале «Костер». Одна из последующих публикаций — в журнале детской художественной самодеятельности «Затейник», 1948, № 2 (неавторская инсценировка по сказке). В ноябре 1948 года самим Евгением Шварцем была опубликована пьеса в трёх действиях «Сказка о потерянном времени». Пьеса экранизирована в 1964 году.

[3] Алиатт (умер в 560 до н.э.) — воинственный лидийский царь, предпоследний из Мермнадов, сын Садиатта, отец Крёза, значительно расширивший пределы своего государства. Его царствование историки относят к 617—560 годам до н.э.