Врачи закончили обход пострадавших. Сверху Ксан их не слышал, но они последовательно обошли все капсулы, останавливаясь рядом с каждой, а потом вышли из операционной.

Капсулы внизу пульсировали мягким свечением – кто медленнее, кто быстрее. На экранах отображались какие-то надписи, и Ксан в очередной раз подумал, что, когда все закончится, нужно будет доучить инопланетную письменность.

Если он останется на Вечности, конечно.

Ксан понимал, что пригодится военным. Даже на Земле его имплант будет подхватывать новые языки, загруженные в базу данных, а значит, он сможет общаться с кем угодно. Вряд ли они откажутся от универсального переводчика только из-за того, что он ушел в самоволку.

Другой вопрос – что предпримут те, кто пытался убить его на дне рождения Билли. В очередной раз попытаются убить? Задумчиво потирая подбородок, он перевел взгляд вниз.

В одной из капсул лежал Финеас. Врачи пообещали сообщить, если ему станет хуже, но пока что явно не волновались.

Смотрел Ксан не на него.

Он не понимал Мэллори. Она готова была сбежать при первой же трудности – но только пока дело не коснулось убийства. Тогда в ее пристальном взгляде появилась сталь; казалось, что она видит насквозь всю его ложь и все недомолвки. Но она не стала спрашивать про то, о чем и так наверняка догадалась.

Среди пассажиров Ксан знал не только Финеаса. Он много лет не был дома, и встреча с братом обещала быть крайне неловкой – но волновала Ксана отнюдь не она.

Мэллори сидела рядом, устроившись в массивном кресле. Она напоминала ребенка, играющего на мамином планшете, но на самом деле читала корабельный журнал и тихо ругалась себе под нос. Видимо, увидела что-то неприятное; Ксан разделял ее чувства. Когда он только получил список пассажиров, на мгновение захотелось просто бросить их умирать, а самому скрыться. Может, у Мэллори тоже возникла похожая мысль.

Кто так ее напугал?

Поднявшись, она подошла к нему и протянула планшет. Десять имен в самом низу были вычеркнуты; она указала на остальные двенадцать.

– Я так понимаю, это выжившие?

Ксан кивнул:

– Да. Ты уже видела грузовую декларацию?

Список был достаточно длинным – в него входило все, начиная от товаров на продажу и заканчивая подробным перечислением личных вещей и косметических средств, которые взяли с собой пассажиры. Некоторые пункты были написаны красным.

Мэллори указала на самый последний из них:

– Неопознанные капсулы. Не знаешь, что в них?

– Откуда мне знать? – спросил Ксан, удивленно взглянув на нее. – Написано же: «неопознанные».

– Ты сам поднял эту тему, – напомнила она. – Наверняка красным помечена контрабанда. Все, что не пропустила Вечность. Правда, не знаю, кто их привез. Может, поэтому она и напала. – Она снова перечитала список пассажиров. – Значит, среди них есть твой брат? Дай угадаю, Финеас Морган?

– Ага, – ответил он, стараясь ничем не выдать свою тревогу.

– Ты знал, что он приедет? Зачем… – Ксан ощерился, и она осеклась. – Поняла, ты ничего не знал. Есть варианты, что он тут делает?

– Не знаю. Если он догадался, где я, то и остальные тоже. – Он с трудом подавил желание начать расхаживать по балкону, стремясь не поддаваться панике Мэллори.

Она задумчиво на него поглядела, и он снова ощутил себя голым.

– Остальные, говоришь. Включая кого-то из пассажиров? Или там больше нет твоих знакомых?

– Господи, Мэл! Откуда ты все знаешь?

Она ухмыльнулась, но устало и грустно, и ему стало горько. У нее был природный талант, но она его ненавидела.

– А ты? Давай махнемся источниками.

Она знала. Ксан видел это. Но он просто не мог пустить ее так глубоко в душу. Да он и сам не разобрался во всем до конца.

Тем временем текст на экране мигнул. Ксан коснулся первого имени; заиграло потоковое аудио – мониторинг жизненных показателей пациентов, обновляющийся в режиме реального времени.

– Пассажир номер один: Имя: Финеас Морган. Раса: человек. Пол: мужской. Возраст: семьдесят пять вселенских циклов.

– Семьдесят пять циклов? – переспросила Мэллори.

– Ему двадцать четыре, – ответил Ксан.

Механический голос продолжил зачитывать информацию:

– Диагноз: гипотермия; травма от удара тупым предметом; рваные раны. Лечение: подкожные инъекции Staphylococcus cmarensis. Внутричерепные инъекции Staphylococcus cmarensis. Клинический прогноз: нет риска для жизни.

Камень свалился с плеч, и вдруг Ксан судорожно вздохнул. Он даже не заметил, как затаил дыхание.

Голос продолжил:

– Пассажир номер два. Имя: Лавли Браун. Раса: человек. Пол: женский. Возраст: семьдесят восемь вселенских циклов. Диагноз: гипотермия; травма от удара тупым предметом; одна серьезная рваная рана; одна серьезная колотая рана, время получения – до момента крушения. Лечение: подкожные инъекции Staphylococcus cmarensis; обработка ран кремом на основе Staphylococcus cmarensis. Клинический прогноз: нет риска для жизни.

Прислушиваясь к голосу, следующему по списку, Мэллори смотрела вниз, на пострадавших.

– Погоди, «стафилококк»? Он же смертельно опасный? – спросил Ксан.

– Мне тоже так послышалось, – сказала она.

– Только этого не хватает, – бросил он и крикнул: – Эй! Доктора! Не хотите объяснить, зачем вы вкалываете моему брату стафилококк?

Планшет мигнул, и на экране отобразилась старшая медсестра – гурудева, с которой он до этого разговаривал.

– Встроенный переводчик – крайне продвинутая технология, однако научные и медицинские термины даются ему с трудом, – сказала она. – Не обращайте внимания на совпадающие названия. Бактерии, которые мы используем, совершенно безопасны и подходят любым углеродным формам жизни.

– А что это? – спросила Мэллори.

Медсестра задумалась.

– Я не буду вдаваться в детали, поскольку вы не подкованы в медицине. Эта бактерия – побочный продукт яда Сонма. Насколько мы можем судить, она уже начала действовать, и пока что пострадавшие реагируют крайне положительно. Прошу прощения, мне нужно работать.

Изображение погасло, и на экране снова появился список пациентов.

– Значит, наше мнение не учитывается, – сказал Ксан.

– А вдруг у кого-то аллергия на насекомых? – спросила Мэллори, нервно потирая руки.

– Скоро узнаем, – ответил он.

Следующей в списке была Элизабет Браун. У этой пожилой женщины обнаружились те же самые травмы, а помимо них – рак печени и слабое сердце.

– Лечение: капсульная ванна в растворе Staphylococcus cmarensis. Клинический прогноз: рак печени смертелен, однако риск для жизни в связи с травмами минимален.

– «Минимален»? – переспросила Мэллори. Ксан пожал плечами.

– Ей шестьдесят один год, если я правильно посчитал.

– Элизабет Браун. Что она здесь забыла? – тихо спросила Мэллори, размышляя вслух.

– Я бы не удивился, если бы ее тут полностью вылечили. Их медицина для нас практически магия, – сказал Ксан.

– И все на основе бактерий. Уколы, кремы, растворы…

– Ага. Видимо, универсальная штука.

– Они не боги. Мы же видели: они не победили смерть, – мрачно заметила она.

Монотонный голос продолжал зачитывать им информацию. Следующими на очереди были Кэтрин Бартлетт, к стандартным травмам которой прибавилась раздробленная правая рука, и Каллиопа Оу, пострадавшая примерно на уровне Финеаса.

Желудок все сильнее скручивало от ужаса. Они забрали с корабля двенадцать человек – но в списке выживших имен было одиннадцать.

– Вон там, видишь? – спросила Мэллори, указывая вниз. Капсулы все так же светились изнутри, передавая данные на соседний экранчик – но одна из них погасла, а имя отобразилось в списке вычеркнутым. Мэллори нахмурилась. – Значит, стафилококк все-таки не всесильный. Одного спасти не удалось.

Имя оказалось незнакомым: Сэм Вашингтон, парень лет двадцати. Помимо стандартных гипотермии и травм от удара тупым предметом, у него обнаружились две другие проблемы: во-первых, повреждение затылка, которое не совпадало с травмами, полученными при крушении, а во-вторых – неизвестный наркотик, найденный в организме. Он препятствовал работе целебных бактерий, что привело к смерти от кровоизлияния.

Как и капсула Сэма Вашингтона, экран планшета погас.

– Неизвестный наркотик? – спросил Ксан и добавил, откашлявшись: – Кому неизвестный, станции или людям?

– Понятия не имею, – ответила Мэллори и подняла глаза к потолку. – Вот я ненавижу Адриана, но как бы хотелось с ним сейчас пообщаться. Наверняка он нас слышит; Рен постоянно подслушивал разговоры.

– Подозреваю, он просто не успевает осмыслить все, что происходит на станции, – заметил Ксан. – Человеческий мозг не рассчитан на такой объем информации. Ты сама говорила, что Адриан не особо умный.

Ксан вновь задумчиво посмотрел на погасший планшет. Сэм Вашингтон. Кем он был и что принял? Странная тревога охватила его. Когда Мэллори вытаскивала из космоса трупы сильных мира сего, он не испытывал ничего, кроме привычной отрешенности, которую приобрел за время службы. Но смерть этого парня почему-то задела.

Он потер лицо, ощущая под пальцами щетину. Хотелось сходить в душ, побриться и завалиться спать. Или хотя бы поесть. Тоже неплохо.

– Интересно, раз Адриан новый распорядитель, он все еще считается послом? – вслух поинтересовалась Мэллори, ни к кому конкретно не обращаясь. – А то, наверное, надо сообщить на Землю, что половина их шаттла мертва. – Она стеклянными глазами посмотрела на капсулы. – Господи, как я устала. Надо подумать, что делать.

– Есть хочу, – сказал он. – А ты как?

– Есть? Сейчас? – Она нахмурилась. – А это не слишком опасно?

– Ну, станция успокоилась. Можем и прогуляться, пока… – Ксан замолчал. Он больше не сомневался в Мэллори – полностью верил в ее силы, магическими они были, экстрасенсорными или какими еще. Она стояла в самом центре паутины связей, и он не знал, догадывается ли она о масштабах этой сети. – Ты же знаешь, что начнется, как только они проснутся. Давай поедим, пока есть возможность. Пойду скажу врачам, что мы ненадолго.

Мэллори выбрала ближайший от медотсека ресторан, расположенный в общей зоне отдыха для всех аэробных рас. Им заправлял Сонм, но Мэллори успокоила Ксана, когда тот выразил свои опасения.

– Ты уверена? – уточнил он. На ум пришла поговорка, которую часто повторяла бабушка: – Не хочешь пострадать, не надо и осиное гнездо ворошить.

– Так не вороши, – улыбнулась она. – Они любят, когда к ним заглядывают другие расы.

– Как ты вообще с ними связалась? – спросил он по пути. – Просто пришла, раскинула руки и такая: «Давайте, изучайте меня!»?

Коридоры постепенно заполнялись народом. Все обсуждали последние события, и среди гула гнейсов Ксан расслышал что-то про массивную брешь в метановом крыле.

Мэллори фыркнула:

– Не совсем. Сначала я приняла их за обычных насекомых и отреагировала соответствующе, – сказала Мэллори. – Вот представь, что к тебе в комнату залетела оса? Что ты сделаешь?

– Попытаюсь убить, – ответил он и рассмеялся. – Ты напала на Сонм?

Она со вздохом кивнула:

– Просто не подумала. В детстве я наступила на шмеля босой ногой прямо в свой день рождения. Орала как резаная.

Они свернули в коридор, ведущий к зоне отдыха, и лампочки замерцали.

– Черт, – сказал Ксан, оглядываясь. – Интересно, наш новый распорядитель не хочет починить электропитание?

Мэллори с ностальгией продолжила:

– До сих пор помню, как сначала не почувствовала боль, только удивилась. А шмель копошился в траве – пытался взлететь, видимо, но он умирал. И я вдруг осознала, что моя боль ни в какое сравнение не идет с тем, что испытывал он. Но разве меня это волновало? Я была типичным эгоистичным ребенком, и этот шмель только что испортил мой день рождения. Я забыла и про него, и про маму, думала только о том, как опухла нога… – Она сглотнула, словно хотела забрать слова обратно. – В общем, плохой выдался день. С тех пор я начала бояться шмелей и всех жалящих насекомых.

– Тогда у тебя еще не было аллергии? – спросил он.

– Нет, она проявилась через несколько лет. Мы поехали на пикник, и меня кто-то ужалил. Пришлось вызывать «Скорую»; тетя жутко на меня разозлилась – она наготовила фаршированных яиц, а их так никто и не попробовал.

– И ты все равно согласилась работать с Сонмом? – пораженно спросил он.

Мэллори пожала плечами.

– Мне нужны были деньги. Я привезла с собой эпинефрин.

Они вышли в зону отдыха и остановились. Местный парк напоминал Ксану Париж: большую его часть застилал мягкий сине-зеленый газон, сбоку возвышалась небольшая рощица массивных пестрых деревьев, а мощеные дорожки вели к магазинам и ресторанам. Стояло раннее утро; жители станции только-только начали выбираться на улицу, и большинство заведений были закрыты, но Мэллори сказала, что Сонм почти не тратит время на сон.

Тусклое фальшивое солнце, служащее украшением, только начинало вставать. Синие осы кружились вокруг огромного тонкостенного гнезда, свисающего с дерева посреди сине-зеленого газона.

– В общем, я только переехала и еще не знала про Сонм, – продолжила Мэллори. – Случайно попыталась убить одного из них, но, к счастью, промахнулась, так что никто не пострадал. Но Сонм пожаловался на меня в службу безопасности, и так я познакомилась с Деванши. – Она сухо, натянуто усмехнулась. – Я сказала, что «оса» – «Рабочий 3985», если верить ее отчету, – залетела ко мне без спроса, я испугалась и машинально попыталась от нее отмахнуться. Потом выяснилось, что рой хотел передать мне важное сообщение, но откуда ж мне было знать? – сказала она и добавила: – Про шмеля, кстати, я никому не сказала. Ни службе безопасности, ни рабочему.

– Думаю, они и так знают, – сказал он; они как раз подошли ко входу в гнездо, скрытому у самого низа. – Такая у них работа – все знать.

– Ну, тогда надо будет напомнить, что я раскаиваюсь, – сказала она. – Что уж поделать. В общем, чтобы избежать ареста и замять инцидент, Деванши привела меня сюда на обед. Это было уже после того, как мы с тобой нашли нормальные рестораны, иначе я бы только здесь и питалась. В общем, обед оказался непростым, потому что нас встретил Адриан и несколько представителей Сонма. Компания, конечно, сомнительная, но кормили вкусно, и общались в основном они, а я просто слушала. Потом извинилась перед Сонмом, и они меня простили.

Навстречу им вылетело несколько ос, и Ксан, последовав примеру Мэллори, замер и позволил им себя осмотреть.

– И теперь вы лучшие друзья? – сухо поинтересовался он.

– Мэллори и Ксан, – послышался гул голосов, – мы рады снова вас видеть. Гости. Зовем. Безопасно. Ваши гормоны изменились. Скажите, пожалуйста, что они значат? Страх. Ужас. Цель.

Несколько ос сели на рукав Мэллори, с интересом разглядывая ткань толстовки большими фасеточными глазами.

Ксан удивленно обернулся на нее:

– Гормоны? В смысле?

– В зависимости от эмоций мы вырабатываем разные гормоны. Так что они всегда чувствуют стресс и испуг.

– Это не стресс и не страх, – произнес Сонм в унисон. – Это что-то другое, сильное, резкое. Тяжело. Неприятно. Тревожно.

– Ужас, – подсказал Ксан.

– Еще один человек, – сказали они. – Родня. Биология. Брат. – Одна оса заползла ему на запястье, тыкая усиками в рукав куртки брата, и Ксан с трудом сдержал дрожь.

– Они и это чуют?

– Наверное. Или просто догадались по нашему разговору, – ответила Мэллори и обратилась к насекомым, сидящим на рукаве: – Ночь выдалась тяжелой, так что мы просто хотели позавтракать. Вы уже открыты? Можно заказать еду для двух гуманоидов?

Сонм провели их в гнездо.

– Знаешь, я в последнее время часто задумываюсь о привычках, которые кажутся нам сами собой разумеющимися, – сказала ему Мэллори. – Но когда я гуляю по станции, ко мне постоянно подходят с вопросами. Спрашивают, почему я так выгляжу, пахну, одеваюсь. – Она обернулась на него через плечо. – К тебе тоже подходят?

– Нет. Я редко гуляю, – ответил он. – И постоянно хожу в одном и том же. Думаю, про меня им и так уже все понятно. Если и спрашивают, то в основном про то, не одиноко ли нам без симбионтов.

Ксан замолчал, оглядываясь. Он редко бывал где-то, помимо отсека для шаттлов и забегаловки гнейсов, а сейчас будто оказался в музее.

Несмотря на относительно небольшой размер ос Сонма, их улей легко вмещал в себя более крупных посетителей. Ксан заметил нескольких гнейсов, неуклюже блуждающих по запутанной сети коридоров – тонкий пол под ними потрескивал, но держался. Это насколько же он был прочным? На первый взгляд хрупкие стены, казалось, были выполнены из бумаги, и Ксан вспомнил высокотехнологичные материалы, с которыми сталкивался в армии. Рой привел их в шестиугольное помещение со столиком подходящей высоты. Стульев не было, но благодаря фосфоресцирующим светильникам в стенах атмосфера царила уютная и домашняя.

К ним подлетело четверо рабочих ос, двое из которых держали в лапках меню, выполненное из той же бумаги, что и стены.

– Здравствуйте, люди. Сорок первая королева предупреждала о высокой вероятности вашего появления, – сказали они. – Особенно в связи с недавними событиями. Смерть. Станция. Шок.

– Их коллективный разум обрабатывает всю полученную информацию и рассчитывает вероятность различных событий, – пояснила Мэллори.

Что-то подобное Ксану говорил Фердинанд. Коллективный разум Сонма напоминал компьютер: он обрабатывал всю информацию, собранную разведчиками и рабочими, а потом определял самые вероятные исходы. Зато они не могли общаться по одиночке: для разговора было необходимо хотя бы четыре осы, которые выполняли роль узлов электрической цепи. Из-за этого они редко путешествовали вне роя – видимо, Мэллори просто не повезло наткнуться на одного-единственного гонца, который не смог объясниться.

Интересно, какова была вероятность, что Мэллори попытается убить их разведчика? Об этом они явно не подумали. Ксана Сонм немного подбешивал: они постоянно хвалились своей способностью к предсказаниям и считали себя лучше других.

Он перевел взгляд на меню. Насекомые продумали все: текста в нем не было, только картинки. Рядом с изображениями непонятных мясных и фруктовых блюд он увидел три силуэта: гнейса, гурудева и осы Сонма. Видимо, так они обозначали размеры порций, и остальные расы должны были выбирать из них.

– Если очень голодный, советую гнейскую порцию, – сказала Мэллори. – Мы обычно едим поменьше, но больше, чем гурудевы. – Она указала на иконку с каплями, стоящую рядом с некоторыми изображениями. – Это значит, что можно заказать блюдо сырым. Сонм не любит обработанную еду – она для них слишком невкусная и сухая. Если ты не фанат сырой свинины и курицы, рекомендую красное мясо и сок из зимних фруктов. На десерт можно взять жареные летние фрукты. – Она указала на продолговатый стейк с горстью ягод, а потом на фрукт, напоминающий ананас без кожуры.

– Тогда это и возьму, – пожал плечами Ксан.

Мэллори потянулась к карману, но тут же поморщилась.

– Оставила блокнот в комнате, когда переодевалась, – пояснила она. – Я обычно записываю еду, которую пробую. Кстати, надо будет потом отдать тебе скафандр.

– Оставь себе, – ответил Ксан. – Мне он не нужен.

Мэллори нахмурилась, но тут вернулись осы, и она отвлеклась на заказ. А когда попросила приготовить еду, они недовольно зажужжали.

– Точно не хотите попробовать традиционную версию? – спросили они.

– Вы каждый раз спрашиваете, – вздохнула Мэллори.

– Может, попробуете?

– Да, давайте, – сказал Ксан. – Почему нет?

Мэллори покосилась на него.

– Ну, лишь бы было съедобно, – сказала она и усмехнулась, стоило Сонму скрыться. – Что, забыл, как обжегся, когда гнейсы уговорили тебя попробовать их традиционную кухню?

Он скорчился.

– Не забыл, но волдыри не вечны. Иногда риск того стоит, Мэл.

– Мы и так всем рискнули, в одиночестве прилетев на космическую станцию. Этого мало? – Она закатила глаза.

– Мы не одни, – сказал он.

Она задумчиво на него посмотрела.

– Сейчас – да. Но тогда мы не знали, что встретимся. Это просто везение, не больше.

– Или совпадение, – заметил он.

Она опустила взгляд. Кашлянула.

– Кстати о совпадениях. Нужно поговорить. Ты правда не знаешь, как твой брат оказался среди пассажиров?

«А так хорошо сидели», – сокрушенно подумал Ксан.

– Нет. Наши пути давно разошлись. Я не знаю, как он меня нашел, и уж тем более как оказался на первом же шаттле. Подозреваю, туда не пускали кого попало. Не знаю. С тех пор, как я поступил на службу, мы с ним практически не общались.

– Даже по праздникам? – недоверчиво спросила Мэллори.

– Мы не особо близки.

Сонм вернулся, в этот раз с заказанным соком. Несмотря на то что их стало больше, справляться с таким весом было непросто, и иногда стаканы ныряли вниз и вновь поднимались, покачиваясь в воздухе, но в итоге добрались до них в целости и сохранности.

Склонившись, Мэллори принюхалась к желтому соку и отпила.

– Неплохо, но со стаканом осторожнее, – сказала она. На восковых стенках остались следы ее пальцев.

Ксан тоже отпил. Сок оказался острым и болезненно обжег горло, но быстро смягчился, и Ксан осушил его залпом.

– Все, допрос окончен? – спросил он, опустив стакан на стол.

– В смысле? – вскинула бровь Мэллори.

– Ты постоянно упрекаешь меня в недомолвках, но сама тоже ничего не рассказываешь. – Он мотнул головой куда-то в сторону медотсека. – Что будем делать, когда они очнутся? У тебя есть план?

– План? – переспросила она, словно не понимала значения слова. – Нет, мне он не нужен. Оно как-то само получается. Я просто разговариваю с людьми, ищу улики, а потом… – она заполошно взмахнула руками, – щелк! И я знаю, кто убийца. Сама не понимаю, как так получается. Просто что-то в голове щелкает. К сожалению, сейчас все свидетели или в коме, или прячутся за живым барьером, так что делать особо нечего.

– Мэллори, – сказал он, понизив голос. – Почему ты не рассказала службе безопасности про усыпальницу?

Она удивленно на него посмотрела:

– Ого, а ведь и правда не рассказала. Из головы вылетело. – Она на мгновение задумалась. – Ну… улик все равно не осталось. Даже кровь распалась. – Мэллори указала на лицо, до этого перепачканное синей кровью.

– Если бы ты им сказала, нас с гнейсами забрали бы на допрос. Но ты промолчала. Почему?

И снова он ощутил на себе ее пристальный взгляд.

– Я верю, что вы его не убивали. И верю, что рано или поздно ты все мне расскажешь.

– Ты плохо меня знаешь, – сказал он, скрыв страх за широкой ухмылкой.

– Ты помог мне связаться с Деванши, – сказала она. – Не просил ничего скрывать, не сломал коммуникатор, воспользовавшись ситуацией. Ты мне доверился, а я доверяю тебе.

Ксан окончательно растерялся.

– Я не знаю, что сказать.

– Ничего, разберешься, – улыбнулась она. – И, кстати, Озрику я не доверяю. Так что сначала все перепроверю, а уже потом пойду к ним.

– Ты когда-нибудь слышала, чтобы у станции умирал распорядитель? – спросил Ксан. – Что тогда происходит?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Просто не верится, что на всей станции не нашлось кандидата лучше Адриана.

– Может, сами поищем распорядителя? – спросил он. – Серьезно, кто угодно подойдет Вечности лучше его.

– Это не так-то просто, и мы все равно не знаем, что делать. Какими качествами должен обладать симбионт станции? Обязательно выбирать полного придурка под стать Рену или кто угодно сойдет? – Она взяла восковой стакан и вернула на стол, вспомнив, что допила сок.

Вопрос, видимо, был риторическим, так что Ксан не стал отвечать.

– Я все думаю про двенадцатого парня. Что с ним случилось? Что за наркотик нашли в его организме? Наверняка кто-то его накачал. Иначе это просто бред какой-то.

Она нахмурилась.

– Да… думаю, ты прав. Но почему ты сразу решил, что его накачали? Может, он сам случайно передознулся?

– Потому что ты уверена, что кого-то убили, – спокойно ответил он, встречаясь с ней взглядом. – Я отталкиваюсь от твоих слов.

Она медленно кивнула:

– Раньше все было куда проще. Предположим, что среди пассажиров вспыхнул конфликт. Либо напали на того парня, либо он сам на кого-то напал, но ему дали отпор и случайно убили. Такое часто случается.

– А часто от нападения защищаются наркотиками? – недоверчиво поинтересовался Ксан.

Мэллори вспыхнула.

– Ну, я с таким не сталкивалась. Не самое удобное оружие для самозащиты. Вот бы понять, как крушение шаттла связано со смертью Рена или хоть когда все это говно началось. – Она вяло махнула рукой.

К щекам прилила краска, и Ксан сковырнул воск со стенки стакана.

Мэллори не заметила – или сделала вид, что не заметила.

– Да, кстати… – начала она и потерла лоб. Ксан приподнял бровь. – Я тоже знаю кое-кого из выживших. И я бы очень не хотела с ней пересекаться.

– Погоди, ты что, снова захотела сбежать? – не выдержал он.

– Да я просто устала, – ответила она. – Я так хотела оставить все в прошлом, а стало только хуже. У нас на руках столько трупов… Мне так это надоело.

– А я только начал уважать твой профессиональный подход к расследованию. Тебя словно подменили, а что теперь? Ты снова ведешь себя, как инфантильный ребенок! – В груди поднялся гнев, и он с трудом его обуздал. – Давай. Иди. Найди шаттл, улетай, а проблемы оставь разгребать мне. Я уж как-нибудь справлюсь. Удачи.

Мэллори отпрянула, словно от удара, а потом опустила глаза.

– Ты начал меня уважать? – тускло спросила она.

– Да, – ответил он. – В универе ты всегда точно знала, чего хочешь, и не боялась действовать. Я тобой восхищался. Но потом мы поехали в Балтимор, того пацана убили, и ты сбежала. Как будто в голове что-то перемкнуло.

Она подняла взгляд. Он боялся, что она заплачет, но глаза ее оставались сухими, только погас тот огонек, что горел раньше.

– Да, перемкнуло. Люди вокруг меня умирали. Я вечно становилась подозреваемой. Растеряла всех друзей. Это тяжело, знаешь ли. Да, я переехала, чтобы сбежать от всего этого, но еще я просто хотела пожить среди тех, кто не будет при виде меня каменеть и отворачиваться, лишь бы на них не накинулся маньяк из кустов. Мне здесь понравилось, я даже попыталась с тобой подружиться. А теперь погибла куча народа, и ты еще вздумал что-то мне предъявлять? – Вздохнув, она потеребила бирку толстовки, щекотавшую шею. – Я не собиралась тебя бросать. Но на Земле про тебя знают. Ты сам не хочешь сбежать? Мы могли бы улететь вместе.

– Так и знал, что предложишь. Я же умею управлять «Бесконечностью».

Вот теперь в ее взгляде проступила обида. Поджав губы, она откинулась на спинку стула.

– Ксан, наш бесполезный посол только что объединился с всесильной всеведущей станцией. Придурок собственную жопу с картой не найдет, а его симбионт – самое могущественное существо во Вселенной. Он нас ненавидит. Либо он нас выгонит, либо мы сами уйдем, но ясно одно: долго мы здесь не протянем.

– Я никуда не уйду, – сухо отрезал он.

Им принесли еду, включая какое-то непонятное мясо с торчащей костью, прожаренное практически до углей. Оно пахло как гриль после Дня независимости, когда бабушка напилась, спалила ужин и ушла, а на следующий день заставила Ксана с Финеасом мыть посуду. Запах обугленного въевшегося жира преследовал его еще несколько дней.

Жареные фрукты выглядели куда приятней и напоминали сушеные ананасовые и апельсиновые дольки. На вкус они тоже оказались относительно неплохими, но вид подгоревшего мяса напрочь отбил аппетит. На последней тарелке лежало сырое филе, напоминающее недожаренную курицу. Несколько членов Сонма сели на соседнюю стену, и Мэллори, с сомнением на них покосившись, перевела взгляд на еду.

– Надоели вечно за всеми следить, – сказала она.

– Они тебя слышат, – заметил Ксан, потянувшись к сырому мясу. Выбрав кусочек, он принюхался; пахло свежестью и немного морем. А когда попробовал откусить, мясо оказалось мягким и нежным.

Мэллори с отвращением смотрела, как он жует.

– Ну что, разговор окончен?

– Посмотрим, – сказала она. – Зависит от того, помогут мне гнейсы или нет.

– На Стефанию не рассчитывай. Она тут застряла. Поссорилась с дедушкой, – сказал он, закидывая в рот еще кусочек.

Несмотря на запах моря, по вкусу мясо сильно отличалось от рыбы, зато оказалось поразительно острым. Ксан подержал его во рту, пока язык не начало жечь, а потом прожевал и проглотил.

– Разве не она тебя подобрала?

– Да, но это дедушка заставил ее поставить «Бесконечность» на автопилот, чтобы она никуда не сбежала.

Мэллори задумчиво посмотрела на Сонм. Один из них оторвался от стены и куда-то скрылся.

– Столько разных вариантов… – пробормотала она. Несмотря на страх, ей явно хотелось разобраться в произошедшем.

Осы вернулись, нагруженные тарелками с тем же сырым мясом, что пробовал Ксан. Под удивленные взгляды они поставили свежие блюда на стол и забрали грязную посуду.

– А, точно, – поморщилась Мэллори и посмотрела на Сонм, ползающий по стенам и периодически трепещущий крыльями. – Это разведчики. Они следят за нами и по необходимости зовут официантов.

– Так и знал, что они шпионы, – сказал Ксан. – Правда, не ожидал, что шпионить они будут за посетителями.

Разведчики, словно почувствовав, что речь идет о них, зажужжали и снова затихли.

– Они не «отчитываются» коллективному разуму, – сказала Мэллори. – Просто передают информацию напрямую, вне зависимости от ее содержания.

Она поглядела на еду, но так к ней и не притронулась.

– Я не рассказывала тебе про свое детство?

Ксан нахмурился. Он не ожидал, что она вдруг об этом заговорит.

– Нет. А что…

– Папа ушел, когда мне было два. Какое-то время мама растила меня в одиночку, но потом ее уволили, и нам пришлось переехать к дяде Дезу, маминому брату, и его семье. Дядя Дез мне нравился, а вот тетя Кэти оказалась типичной тираншей. Вечно пеклась над образом идеальной семьи и идеального дома. Мама говорила, что она не хотела нас пускать, а согласилась только потому, что «родственники должны помогать друг другу». Но разведенка с ребенком явно не вписывались в «идеальную семью». Маму она ненавидела, меня в целом терпела. А потом мама умерла, когда я была совсем маленькой, и они с дядей Дезом взяли меня под опеку. Тетя Кэти не давала мне спуску. Она точно знала, что хочет от дочери, и требовала звать ее «мамой». – Мэллори содрогнулась, глядя куда-то мимо него. – Тяжело понять, что у тебя было плохое детство, когда перед глазами нет чужого примера. Она хотела, чтобы я поступила в универ поближе к дому, чтобы не выпускать меня из поля зрения, но я поступила в Университет Северной Каролины на бюджет и практически не возвращалась. Я наконец-то была свободна от них, понимаешь? Возвращалась только на праздники и на похороны, когда умерла моя школьная методистка.

Она поджала губы и втянула носом воздух, а потом через силу продолжила:

– Где-то год назад дядя Дез решил отпраздновать день рождения и заодно со всеми попрощаться. Он вышел на пенсию, и они всей семьей планировали переехать. Я знала, что не стоит, но все равно вернулась домой. Он был таким счастливым, все шутил про новый дом на болоте. Говорил, что будет «стрелять по аллигаторам!» А несколько часов спустя подстрелили его. Я… не знаю, что случилось. Мы болтали, я пошла на кухню, а потом вдруг очнулась на заднем сиденье у себя в машине. Я лежала, поджав ноги, и рыдала. Врачи потом сказали, что у меня случился психический срыв.

– И тебя обвинили в убийстве? – спросил Ксан. Сложно было представить, как Мэллори убивает кого-то в приступе безумия.

– Нет, я просто на несколько часов выпала из реальности. Свидетели сказали, что я сбежала. Кричала во весь голос, хотя раньше я нормально реагировала на убийства. Когда меня нашли, я несла бред, у меня начались галлюцинации – мне казалось, будто я нахожусь в нескольких местах одновременно. Я кричала, что тетя с братом стоят над телом дяди, а они в это время были на заднем дворе, накрывали его покрывалом. У меня как будто мозг отключился. Я же видела, что произошло, тут даже расследовать было нечего. Но нет, у меня сорвало крышу, я сбежала, а потом так ничего и не вспомнила. Не смогла никому помочь. В полиции сказали, что для меня это слишком личное дело. Я никак не могла… – она замолчала, подбирая слова, – понять, что случилось. В итоге полицейские обвинили моего брата, а я не смогла найти доказательств обратного, хотя знала, что он невиновен. Просто знала. Но ко мне и с доказательствами не особо прислушивались, а тут я оперировала инстинктами. Разумеется, никто не принял меня всерьез, особенно учитывая, в каком я была состоянии. В итоге дядя умер, брат отправился в тюрьму, а тетя отменила переезд и осталась дожидаться, когда его выпустят. Она хотела, чтобы я вернулась, ведь ей было «так одиноко». Но я не смогла.

Мэллори потерла лицо, словно разгоняя воспоминания.

– После смерти дяди я растеряла весь интерес к расследованиям. Просто хотела сбежать куда-нибудь, где никто обо мне не знал. Еще одного убийства я бы просто не выдержала. Но потом соседка позвала меня на день рождения Билли, а дальше ты сам знаешь. Я наконец-то сбежала с Земли.

– Не понимаю, как это относится к текущей ситуации, – сказал Ксан.

Только тогда она посмотрела ему в глаза.

– Тетя Кэти сейчас лежит в медотсеке. Я не знаю, почему она здесь, но явно не просто так. – Она оперлась руками о стол. – Приятного аппетита. Я не хочу есть.

Развернувшись, она посмотрела на разведчиков, сидящих на потолке.

– Вычтите стоимость из моей зарплаты, – сказала она и ушла.

Над головой послышался и снова стих трепет крыльев.